Поздняя любовь

В его покоях так холодно и сыро, что поутру изо рта валит густой пар, будто в морозный зимний день. Да и покоями этот промозглый сарай можно назвать весьма условно: Инквизитор с трудом представляла, чем была комната до того, как ее, едва ли пригодную для жилья, занял советник Каллен. Для хранения продовольствия в ней было слишком много дыр в потолке, для того, чтобы она могла служить верандой, дыр, напротив, было слишком мало: свет шел только сквозь верхние перекрытия незаделанной крыши и два узких зарешеченных окна. К тому же, Инквизитор сомневалась, что в военных крепостях кто-то стал бы строить веранды. Стену обвивал дикий плющ, нависающий над кроватью, на полу были беспорядочно разбросаны ковры, которые Инквизитор сама притащила сюда, когда в крепости еще не появилось прислуги, и даже имела на этот счет спор с советником. - Нет, правда, спасибо. Но в этом нет необходимости - я привык к скромным условиям. - Ты и так выбрал себе самую паршивую комнату. Позволь мне хоть что-нибудь сделать для тебя. Инквизитор с сомнением глянула на неровный дощатый пол. Доски кое-где отсутствовали, вытащенные аккуратно и с неизвестной целью: то ли их хотели заменить, но забыли, то ли пустили на растопку. - Только, прошу, не клади ковер на эти дыры. Не хватало еще кому-нибудь – особенно тебе – сломать здесь ногу. Советник улыбнулся. Он слышал, что она, несмотря на знатность своего рода, выросла в бедности – быть может, потому Тревелиан питала такую болезненную страсть к уюту и роскоши, и в ее собственных покоях шкурами и коврами было завешано всё, кроме потолка. По той же причине она любила огонь – Инквизитор говорила, что, нося в своем сердце вечный холод лачуги, в которой родилась, она никогда не может как следует согреться. Тревелиан также распорядилась принести ему теплое пуховое одеяло – с этим Каллен спорить не стал и был благодарен. Комната и впрямь была паршивой, но советнику она почему-то нравилась. Плющ, изъевший сырую каменную стену, напоминал ему о родном доме. - Ты не передумал? – спросила она, бросив на пол свернутые в рулон ковровые дорожки. - Я знаю пару отличных заклинаний. По крайней мере, пока я в крепости, мерзнуть не придется. Каллен против воли взглянул на Инквизитора с укоризной. Тревелиан приняла это за отказ и подняла руки в примирительном жесте. - Ладно-ладно, - со смешком сказала она. – Суровые военные порядки: отмерзшие пальцы, безвкусная похлебка, кровати, прибитые к полу. И никакой лишней магии. Я поняла, - и вышла из его комнаты, пожав плечами. А на следующий день прислала одеяло. Каллену на миг стало интересно, ко всем ли своим товарищам она проявляет столько внимания и заботы, но выспросить об этом, не вызвав лишних толков, было проблематично, и он не был уверен, что хочет знать ответ. Каллен хорошо помнил их первую встречу. Когда он вошел в широкую залу, Инквизитор сидела там одна за длинным столом, перебирая какие-то бумаги. Их представили; Тревелиан подошла к окну, где было посветлее, и попросила Кассандру оставить их наедине. Воительница подчинилась – без особого удовольствия. - Буду с вами честна, сэр Каллен, - сказала Инквизитор, глядя ему в глаза. - Из всех дел, с которыми мне приходится сталкиваться, в военной стратегии я смыслю хуже всего, - она покачала головой, усмехнувшись. - По правде говоря, я в ней ничего не смыслю. А потому из всех советников мне важнее всего доверять вам. Каллен стоял перед ней, выпрямившись, и внимательно всматривался в ее лицо, думая о том, что представлял ее совсем иначе. Может быть, больше такой, как Кассандра, или такой, какой была Мередит. Но Тревелиан называли избранной самой Андрасте, а кто он такой, чтобы спорить с волей Пророчицы. - Я не подведу вас, Инквизитор. Тревелиан задумчиво кивнула ему и некоторое время помолчала, прежде чем спросить: - Мне рассказывали, вы бывший храмовник? - Да. Я служил сначала в Круге Ферелдена, потом в Киркволле. - В Киркволле? Там, где начались волнения и истребили почти всех магов? Каллен привык к подобным вопросам, но ему до сих пор было горько отвечать на них. - Да. Инквизитор поджала губы. - Я тогда была в Антиве, но знаю эту историю. Что ж, если вы храмовник, вы, наверное, уже поняли… Потому что вряд ли вас предупредили, - она улыбнулась одними губами; ее лицо было так же серьезно. - Предупредили о чем? – не понял Каллен. Тревелиан удивленно повела бровями. - О том, что я маг, - сказала она. Каллен замер. Тут она была права: Кассандра забыла упомянуть об этом, когда предлагала ему присоединиться к Инквизиции. Он медлил с ответом, обдумывая признание Инквизитора, и она, настороженная его молчанием, продолжила: - Я не собиралась вас обманывать, просто хотела, чтобы вы сами сделали выводы. И я надеюсь, что это не станет препятствием для налаживания доверительных отношений, которыми, как я уже говорила, я рассчитываю обзавестись. Я слышала, что вы… не очень расположены к магам. Будущий советник мрачно усмехнулся. Наверное, он и впрямь заслужил подобную репутацию. - Меня воспитывали вне Круга. Но я не танцую голой под луной, не ем младенцев и никогда не практиковала магию крови. Могу держать руки на виду, когда мы будем разговаривать, если это поможет, - охотно предложила Инквизитор. Каллен тихо вздохнул. - Я люблю добро, котят и булки с сахаром – вот и всё, что я хочу сказать. И я хочу заштопать Завесу так же сильно, как и все, кто собрался здесь. Наконец, он улыбнулся. - Рад это слышать. Инквизитор улыбнулась ему в ответ, чувствуя облегчение. - Что ж, тогда добро пожаловать - и приступим. Она предложила Каллену хлеба, воды и сесть поближе к огню – на дворе стоял мрачный первопад, извергающий на Орлей то ливни, то мерзкую мелкую морось. Снимая со спины щит и меч и устраиваясь у очага, Каллен думал о том, что Создатель воистину не обделен чувством юмора, если он уже второй раз ставит мага во главе борьбы с Тьмой. С тех пор он видел Инквизитора часто – даже чаще, чем предполагал, и в их недолгие встречи она время от времени расспрашивала его о месте, где он вырос, о том, почему решил стать храмовником, и рассказывала ему походные истории: иногда смешные, иногда не очень. Грустные ей почему-то удавались лучше других. Каллен отвечал ей: поначалу больше из вежливости, но со временем заметил, что и сам ждет новых свиданий с нею. Это открытие удивило его. Он годами хранил в своем сердце память об Амелл – даже перебравшись в Киркволл, даже смирившись, что больше никогда не увидит ее. Это было глупо, даже мучительно, но он долго не мог вытравить из своих мыслей ни ее лица, улыбавшегося ему в последний раз, перед тем, как она покинула Круг навсегда, ни ее мелодичного, тихого голоса. После победы над Мором до него доходили слухи, что она обосновалась в Амарантайне и вышла замуж за другого Серого Стража – того, с кем он видел ее в Башне. Когда после восстановления порядка в Киркволле рыцарь-капитан вместе с друзьями Гаррета отмечал его новое высокое звание, Карвер мельком обмолвился, что жена Старшего Стража Алистера наконец-то на сносях, и потому он наверняка в ярости, что младший Хоук задержал его, чтобы спасти задницу старшего Хоука. Старший Хоук выдал в ответ какую-то остроту, и все засмеялись, но Каллен пропустил ее мимо ушей и наскоро осушил свою кружку с сильно разбавленным вином, долго всматриваясь в опустевшее дно – так долго, как будто ожидал найти на нем ответы на вопросы, которых не задавал. Сейчас, думая об Амелл, он понял, что не только не представляет, какова она теперь, но и слабо помнит ее такой, какой полюбил: время выцветило ее образ, размыло его, как вода размывает и обтачивает даже самые острые и упрямые камни. Вместе с сожалением он неожиданно для самого себя почувствовал облегчение, будто груз, годами лежавший у него на душе, вдруг сняли, и он, наконец, освободился. Так, медленно и незаметно, на месте прежнего образа возник новый – уже давно не юной женщины с загорелым лицом и пронзительными, серьезными глазами, чья ненавязчивая любовь не требовала ответа, но ждала его, как путник в пустыне жаждет напиться. Борьба с разрывом Завесы была в зените, демонов становилось всё больше и больше, а Инквизитор, склонившаяся над картой Тедаса, всё сильней напоминала человека, сон для которого – непозволительная роскошь. Под ее глазами залегли темные круги, лицо осунулось. Она не рвалась ни в избранные, ни в герои, но с честью принимала выпавшие на ее долю испытания. Ее понимание военного дела, не без удовольствия отмечал Каллен, стало гораздо лучше с момента их знакомства. Она была честна с ним и доверяла ему. И действительно обожала булки с сахаром – одну из таких, надорванную с краю, он как раз заметил в миске на столе, где Тревелиан, ожидая его и других советников, разложила карту. Каллен, по-военному пунктуальный, пришел раньше всех. Подняв взгляд и приветствуя его, Тревелиан выдавила улыбку – вымученную и усталую, но искреннюю. - Скажи откровенно, - спросила она, - мои глаза похожи на глаза зверя, который скоро пойдет на котлеты? Сравнение было невероятно удачным и оттого - неприятным. - Нет, - поспешно соврал Каллен; ее изнуренный вид откликнулся тянущей болью в его сердце. Инквизитор кивнула. - Это хорошо. Это внушает надежды. Он улыбнулся, желая подбодрить ее. По зале задул пробирающий до костей ветер, и советник посильней закутался в плащ. - Тебе всё же стоило согласиться на мои заклинания, - с тихой усмешкой заметила Тревелиан, поправляя на карте флажки. - Одеяла вполне достаточно, благодарю тебя, - в тон ей отозвался Каллен. - Я бы даже могла вышить на нем твое имя, будь у нас время, чтобы его убивать. - Не хочу тебя обидеть, но я рад, что демонических тварей нынче больше, чем времени. Тревелиан покачала головой и пробормотала что-то себе под нос – кое-что неприличное и забавное, если он расслышал верно. Советник не стал переспрашивать и не стал смеяться, хоть ему и было смешно. Недели спустя, с приходом драккониса, когда Инквизитор спала в его аскетично узкой кровати, бесстыдно прижимаясь к Каллену нагим телом, он размышлял о том, знала ли она, что это одеяло будет греть и ее тоже, когда выбирала его. Своей верностью делу и товарищам, своим упорством Тревелиан порой напоминала ему мабари. Впрочем, и пихалась во сне она так же сильно. - Ну, надеюсь, хоть пахну я лучше, - со смехом сказала Инквизитор, и Каллен в ответ обнял ее, уткнувшись носом в ее висок. Теперь он смотрел на ее безмятежное лицо, на редкие светлые веснушки на носу и щеках, на морщинки в уголках глаз, на короткие, неаккуратно обрезанные ножом пушистые волосы, щекочущие его подбородок, и думал: вот она какая, его поздняя, нежданная любовь. Горькая, крепкая и обжигающая, как утренний чай - к ней легко было привыкнуть, от нее не хотелось отвыкать. Сквозь дырявую крышу в стылую комнату пучками падал ленивый свет восходящего солнца, вплетаясь лучами меж листьев плюща. Заметив, что плечо Инквизитора выскользнуло из-под одеяла, Каллен осторожно натянул его край повыше и поцеловал Тревелиан в макушку. За дверью слышались почтительно тихие шаги прислуги, во дворе истошно орал петух, провозглашая начало нового дня. Занимался рассвет.