* * *
Чародейские способности проснулись во мне довольно-таки рано и сразу достаточно сильные. По крайней мере их хватило, чтобы сжечь родную деревню к чёртовой матери вместе со всеми её обитателями. Не скажу, что особенно расстроился – десятому ребёнку в семье, да ещё и калеке, у нас не на что надеяться, кроме тычков и колотушек. Тот разговор я подслушал случайно, прячась в кладовке от старших братьев. - И от кого ты нагуляла этого бестолкового заморыша? Бледный как моль, малахольный да хромой, – мрачно проговорил отец. – Даже на простую работу не годен. - Ну так сведи его к своему дядьке на постоялый двор, – равнодушно ответила мать. – Авось возьмёт кто к себе сучкой... - ...горите в Аду! – отмерев, выкрикнул я в паническом страхе, и потолочные балки над их головами вспыхнули, будто лучины. ...С тех пор, где бы ни был, я нёс Ад с собой. Быть может, были правы те, кто считал меня демоном. Я получал удовольствие, выжигая глубокие алые узоры на чужой коже, и не смущался даже смрада горелой плоти, но, клянусь, никого не убивал просто так. Это какой-нибудь никчёмный некромант прибегает к убийству, чтобы питать свою силу, но когда у тебя вместо души огненная бездна – такие вещи кажутся совершенно несущественными. Так я скитался много лет – одинокий, неприкаянный, от одного учителя к другому, оставляя за своей спиной вереницу сгоревших селений и обугленных тел невежд, отчего-то возомнивших, что только они достойны существовать. И неизвестно, как долго бы это продолжалось, не наткнись я однажды в лесу на церковников, волокущих юную ведунью, кричащую и плачущую, на костёр. ...Как-то раз мне довелось увидеть охоту на оборотня. На поляне, окружённой деревьями, в ветвях которых прятались охотники, ближе к закату оставляли козу. С наступлением темноты несчастное животное начинало громко кричать от страха, «приглашая» хищника отужинать. К моменту той встречи с церковниками я пережил много зим, но, как оказалось, был всё ещё наивен, будто дитя. Та девушка тоже была «жертвенной козой». Для меня. Откуда мне было знать, что им всё известно? Они основательно подготовились, но я понял это не сразу, к своему несчастью. Лишь в тот миг, когда иноли – полуангелы, самое грозное оружие Церкви, – позволили увидеть их. Но даже когда понял... я в любом случае был уже мёртв. Вы когда-нибудь видели, как горят крылья ангелов?.. Как скручиваются, вспыхивая, как чернеют белоснежные перья?.. Клянусь, это было самое прекрасное из всего, что я когда-либо узрел до этого, а их крики – самое сладостное, что довелось слышать моим ушам. Я не мог перестать стонать от удовольствия даже тогда, когда освящённый меч пронзил мою грудь и горло наполнилось собственной кровью. ...Смертельно раненый, висящий на верёвках у столба, стоящего посреди городской площади, уже чувствуя жар чужеродного мне священного пламени, я жалел лишь о том, что прожил эту жизнь один. Что сейчас не было того, кто одним своим присутствием, даже незримым, помог бы мне бороться с этой дикой болью. Кто прошептал бы одними губами «Я всегда буду с тобой», чтобы я умер умиротворённым, без позора, так и не усладив слух убийц ни единым криком. И именно в эту секунду я поймал на себе его взгляд – уверенный и одновременно утешающий взгляд глаз, подобных древнему первозданному огню, которые обещали мне всё то, чего я так желал, умирая. Последним отчаянным усилием я потянулся к незнакомцу, распахивая перед ним свой Ад до самого дна... ...и неожиданно проснулся в какой-то тёмной лачуге здоровым и полным сил. Ошеломлённо скинул простыню с недавно обгоревших ног, но кожа была целой, лишь казалась излишне чувствительной. А потом увидел его, огненноглазого, стоящего над обугленным телом, и вдруг явственно ощутил, как он тянет из ещё горячей, распространяющей вонь плоти остатки жизненных соков... давших жизнь мне. Незнакомец с издевательской усмешкой отпихнул ногой мертвеца, взглянул в мою сторону искоса, и алое шёлковое одеяние будто само соскользнуло с его плеч. Меня никогда не влекло к мужчинам, но его тело было столь прекрасным и притягательным, что всё моё существо наполнилось непреодолимым желанием слиться с ним. Я замер, скованный стыдом, а потом и страхом, когда пламенноволосый юноша раздвинул мои колени и его тонкие пальцы коснулись ануса. Я был настолько поражён и захвачен, что боялся пошевелиться, пока любовник сладко и глубоко проникал в моё тело, а потом попросту не мог шевельнуть и пальцем, осёдланный, познающий его не менее сладостно и полностью покорённый. Бездна внутри меня кричала от нестерпимого наслаждения и восхищения. И я... бежал, впервые испугавшись самого себя. ...Я сбился со счёта, сколько раз умирал на костре за последующие несколько лет. Разные селения, разные палачи, разные лица в толпе... Но заканчивалось всё абсолютно одинаково – вскоре в поселении появлялся огненноглазый юноша и низвергал его самонадеянных жителей в Ад, который у нас теперь был один на двоих. Не имело значения, по своей ли воле они отдают ему мой прах. Он, как и я, не щадил тех, кто причинял ему боль. И всё повторялось. Я умирал в гордом одиночестве, убегая от моего личного демона, чтобы вновь проснуться в его нежных объятиях. «Мне не хватает терпения дождаться, пока ты сам возродишься из тлена, душа моя», – шептал он, чувственно отдаваясь или страстно врываясь в моё трепещущее от сладкого единения тело. И однажды, вместо того чтобы снова бежать, я спокойно уснул, держа его в руках...* * *
Всё было так, как я и предполагал. Даже тогда, когда церковный костёр обратил тело моего любимого в пепел, страх в людских душах не стал слабее. Они не посмели прикоснуться к праху убиенного ими огненноглазого колдуна, и тот так и остался лежать на каменном возвышении у почерневшего столба. В эту ночь никто не рискнул бы выйти из дома, будь он хоть трижды пьян, а на площади не было даже стражников. Последнего я заметил на подходе, у одного из редких фонарей, и лишь усмехнулся про себя, на мгновение выступив из тени на свет и поймав на себе цепкий подозрительный взгляд. Наконец добравшись до возвышения, я зарылся пальцами в пепел, лаская, затем любовно смахнул всё, что мог, хотя было достаточно и частички, в заготовленный полотняный мешочек. - Чем это ты тут занимаешься?! – сурово вопросил у меня над головой тот самый стражник, который, конечно же, не мог не отреагировать на моё «приглашение». – То-то я думал, что твоё лицо мне откуда-то знакомо, ты ведь сообщник этого грязного колдуна! - Всё верно, – мягко произнёс я, спокойно обернувшись. – Но ты не бойся, я сделаю всё безболезненно. И ласково улыбнулся, увидев вспыхнувшее в глазах человека отражение алого пламени, мгновенно перемешавшееся с диким ужасом, всколыхнувшимся на дне его зрачков. ...Мы навсегда уходили из этого негостеприимного города на рассвете третьего дня, оставляя за собой ещё дымящееся пепелище.Shinjugai, 19 августа 2014 г.