Тяжелая ночь

День выдался очень нелегкий, но спать Интегра не хотела. Охотница за вампирами смотрела в окно, куря крепкие сигары. Полная, тяжелая, будто напившаяся крови, луна зловеще смотрела из-за облаков, словно открывая бал вампиров, ведьм и умертвий. Наверное, именно такую ночь и любил Алукард. В такую ночь - она знала - вампир хотел пить. В такой день он был особо безумен, словно адская волна прокатывалась по всему его телу, заставляя меняться. Или что-то другое? Похоже, единственный, кто мог ее понять в такую ночь - был сам Алукард. Забавно, но иногда казалось, что Алукард не спит, а только едва уносится сознанием куда-то вдаль, замерев на своем троне. Вряд ли это было так, но в этот раз Алукард открыл глаза. - Добрая ночь, хозяйка. Пришли проведать верного слугу? - Вполне возможно, - и в самом деле. Зачем она пришла? Просто так? Вряд ли можно просто сказать Алукарду: я хотела увидеть тебя, потому что именно ты в такую ночь словно защита от хмельного, потустороннего, давящего мира. - Полная луна тревожит и тебя? - Не думаю. - А я уверен. - И как же она тревожит тебя? - сощурилась Интегра. Она могла догадаться, но как же важно слышать такие признания из уст самого вампира. - Каждый в такую ночь чувствует себя неспокойно, - осклабился вампир. И тут Интегра бросила взгляд на стену, где совершенно свободно двигались фигуры. - Это же... - едва выдохнула она. - Да. Знаете, очень забавно смотреть, как историю про тебя же изменяют и изменяют сотни раз. Как анализируют твои поступки, причем иногда так, что я сам готов поверить в их домысел. Забавно, да? Я все помню. Но при этом иногда принимаю на веру их мысли: то про безнадежно влюбленного, то про кровожадного убийцу, - наверное, если бы Интегра была художницей, картину тоски и мук памяти она писала именно со своего слуги. Но она далека от искусства настолько же, насколько далек от человечности ее вампир. - И не больно? - Разве болят уже давно затянувшиеся раны? - в ответ улыбнулся Алукард. Перед глазами Интегры пронеслась ее собственная память. Смерть отца, предательство дяди, первые приказы, потери. - Да. И сильно. Ответом было едва слышное хмыкание. - Может, я и ждал другой ответ... Сильно, - словно выплюнул мужчина. Алукард говорил что-то еще, а Интегра словно видела, как он в спячке раз за разом переживает и вспоминает поражение, как, служа Абрахаму, словно в насмешку над самим собой читает злополучный роман, смакуя горечь своего поражения, желая чувствовать это унижение вновь и вновь. И смеется, смеется, смеется. Того Алукарда - того Дракулу - проглотил вечно хохочущий демон, в чьем кровавом бокале всегда проглядывает изысканное вино князя. - Сильно, - безумный, дьявольский хохот разнесся по подвалу, - Ты сильная, Интегра. Очень сильная. Наверное, именно этих слов сэру Хеллсинг не хватало, чтобы почувствовать себя по-настоящему слабой и пустой в эту ночь. - Я всего лишь человек, - человек, который всегда будет вынужден отдавать приказы и смотреть, как другие гибнут. Который никогда не ввяжется в бой сам, который будет стоять и пускать других на смерть, как когда-то князья отправляли своих солдат. - Меня победил "всего лишь" человек, - холодно выдохнул Алукард. На это Интегре ответить было нечего. - А Хеллсинги изменились? - Только вместе со всем остальным миром, Хозяйка, - презрительно фыркнул Алукард. - Но сила духа их не покидала. Никогда, - вампир отчеканив последние слова, словно припечатывая. Фразы тяжелой медью, расплавленным серебром катались в ее голове. - Даже в измельчавшем мире, - фыркнула леди Интеграл, прислоняясь к стене и вновь закуривая. В красных глазах Алукарда словно плескалось вино, казалось, будто его мысли ищут выход. Понятно, что проницательный вампир давно - даже без чтения мыслей - сумел понять, насколько его хозяйка устала. - Интегра... Ты не задумывалась... Почему "графиня"? - какое эхо. Как будто они в горах. Или в зеркальной комнате. - Дань уважения? - охотница вскинула брови. - Или сила, свойственная графине? - его голос, много раз отраженный эхом, казалось, был повсюду, обволакивал ее, пронизал в самое сердце - в самую душу, в дальние уголки разума. - Графине? Голос приобрел материальность или это руки Алукарда мягко легли на ее плечи? - И из-за этой силы, которую скрывает твой дух, я хочу видеть тебя живой как можно дольше, - шепнул мужчина, забирая у нее сигарету. - Я могу остаться? - тонко улыбнулась Интегра. - Скрасим друг для друга эту ночь? - такой красный блеск... Яркий и завораживающий. Интегра замерла, чувствуя успокаивающие объятия Алукарда. Когда она смотрела на его тонкие черты, ее душу словно что-то согревало, дарило ей забытые частицы мира и красоты. Душе, настолько же далекой от искусства, насколько далеко от человечности сердце Алукарда.