Аллергия - реакция организма на чужеродный элемент (с)Википедия
Моне устало уронила голову на скрещенные руки. Ей, молодой девушке, не понять глубоких страданий парня, который уже второй час вместо дополнительных занятий по химии жалуется на судьбу, обстоятельства и старого друга. ― Он меня избегает! Ни подойти, ни поговорить, только окликну – сразу находит тысячу причин, чтобы слинять. Неужели я такой страшный? ― Ты очень красивый, ― поспешила уверить в собственной неотразимости, чтобы нытьё не пошло по кругу, замкнувшись на одной-единственной теме. Как сломанный приёмник, честное слово. Достать бы из него кассету и выключить, но не поймёт-с, обидится ещё. А обиженный Дофламинго – это по-настоящему страшно. ― И умный! ― кивнул парень, тоскливо складывая из своего будущего домашнего задания бумажный самолётик. ― Только всё никак не пойму, кто из нас изменился. В детстве нас нельзя было назвать друзьями, приятелями разве что, но всё равно! Столько лет прошло, он не может мне уделить хотя бы десять минут?! ― Не обманывай меня, Доффи, ― вздохнула Моне, забрала у парня самолётик и аккуратно разгладила несчастный лист. ― Рядом с ним ты забываешь о времени. Если хочешь снова сблизиться, то не доводи его до белого каления и не преследуй. Как сталкер или влюблённая школьница, ей богу. Донкихот обиженно засопел, признавая правоту подруги. Последние несколько месяцев все мысли его были заняты исключительно Крокодайлом. Он будто заново узнавал бледного, нелюдимого мальчишку, который предпочитал общению с живыми людьми книгу или вовсе одиночество. Из хмурого задохлика вылупился статный юноша с невозмутимой миной, идеально ровной спиной и чудесной милой ямочкой на щеке. Дофламинго не зацикливался на шаблонах: глаза, губы, да, это всё тоже привлекало в друге детства, но не только. Неуловимая харизма и аура лидера примагничивали оптимистичного и улыбчивого итальянца, силком тащили за третьегодкой, вынуждая запоминать все нюансы неизменного расписания. Доффи знал, когда Крокодайл выходит из дома. Караулил за поворотом, чтобы в одно и то же время «случайно» встретить его на улице и пройтись до школы вместе. Доффи знал, что ест Крокодайл на завтрак. Прогуливал уроки, чтобы застать предмет своего обожания на крыше и молча сидел, наслаждаясь тем, что его не гонят прочь. Доффи следил за прогнозом погоды и практически всегда удачно брал с собой зонт. Крокодайлу не оставляли выбора: либо мокнуть, либо идти рядом и слушать очередной восторженный трёп. Моне знала, что Дофламинго знает, и втайне восхищалась его фанатизмом. Ни одна девушка не стала бы обхаживать главу дисциплинарного комитета с таким упорством и отдачей. Ассистентке вздорного, капризного, но гениального химика-учёного не хотелось даже думать, какие хитроумные комбинации сочиняет Минго, чтобы застать бдительного Крокодайла врасплох. Они же учатся, как ни крути, в одной школе, в одном здании, на одном этаже! Сбежать при всём желании невероятно трудно, учитывая, что главе не подобает прогуливать занятия без веской причины, а уж носиться по коридорам, как ужаленному – тем более. Моне оставалось завидовать фантазии друга и выдержке его «жертвы», которого мелкие за глаза называют «Сэр». А старшие в лицо, то ли подлизываясь, то ли считая это обращение смешным до колик. ― Ну, до выпускного время ещё есть, ― беззаботно заключил Дофламинго, потянулся, отчего слишком крохотный для него стул жалобно скрипнул, и спустил на нос очки. Осеннее солнце пыталось подражать летнему, пуская в окно снаряды-лучи, но натыкалось на непробиваемый солнцезащитный барьер. Слабый ветер колыхал верхушки деревьев, посаженных тут, наверное, ещё до закладки фундамента школы. К вечеру холодало, несмотря на дневную ложную жару, и Моне грустно начала собирать учебники, прикидывая, замёрзнет ли она, пока доберётся до дома, или всё же есть шанс выжить. ― Ты как всегда легко оделась! Смотри, ещё раз в кофточке, ― ткань плотно обтягивала высокую грудь, сообщая всем желающим слово «счастье». Те, кто любовались девушкой, вероятно, правда бывали счастливы, ― придёшь, лично проконтролирую, чтобы нормальный гардероб себе завела! ― У меня есть осенний плащ, ― вяло возразила Моне, вжав голову в плечи. Дофламинго в такие моменты выглядел «крёстным папой», если не хуже. ― И я без тебя знаю, что мне надевать! ― Ага, как же. Замёрзнешь же. ― По чьей вине мы тут торчим, напомни, пожалуйста. Днём было достаточно тепло, а уже пять часов! Почти шесть. ― Часы неумолимо тикали. М-да, засиделись они знатно, пора и честь знать. Краун, конечно, добрый, если его умаслить вовремя, и позволяет сидеть в небольшой комнатушке, где тепло, сухо и пахнет хлоркой, но слишком часто пользоваться его щедростью не стоит. Человек он непредсказуемый. Моне встала, закинула сумочку на плечо и зябко вздрогнула. Ткань на спине натянулась так, будто из лопаток девушки вот-вот готовы вырваться на свободу огромные крылья. Донкихот неохотно выпрямился, покосился на потолок, который оказался чересчур близко к голове, и мысленно обругал тех, кто так строит. Ну что им стоило делать чуть-чуть повыше! Дверные косяки скоро будут сниться в кошмарах. ― Извини. ― На плечи Моне упало нечто тёплое, тяжёлое, пахнущее яблоками и печеньем. Дофламинго чудесно готовил, несмотря на грозный вид. Об этом его таланте знали лишь малочисленные друзья и Семья. ― Спасибо, что выслушала, правда. Тебя проводить домой? Они не спеша закрыли каморку, кабинет химии и направились к лестнице, чтобы сменить обувь на более подходящую погоде. Предусмотрительный Минго взял зонт. Будет дождь. Некоторые тоже оставались в школе допоздна и теперь провожали парочку настороженными взглядами. Высокий загорелый блондин, про которого ходят слухи, что он в Италии наследник одного из самых опасных мафиозных кланов, не оставлял никого равнодушным. Тихо ненавидели его все. Кто-то восхищался. Кто-то боялся. Вернувшись чуть менее полугода назад к матери в Японию, Дофламинго решил доучиться, не сидеть же сиднем дома! Он никому, кроме Моне, не признался, что истинная причина его неожиданной тяги к учёбе – один гордый парень, которого когда-то давно необходимо было защищать от хулиганов. Странное дело: хулиганы из жизни Крокодайла исчезли. Появился Дофламинго. Снова, как и в детстве, он ворвался в устоявшийся спокойный мирок, озаряя всех своим светом и энергией, освоился и продолжил творить тёмные дела. Если главу дисциплинарного комитета уважали и опасались за дело – отработки после занятий никто не хотел – то Донкихоту боязливое восхваление доставалось просто так, авансом. Он мог ничего не говорить и даже не делать, но ему всё равно уступали дорогу, не смели перечить и вообще попадаться на пути. Шепотки за спиной не в счёт. «Говорят, она в его шайке. Всё позволено, даже за волосы никто не ругает!» «А я слышал, что если ему перейти дорогу, то ночью кто-то положит тебе на подушку отрубленную голову лошади!» «Идиот, где они лошадь возьмут? И убьют? И незаметно проберутся в дом?» «Об его семейке много слухов ходит… Мне что-то не хочется проверять». ― Постарайся сделать домашнее задание, ладно? ― игнорируя булькающие, глухие обсуждения, попросила Моне. Волосы лезли в глаза, и она раздражённо убрала зелёную прядь за ухо. ― Цезарь вряд ли прислушается к моим словам на этот раз. Ты ведь в курсе, как он обожает науку и не обращает внимания на всё остальное. ― Угу, ― Дофламинго уже переобулся, натянул перчатки и лениво крутил в руке зонтик-трость, поглядывая иногда на часы. ― Ты меня не слушал. ― Ещё две минуты. Он в это время обычно уходит. ― Трудоголик. Вы идеально друг друга дополняете. ― Моне улыбнулась, поправила перед зеркалом, приклеенном к внутренней стороне шкафчика, воротник плаща, и застегнула верхние пуговицы. Здоровье дороже внешнего вида. Парень остановил вращение трости и с надеждой спросил: ― Ты правда так думаешь? «Как можно его не любить? ― очарованно подумала девушка, протягивая тяжёлое пальто с перьевым воротником обратно хозяину. ― Добрый, заботливый, иногда слишком, конечно, но это мелочи. А ещё… С ним мне не нужно притворяться». ― Да. А ещё он только что спустился, увидел тебя и пытается уйти без сменной обуви. Обманный манёвр с треском провалился. Примерно с таким же звуком – разве что раз в десять громче, - порвалось на две половинки небо, его вспорола молния, а затем из зияющей раны, точно кровь, хлынул ледяной осенний дождь. Погода обманчива. Пять минут назад светило солнце – теперь всё мокрое и мутное, как и настроение Сэра Крокодайла. ― Куда без зонта? ― хмуро поинтересовался Дофламинго, цепко ухватив главу за локоть. Хватка крепче, чем у бульдога. Не вырваться. Крокодайл закатил глаза и закашлялся, что позволило не отвечать на глупый вопрос. ― Семпай, я серьёзно, это не шутки! Надо себя беречь и любить. ― Я себя люблю, Дофламинго, ― проворчал парень, неохотно, но всё же вступая в диалог. От кашля на глазах выступили слёзы. ― Другим это делать необязательно. Здравый смысл вопиял: бежать под дождём в одних хлипких сменных, почти домашних тапочках сродни самоубийству. Пришлось отбросить прочь гордость и под неусыпным вниманием итальянца надевать сапоги, тёплое пальто, шарф… Иногда, совсем немного и, разумеется, тайно, Крокодайл завидовал Донкихоту. Он целых десять лет провёл в стране солнца! Там редко выпадает столько осадков, как у них, богатая культура, древняя, ни на что не похожая история. И книги. О да, эту страсть глава комитета без сомнений разделял со своей старшей сестрой. Увы, родители ни в какую не желали переезжать, да и с возрастом Крокодайл отказался от безумной мечты. Лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Только вот Дофламинго постоянно маячил где-то рядом эдаким живым напоминанием о том, чего добиться не получилось. Раздражает. ― Теперь ты доволен? Вместо ответа нахал в очках улыбнулся и раскрыл над своим «семпаем» зонтик. ― До завтра, Минго. ― Моне подпрыгнула на носочках, поцеловала друга в щёку и убежала, подняв воротник плаща так высоко, как только можно. Она не хотела быть третьей лишней, и так ведь понятно, что все мысли и речи потекут у него в одном направлении. Точь-в-точь как потоки воды, что разрезали асфальт маленькими реками и заставляли неудачливых людишек изображать из себя попрыгунчиков. ― Ты меня преследуешь, ― обвиняюще сказал Крокодайл. Угрожающе не вышло – на смену кашлю пришло чихание, сводящее на нет все актёрские потуги. ― Стараюсь, ― скромно ответил Дофламинго. ― Не хочу, чтобы ты промок и заболел. И в тот раз парни из баскетбольного клуба явно не строились брать у тебя автограф. ― Но тебя они попытались затащить к себе в команду, ― сморщился Сэр, невольно прижимаясь к большому и тёплому телу. А-а-апчхи! Чёрт. ― Спасибо не дождёшься. Я делал свою работу, меня не волнует, почему они всем составом вздумали прогулять тест. ― Тогда заведи себе пса-охранника, ― заботливо предложил Дофламинго. Его недовольный тон собеседника, казалось, ничуточки не смущал. Как и обидные фразочки, давно бы оттолкнувшие любого другого человека. ― Зачем? ― короткий смешок. ― У меня есть ты. Донкихот словно не услышал издевки. Смотрел сверху вниз, улыбался, и Крокодайл ощутил острое чувство дежавю. В день их первой встречи тоже шёл дождь. И вместо того, чтобы обидеться и уйти, Дофламинго потащил сопротивлявшегося мальчишку в своё «тайное место» - небольшую заброшенную постройку, где было сухо, тихо, и очень уютно. Пожалуй, минутная слабость аукнулась Крокодайлу многочисленными проблемами, самая главная из которых упорно таскалась следом, трясла, обнимала, в общем, всеми возможными способами втискивалась в личное пространство. Как с такими ужасными манерами голубоглазый засранец умудрялся называть его семпаем, смешно коверкая слова, неизвестно даже Богу. А ещё кошмарный акцент! Увы, судя по усмешкам членов Семьи – маленькой, но сплочённой вокруг Дофламинго банды – с разговорным японским у него было всё в порядке. Любил издеваться над людьми в детстве, любит и сейчас. Только шутки у него стали гораздо более… жестокими. ― Я рад, ― простые два слова, а Крокодайла будто вытолкнули под проливной дождь, и ещё догола раздели. Да, чёрт возьми, он обижен за то, что первый нормальный друг исчез, растворился, не отправил даже сообщения на почту, что мол, не жди, не волнуйся, я тут учусь управлять мафиозным кланом, немного не до тебя. И злился вполне оправданно, между прочим! Забыть Дофламинго не получилось. Простить… Ну, тут сложнее. Когда он весь такой яркий, солнечный, высокий и загорелый появился в кабинете директора, сердце Сэра сотворило абсолютно нереальный пируэт и упало куда-то в пятки. Может, именно там находится Ад? Иначе как объяснить нестерпимое желание встать на табуретку и от души побить этого улыбчивого, невозможного, наглого… А он рад. Рад, что идёт рядом, держит зонтик и разговаривает с мистером-я-неприступная-ледышка. Боже, противно от самого себя. Удивительно, но Донкихот молчал. До самого дома Крокодайла, где позволил себе вытереть капли дождя с носа и поцеловать в лоб. Глава дисциплинарного комитета долетел до двери быстрее молнии, даже намокнуть не успел, лихорадочно запер все замки и подошёл к окну: Дофламинго, будто ожидал этого, добродушно помахал ему, постоял немного и ушёл, смешно расставляя ноги на манер американских ковбоев. Лицо Крокодайла пылало. И отнюдь не от гнева.***
― Юстасс Кид! ― Йо. ― Боа Хэнкок! Не крась ногти на уроке, кому говорю! Заменю на несмываемую краску, будешь знать! ― Да-да… ― Трафальгар Ло! Названный ученик оторвался от книги, мрачно посмотрел на преподавателя, кивнул и широко зевнул, прикрыв рот рукой. Цезарь поморщился, обвёл класс недовольным взглядом и продолжил сверять список с тем, что имелось в наличии. Имелось прискорбно мало, почему-то именно сегодня некоторые особо умные решили, что урок химии не самое важное и интересное в их жизни. Краун с огромным удовольствием захлопнул журнал, и этот звук многим показался более зловещим, нежели стук закрывшейся крышки гроба. ― Ну что ж, самые смелые заслуживают награды, верно? ― мило улыбнулся мужчина. Хэнкок от греха подальше спрятала баночку с лаком в сумку. Бартоломео спал, уронив голову на сложенные руки. Его никто не трогал до часа «Икс». ― Достаём двойные листочки… ― Уууу! ― Не укайте мне тут! Быстрее, у вас всего двадцать минут на тест, потом буду проверять домашнее задание… Да, Крокодайл-кун? ― в класс зашёл глава дисциплинарного комитета, чтобы просмотреть журнал отсутствующих и лично проверить, соблюдают ли ученики дисциплину. Ради столь ответственной миссии его даже освободили от занятий. ― Кого сегодня нет? Хм… ― Память у Цезаря, к сожалению, была идеальной. Он не раз этим хвастался, зачитывая наизусть таблицу Менделеева. ― Бартоломью Кума заболел, Дракуль Михоук на соревнованиях, Джинбей и Дофламинго где-то шляются. И если первому я ещё могу простить один прогул, со всеми бывает, то у Донкихота это уже система! ― преподаватель сел на своего излюбленного конька. ― Никакой ответственности! Куда только смотрят его родители? По правде, Цезарю было плевать на родственников Минго, его самого и прочие факторы с высокой колокольни. Мужчина ворчал, бурно жестикулировал и всё равно умудрялся чётко и резко диктовать цепочки и задачи. Некоторые получили журналом по голове за шпаргалки. ― Я разберусь, ― коротко сказал Крокодайл, не слушая Крауна, а глядя в сторону комнаты ассистента, откуда высовывалось любопытное лицо Моне. Девушка улыбалась. Знает, где её дружок, несомненно. ― Уж будь добр, передай, что его ждёт незабываемая неделя отработок! Больше, чем у меня, он прогулял лишь у Рейли, но тот почему-то закрывает глаза. Возмутительно! Оставив Цезаря ругаться и выпускать пар на несчастных второгодок («Заслужили», - мрачно думал Крокодайл), глава остановился возле кабинета директора в задумчивости. Доносить на Дофламинго почему-то не хотелось. Вряд ли его это реально заденет или как-то повлияет на посещаемость – Сэр особо не обольщался, - но противное чувство не желало покидать молодого человека, пока он не оказался как можно дальше от золотой таблички с надписью: «Гол Ди.Роджер». Связь директора с физруком Гарпом и первогодкой Луффи до сих пор не установлена, но многие азартные личности ставили на то, что эти трое всё-таки кем-то друг другу приходятся. Ди же не просто так! Где может «шляться» Дофламинго, догадаться, при напряжении мозга, не трудно. Полчаса погоды не сделают, а своих одноклассников Крокодайл уже проверил и выдал воспитательных минусов в ведомость. Будут знать, как прогуливать. На крыше было заметно холоднее, чем в кабинетах и коридорах. Парень вздрогнул и натянул рукава тёмного свитера на пальцы. Форма как бы полагалась, но погода вносила свои коррективы. У администрации не хватало совести ругать школьников за тёплые вещи. Сами в пальто в учительской чаи гоняют. Дофламинго обнаружился на бортике. Откинувшись спиной на сетку-ограждение, он не спеша тянул сок через трубочку. Рядом лежали две коробки с бенто. ― Доброе утро! ― радостно помахал злостный прогульщик, поджимая под себя ноги, чтобы Крокодайл не споткнулся. ― Кому доброе, а кому не очень, ― живым воплощением совести Сэр ещё не был, но очень старался. Рядом с Донкихотом он не сел, встав так, чтобы загораживать блеклое, совершенно искусственное солнце, которое чаще стеснительно пряталось за тучами, чем реально грело. Пришла настоящая осень с вчерашним ливнем. ― Тебе привет от Цезаря. Думаю, ты сам в курсе, что тебя ожидает. Ты прогулял. Опять. ― Ну да, ― спокойно подтвердил Дофламинго. ― Я не сделал домашку. А слушать его вопли в сотый раз как-то не вдохновляет, согласись. ― Отработки у него суровые, ― деланно безразличным тоном проронил Крокодайл. Он смотрел куда-то поверх головы блондина, изучая далёкую вышку телебашни. ― Оно того стоило? ― Ещё спрашиваешь! ― непонятно чему обрадовался прогульщик и широко улыбнулся. ― Если я и их прогуляю, то ему придётся назначить мне надзирателя, а им будет… ― многозначительная пауза. ― Да-да, и не сверли меня взглядом. С Роджером я уже договорился. ― Зачем я тебе сдался?! Прошло десять лет… ― Крокодайл запнулся и прикусил язык, но было уже поздно. Дофламинго встал, быстро подошёл и положил руки на плечи. Слишком близко. ― Эй! Я не допущу того, что было вчера! Это нарушение субординации и… ― Вчера не было этого, ― теперь поцелуй, шикарно. Нет, целовался итальянец превосходно, приятно и очень… Согревающее, что ли? На крыше, открытой всем ветрам, это было более чем кстати. Но Крокодайл, опешив на несколько мгновений от наглости и скручивающегося узла в районе груди, оттолкнул Дофламинго, рявкнул что-то похожее на «Тупая птица!» и убежал. Снова. ― Ну что я опять сделал не так?.. Минго вздохнул и вернулся на бортик. Вытянул ноги, закрыл глаза и попытался сохранить в памяти важный для себя момент. Запах. Вкус. Движения. Ему же не показалось, что Кроки начал отвечать, а потом вдруг передумал? Вряд ли. Своим ощущениям парень привык доверять. Он усмехнулся и открыл первый бенто. Вечно бегать Сэр не сможет, а школа не резиновая. Какие бы обиды неприступный семпай ни держал в себе, Дофламинго не успокоится, пока не уничтожит их все. Для этого он и вернулся. Строить новые мосты вместо сожжённых. А на урок идти… Он же не сумасшедший, верно? Но на следующий день Крокодайл не пришёл в школу. Совсем. Все так изумились этой новости, что несколько уроков подряд обсуждали, спорили и предполагали, что же такое могло свалить стойкого, как греческая богиня правосудия, главу дисциплинарного комитета. Версии гуляли одна другой краше. Кто-то даже выдал, что Сэра украли инопланетяне, но неудачливого Вангу затолкнули в самый конец неравнодушных. ― Нехорошо, ― только и сказала Бельмере, учитель начертательной геометрии. Ей Крокодайла остро не хватало на уроках, второкурсники позабыли про приличия и, повернувшись спиной к преподавателю, разговаривали на интересующие их темы. Дофламинго, которого из-за роста посадили на последнюю парту, мрачно сверлил взглядом окно. Он не улыбался. ― М, Дофламинго-кун, ты не мог бы после уроков зайти к Крокодайлу и передать план контрольных для третьего года? ― женщина положила перед парнем стопку листов и несколько тонких папочек. Итальянец ожил и проявил интерес к окружающему миру. ― Тут ещё список мероприятий на месяц, несколько ведомостей и прочее, он разберётся. Заодно узнаешь, что с ним. Директора предупредили, но ни я, ни учителя не в курсе до сих пор. Бельмере явно не нравилась подобная таинственность, но она смирилась с причудами Роджера. А из всего класса выбрала Донкихота потому, что он числился помощником главного старосты, то есть Крокодайла, несмотря на разницу в возрасте, и выглядел весьма надёжным. Точно не станет фотографировать планы и рассылать их знакомым старшим ученикам. ― Хорошо, сеньора. Про японские суффиксы итальянец иногда внезапно забывал, упорно называя всех так, как привык на родине отца. Семпая удостоился исключительно Крокодайл. ― Спасибо, ― тепло улыбнулась Бельмере, но когда вернулась к своему столу, улыбка и доброта куда-то резко исчезли. Также резко ученики вспомнили, где именно находятся и пристыжено замолчали – мать двоих непослушных детей умела действовать на учеников, когда ей это было действительно нужно. Правда с Крокодайлом всё-таки намного проще. Донкихот еле дождался конца занятий, рассеянно предупредил Моне, что будет поздно вечером, удачно разминулся с Крауном и полетел выполнять поручение. Небрежно засунутые в сумку документы волновали его в последнюю очередь – официальный повод проведать заболевшего семпая вводил парня едва ли не в состояние эйфории. Ещё утром он испёк любимое ванильное печенье Сэра, потому шёл не с пустыми руками. Дверь открыла Робин. ― О, ― сказала она, когда увидела незваного гостя и букет свежих белых лилий. Если уж начинать наступление, то со всех фронтов. Про книги Дофламинго тоже знал, потому заслужил кроме удивления уважительный взгляд. ― Я поставлю цветы в вазу, проходите. Много о вас слышала. ― Кроки рассказывал обо мне? ― более счастливого человека сложно было отыскать в мире. Робин загадочно промолчала, решив не лезть в личную жизнь брата и не расстраивать милого молодого – и точно галантного! – человека. ― Спасибо за печенье, а наш больной в своей комнате. Могу предупредить о вас или не надо? ― Пусть будет сюрприз. Минго мысленно потирал руки. Робин пожала плечами и проводила гостя наверх, к нужной комнате. Она незаметно осмотрела парня с ног до головы и вдруг едва заметно прыснула. ― Что-то не так? ― удивлённо изогнул бровь Донкихот. ― Нет-нет, у вас на плече белый волос. Собака? ― аккуратно убрав «улику», пояснила девушка. Её глаза лукаво сияли. ― Колли и две кошки, ― не понимая, как это относится к обожаемому Крокодайлу, ответил из вежливости итальянец. ― Я могу к нему зайти? ― Конечно, не буду мешать. Уже внизу на кухне Робин позволила себе тихий смех. Попробовав печенье, она улыбнулась уже теплее и села в кресло со свежеподаренной книгой. Ничего, разберутся они со своей… проблемой. Молодой человек заочно получил одобрение старшей сестры. «Родителям он определённо понравится». Крокодайл лежал в кровати, укрытый одеялом, надсадно кашлял и цедил какое-то лекарство из кружки. На столе валялись пачки с таблетками, градусник и какая-то книга. Ну да, как же без этого. Увидев вошедшего (он слушал музыку в наушниках и пропустил появление), Сэр едва не подавился питьём и, с трудом его проглотив, снова закашлялся. Дофламинго посмотрел на него с сочувствием. ― Ты заболел. ― По твоей вине! ― Крокодайл вытер рот тыльной стороной ладони, и Минго заметил красноватые пятна на коже. Не до конца понимая причинно-логическую цепочку, он схватил парня за руку и внимательно всмотрелся в то, что сперва принял за ожог. Ошарашенный взгляд голубых глаз стал для Крокодайла маленьким искуплением. ― Налюбовался? Апчхи!.. Ты… Просто…Апчхи! Идиот… Апчхи! ― На что? ― пододвинув к кровати стул, Донкихот сел и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись. ― На кошек, ― недовольно ответил Крокодайл, вздохнул и немного обиженно спросил: ― Ну чего ты хохочешь, а?! Дофламинго заливался смехом, хлопая себя по коленям. Из глаз брызнули слёзы, и он вытер их рукавом кофты. Смущённое пунцовое лицо своей зазнобы он обнял руками и ласково поцеловал его в лоб. ― Я отдам кошек младшему брату и выселю собаку во двор. Тебе не нужно больше от меня бегать, милый аллергик. Крокодайл поворчал для приличия, отворачиваясь от лёгких поцелуев, угрожал зачихать до смерти и, в конце концов, отгородился подушкой. Смеясь и фыркая, Минго протянул семпаю помятые документы, выслушал, какой он нехороший, и умиленно наблюдал, как серьёзный глава изучает ведомости и что-то чёркает там карандашом. ― Что? ― устав терпеть пристальный взгляд на своей шее, Сэр снял очки и попытался почесать раздражение на руке. Получил не болезненный, но обидный шлепок. ― До крови расцарапаешь, терпи! На таблеточку. ― Заботливости Дофламинго было не занимать. Крокодайл понял, что спорить бесполезно и покорно выпил таблетку и принял из рук старого друга (ли?) чашку с водой. ― Ты мне нравишься. «Он хочет меня добить или серьёзно?». ― И?.. ― развить мысль не получилось. Парень улыбался, не добавляя ничего и не требуя внятного ответа. Видимо, согласие вообще не нужно было такому человеку. ― Так, ладно. Что там с отработками? Я вернусь через несколько дней, и только попробуй игнорировать их! Тебе нужны проблемы? Если судить по совершенно неадекватному взгляду, то ещё какие. Крокодайл мысленно смирился с неизбежной ролью надзирателя и гораздо миролюбивей, почти как в детстве, спросил: ― Чем ты покорил Робин? Она терпеть не может незнакомцев, особенно мужчин. Разговор плавно закружился, затянувшись аж до вечера. Сэр чувствовал себя не очень хорошо, потому Дофламинго ушёл, напоследок не удержавшись от поцелуя в руку. Оба радовались, что старшая сестра так зачиталась, что не вышла провожать гостя и вообще не стала подслушивать. С неё станется. Дома итальянец решительно взялся за нововведения. Перестирал почти всю свою одежду, убрал в комнате, приказал слугам выдраить всё остальное, а сам пошёл разбираться с Сахарком – именно по её воле появились две пушистые бестии с привычкой драть новые диваны и спать на чёрной одежде. Пройдя через споры и слёзы, «молодой господин» уговорил ограничить доступ кошкам в свою часть дома, почитал про аллергию в интернете и с чувством выполненного долга лёг в кровать. На электронную почту Крокодайла в два часа ночи пришло письмо:«Я приду только на отработки с надзирателем, раньше Краун меня не увидит. Выздоравливай, Кроки! Буду ждать на обычном месте перед уроками. Добрых снов~»