* * *
Гарри стоял рядом с Драко и слушал песню Шляпы. Он пытался расслабиться, но у него ничего не получалось. Волнение так и окатывало его, заставляя сердце сбиваться с размеренного ритма и безумно колотиться в груди. Началось распределение, и мальчик еле заставил себя стоять спокойно и не вертеться. А поелозить очень хотелось. — Малфой, Драко! Гарри ободряюще сжал его локоть, но Драко только усмехнулся и уверенно пошел к табурету. — Слизерин! — выкрикнула Шляпа, и блондин, высокомерно хмыкнув, проследовал к столу змеиного факультета. «И моему будущему столу», — с надеждой подумал Гарри. Он был практически уверен, что поступит именно туда и был готов чуть ли умолять Шляпу об этом. — Поттер, Гарри! — наконец объявила высокая женщина со старомодным пучком на голове, и мальчик шагнул вперед. Шляпа оказалась слишком большой для него, впрочем, как и для всех первокурсников. Так что ее края опустились чуть ли не до подбородка. «Только в Слизерин, — подумал он сразу, как Шляпа закрыла ему обзор. — Пожалуйста, уважаемая Шляпа, определите меня в Слизерин!» «Хм, а ты уверен? — раздался в голове негромкий голос. — Храбрости тебе не занимать, отвагой полно твое сердце и силой великой. Почему же не факультет Годрика, а?» «Я не хочу туда, — отчаянно подумал Гарри. — Пожалуйста, очень вас прошу, не нужно туда!» «Но там ты обретешь настоящих друзей! — возразила Шляпа, — Самых преданных и верных» «Слизерин, я хотел бы только туда!» «Зачем оно тебе? Разве тебе бы хотелось оказаться среди хитрых и изворотливых людей?» Гарри рассердился. Ну, сколько можно. Не переубедит его Шляпа, не переубедит! «Да, хотел бы, — твердо ответил мальчик. — Уважаемая Шляпа, не могли бы вы объявить уже мой факу…» — Гриффиндор!!! — вдруг взревела та, и Гарри застыл. МакГонагалл сняла с него Шляпу. Зал неистово ревел, но мальчик не мог пошевелиться. Как такое возможно? Нет, он просто отказывался в это верить. Все еще сидя на табурете, он нашел взглядом Драко. Тот, побледнев, растерянно смотрел на него. А потом вдруг злобно искривил губы и отвернулся. «Нет. Невозможно!» Он обернулся к удивленной женщине и молитвенно сложил руки, указывая на Шляпу. — Что, мистер Поттер? — не поняла его МакГонагалл. — Вон стол вашего факультета, чего вы сидите? Но Гарри повторил свое движение. Скоро в зале стало тихо, все удивленно смотрели на него. В этой почти оглушающей тишине резко раздался сухой голос поджавшей губы женщины: — Нет, мистер Поттер, распределение можно пройти только один раз. Мальчик услышал удивленные вздохи и возгласы, но ему было плевать. Он просительно смотрел на МакГонагалл. Та в свою очередь, нахмурившись, обернулась к сидевшему в небольшом троне посередине преподавательского стола белобородому старику. — Займите, пожалуйста, свое место, мистер Поттер, — негромко проговорил тот, и Гарри уже ничего не оставалось сделать, кроме как встать и на ватных ногах пройти к своему столу. Не смотря ни на кого, он сел и уперся взглядом в сверкающие чистотой приборы, проигнорировав несколько протянутых рук. Хотя, он просто их не заметил. Распределение продолжилось, и скоро рядом неуверенно примостился Рон. — Ну, друг, ты прости меня. Я немного погорячился в поезде, — пробормотал Уизли. Гарри поднял брови. Немного? Это называется «немного»? Обозвал их с Драко, устроил драку, да и вообще… Мальчик лишь отвернулся. Он не хотел общаться с Роном. Он не хотел ничего! Только повернуть время вспять и снова пройти распределение. И уговорить эту… Шляпу! Вскоре со своего места поднялся Дамблдор и начал, улыбаясь и широко разведя руки, что-то говорить. Но Гарри не слушал. Ему не было никакого дела до приветственной, или какой там еще, речи. В ушах стоял шум, а перед глазами плясали блики света, отражающиеся в начищенных тарелках и кубках. На столах сама собой появилась еда. Но Гарри не притронулся к ней. Горы жареного картофеля и запеченных куриных ножек, тыквенный сок, ростбиф, свиные и бараньи отбивные — все это вызывало лишь отвращение и желание снести еду на пол и посмотреть на лицо директора. Но он сдержался. Сжав руки и наклонив голову, Гарри так и сидел, вперив взгляд в свою пустую тарелку. — Гарри, — неуверенно проговорил Рон. — Почему ты не ешь? Мальчик лишь мотнул головой. — Может, он не голоден? — спросил кто-то справа. «Отстаньте все от меня, оставьте меня в покое!» Он был уверен, что сможет убедить Шляпу. Почему же у него не получилось? Наоборот, это она стала уговаривать его поступить именно сюда. Почему не другие факультеты? Разве он не подходит хотя бы для Пуффендуя? Труда не боится, но может он недостаточно верный и преданный для этого? Ну ладно, а Когтевран? Он же тянется к знаниям, грызть гранит науки готов, почему нет? А может дело все-таки в родстве? Но ведь были исключения, Драко сам говорил… Нет, возникало ощущение, что Шляпа была вынуждена отправить его именно в Гриффиндор. Интересно, как связана Шляпа с директором Хогвартса? Это ведь артефакт, обладающий хоть каким-то, но сознанием. Или же нет? Можно ли ему приказать? Но зачем это кому бы то ни было, а особенно — директору? Его размышления прервал поднявшийся со своего места Дамблдор и снова начавший говорить. Слушать старика не хотелось, поэтому мальчик опять погрузился в свои невеселые мысли. Вдруг он услышал свое имя и поднял голову. — …Гарри Поттер, который теперь является учеником факультета Гриффиндор. Мальчик не может говорить. Он немой. Прошу вас, проявите сочувствие и милосердие, подставьте ему дружеское плечо, потому что это действительно страшно — быть таким ущербным. Особенно его факультет, вы, ребята, должны с большим вниманием относиться к Гарри. И, мальчик мой, подойди, пожалуйста, после пира к своему декану — профессору МакГонагалл. Гарри с неверием и ужасом смотрел на директора, специально игнорируя оборачивающихся к нему учеников. Как он мог? Как Дамблдор осмелился сказать такое? Это ведь крах всего, чего хотел добиться Гарри в школе. Ни друзей, ни нормальных товарищей у него теперь не будет. Директор призвал всех к жалости к нему, назвал его ущербным… У мальчика начали дрожать руки, он опустил взгляд и сжал кулаки под столом. Глаза защипало, но Гарри только еще сильнее впился ногтями в кожу ладоней. Он не заплачет. Он же не девчонка какая. Просто здесь повторится то же самое, что и в прошлой школе: он станет одиночкой, изгоем по собственной воле. Вот и все. «Хотя, остается же еще Драко. Да, он сможет понять, почему я не поступил на Слизерин, и поверит мне. Точно поверит» Гарри не заметил, как неуверенно что-то говорил ему Рон. Как девочка с каштановыми волосами, та самая, которая помогала круглолицему мальчику Невиллу искать жабу в поезде, одарила его укоризненным взглядом. Как воздух вдруг наполнился сотней голосов, поющих гимн. Как задумчиво рассматривал его полупрозрачный призрак на другом конце стола. Как исчезли различные блюда с тарелок. Как староста звала первокурсников, чтобы показать им путь в гостиную. Он очнулся, только когда чья-то сильная рука сжала его плечо, и посмотрел наверх. На него недовольно смотрела МакГонагалл. — Мистер Поттер, разве вы не помните, что профессор Дамблдор попросил вас подойти ко мне после ужина? Он только помотал головой. — Ну, разумеется, он и не заметил этого, — протянул вдруг язвительный голос. — Поттер, видимо, упивался своей значительностью в этот момент. Как же, на его маленькую проблему обратил внимание всего зала сам директор Хогвартса! Говорил высокий худой мужчина со свисающими почти до плеч темными волосами и крючковатый носом, закутанный в черную мантию. Он стоял неподалеку и рассматривал хмурым взглядом Гарри. Мальчик встал со скамьи и чуть пошатнулся, успев схватиться за стол, чтобы не упасть. — Северус, ну что ты такое говоришь! Вероятно, мистер Поттер просто задумался, — отрезала МакГонагалл, и Гарри с удивлением уставился на мужчину. Северус? Насколько он знал от Драко, в этом замке только один взрослый с таким именем, а значит… — Поттер, торопитесь! Я не намерен простоять здесь весь вечер! Мальчик вздрогнул, но покорно кивнул, чем заслужил удивленный взгляд Снейпа. Возникало ощущение, что тот ожидает от него чего угодно, но не послушания. Значит, тактика выбрана верно. Гарри, преодолевая слабость в ногах, шел за профессорами по темным коридорам. Он не знал, куда они ведут его и зачем, да ему это было и неважно. Главное, произвести как можно более благоприятное впечатление на Снейпа. Если уж его планы относительно Слизерина провалились, то с зельеваром уступать Гарри не собирался. Только вот тот не походил на человека, готового хотя бы нормально посмотреть на него, не хмуря брови. И как, скажите на милость, с таким дружить? Даже профессор МакГонагалл не разговаривала с Мастером Зелий без крайней на то необходимости. Молчание угнетало, и Гарри мечтал уже добраться скорее до места. Наконец они подошли к большой белой двери с резными ручками и вошли внутрь. Гарри удивленно приподнял брови, увидев ряды кроватей и уловив необычные запахи, витавшие в воздухе. Больница? Почему они привели его в больницу? Он же не болен… немота! Они смогут вылечить его? Мальчик даже не думал об этой стороне мира волшебников, но может у них действительно более эффективные лекарства, чем у простых людей? И почему он не узнал об этом заранее? Возможно, к приезду в Хогвартс Гарри уже смог бы найти волшебную лечебницу и вылечится! — Поппи, — тихо позвала МакГонагалл, и вскоре к ним подошла худая женщина в белой мантии с прихваченными рукавами. Видимо, чтобы они не мешали при работе. — О, Минерва, Северус, добрый вечер! — воскликнула она и обратила взор на Гарри. — Мистер Поттер, я полагаю? Мальчик только кивнул, в то время как кто-то из профессоров, стоящих сзади, подтолкнул его ближе к женщине. — Меня зовут мадам Помфри, — подмигнула она и взяла Гарри за руку. — Пойдем, мне нужно тебя осмотреть, — и она повела его в дальний конец залы. Мальчик очутился в какой-то небольшой комнатке с одной кушеткой и несколькими шкафами, заставленными разнообразными бутылочками и колбочками — зелья. — Раздевайся, пожалуйста, полностью, я хочу провести общее обследование. А диагностирующее заклинание может немного сфальшивить, если наложить его на вещи. Конечно, когда необходимо действовать как можно быстрее, это не играет особой роли, но сейчас-то мы не очень торопимся, — проговорила мадам Помфри, и Гарри послушно начал стягивать одежду, помедлив перед тем, как снять еще и трусы: все-таки она женщина, и он немного стеснялся. Наконец мальчик обнажился, решив закончить с неприятной процедурой поскорее, и прилег на кушетку, вытянув руки и ноги. Он чувствовал слабость во всем теле, мурашки бегали по коже. А в комнате вроде не было холодно. Женщина стала неторопливо водить палочкой по его телу, то и дело шепча что-то на непонятном языке. Проверив все ниже головы, она приказала Гарри открыть рот и стала проверять и его, а потом перешла на глаза и лоб. Закончив с головой, она удовлетворенно кивнула и отвернулась, чтобы мальчик мог спокойно одеться. — Гарри, ты сегодня ужинал? — спросила она, выводя его из комнаты. Мальчик помотал головой. — Почему? — нахмурилась она. Они уже подошли к преподавателям, так что Гарри только пожал плечами и отвернулся. — Ну, что там, Поппи? Он сможет говорить? — спросила МакГонагалл, а Снейп только одарил ее недовольным взглядом. — В общем, пожалуй, я начну сначала, — проговорила волшебница и тяжело вздохнула. — У мистера Поттера когда-то была сломана рука и несколько ребер. Они срослись хорошо, хвала Мерлину. Шрамы на спине и ногах, я его не переворачивала, но тут даже диагностическое заклятье показало явственные остаточные следы, им года четыре, не больше. Пара застаревших синяков, причем могу сказать, что били довольно сильно. Ну, или сам ударился, хотя я в этом сомневаюсь, — она перевела дыхание, не глядя на шокированных преподавателей и смущенного мальчика. — Потом, общее состояние — ребенок очень хрупкий и недоразвитый для своего возраста, ему явно не хватало в детстве витаминов. В данный момент испытывает головную боль и слабость по всему телу, скорее всего, стресс, плюс мальчик не ужинал, вот и получаем. Что касается головы, мозг стабилен, здесь все в порядке. Зрение плохое — близорукость, минус шесть. Теперь самое важное — немота. Диагностическое заклинание показало, что примерно года четыре назад Гарри получил сильнейший термический ожог ротовой полости, глотки и гортани. Образовались рубцы, язык очень пострадал. Шевелить им он вообще не может, вкус еды практически не ощущает, так как нервные окончания пострадали очень сильно. Все вместе как раз привело к немоте. Но, тут начинается кое-что странное: я попробовала ликвидировать раны во рту обычным Рионтио Нестра. И ничего, как будто я и не применяла заклятье вовсе. Попробуем, конечно, и специальное зелье, но все это уже по меньшей мере необычно. Она закончила свою речь и бросила грозный взгляд на учителей. — Может, вы мне объясните, откуда у мальчика такие раны? Странно, что он вообще приехал в Хогвартс живым! Летальный исход при его иммунной системе и образе жизни должен был наступить с вероятностью в девяносто пять процентов! — женщина почти перешла на крик. Мадам Помфри тяжело дышала, ее руки чуть подрагивали, и Гарри с удивлением понял, что до этого состояния ее довело его обследование. Мальчик не все понял из речи женщины, но вот странную ситуацию с его немотой уловил. Ее что, не получится вылечить? Не то чтобы он сильно верил в это, но когда взрослые привели его сюда, искорки надежды все же вспыхнули в его сердце и гаснуть не желали. И как он сам не догадался об эффективности магической медицины? Ведь наверняка она лучше магловской. Теперь Гарри жалел о потраченном практически впустую августе. Нет, разумеется, он не валял дурака, но ведь это время можно было потратить на лечение, и тогда мальчик приехал бы в Хогвартс уже здоровым. Возмущенный голос Помфри отвлек его от размышлений. Ох, кажется, он так глубоко задумался, что пропустил что-то… — То есть, как это вы не знали? — сердито говорила женщина. — Директор что, ни разу не удостоверился, что с мальчиком нормально обращаются? Бросил его на магглов, ненавидящих волшебство, и хотел, чтобы Гарри вырос здоровым и развитым ребенком? Да магглы вообще не умеют заботиться о детях! Чего только стоят постоянные проблемы то с желудком, то с зубами, то со зрением у магглорожденных студентов… — Поппи, может, я позову Альбуса, и ты выскажешь свои возражения ему? — сварливо заметил Снейп, недовольно кривя губы. Гарри, в общем-то, был согласен с профессором. Он устал, слаб, глаза слипались, а сердце все еще колотилось в груди от одних воспоминаний о пережитом в Большом Зале. И было бы хорошо, если бы взрослые завершили свои разговоры и отправили его спать. И лучше — до появления директора, видеть которого Гарри сейчас просто не мог. А ведь придется потом — будут и завтраки, и обеды, и ужины. Да и вряд ли получится избегать Дамблдора вечно, когда-нибудь мальчику придется посмотреть ему в глаза. Но он надеялся, что этого не случится еще как можно дольше, так как сама мысль об этом человеке причиняла боль. Казалось, все беды Гарри из-за него: по его приказу его отдали Дурслям, он онемел, теперь вот Шляпа отправила его на Гриффиндор, а на десерт — сеанс жалости и сочувствия всего Зала. Если раньше мальчик очень сильно недолюбливал Дамблдора, то теперь он его почти ненавидел. Почти — потому что ненависть вообще была ему чужда. Он не хотел испытывать это чувство ни к одному живому существу на свете. Оно ослепляет, будоражит кровь, заставляет делать такие вещи, которые в здравом уме человек никогда не сделает. И у Гарри был яркий пример этому — Дурсли. Ненависть к мальчику превратила их в низких, подлых, вечно чем-то недовольных и жалующихся на жизнь людей. И Гарри не хотел бы быть похожим на них. Хотя, может, он не прав, и они просто такие сами по себе, а не из-за ненависти к нему? Мальчик утомленно зевнул и обратил внимание на взрослых. Ох, опять он так погрузился в размышления, что пропустил что-то важное. Рядом с ним стояла только профессор МакГонагалл, хмуря брови и гипнотизируя глазами большой камин в человеческий рост. Гарри тоже уставился туда, и через некоторое время там вдруг завращались две человеческие фигуры. Мальчик открыл рот от удивления и, не веря своим глазам, смотрел, как Снейп и Дамблдор делают шаг из камина на ковер перед ним. В руках старик держал какую-то большую каменную чашу. Гнев на директора вспыхнул в сердце мальчика с новой силой, и он поспешно отвернулся. Ему не хотелось ни смотреть на того, ни вообще находиться в одной комнате. — Северус, — услышал Гарри и повернулся к подошедшей мадам Помфри. В руках волшебница держала какие-то квадратные листы. Она протянула один исписанный листик Снейпу, а второй — МакГонагалл. — Вот, здесь список необходимых зелий для Гарри, у меня в запасах из необходимых только общее укрепляющее и снимающее синяки. А здесь, Минерва, перечислено, когда, что и в каких дозах должен принимать мистер Поттер. Вы же за этим проследите? Оба преподавателя кивнули. Правда, МакГонагалл с неохотой, а Снейп с кислой миной на лице. — Альбус, а к вам у меня отдельный разговор! — Поппи, может все-таки, когда мы закончим с Гарри? Мадам Помфри недовольно наклонила голову и сложила руки на груди. — Ну что же, — улыбаясь, провозгласил Дамблдор, поставив чашу на наколдованный зельеваром стол и потирая ладони. — Теперь нужно что-то решать с немотой Гарри. Я предлагаю сначала понять, что явилось ее первопричиной. Если это какое-то проклятье, мешающее устранить шрамы, то мы сразу же подберем контрзаклятье. — А не легче просто применить легилименцию, директор? — лениво спросил зельевар, переводя тяжелый взгляд на Гарри. А мальчик насторожился: что это такое? Что с ним хотят делать? Из четырех взрослых доверие вызывала только мадам Помфри, так что он шагнул поближе к ней на всякий случай, как вдруг она заявила: — В его возрасте легилименцию, тем более, насильно, применять нельзя, ты же прекрасно знаешь это, Северус. Наиболее оптимальный вариант — Омут. Гарри нахмурился: его хотят куда-то окунуть? Зачем? Чтобы он выздоровел? Как окунали Ахиллеса в священную речку, чтобы он был неуязвим? Может, у волшебников тоже существуют такие реки? Странно, что ни в одной книге об этом не сказано[1]. Тем временем Дамблдор обратился к нему, отчего задумавшийся Гарри вздрогнул, но директор не придал этому значения. — Гарри, мальчик мой, нам необходимо, чтобы ты вспомнил тот день, после которого ты онемел. Мы хотим тебя вылечить, доверься нам, — старик наклонился к нему и говорил успокаивающим, чуть ли не заискивающим голосом, потихоньку подходя еще ближе, хотя он и так стоял на расстоянии вытянутой руки. Почему он ведет себя с ним, как с маленьким? Как будто Гарри понимает только вот такую несложную речь, и ему нужно все разжевывать. Нет уж. Если им нужно что-то сделать с ним, то Гарри предпочтет, чтобы это был Снейп: никакой жалости, никаких успокаивающих слов или жестов. Так было намного лучше. И привычнее. Мальчик быстро увернулся от директора и подошел к зельевару, стоявшему чуть поодаль. — Поттер, сделайте, что просит директор, наконец! Сколько можно вас ждать! Гарри кивнул и взял того за руку, отчего Снейп как-то странно дернулся и вырвал ладонь. — Что вы себе позволяете! — вскричал он, отходя на пару шагов от мальчика. — Северус, может, он хочет попросить тебя это сделать? — задумчиво спросила мадам Помфри. Зельевар сердито зашипел на женщину, но чуть не поперхнулся, когда Гарри энергично закивал. — Ну ладно, — Мастер Зелий взял мальчика за плечо, подтолкнул к стоявшей чаше на столике и приставил к его виску палочку. «Он меня что, убивать будет?» — запоздало испугался Гарри. Неизвестность страшила. Все-таки нужно было сначала выслушать директора и решить, хочет он этого или нет. Даже если это и вылечит немоту. — Поттер, успокойтесь, вы весь дрожите, — сквозь зубы прорычал зельевар, и это странным образом подействовало на мальчика, принося покой и решимость вытерпеть все, что нужно. — Вспомните тот день, когда вы онемели. То, из-за чего это случилось. Сосредоточьтесь на этом воспоминании. Когда будете готовы, махните рукой. Гарри, зажмурившись, сделал все, как просили, и Снейп вытащил из его виска какую-то странную белесую ленту и опустил в чашу. — Все, мистер Поттер, — насмешливо проговорил зельевар, пряча палочку в рукав. Мальчик неуверенно смотрел на мужчину. Что значит «все»? Ведь говорить он не может до сих пор, шрамы во рту прекрасно чувствовались. — Мистер Поттер, пойдемте, я провожу вас в гостиную, вам давно пора спать, — проговорила МакГонагалл. Но мальчик все еще вопросительно переводил взгляд с зельевара на мадам Помфри, и она добавила: — Мы просмотрим ваши воспоминания и либо дадим вам необходимое зелье, либо подберем контрзаклятье. Не волнуйтесь, завтра, в крайнем случае, послезавтра, вы сможете говорить. Гарри кивнул и начал отходить от зельевара, но вдруг неловко пошатнулся, и только сильная рука, поддержавшая его под локоть, не дала ему упасть. — Минерва, ты что, не знаешь, что твой подопечный сегодня не взял в рот ни крошки? Может, ты хотя бы накормишь его, чтобы впредь мистер Поттер не вис на моей руке вследствие недостаточного питания и слабости? — раздался сверху сварливый голос Снейпа, и мальчик поспешно отступил от него. Гарри не понимал, почему его так невзлюбил зельевар, но он все-таки не дал ему упасть. Даже такая помощь, пусть и сопровождающаяся резкими, жалящими, как укусы змеи, словами была намного лучше и предпочтительнее, чем открытая забота и жалость Помфри или фальшивая улыбка Дамблдора. Мальчик смотрел в лицо Мастера Зелий, и даже короткого времени хватило на то, чтобы понять: сжатые губы, хмурые брови, чуть сощуренные глаза — все это как будто маска, искусственная гримаса, не позволяющая увидеть то, что скрыто за ней. Гарри хотел бы приоткрыть завесу тайны жизнь этого человека, увидеть его хоть разочек в расслабленной обстановке, а не в окружении людей, терпящих его по необходимости. Да, Драко много писал про Хогвартс и преподавателей, и Гарри знал, что Снейпа не любят ни ученики, ни коллеги. Кем нужно быть, чтобы настроить против себя чуть ли не всю школу? Ну, конечно, исключая слизеринцев. Все равно, зельевар был непонятен для мальчика, и Гарри вдруг понял, что, даже если бы он получил свою Чернушку, и необходимость в дружбе с профессором отпала, он бы все равно попытался разгадать одетого в черные одежды, вечно чем-то недовольного, но поистине загадочного Мастера Зелий. Мальчик перевел взгляд на МакГонагалл и с удивлением заметил, что она покраснела на слова Снейпа. Женщина отрывочно склонила голову и, сжимая плечо Гарри, вывела из комнаты. Он едва успел кивками попрощаться с мадам Помфри и зельеваром, старательно игнорируя мерцающие глаза директора. Мальчик понимал, что ведет себя по-детски, но просто не мог иначе.* * *
Драко лежал на неудобной кровати и вертелся с боку на бок. Взбудораженные мысли все никак не давали заснуть. Сначала это распределение, про которое и вспоминать не хотелось, потом — долгий путь в гостиную, все повороты и спуски которого у мальчика так и не получилось запомнить, несмотря на все его старания. Еще и декана пришлось ждать довольно долго. Когда же Снейп все-таки пришел, Драко чуть ли не спал на кресле, свернувшись в клубок и положив голову на подлокотник. Зельевар быстро пробормотал под нос приветственную речь, озвучил правила поведения и погнал всех спать. Драко послушно поднялся в их спальную комнату, почистил зубы, переоделся и лег в расстеленную кровать. И все — сна ни в одном глазу. Каждый раз, когда мальчик смыкал веки, он вспоминал Поттера под шляпой, и сердце затопляло разочарование. Он не поверил в тот фарс, устроенный Гарри после выкрика артефакта. Не могла же Шляпа отправить Поттера туда, куда он идти отказывался. И два раза распределять его тоже никто бы не стал, как будто тот не знал об этом! Значит, все это представление устроено лишь для того, чтобы обелить поступок Гарри в глазах Драко. и расстроенный вид во время ужина — тоже. А Малфой оказался просто болваном, который повелся на его ложь. «А я еще расписывал, как в Слизерине хорошо. Дурак! — ругал мальчик сам себя, в который раз перевернувшись на другой бок. — Он просто использовал меня. Сейчас наверняка смеется со своим рыжим дружком над моей глупостью. Еще и директор его отметил, Поттер точно на седьмом небе от счастья!» Правда, зачем ему было использовать Драко, Малфой не знал. Но для чего-то ведь это было нужно, верно? «Ну, ничего, — подумал мальчик, засыпая. — Я покажу ему, как можно смеяться над Малфоем. И лгать. И устраивать спектакли. И вообще… Завтра обязательно!» [1] Я знаю, что по-английски это звучит как Pensieve, но я исходила из русского перевода. Так что простите мне плиз эту маленькую погрешность.