Стая

[One day you’ll meet a stranger Однажды ты встретишь незнакомку, And all the noise is silenced in the room И весь шум в комнате затихнет. You’ll feel that you're close to some mystery Ты почувствуешь, что близок к какой-то тайне. You feel as if you’ve known her all your life Ты почувствуешь, что знал ее всю жизнь.]

У Рейзела удивительно чистая кожа, у Музаки каждый раз перехватывает дыхание, когда он касается ее. На нее даже смотреть кажется кощунством, но Музака не может остановиться. Ладони, запястья, сгиб локтя, плечи, разлет ключиц. Музака ведет ладонями бережно, но оттого не менее жадно, словно хочет запятнать собой, оставить на этой коже напоминание о себе. Зверь внутри него надсадно хрипит и силится выпустить когти. Бьется в клетке из костей и плоти. И лорду оборотней стоит огромных усилий заставить его сидеть смирно. Заставить успокоиться свое собственное желание подчинить это нереальное существо. А Рейзел молчит. Смотрит только так, словно хочет наизнанку вывернуть и узнать, а как же он там, внутри, устроен, этот лорд оборотней. И улыбается, легко, едва подняв уголки губ. Протягивает руку, касаясь прохладными пальцами шрама на скуле, гладит, и зверь скулит, готовый по первому приказу подставить ему брюхо. Зверь готов идти за Рейзелом до края света и дальше. Музака прижимает длинные пальцы к губам, вдыхая запах морской соли и книжной пыли. Наверное, ради этого стоило столько времени искать собственную стаю по всем закоулкам мира. Ради того, чтобы вернуться и найти ее рядом, так близко, что сразу и не заметишь. Рейзел подается вперед, приникая губами к скуле, греет дыханием основание шрама, и у Музаки в груди непроизвольно рождается глухое, переливчатое мурлыканье. Кто сказал, что волки не мурлыкают? Рейзел мог бы написать книгу в опровержение, но он предпочитает хранить это в тайне. Гладить чужие шрамы и чувствовать, как большие ладони широко оглаживают, обласкивают его бока, подхватывают под поясницу, притягивая ближе, крепче. В глазах Музаки причудливое переплетение человеческой тоски и звериной нежности. В глазах Рейзела смесь спокойного одиночества и теплой, обволакивающей ласки. Они тянутся друг к другу с тем отчаянием, с каким корабли в шторм идут к маяку. Когда Рейзелу холодно, Музака приводит к нему солнце. Когда Музака сгорает, Рейзел протягивает к нему руки, и огонь отступает, теряясь в стылой морской глубине. Зверь растягивается у ног ноблесс и тычется носом в его ладони. Рейзел зарывается пальцами в густую шерсть на загривке. Музака гладит узкие запястья, прослеживая сетку вен отросшими когтями. Стая.