Бескрылый, но дракон

Шторморез сложила два основных крыла и заложила крутой вираж над горящей деревней. Снова те же самые драконы напали на селение. Они кружили, как голодное безмозглое зверье над домами, выискивали чего бы утащить, словно кошки на кухне, пока хозяйка отвернулась. Однако, хозяева этого дома не дремали и бесстрашно отбивали подлый налет. Дракон вильнул в сторону, уходя от молота, который кто-то метнул с земли. Только вторая пара крыльев помогла ему уберечь себя от опасности. Оскалившись недовольно, рептилия поднялась чуть выше, откуда ее уже было недостать. Да викинги и не старались достать именно ее — забот как будто мало! В сердце волшебного зверя поселилась какая-то тоска. Ведь эти люди не знают о драконах ничего. Они уверены, что вся их «гадливая» порода только и способна, что на кражу чужой еды. А ведь где-то там ловят сородичей и угоняют в рабство Охотники. Сколько уже пострадало ни за что? Вот пусть этих братьев берут — не жалко! Те, кто опустился до мародерства и разбоя, не стоят ничего. Издав печальный рев, дракон камнем упал в горящий дом, в котором ему послышался голос чьего-то дитя. Несмотря ни на что, большая часть крылатого племени ценила жизни как своих, так и чужих крошек, стараясь беречь их от бед, которые валятся на плечи взрослых особей. Дом викинга был деревянным только на верхних этажах. Нижний этаж предусмотрительно заложили камнем. Но и этого было недостаточно, чтобы уберечь строение от разрушения, а вместе с этим и смерти малыша… В голове огнедышащего существа родилась опасная идея. Она еще не успела сформироваться до конца, как уже завладела холодным сердцем рептилии. Она научит! Научит и покажет этому ребенку, еще чистому от злобы людей, от происков тех тварей, по ошибке названных драконами, что не все такие, как эти разбойники! И они такие же разумные, и так же нуждаются в помощи! Дракон подхватил дополнительными крыльями люльку вместе с малышом, завернутым в плотное шерстяное одеялко, и покинул горящий дом, уже не слыша в своей задумчивости ни криков матери, ни проклятий отца Путь их лежал в самое сердце драконьего поселения — Гнезда. Драконы не были простыми животными, не были и простыми разумными существами. Они были старым, древним народом, который еще берег свои секреты: как выдыхать стихии, как успокаивать бунтующий разум, как нестись на крыльях, даже если их нет или они повреждены… Проблема была в том, что прошло уже так много времени, что большинство забыло все тонкости и нюансы. Беспечные драконы, имея прекрасные крылья, огнежалящие железы и природную невозмутимость, просто выбросили свои знания, охраняя мелочи, вроде каких-то особенностей своей породы. И это было их глупостью. Лишь самые древние представители по сей день помнили настоящие секреты рода. И именно им оказалась подвластна воля других драконов, чем большинство и воспользовалось. Теперь некогда гордые и вольные существа жили в стаях, часто на правах слуг или рабов для своих более мудрых сородичей. Мудрый Смутьян был из рода Левиафанов, он знал все. Прожитое им время было так велико, что он еще помнил, как драконы были вольны перед собой и другими, он помнил, как прошло это, и наступили другие времена. Но он не поступил так же, как абсолютное большинство его сородичей. «Вожаком» он быть не хотел, но стал им по желанию других драконов. За это его именовали не иначе как Смутьян. Ведь он возмутился, поступил иначе чем все! Малыша он принял неохотно: о людях этого времени он знал только то, что те воруют собратьев у более мелких видов. И этот грозился вырасти в такого же. Но Шторморез объяснила гиганту ситуацию. Это взволновало Смутьяна, но он не стал беспокоить ни вторую по силе в Гнезде, ни всех остальных. Так и началась жизнь человеческого детеныша в Гнезде. Назвали его в честь его первого звука, по верной драконьей традиции, Ик. Но так как ни один из драконов — а принимали решение об имени новичка все — не слышал о том, чтобы люди так называли своих, решили, что нужно добавить к имени что-то еще, как это любят делать двуногие. Что-то ненужное, но символичное. Тогда Шторморез, чаще других вылетающая из Гнезда предложила добавить слово «викинг», так как именно так называли себя люди того острова, что часто выражалось в диких выкриках этого набора звуков на весь полуостров. Тем более малыша действительно как-то так звали: хотя Шторморез и не прилетала больше к той деревне, но что-то такое всплывало в памяти рептилии. Остальные согласились. Стал мальчишка Ик-викинг. Но не все было так радужно. Человеческий ребенок не имел шкуры, не имел когтей и клыков, не мог есть сырое мясо и свежую рыбу. Только давленные фрукты подходили ему. Но и с этим смирились драконы. С радостью потом узнав, что мальчик научился кушать и мясо, и рыбу, но опаленные огнем. А после и сырой не брезговал. Поначалу шкуры просто обжигались и зачаровывались Шторморезом, но потом ребенок, уже около пяти зим отроду, начал мастерить что-то более пригодное для передвижения — одежду. И с такой странностью драконы ужились. Вторым камнем преткновения стал язык. Люди не способны разговаривать на общем драконьем. Во всяком случае так думали драконы поначалу. А потом оказалось, что дитя научилось и этому. Тогда Шторморез испугалась, что мальчик не сможет говорить и на людском. И все усилия по примирению двух народов пойдут прахом! Теперь Ик-викинга мать-дракон приносила на корабли к людям, что плыли мимо, и оставляла там на сутки или же на несколько дней, одновременно обучая и самостоятельности. За жизнь малыша Шторморез не боялась: обычно корабли на торговом пути были одними и теми же, а, значит, и люди на них те же. Моряки были народцем суеверным или просто более склонным к этому странному времяпрепровождению краткоживущих, чем обычно — в общем, рассердить богов боялись больше жизни. Так что причинять ребенку, о котором заботятся драконы (а остальные собратья тоже порой подкидывали мальчика до транспортных средств, когда мать была занята на охоте за Охотниками), было опасно. Вот и приходилось им учить неразумное дитя людским премудростям. Так и люди стали более понятны юному дракону. Последним препятствием стали крылья. У мальчика просто не было их, и никогда не будет. И тогда драконы обратились к Смутьяну, который к тому времени смотрел уже даже не в полглаза за возней с ребенком, а в оба. И тогда Вожак дал свое согласие на обучение настоящим секретам драконов, а не фальшивкам-особенностям. Ик-викинг хоть и не мог научиться летать как все — его сил не хватало, но планировать с высоты он мог, уделяя этому захватывающему занятию много времени. Ребенку не были страшны падения с высоты: он мог перед самой землей смягчить удар до нуля и даже поднять себя в воздух на несколько метров, после чего приземлиться еще раз и мягче. Этим же фокусом ребенок передвигался по скалам и прыгал на льдинах дальше всякого взрослого и тренированного мужчины. И вот спустя пятнадцать зим, прошедших со дня похищения малыша, из Гнезда вылетел верхом на Шторморезе молодой человек. Его запах уже почти поменялся на взрослый, а значит пора было торопиться вернуться в родную деревню. Потом его могли и не принять свои же родители! Во всяком случае, у драконов все было именно так. Ик-викинг всегда знал, что у него где-то там есть мать и отец, они его любят так же, как и Грозовое Крыло, но никогда не видел их. Шторморез объясняла это тем, что забрала его из горящего дома при столкновении драконов и людей, чтобы показать, что драконы не так плохи, как может показаться… Ик-викинг и не злился, он понимал мать-дракона. Остров, именуемый людьми Олух, встретил их мрачным спокойствием. Был рассвет, жизнь людей только ставилась на огонь, чтобы закипеть к полудню. Дома были неожиданно новые, даже дерево пахло по-особенному резко. Они опустились в отдалении от поселения, чтобы не привлекать внимания. Ик-викинг был одет в одежду, которую по этому случаю выменял у торговцев на корабле за старую чешую Змеевиков, поэтому она была хорошего качества, крепкая и почти новая. В сумке из чешуи уже Ужасной Жути были все нехитрые пожитки: детское одеяльце, фамильный оберег из люльки, гребень и кинжал из костей, глубокая миска из крошечной чешуйки Смутьяна (Ее оторвали малыши, а Ик подобрал. Добрый гигант дал свое разрешение на использование, так что этой вещью парень гордился больше всего остального) и запас трав из Гнезда на всякий случай. — Я прилечу ровно к следующей луне. Если что-то пойдет не так, ты всегда сможешь улететь со мной домой. Рада знать тебя, — это было ритуальное прощание драконов. — Встретимся еще в небе, — улыбнулся ей на прощание Ик-викинг. Шторморез ткнула носом в человеческого сына и огладила его дополнительными крыльями. Тот в ответ обнял ее за мощную шею, и они распрощались. Дракон полетела в Гнездо, а парень направился в деревню. Путь не занял и пяти минут для тренированного скалами и льдами моря человека. Деревня встретила тишиной и мерными ударами молота в кузне. Ик-викинг знал о невнимательности и быте людей и не расстроился оттого, что его не встретили, как и не удивился тому, что так поздно еще все почти спят. Он решил пойти к единственному пока бодрствующему человеку тут. Это оказался мужчина со светлыми волосами под носом, но лысый на макушке. Вместо руки у него был прикреплен молот, которым он и работал, разгибая чей-то погнутый меч. — Мир вашему дому, — поприветствовал его Ик-викинг, снимая с плеча сумку и доставая оберег на кожаном шнурке. — Где я могу найти обладателей этой вещицы, не можете ли вы знать? Кузнец отвлекся на непривычную речь: акцент и голос незнакомца были незнакомы старому вояке. Но он промолчал об этом и поднял взгляд, чтобы тут же замереть от удивления. Только самые свирепые викинги могли украсить себя трофеями из убитых ими тварей, а тут целая сумка из мутно-зеленой чешуи и рисунком. Правда при более детальном осмотре это оказалась вшивая шкурка Жуткой Жути. По одиночке этих малявок можно одним ударом кулака уделать. Но не будем портить молодому человеку представление. Старик усмехнулся и поковылял ближе, замечая, как соскальзывает взгляд гостя на ногу и возвращается обратно уже другим. Обычно там плескались либо жалость, до жути жгучая, либо презрение к калеке, мерзкое, как помои. Этот же удивился, но не сказал ничего. После чего его взгляд не приобрел ничего нового. Как будто малец уже знал, что с потерей ноги и руки он не потерял как воин ровным счетом ничего. Как будто он часто с таким сталкивается, и все раненные не сдаются, а продолжают бороться за жизнь. Словно викинги. Да где ж ты рос, путник? Тут в глаза бросилась одежда: новая, еще играющая яркими красками и не пыльная. Откуда этот человек пришел? В таких легких сапогах, в одном только весеннем плаще и теплой рубашке из заморской, крашеной алым и расшитой по краю рукавов простым, но узором ткани! Он не так прост, как хочет казаться. Волосы так же были необычны. Они были длинными. Необычайно длинная коса лежала в хитрой прическе на затылке, но и ее не хватало, чтобы убрать все волосы, а потому плечи обнимала коса, словно веревка. Настолько диковинного облика Плевака еще не встречал. Амулет, который протягивал молодой человек старику показался знакомым, но, видимо, это было за такой давностью лет, что он просто забыл об этом. Ничего, потом вспомнит. — Знаком он мне, да, — озвучил викинг свои мысли. — Но вспомнить сходу я не могу. Плевака пожал плечами и поковылял обратно за наковальню. До полудня надо было выпрямить еще дюжину мечей, а все потому, что налет вчера случился. Как обычно внезапно и разгромно. Как для драконов, так и для людей. По-другому в этой деревне не случалось, и все уже привыкли… Гость молча встал за меха и с силой неожиданной для такого тонкого тела стал нагонять воздух в печи. Старик улыбнулся. Кто бы ни был этот незнакомец, огонь он привечает, знает, как в кузне работать. Редко такое бывает. Во всей деревне только Стоик и может оружие мастерить. И сын бы его мог, наверно… Старик отвлекся от своего дела и посмотрел на парня, который прекратил свою добровольную работу и теперь задумчиво глядел на пламя, пляшущее в печи хлеще, чем у дракона в пасти. Похож. Очень похож. Но только Валка со своим мужем смогут свое потерянное сокровище опознать точно. — Эй, малец! — окрикнул его викинг, и парень, сам того не зная, развернулся истинно валкиным движением. — Я, кажется, знаю, где тебе смогут помочь с твоей проблемой. Выйдешь сейчас из кузни, повернешь к холму. Там, выше всех остальных стоит дом. Он больше всех, сам увидишь. Спроси Стоика, скажи я послал. А заодно передай ему, что мне все еще нужен помощник в кузню, пусть пришлет. Парень улыбнулся, открыто и с душой, показывая ряд ровных и острых зубов. А потом подхватил свою сумку и неспешно направился в указанном направлении. Его ждала по-настоящему радушная встреча. Дверь ему открыла женщина от силы сорока лет, но уже с морщинками у губ и между бровей. Черные пышные волосы припорошила седина, но фигура ее была горда и пряма, как дуб в непогоду. Увидев гостя, она на миг удивилась, ее тусклые зеленые глаза засветились, а потом потухли. Она потеряла всякую надежду, что ее дорогой и единственный ребенок вернется домой. И все равно видела иногда его образ в сотнях других людей… — Вы что-то хотели от моего мужа? Он сейчас завтракает, но я могу его позвать. — Может быть, разберетесь и вы, — улыбнулся ей путник. — Мне сказали, что об этом амулете мне следует искать ответов в вашем доме. Женщина слабо ахнула и бросилась в объятья сына. Это все-таки он! Обнимая ее в ответ, Ик-викинг только улыбался счастливо: все-таки нашлись. И они именно такие, какими он их представлял. Сразу его узнали! Душа пела встрече родных. Хотелось поскорее увидеть отца. Какой он? Большой, как Громмель, и сильный, как Шторморез? А еще мудрый, почти как Смутьян? — Дорогая, ты где там? Кто пришел? — зычный голос обозначил приближение вождя племени. Валка не отреагировала на появление мужа, пребывая в своеобразном трансе и даже раскачиваясь слегка в объятиях нашедшегося сына. Супруг же того, что жена обжимается с каким-то проходимцем в дверях, не оценил и потянулся за своим мечом, но Валка отстранилась сама и показала амулет. Тот самый, который лежал в люльке сына, которого вместе с кроваткой унес свирепый дракон неизвестной породы. — Иккинг, — выдохнул вождь, рука сама упала с навершия меча. Гость улыбнулся и кивнул. Руки Стоика Обширного оказались сильными, а объятия — широкими. Он не соизмерял сил, но и не давил родню, как драконьи шеи. После крепких объятий вся семья уселась за стол и завела разговор о том, что было за эти пятнадцать лет. Как и предполагал Иккинг, они искали его. Год за годом отец штурмовал единственное знакомое ему драконье Гнездо, не догадываясь, что спасший его зверь был из другой семьи. Мать же следила за деревней, пока его не было. Когда речь зашла о его части рассказа, Ик-викинг ничего не скрывал и поведал о том, как Шторморез унесла его домой, как выращивали его драконы всем Гнездом, но Стоик прервал его и встал из-за стола. — Мой сын не будет позорить род. Он станет убийцей драконов, как и наши предки до этого. Мы не будем водиться с этими гадами, ворующими у нас еду и сжигающими наши дома. Таково мое слово. С завтрашнего дня ты пойдешь вместе с остальными ребятами твоего возраста на занятия. Они только начались*, ты не сильно отстанешь, а я поговорю обо всем с Плевакой. Не слушая ни слабых протестов Валки, ни сурового взгляда Ик-викинга, он удалился. Женщина глубоко вздохнула и осторожно посмотрела на сына. — А какие они? На что похожи? Парень улыбнулся, скаля островатые зубы, радуясь, что хотя бы мать не настолько обозлилась на драконий род. — Это лучше рассказывать на природе. Мне тесно в доме! — признался он немного смущенно. Они быстро собрались и вышли из дому и отправились в лес. Разговор не стихал ни на минуту. Иккинг все рассказывал маме, как прожил свою жизнь в Гнезде и как плавал на кораблях, ходил по людским деревням. Конечно, некоторые мелочи-секреты тоже соскальзывали с языка, но Валка никому бы не рассказала и сама бы не воспользовалась ради подлости — Ик-викинг был уверен. Ночью они расстались: непривычный спать в тесноте помещения парень заснул на теплой крыше, накрывшись шкурой, «выделенной» мамой. Сон долго не шел. День был насыщенным на события. Только одно омрачало его — приказ отца идти на занятия. Ик-викинг мог бы и отказать, но как сын он хотел понравиться не только матери, но и отцу. А мужчина не будет любить воспитанного врагами ребенка за то, что он просто есть, как мать. Доказать нужно. Это парень, несмотря на юный возраст, понимал отчетливо. Утро пришло неожиданно. Лучики подобрались под веки и сразу же распахнули их, не церемонясь ни секунды. Над деревней горел рассвет. Еще все спали. Было самое время для охоты. Еще предстояло мясо приготовить: больше сырое перехватывать не получится — мать не позволит. А прошлая иногда разрешала, хотя и ворчала на то, что у людей другая еда. С такими веселыми мыслями прошла и готовка. Огонь плясал в печке, а чешуйка Смутьяна раскалено светилась голубым. Она не деформировалась, но прогревалась. Мясо глупого олененка шкворчало и брызгало во все стороны, но оттого не становилось менее аппетитным. На запах спустились родители, застав уже готовый завтрак в непонятного происхождения сковороде и кривоватую записку от сына, что тот ушел на занятия, которые ему вчера отец «прописал». Настроение, вечно-хорошее по утрам, растаяло по прибытию на Арену. Там уже стояли несколько подростков, отчаянно зевающих и засыпающих на ходу, а так же уже знакомый кузнец. Старик приветливо помахал крюком вместо руки и зычным голосом возвестил: — Знакомьтесь, сын вождя, ваш новый товарищ — Иккинг! Подростки продрали глаза и уставились на незнакомца. Его кожаная броня не внушала доверия — на раз-два против дракона развалится. Мягкая, кошачья походка тоже была необычна, но заставила насторожиться лишь Астрид, светловолосую воительницу и местную знаменитость, которой прочили великую судьбу все старики, вспоминая себя в молодости. — У него же вчера еще его не было! — вскинулась Забияка. — Так появился! — пихнул ее Задирака. Они покатились по земле под взглядами всех остальных. Похоже, это было обычным явлением. Обликом похожи, как две головы одного Пристиголова, но абсолютно разные. Как все тот же Пристиголов… — Где ты раньше жил, Иккинг? — имя нового конкурента Сморкала выплюнул. — В Гнезде, — пожал плечами парень, но быстро опомнился. — Не в вашем, в другом. Севернее… В дне лету от сюда… Агх, в общем, на корабле месяц ходу, — под конец нелюдимый раньше Иккинг и вовсе смутился и смешался. — С драконами?! — викинги уловили только это. — Ну да, меня они вырастили. Взгляды людей, не видевших от драконов ничего кроме агрессии, сменились на презрительные. Больше ни о чем с предателем говорить не хотели, поэтому Плеваке пришлось начать урок. Сегодняшней целью был Громмель. Он неповоротливо для своего вида летал по арене и изредка порыкивал на противников. Подростки же воевали всерьез и хватались за щиты, так как оружия учитель им сегодня не предоставил. Плевака же стоял возле ворот, готовый вмешаться, и отпускал ехидные комментарии, засчитывая, кто чего и сколько сделал. Блистала сегодня Астрид. Она ловко уходила от ленивых атак толстяка, умудрялась даже бить кулаками по голове дракона, но этого было явно недостаточно, чтобы вырубить его. Ик-викинг стоял в стороне, наблюдая за потасовкой. Он предусмотрительно занял место, которое дракон не счел бы опасным из-за своего открытого положения — Иккинг устроился в самом центре арены. Мимо то и дело проскакивали другие ученики и учебное пособие, но никто его не трогал. Парня заботил взгляд рептилии. Дракон словно неразумный летал за жертвами, гонял по полю, но это было… Как будто это был потолок его возможностей. Как будто Громмель и подумать не мог о том, чтобы просто расплавить цепь купола одним плевком и улететь прочь. Ему что-то мешало. Тем временем рептилия выбила всех учеников и теперь у нее оставался последний. На закуску, так сказать. Он уже слишком разошелся, чтобы обращать внимание на «мирную» позу человека. В глазках рептилии зажегся нехороший огонек, и она опустилась на землю, собираясь дойти до жертвы медленно, с удовольствием. Плевака уже собирался подойти и отшвырнуть гада, так как видно же, что Иккинг слишком задумался, слишком расслабился, чтобы отразить набег. Да и не нападет он на своего обожаемого дракона. Позади него гадко захихикали близнецы, охнул Рыбьеног, даже Сморкала довольно хмыкнул, надеясь, что конкурента на внимание Астрид разделают сразу. Но не вышло. Даже не глядя на дракона, парень рыкнул на драконий манер и мотнул головой в сторону вольера. Громмель тут же присмирел и самостоятельно пошел в клетку. За ним наблюдали во все глаза. Даже сам Иккинг. Чтобы дракон вот так просто выполнил приказ? Приказ человека? Да еще ни разу в жизни драконы не выполняли ни чьих указов, кроме как Вожака! Что могло превратить свободного и разумного зверя в такую мямлю? И даже не люди. Нечто большее. — Неплохо, парень! — хрипло заметил Плевака, разорвав тишину в клочки. — А что ты сделал? — Просто сказал ему идти к себе. Он и послушался… — А повтори-ка фразочку! Может, и мы сможем, — развеселился старик, подходя в стоящему в центре арены подростку. Увы, ухо Ик-викинга, привыкшее слушать трескотню сотен драконов, приспособилось по-своему, дав своему хозяину возможность слышать ультразвуки. А практически ни одно слово драконье не обходилось без трудно-различимых для людей звуков. Несмотря на неприязнь, другие подростки быстро смекнули, что где один секрет, там и второй, который наверняка можно будет использовать. Так и стать великими убийцами драконов не далеко! А значит, с этим парнем надо водить дружбу. Только Астрид, гордая и непримиримая, не позволила своему любопытству взять над собой верх. Иккинг был немало смущен подобным, но отнесся к резкой смене отношения, как и все драконы, с изрядной долей пофигизма и невозмутимости. Как пристали, так и отстанут. Даже Смутьян не злился на малышей, что вечно скакали по нему. Так и началась его размеренная жизнь на Олухе. Каждый день общество людей вытесняло из уголков драконьей души спокойствие, размеренность рушилась под воздействием повседневной суеты. Для Ик-викинга это было невыносимо, он цеплялся за привычный ритм жизни, как за соломинку, но все чаще замечал, что некоторые его действия уже становятся все больше человекоподобными, а решения, принятые им, склоняются в людскую сторону. Чтобы хоть как-то сохранить равновесие в душе, Иккинг начал ходить после занятий в лес, стараясь забыть обо всем. Его не волновало мнение людей, которые с подозрением и презрением относились к такому: мало того, что драконами взращен, так еще и не делает ничего… Лес был тихим каждый раз, когда Иккинг приходил. Кроны шумели на сильном ветру. Звери ходили, не боясь. Так как больше Иккинг на этой территории не охотился с самого первого дня. Отпала надобность. И именно в один из таких обычных, хмурых дней Иккинг столкнулся с ней. Астрид он знал и немного побаивался, как боятся олени охотников, а потому избегал. Но она же за ним и не бегала. Она не добавляла тревоги Ик-викингу. Сейчас же девушка тренировалась в лесу, забыв про еду и отдых. Деревья вокруг были уже порядком изрублены, но это ее не смущало. Каждое движение ветки на ветру встречало ее удар. Как и все драконы, Ик-викинг любил смотреть на все движущееся. Перекатывающиеся мышцы под легкими доспехами манили взгляд. И как ни старался парень оторвать глаза от девушки, у него не получалось. В конце концов он просто закрыл глаза и покинул свое место между камней, куда умудрился забраться для удобства. Чужую жизнь драконы уважали. К его несчастью Иккинг задел пару мелких камешков, что сосредоточенная на окружении воительница не могла проигнорировать. Она мгновенно обернулась на звук и успела заметить чью-то тень. Астрид не была бы лучшей в деревне, если бы оставила это без внимания. Девушка последовала за сыном вождя. Ему она не верила. Он рассказывал о драконах так, словно они разумны. А они безмозглые и свирепые твари — ничего больше. Вождь и остальные этого почему-то не хотели замечать, закрывали глаза на его странности, остальные ребята — тоже. А вот она — нет! И сейчас она проследит за этим подлецом, вдруг он с драконами тут бегает общается. Ей было невдомек, что взрослые ни разу не игнорировали странности Иккинга. Каждый день отец распекал парня за его поведение на Арене, за его нежелание вредить драконам. Вождь Хулиганов не верил, что из его сына, оказавшегося таким мягкотелым, вырастет что-то путное. И как только драконы, эти подлые твари, смогли вырастить это?! Он ведь даже на парня не похож издалека! Даже остриженный под ежик, не похож. Все: походка, взгляд, речи и мысли — выдает нежный цветок, а не викинга. И как он только мог выжить?! Временами, после особенно колкой для грубого уха фразы из уст сына, Стоику было неимоверно стыдно, что у него такой сын. Валка же тихо гордилась отпрыском. И хотя ее заслуги нет в том, каким вырос Иккинг, гибким и спокойным, она была рада, что он вырос именно таким. Ведь любая мать радуется, если дитя на нее похоже. Женский удел невелик, но тяжел… Иккинг остановился возле каменной гряды, где раньше гнездились птицы, пока драконы однажды не выжрали их. Каждый день обследование острова уводило его все дальше на полуостров, и никакая осторожность не могла перебить желание уединиться, сбежать от людей. Сегодня он прошел достаточно, голосов больше не было слышно. Ни шорох не нарушал лесную тишь. Враз обессилив, парень сел на один из плоских камней, щедро разбросанных тут неизвестным богом. Да, оказывается, у людей много богов, которые делают что-то одно. У драконов такого нет. Иккинг схватился за голову и сжался, притянув колени к голове, чтобы прекратить думать о людях хотя бы здесь. Нужно было срочно придумать себе занятие, которое отвлекло бы его беснующийся разум от одного народа и привлекло бы внимание к другому. Мать-дракон в таких случаях урчала ему песни. В грозу она не резвилась со всеми в небе, а обнимала его дополнительными крыльями, потому что ему было страшно оставаться одному на земле полностью беззащитным. Уже потом, через года, кажущиеся теперь такими далекими, Ик-викинг перестал цепляться за свои страхи и даже поборол их. Теперь буря и ветер вызвали лишь азарт и желание полета, которое осуществить бескрылый не мог и не сможет никогда… Он позвал её в небо, и она поднялась, Стала мигом почти невесомой… Он почувствовал с ней неразрывную связь — Из ведущего стал вдруг ведомым. Этим странным созданьем из мира теней, Грациозно кружившим при взлёте… Он поверил в неё, он доверился ей Целиком в этом странном полёте. И казалось, предчувствовал каждый виток, Каждый взлёт её или паденье. Он впервые забыл, что был так одинок Под Луной до её появленья. А она возносилась стрелой в небеса За собой его чувствуя силу. И так ярко азартом горели глаза… А его упирались ей в спину. Он держал её взглядом, Над бездной держал И боялся, что…** Вдруг он оборвал свою песню и пристально вгляделся куда-то в небо. В своей задумчивости Иккинг даже не заметил, что язык на котором он пел — человеческий. Его наверняка это страшно расстроило бы, если бы он вспомнил об этом в ту минуту. Но запах драконьего газа и вонь пожара пошатнули и без того неспокойное сердце юного уже не дракона, но еще и не человека. Юноша вскочил и побежал назад к деревне, которую за эти две недели уже привык считать домом. Вслед за ним из кустов выпрыгнула девушка с боевой секирой наперевес. По тому, как забеспокоился этот вшивый менестрель с восхитительным голосом, она поняла, что, пока они прохлаждались в лесу, случился еще один налет драконов. А значит, могла понадобиться ее помощь. На помощь Иккинга она не рассчитывала — опять будет прикрывать своих обожаемых тварей. Предатель! Но к ее удивлению парень не бросился к драконам. Он словно оцепенел, когда увидел, как драконы, эти беспощадные гады, рвут на части людей, как тащат добычу куда-то на запад. Дома горели, Рыбьеног, Сморкала, Забияка и Задирака уже носились в тщетных попытках потушить хоть что-то, хоть где-то, но не успевали: драконам поджечь что-то — раз плюнуть. Астрид посмотрела на Иккинга, который застрял на том же месте, где и остановился. На его лице расцвела какая-то детская растерянность. А в его зеленых, так похожих на оленьи, глазах отражалось пламя, охватившее дома. — Вот видишь, что творят твои обожаемые драконы?! — не преминул ткнуть парня носом пробегающий мимо отец. Это как будто отрезвило Иккинга. Астрид даже замерла с ведром в руках, которое уже успела схватить и наполнить водой. Словно вся фигура молодого викинга наполнилась сталью, движения его неуловимо изменились, стали еще более текучими и плавными. Встав прямо и несгибаемо на бушующем от ударов крыл воздухе, парень запрокинул назад голову и вдохнул глубже. То, что произошло дальше, Астрид впоследствии старалась не вспоминать, как дурной сон. Во все стороны от молодого человека разошелся рык, заставляющий всех викингов крепче хватать оружие и оглядываться в поисках неизвестного врага, не виданного ранее, но, определенно, сильнейшего из всех бывших прежде. Драконы еще миг продолжали свои движения, а потом все замерли. Кто мог зависнуть в воздухе — зависли, кто не мог — упали. Все рептилии во все глаза смотрели на молодого дракона. Ик-викинг поднял брошенные кем-то меч и щит, не по размеру большие для него, но оттого не смотрящиеся менее устрашающими в его тонких руках. Но использовать оружие он решил не по назначению. Сталь меча заскрежетала по металлическому ободу щита с таким оглушительным визгом, что даже викинги поморщились. О драконах и говорить нечего: всех скрутило от невыносимой высоты звука. А потом Иккинг вдруг вскинул меч и взрыкнул, как делал это тогда, в первый день на Арене. Драконы быстро поднялись в воздух и направились прочь, в сторону Гнезда. Впервые Стоик задумался: а так ли плохи таланты сына разговаривать с этими змеями… Но не успел он додумать, как раздался свист снарядов Ночной Фурии. Дракон, ранее не показывающийся на глаза людям, приземлился прямиком в то место, где секундой ранее стоял Ик-викинг. За свою недолгую жизнь Иккинг научился немного предсказывать по косвенным признакам, когда драконы пытаются его прибить, случайно ли, специально ли — не важно. И смог избежать подлого удара из темноты ночи. Ночная фурия не остановилась на одном ударе и замахнулась хвостом на человека, который мешал сородичам выполнить приказ Вожака. Красная Смерть не простит никого, если драконы вернутся без добычи. И первым пострадает именно он, как самый сильный. Во всем Гнезде он всегда крайний. Ночная Фурия, сохранившая разум после сильнейшей ментальной атаки Вожака, хоть и потерявшая свободу… И сейчас у него не было варианта проиграть. Удар гибкого хвоста пришелся на щит, но последующий бросок всего тела выбил из рук оружие и пригвоздил слабое человеческое тело в земле. В пасти заклубился газ. Тут произошло событие, которое мало кто заметил: Ик-викинг выдохнул огонек, попавший прямо в то облачко зеленоватого газа, уже начавшего загораться голубым светом. А не заметили колдовство из-за Астрид, в тот же момент метнувшей небольшой молот и попавшей прямо по перепонке на хвосте, который так неаккуратно стелился по земле. Фурия взвыла, встала на дыбы, пытаясь выплюнуть жгущий нутро огонек, хвостом откинула молот, раздирая в кровь нежный воздушный плавник. Тут очнулись и викинги. Стоик занес над ненавистной гадиной молот, чтобы добить ее. Металл мягко ударился о твердый лоб рептилии, но не убил ее, а лишь дезориентировал на время. Второй удар не дал ему сделать Иккинг. Он быстро оказался между оружием и головой сородича, корчащегося от боли в обожженных огнежалящих железах и полости рта. — Он разумный! Я его расспрошу, я узнаю, почему драконы на вас нападают! — быстро протараторил Иккинг, прикрывая руками неповоротливую и ничего не соображающую сейчас рептилию. И Стоик не послушал бы его, если бы не это больно резанувшее «вас». Даже сын не считает это место домом. Единственный сын! Что на это сказала бы Валка, если бы только слышала… Но она слышала. Женщина вышла из толпы, и даже ее муж вздрогнул от ее взгляда. Такие глаза у жены вождя были только однажды в жизни — когда она клялась, что увидит своего мальчика снова, живым или мертвым. И сдержала свое обещание. — Стоик, дай своему сыну шанс. Разве ты не видишь, что он может закончить эту войну? И как бы не хотел он поверить Валке, Стоик не мог этого сделать без оглядки. Слишком много сделали драконы, чтобы просто забыть об этом. Но дать шанс собственному сыну он мог. — Заприте гадину на Арене, пока она не придет в себя. Ее жизнь будет зависеть от разговора с моим сыном. Несколько крепких мужчин потащили слабо упирающегося дракона прочь, по пути отвешивая ему пинков от себя и остального племени. Ночную Фурию грех не ударить в таком состоянии… После того, как отец отвернулся и ушел, ни сказав ни слова больше, из Иккинга словно вынули стержень. Как бы он не храбрился перед драконами и викингами, магия, которую он вкладывал в приказы, которую он выдохнул огнем в пасть Фурии, давалась ему нелегко, мягко говоря. Но лечь и отдохнуть прямо сейчас он не мог. Ик-викинг знал, что Фурия может не пережить этой ночи: слишком тяжелы полученные раны. А люди еще и добавят. Парень не мог винить их в их чувствах: викинги и драконы западного Гнезда — враги, но не мог бросить все на самотек. Сейчас Фурия слишком слаба, чтобы вылечиться самостоятельно. Викинги разбредались по своим делам: деревня все еще горела, а тушить кому-то было нужно. Валка порывисто обняла своего сына, очень гордая за него, но поспешила за мужем. Сейчас Стоик как никогда нуждался в поддержке жены, понимании и совете с ее стороны. И она не могла оставить его без этого. Потому огладив любовно сына, она поспешила прочь за ним. На плачевное состояние Ик-викинга обратила внимание только Астрид. Девушка заметила, как пошатнулся парень, когда направлялся в сторону дома. Не желая светить своей заинтересованностью, она сделала вид, что поспешила тушить огонь, а сама, едва улучив момент, сбежала к дому вождя, успев заметить, в каком направлении побрел юноша. Когда она подошла к дому, оттуда вышел Иккинг с сумкой и побрел куда-то через лес. Выглядел он едва ли не хуже, чем до этого на площади: лицо побледнело, губы плотно сжаты, глаза горят лихорадочным огнем. На миг Астрид стало страшно — а вдруг с ума сошел?! Ик-викинг держал свой путь на Арену, где изнывала в агонии Ночная Фурия, закрепленная на цепи. Огонек продолжал тлеть в глотке, и никакие усилия не могли потушить его. Парень сразу подошел к дракону и высыпал из своей сумки все содержимое. Выбрал миску и вдруг понял, что не набрал воды. Единственного сейчас средства, что может облегчить боль сородича. А сил идти за ней уже не было. По счастью Иккинг обладал чутким слухом, и услышал шаги не особенно прячущейся девушки. — Астрид, — голос его оказался хриплым и похожим на скрип несмазанной двери. Он закашлялся, а потом продолжил, — вынужден попросить тебя принести воды. Несмотря на свое нежелание помогать зверюге, бросить человека она не могла. И сейчас этот предатель нуждался в помощи. По случайности в руках у нее так и осталось ведро с водой, которое она так и не бросила по дороге. И пусть половина ведра расплескалась, жидкости было достаточно, чтобы наполнить чешую-миску Иккинга. Перелив всю драгоценную влагу в нее, Ик-викинг, не раздумывая, раздвинул челюсти, оказавшиеся беззубыми, и влил в драконью глотку. Дым и хлюпающий кашель рептилии показали, что «пожар» потух и теперь не будет причинять лишней боли Фурии. Дракон сглотнул лишнюю воду и облегченно выдохнул, прикрываясь по привычке хвостом. Раскалывающаяся голова не давала волшебному существу прийти в себя окончательно, держа в пограничном состоянии. Викинги не славились аккуратностью, тем более к драконам. Поврежденная перепонка была оторвана при транспортировке окончательно. И если раньше Иккинг мог бы ее вылечить, то теперь… Однако, кровоточащая рана на хвосте не добавляла здоровья раненому зверю. Вытащив из холщового мешочка нужные травки, Ик-викинг принялся их жевать. Астрид смотрела на это затаив дыхание: не каждый день она видела такое странное действие, как лечение дракона. Оказывается, они тоже умеют мучаться от боли… Совсем как люди. Лечебные травы были горькими и кислыми, но выбора особенного не было. Разжевав всю смесь в однородную массу, парень вытащил ее и прилепил к ране на хвосте. Уставшее сознание совершенно не было готово к тому, что тот дернется и ударит своего спасителя по лицу. Сняв жеванную собственноручно траву с лица, Иккинг глубоко вздохнул и намазал еще раз. Будет зараза в ране — сам виноват. Второе прикосновение было уже менее болезненным для дракона, так что хвост больше не дергался, позволил размазать целебную гадость по ране. Синяки пройдут и сами, а вот ожоги — нет. Слишком нежная там кожа. Фурия даже есть первое время не сможет самостоятельно… — Астрид, не будешь ли ты так добра принести еще воды. И мяса или рыбы. Заранее спасибо. Девушка, несмотря на ожидания Иккинга, просто кивнула и убежала с ведром. Парень значительно расслабился и достал из мешочка еще трав. На этот раз он просто растер в руках пучок и запихнул дракону в глотку, гадая, почему Астрид так просто согласилась и до сих пор не спросила, как он выдохнул огонь. А ответ был прост: никто просто не увидел, что маленький уголек — максимум магических возможностей Ик-викинга — приземлился в драконью пасть, уже сверкающую лазурью огня. Все решили, что Фурия отвлеклась на молот. Только и всего, но оно и к лучшему. Когда Астрид принесла воду и еду, Иккинг тихо поглаживал по боку рептилию. Та дышала неровно, мощные бока подымались и опадали, крылья судорожно вздрагивали. — Все будет хорошо, братец, — улыбался ему слабо Ик-викинг, — вылечим, летать будешь. — Ты в этом так уверен? Парень вздрогнул от неожиданности и повернулся к девушке. Она почти бросила ведро рядом с ним, плеснув на песок арены. — Спасибо, — устало отметил он, но потом все же ответил. — Да, я уверен, что в их Гнезде произошло что-то серьезное. Просто так драконы не нападают на селения с упорством, достойным лучшего применения. — А разве обычно драконы не такие? Ты ведь утверждал, что драконы нападать всерьез не будут, а теперь говоришь обратное. Астрид села на песок в отдалении от Ночной Фурии, временами опасливо поглядывая на рептилию. — Сегодня я увидел, как такие же разумные, как ты и я, существа, которые никому не подчиняются, вдруг слушаются мальчишку, умеющего тявкать на драконьем, — Иккинг засмеялся по-драконьи, гулко и скаля зубы. Фурия пошевелилась, намереваясь проснуться, но ей на голову легла рука и провела по шее, нажимая на ряд чувствительных точек. — Спи, Беззубый, еще рано подниматься в небо, дай ранам остыть. Астрид следила за его движениями с интересом, но старалась не показывать это так явно. Хватало и того, что она уже бегает за водой для дракона. Между тем дракон действительно успокоился и, последний раз глубоко вздохнув, провалился в глубокий сон. Дыхание выровнялось и стало мелким и частым. Травы во рту жгли нежные ткани, но даже дракон понимал, что лучше не бастовать. И так слишком много ран, больше уже не вынести… Весь сегодняшний день вымотал Ик-викинга, уже не особенно соображая, что делает, он достал из принесенного Астрид свертка кусок мяса и запихнул себе в рот, не обращая ни малейшего внимания на то, что оно сырое. А после и вовсе упал на бок рядом с драконом и уснул крепким сном. Его задача была выполнена и больше сил, чтобы оставаться в сознании, у него не было. И хотя Астрид была удивлена подобными действиями, будить его она не стала. Вместо этого она решила принести чего-нибудь готового, чтобы если Иккинг проснется, он мог съесть без вреда для себя. Все-таки люди сырое мясо не жалуют, в отличии от драконов. А еще ей было немного боязно, что такой бледный и слабый парень не проснется. Разозлившись сама на себя, Астрид прошептала: — И какого черта? Неужели понравился? И больше не желая слушать свои мыслей по этому поводу, развернулась и ушла. Плюнув на все свои планы принести еды для Иккинга, девушка завалилась домой, где ее тут же похвалили за отличный бросок родители, и ушла спать к себе на чердак. Утро обещало быть недобрым. В каком-то странном ожидании прошло три дня. Именно столько понадобилось Фурии, чтобы оправиться от ран и прийти в себя. Все это время Иккинг сидел с драконом, заливая в глотку отвары из целебных трав и супы, приготовленные матерью. Первые два дня «Беззубик» сопротивлялся и корчился. Вожак звал его к себе, это было сродни наркотику, и дракону просто требовалась новая доза, которой в людской деревне не было. В конце концов рептилия успокоилась и последний день проспала спокойно. На утро третьего дня дракон открыл глаза и застал уже ожидающего его пробуждение Ик-викинга. Парень, как и все драконы, не умел долго злиться на нападение сородича, а потому нисколько не боялся, что Фурия нападет еще раз. Теперь все будет по-другому… — Пришел в себя, Беззубик? — кличка, данная за втяжные зубы, намертво прилипла к свирепому зверю. — Кажется, — неуверенно потряс головой дракон. — Что произошло и где я? — Ты на Олухе, сидишь на цепи, как собака, — провокационно заявил Иккинг, желая знать, так ли разумен волшебный зверь, как хочется верить. Ночная Фурия разъяренно дернулась, силясь оттяпать голову у наглого викинга, но не успела: координация движений еще немного подводила, да и парень был не так прост. Тогда дракон выгнулся и перекусил раздражающую цепь одним щелчком зубов и начал привычно нагнетать газ в пасти. Стоило огнежалящим железам чиркнуть огоньком, а снаряду — сорваться «в молоко», нежную кожу рта опалило болью. Рептилия зажала лапами пасть и покатилась по песку, стараясь хоть как-то унять жжение. На голову легли прохладные тонкие пальцы, разогнали красный туман боли, охвативший сознание. — Открой пасть, — быстро приказал Иккинг и запихнул за щеки дракону еще одну порцию растертых трав. Ночная Фурия повиновалась с неохотой, понимая, что иного выхода нет и лучше смирить гордость на время, пока не уляжется боль. Сбор трав и правда принес облегчение. Дракон выдохнул и улегся на землю. У него все еще было слишком мало сил. На Арену пришла Астрид. Последнее время она много времени проводила здесь, рядом с Иккингом, за беседами или в молчании. Оказалось, что сын вождя умеет говорить не только о драконах, но и знает много чего интересного о других странах и деревнях, видел огненные горы и ледяные пещеры, плавал на кораблях и воевал с Охотниками. Сама же Астрид могла похвастаться только умением драться и напористым нравом. За что ей впервые было неловко. Словно действительно варвар, как их обзывают люди с большой земли… Увидев дракона, девушка испугалась и по привычке потянулась за кинжалом на поясе, что всегда был при ней. Фурия вырвалась из легких рук Иккинга и оскалилась, роняя целебные травы. — Пошла прочь, глупая двурукая! — Не смей оскорблять ее! Только ее воду ты пил и только ее мясо ты ел эти дни. Долг душит! — урезонил дракона парень, добив смущенную рептилию ритуальной фразой. Это изменило отношение Ночной Фурии к пришедшей девушке. Черные уши прижались к шее, а потом встали торчком. Дракон припал к земле и миролюбиво курлыкнул. — Беззубик, — Ик-викинг воспользовался этим прозвищем специально, выделяя бывшую беспомощность дракона днями ранее, — приносит извинения за свою реакцию и благодарит за помощь в тяжелой ситуации. В качестве оплаты долга предлагает… Тут парень запнулся и обернулся к Фурии, как будто спрашивая, правильно ли он понял. Дракон кивнул. -…предлагает свою помощь в следующем налете и обещает защиту от сородичей. Астрид была порядком удивлена, что в невнятном урчании можно различить слова, и еще более удивлена смыслом этих слов. Дракон предлагает помощь… Мир сошел с ума! Еще три дня тому назад, когда она согласилась принести воды. Девушка со звоном спрятала кинжал в ножны и положила на землю принесенную еду для Иккинга: суп и слабо обжаренные куски мяса (а то совсем сырое есть нельзя), и поспешила назад в деревню — сообщить вождю, что Фурия очнулась и готова к разговору. Ик-викинг сразу понял, за чем побежала девушка, и обратился к дракону. Объяснить ситуацию голодному дракону, которые едва пришел в себя, было задачей нетривиальной, но он смог. Пока рептилия заглатывала рыбный суп и неразборчиво урчала, что «слушает, слушает», парень пытался рассказать сородичу все, что только мог уместить в этот короткий промежуток времени. Стоик не заставил себя долго ждать. Эти три дня он и Валка были как на иголках, ожидая исхода этой ситуации. Сама мысль, что он, вождь племени и глава семьи, приютил дракона, а его сын выхаживает его, была невыносимо огромной для его разума. Она просто не могла поместиться в его голове, обеспечивая своего хозяина головной болью и мигренью. Так что пока на Арене болела Фурия, в доме вождя мучился лихорадкой Стоик Обширный. Его верная жена не находила себе места, разрываясь между двумя любимыми ей родными, не смея отлучиться от мужа и желая всем сердцем увидеть только недавно обретенного сына… Когда прибежала Астрид, Стоику пришлось собрать все свои силы в кулак и выйти с гордо поднятой головой, не показывая никому своей слабости. Вал почти невыносимо видеть это, поэтому она шла рядом, держа и поддерживая его под руку, радуясь встрече с сыном. Вся деревня шла за ними, а после расположилась на трибунах в предвкушении зрелища. А оно обещало быть интересным. Фурия оказалась свободной: цепь оказалась перебита, а ее осколки остались лежать на песке возле стены. Это не напугало вождя, он смело вышел вперед перед драконом, напружинившимся до дрожи в мышцах. Было видно, что такое скопление людей пугает волшебного зверя. Рядом с ним, положив руку на лобастую голову, стоял Иккинг, сын вождя. Две стороны замерли, словно действительно перед битвой, а после Ночная Фурия встала на дыбы, ударила передними лапами песок, поднимая каменные брызги, и оглушительно взвыла, как это умеют делать только драконы. Увидев в этом агрессию, Стоик без размышлений выхватил боевой топор. Это было так привычно, что выскочивший вперед сын стал полной неожиданностью. Через пелену болезненного бреда прорвался голос: — Это просто приветствие, отец! Викинг перевел взгляд с таких родных глаз сына на дракона и с удивлением отметил, что тот прижался к земле, но не для нападения, а от страха. В зеленых кошачьих глазах разбивалась надежда, то самое человеческое чувство — надежда! Это отрезвило, заставило сделать шаг назад. — Драконы так здороваются, папа, — выделил последнее слово Иккинг. — Беззубик просто поздоровался. — Беззубик? — прошел по трибунам шепот, но быстро стих под суровым взглядом вождя. — Тогда передай ему мое приветствие тоже, — немного смущенно ответил Стоик. Парень прокашлялся и закричал на дракона, в точности как это делал тот. И как только смог произнести это? Дракон тут же выпрямился и приосанился. А затем Фурия выдала еще одну череду устрашающих звуков, которые Иккинг выслушал не моргнув и глазом, изредка вставляя поуркивающие и мяукающие реплики. Закончив очередное «совещание», Ик-викинг повернулся к отцу. — Итак, ситуация гораздо серьезнее, чем я думал, — начало уже не понравилось Стоику. — Их Вожак — Красная Смерть — поработил всех драконов Гнезда, причем сделал это… странно, отчего все стали… как животные. Они не соображают, не думают, даже разговаривают с трудом. Все, на что их мозгов хватает — повиновение командам. Беззубика он тоже хотел поработить, но у него не получилось. Как вы видите, Фурия все понимает, у нее есть разум, и ей претит подобное к себе отношение. — Тогда почему… Беззубик, — сосредоточится на имени оказалось легче, это было привычней для викинга. Имена есть только у разумных существ, — на нас нападал? Зачем вообще нужны были эти нападения? — У них нет выбора. Красная Смерть каждую неделю требует определенное количество еды, и если они его не принесут, то будут съедены сами. — То есть убив главного дракона, мы навсегда избавимся от напасти?! — Да! — тут же подтвердил Иккинг, но опомнился. — В смысле, нет, вы не… Но вождь его уже не слушал. Он повернулся к толпе и провозгласил: — Вы слышали?! Убьем его и все прекратится! Викинги подняли оружие и забренчали щитами. — Вы не сможете! Не сможете! — пытаясь остановить отца не делать глупость, кричал Иккинг. Это действительно притормозило Стоика. — Точно! Найти остров нам поможет Фурия. Сразу несколько мужчин бросились на собравшегося уже улетать дракона. Ночная Фурия рвалась из тисков, но ее быстро успокоили и прижали к земле. Раненый хвост бил по песку Арены. Подготовка к походу была относительно недолгой. Викинги спешили, брали все самое нужное в минимальных количествах. Драконы больше не прилетали, за что все отдавали хвалу богам: запасы для похода целы останутся. Фурия каждый день ломала свои клетки, пока Плевака не соорудил для нее такую, что ни один дракон не покорежит, а намордник стал неотъемлемым аксессуаром рептилии. Женщины и некоторые мужчины оставались в деревне, чтобы при нужде защитить ее. Детей со стариками уводили в подвалы, где им предстояло коротать тяжелое время. Таким образом за две недели викинги выполнили полугодовую подготовку и готовились отчалить. Сколько бы Иккинг не бился. Отец не хотел слушать, предвкушая победу над старым врагом. Своей жене же он приводил в доводы слова своего же сына, мол, разве не все ли слышали, что он сказал — стоит разбить Вожака, как все прекратится… Стоял рассвет. С каждым днем Иккинг все меньше спал по ночам, а в эту и вовсе не ложился в постель. Викинги уходили в море задолго до рассвета, чтобы успеть до темноты пройти как можно больше. Фурию погрузили на главный корабль, чтобы она показывала путь. Дурацкая затея. Опасная и дурацкая! Рядом с сыном на причале стояла Валка. Ее сердце тоже обливалось кровью. Эта вражда была для Стоика почти наваждением, а туманная надежда закончить все быстрей кружила ему голову не хуже дурман-травы. Не одни только драконы ведутся на такой мираж сознания, как надежда… Корабли скрылись за горизонтом на рассвете. Красные лучи, по примете обещающие битву, разливались по морской глади. Мелкие волны лизали столбики причала, а объятия матери были жесткими и душащими. Иккинг вырвался и еще раз бросил взгляд на горизонт. Вдалеке, на самой границе слуха вдруг послышался рев Грозового Крыла. Это было невыносимо, и Ик-викинг взревел в ответ призрачному реву. Тот повторился. И на этот раз его слышала и мать. Увидев испуг на ее лице, он почти счастливо засмеялся и побежал в деревню. Именно туда обещалась прилететь мать, чтобы забрать его или оставить навсегда. Шторморез приземлился грузно, подтянув под себя дополнительные крылья. Ей на шею тут же кинулся Ик-викинг. Еще месяц назад подобные действия были бы уместны, а теперь… Запах изменился, Иккинг стал взрослой особью, теперь он уже не детеныш. Больше защищать его дракон не собиралась. Но родственником и сородичем для нее ее человеческий сын все еще оставался. — Доволен ли ты жизнью в деревне, Ик-викинг? — прорычала дракон, раскрывая крылья и нависая над парнем. — Грозовое Крыло, я узнал причину, по которой драконы нападают на людей. Мне нужно поговорить с Вожаком. Я прошу тебя отнестись с пониманием к этой просьбе, и отнести меня к Смутьяну, дабы я мог сам рассказать ему в чем дело. Это важно, — не заметив ее вопроса, произнес Иккинг. Шторморез отпрянула от сына и посмотрела на него другими глазами. Это был не тот детеныш, которого она принесла в Гнездо пятнадцать зим назад. Это был и не свирепый человек, какие живут в этой деревне. Это был еще молодой, но уже не по годам умный человек с душой дракона. Она выполнила ту задачу, которую взвалила на себя много лет назад, забирая люльку с чужим малышом. Дракон склонил голову перед человеком, позволяя забраться на спину, взмахнул крыльями, разгоняя застоявшийся воздух и взлетел, опять не обратив внимания на крики одной женщины, кошмар которой повторился вновь. Только теперь сын добровольно ушел от нее. Какая же она мать, раз собственный ребенок бежит от нее?! К ней подбежала Астрид, хотя и ее глаза были прикованы к маленькой человеческой фигурке на шее у гигантского дракона. В душе девушки сейчас боролись презрение к предателю и трусу и какая-то странная вера, что он прилетит назад и поможет. Он не сбегает, а помогает… Просто по-своему, как и всегда. Путь до родного Гнезда занял целый день, и это с учетом того, что Грозовое Крыло была самой быстрой из сородичей. Когда Ик-викинг ступил на льды искусственного острова, ему показалось, что кто-то вдохнул в него новые силы. И с этими силами он сможет сделать все, чтобы спасти деревню, ставшую родной быстрее, чем драконье Гнездо. Даже странно: от людей он редко видел заботу, хотя мама и старалась окружить его лаской и пониманием, но именно к ним стремилось его сердце. Даже если это было больно, меняло его драконью сущность… Юноша встряхнулся и стремительным шагом направился по ледяным коридорам и пещерам к своему Вожаку. Тот как и всегда лежал в своем водоеме, напоминающем крупное озеро. По шкуре привычно скакали малыши, уже сейчас больше любого теленка в деревне. Услышав пришедших, Смутьян повернул голову и поднялся из воды. Ик-викинг глубоко вздохнул и начал свою продуманную речь. У него было время, чтобы составить ее, пока они со Шторморезом летели через морские просторы. Вожак был мудрым и старым существом. Он сразу понял, что подтвердились те старые подозрения, которые возникли у него еще в те времена, когда Шторморез унесла человеческого малыша из горящей деревни. А еще он знал, как опасно постоянное применение магии. Вожак, порабощая сознания других драконов, привязывает их к себе. Таким образом они тоже оказывают влияние на разум «основного». А какое воздействие могут оказывать тупые животные на сильное сознание? Только такое же отупляющее, как и они сами. А сколько тот вожак уже живет в том Гнезде? Смутьян еще раз посмотрел на маленького человека, который так самозабвенно рассказывал о помощи народов и их дружбе. Так и не выучил ведь, стервец, что драконы индивидуалисты и эгоисты каких поискать. Надо давить не на других, а на благосостояние Гнезда. А «западные» именно угрожают им. Если их не остановить, они выжрут все ресурсы с той территории и пойдут дальше, движимые голодом и инстинктами. А тут во льдах из еды — только они, их Гнездо. А свою рыбу они не дадут сожрать! Смутьян приблизил голову к Ик-викингу и легонько выдохнул в знак того, что согласен помочь. Пусть считает, что уговорил его. Долг душит. Все, кто желал битвы, поднялись на крылья и направились вперед. Шторморез подхватила сына и тоже улетела со всеми. Левиафан нырнул под воду и тоже двинулся в сторону западного Гнезда. Сегодня случится то, что уже давно не случалось — война драконов. Дорога до острова Красной Смерти не составила и двух дней непрерывного лета. Однако, выйдя на берег, Смутьян увидел, что люди уже высадились на острове, уже поставили оборону и уже всколыхнули Гнездо. Иккинг спрыгнул со спины матери на бивень дракона. Левиафан скосил на него глаза и вопросительно фыркнул. — Не задень мое племя, прошу тебя. Люди тоже умеют быть благодарными. Это разозлило гиганта. Как эта малявка смеет думать, что он принесет лишние смерти?! Неужели жизнь в Гнезде не научила его, что за своих сородичей Смутьян всегда в ответе и всегда в ответ ударит?! Всего одного легкого выдоха хватило, чтобы сдуть мальчишку с бивня и отправить в свободное падение. Тот быстро спохватился и расправил волшебные крылья, начав парение. Гнев утих и дракону пришло запоздалое понимание, что в общем-то маленький дракон правильно беспокоился. Люди не были частью Гнезда, Смутьяну незачем было о них волноваться, а битва двух гигантов не могла обойти стороной бескрылых двуруких, в обилии толпившихся на земле. Да, пожалуй, он был весьма резок, а мысли о глупости — перебором. На старости лет и не такое случается. Ик-викинг приземлился на каменистый берег около своего отца, самого крупного из всех викингов. Рядом с ним стоял Плевака, вооруженный топором и мечом. Они во все глаза смотрели на гиганта в воде, как тот выбирается на сушу, как рядом на скалы приземляются драконы, каких они еще никогда не видели. Некоторые заметили небольшой спор Смутьяна и Иккинга и теперь с удивлением смотрели, как тот мягко приземляется. — Что это такое? — выдохнул Стоик, едва его сын подошел к нему. — Вожак. И внутри горы сидит такой же, только тупой и злой. Надо уходить отсюда. Смутьян не будет церемониться с этим Гнездом. Из пролома буквально выскочил с грацией Громмеля на земле Вожак. Его крылья давно присохли к спине, но это не мешало ему переставлять быстро лапы и за один такой шаг покрывать расстояния в десятки метров. Во все стороны посыпались камни и щебень. Гиганты взревели. Вот только Красная то ли не увидел противника, то ли не пожелал с ним схлестнуться, а повернул грузную морду к людям, жмущимся на берегу. Его маленьких мозгов хватило, чтобы выдохнуть пламя и поджечь корабли, чтобы еда не сбежала, пока он за ней охотится. Стоик, уже хотевший покинуть остров, был вынужден развернуть людей и попытаться увести их прочь, хотя бы на другой край острова. Гигант и этого не собирался позволять добыче, но по его щеке, словно пощечина, скользнул поток ледяного воздуха, заставив его бросить добычу и повернуться к Смутьяну. Красная Смерть взревел и бросился на противника. Иккинг подбежал к отцу и схватил его за щит, тормозя его. — Где Беззубик, отец? — прокричал он, перекрывая рев чудовищ. — На корабле! — крикнул ему в ответ вождь, даже не отвлекаясь от командования своим сбродом. — Все! К тем скалам! И только потом сообразил, что сказал. Но его сына уже и не было. И как бы Стоик не отрицал свое родство, Иккинг занял место в его сердце. Этот мальчишка был слишком похож на Валку как своим характером, так и манерами и поведением. В конце концов, она тоже любила драконов! Но у вождя есть ряд обязанностей, пренебрегать которыми он не может ни при каких обстоятельствах. Так что с вмиг потяжелевшим сердцем Стоик побежал впереди своих людей, громогласными командами направляя их. Его остановил Плевака. Несмотря на потерю ноги, бегал он резво. Догнать Стоика и перегнать его он мог запросто при желании. — Иди за ним, Стоик. Я прослежу за всем тут. А сын, он — один, — со знанием дела заявил старик. Лишь мгновение поколебавшись, вождь раздал последние указания и поспешил к кораблям, где пытался освободить дракона Иккинг. Ночная Фурия билась в путах, но выбраться не могла. Стоик поспешил к ним, но не успел: Смутьян ушел под воду и неаккуратным движением массивного хвоста поднял высокую волну, которая опрокинула горящие корабли в воду. Теперь и Иккинг, и дракон оказались под водой. Перед глазами викинга, видевшего смерти много раз за свою жизнь, вдруг пронеслась вся жизнь, те моменты, когда Ик-викинг пытался образумить его на Арене и потом, в Доме Собраний, и даже дома. Еще в памяти всплыли их совместные ужины, наполненные смехом в отличии от тех унылых вечеров, когда траур по украденному сыну застилал разумы. Да, с появлением Иккинга Стоик словно очнулся от бредового сна, полного лишь беспросветной тоской. Вытащить клетку с драконом было делом трудным, но этого и не требовалось. Викинги после долгих, почти пожизненных тренировок могут гнуть метал не хуже драконов. Фурия, гибко изогнувшись в воде, бросилась на берег, вытащив людей за шиворот. Не собираясь ждать, пока Иккинг и Стоик откашляются, Беззубик взмахнул крыльями с целью улететь прочь. Ему даже удалось пролететь пару метров, прежде чем упасть, потеряв равновесие. После чего Фурия с разочарованным воем упала на песок и зло посмотрела на людей. — Вины ничьей тут нет, — коротко возразил дракону Ик-викинг. — Но я могу помочь. Я могу сделать новое крыло для тебя из кожи и металла. Или могу летать с тобой сам. Мне хватит сил создать плавник. — Ты лжешь! Если бы люди могли создавать крылья, не важно из чего — воздуха или металла, они бы уже парили в воздухе подобно нам, драконам! — гордо подняла голову рептилия и посмотрела на парня. — Не многие понимают красоту неба, не многие чувствуют глубину небес, Беззубик, — улыбнулся тот. — Я вырос с драконами, я жил с людьми, я знаю, о чем говорю. Ночная Фурия фыркнула и отвернулась, предпочтя отдать внимание бою между Вожаками. Те же зашли почти в тупик: Смутьян кружил в воде и выдыхал ледяные глыбы, но не попадал во врага, кружащего над ним и плюющего огнем в ответ. Складывалась ситуация, какая часто встречается у драконов некоторых видов: оба противника не могли достать друг друга. Обычно такие стычки либо прерывались более разумными собратьями, либо на чью-то сторону становились другие особи и давили числом оппонента. Красную Смерть было не угомонить простыми уговорами. Серо-синий дракон был туп и зол, как животное, которого выгнали из собственной норы. Что, собственно, и произошло… Другие драконы, что прилетели из северного Гнезда, были слишком слабы, чтобы нанести ощутимый вред гиганту. Они пробовали поначалу, но Смерть не брезговал пожиранием сородичей и успел проглотить парочку, прежде чем Смутьян попросил (что трактовалось остальными драконами Гнезда, как ненарушимый приказ), чтобы никто не лез в их бой. Все затихли. Фурия бесилась и неистовствовала, полная желания отомстить Красной Смерти за все, что только было в Западном Гнезде. Да он чуть не стал таким же животным как все они! Если бы не люди, еще десяток зим, и от его разума остались бы тупые осколки. Но какой ценой они это сделали… Иккингу тоже не сиделось на месте. Он понимал, что у Фурии достаточно сил, чтобы переломить исход битвы. А у него хватит магических способностей, чтобы создать плавник. Пусть и не надолго, но должно хватить на время, пока они будут в воздухе. — Беззубик, у меня хватит силы на недолгий полет, — положил на голову дракону руку Ик-викинг. Ночная Фурия смерила человека долгим взглядом, но все-таки прорычала: — Что от меня хочешь? — Возьми меня на спину. Я не смогу колдовать вдали от тебя. Дракон подставил мощную шею, чтобы парень мог сесть. Иккинг привычным движением, каким всегда забирался на Шторомореза, скользнул на рептилию. Это заметил и Стоик. Викинг, стоящий всего в нескольких шагах от странной парочки, не успел даже дернуться, как сын прыгнул на зверя и они поднялись в воздух. Иккинг еще не использовал свою магию на других существах, так что был не очень уверен в своих силах и намеревался закончить все быстро. Фурия же жаждала нанести как можно больше боли Красной Смерти, что не предполагало завершение в скорости. Но ни один, ни второй не знали о планах друг друга. Битва гигантов приостановилась. Вся поверхность воды была залита жидким пламенем, на которое расщедрился Вожак западного Гнезда. Смутьян не мог высунуть даже бивня из воды без угрозы для себя. На Красную же Смерть налетела черная молния и нанесла удар в перепонку крыла. Гигант взревел и последовал туда, где скрылась мимолетная угроза. Управлять плавником, который в жизни не видел и не чувствовал, было трудно, но не сложнее, чем собственными иллюзорными крыльями. Скрыться от исполина было трудно: куда бы не поворачивали они, везде их настигал огонь. Тогда Иккинг принял решение скрыться в облаках и скомандовал дракону подниматься выше. Фурия не была рада, но послушно последовала вверх. Там действительно появился шанс спрятаться и напасть еще несколько раз. Так что в целом Беззубик оказался доволен своим неожиданным всадником. Крыло из волшебства, как и обещал человек, Ик-викинг, работало и исправно позволяло маневрировать в воздухе, но абсолютно не чувствовалось. Его просто не было. Это было непривычно и дико для дракона, но сейчас у него не было ни шанса, чтобы исправить это. Так что рептилия просто еще раз нырнула в облака и ударила синим огнем в крыло гиганта. Тот наконец сообразил просто поджечь все вокруг и начал крутить головой, азартно распространяя газ вокруг себя. Ночная Фурия вильнула и ушла к земле. Там уже растворился огонь на воде, и Смутьян лишь ждал, когда представится шанс. Маленького дракончика сосредоточенный на гиганте Левиафан просто не заметил. Луч обжигающе холодной воды и воздуха устремился на встречу врагу. Тот даже не понял, что именно происходит, продолжая следить всеми шестью глазами за мелкой добычей. Но когда увидел несущийся на него удар, ответил своим. От быстрой смены давлений и температур, вонючего зажигающего огонь драконов газа и слабости от перерасхода сил Иккинг схватился за голову, и на миг потерял сосредоточенность и вместе с ней плавник. Фурия, имеющая все шансы уйти от атаки Смутьяна, ударила хвостом воздух, но отсутствие плавника сыграло злую шутку: дезориентированный Иккинг слетел со спины, а Беззубика перевернуло кверху лапами. Вот только рептилия смогла быстро сориентироваться и вернуться в прежнее положение, а Иккинг — нет. Ночная Фурия никогда бы не пошла на спасение человека с риском для собственной жизни, но долг… Долг душит. Он выходил его, когда его бросили его же сородичи на том песке в куполе из цепей и перил. Дракон взмахнул крыльями и в считанные секунды смог обнять человека своими крыльями. Тут их настигли огонь Красной Смерти и лед Смутьяна. Сжавшись в комок в попытке спасти голову и хвост, Фурия завыла от боли. Иккинг в крыльях как мог пытался помочь, но его сил не хватало укрыть всего дракона защитным экраном, на подобии тех же крыльев. Так что парень выставил щит только с одной стороны, на удачу это оказался лед Смутьяна. Огонь не так сильно жег дракона, как чуждая ему стихия. Но дыхание гигантов не было бесконечным. Кто-то должен был победить, а кто-то — проиграть. Смутьян первым понял, что не выстоит, а потому неожиданно оборвал атаку и быстро нырнул под воду. Огонь молниеносно прижал ледяной щиток, который намерз на иккинговом щите, к воде, та смягчила падение. Гиганты пошли резвиться дальше, забыв и не заметив, как Ночная Фурия ослаблено растянулась на льдине. В крыльях лежал человек, потерявший от боли и слабости сознание. Беззубик с неудовольствием отметил, что этот парень опять спас его шкуру. Долг душит вновь. Какая ирония! Тем временем крылья Красной Смерти, покрытые вековой пылью и грязью, медленно тлели. От быстрых взмахов это происходило еще быстрее, и с каждой минутой дыры в перепонках становились все больше и опаснее. В какой-то момент они больше не могли держать толстую тушу в воздухе, и гигант пошел в атаку на врага. Тупой разум не придумал ничего умнее лобовой. Что в данной ситуации было самоубийственным: Смутьян просто вынырнул и бивнями опрокинул в воду Вожака. Тот заревел, но вырваться не смог, а потом и вовсе оказался с проткнутым пузом. Смутьян зарычал в воздух, сообщая своим о победе. Она досталась тяжело, но заслуженно. А теперь надо было возвращаться к своим, надо было увидеть Ик-викинга, а то в душе Вожака поселилось какое-то нехорошее предчувствие. Когда Левиафан подплыл к берегу, около каменистой земли стучала льдина, явно одна из его порождений, но непонятной формы — полукруглая, как сфера. В этой сфере, распластав крылья и обессиленно раскинув лапы, лежал собрат черного цвета на его груди лежал… Ик-викинг. Мальчишка был ранен и без сознания. Но не физическое тело беспокоило Смутьяна… Больше колдовать маленький собрат не сможет. Его душа слишком истощена, чтобы выдержать даже толику драконьей магии. Как же он дошел до такого?! Тут-то в голове Вожака сложились факты, доселе брошенные без ответа. Так вот почему его лед не мог перебороть огонь Смерти, вот почему крылья стлели… Смутьян взревел, поднимая бивнем льдину с драгоценной ношей. Взлетели драконы, кружа над гигантской головой. Вышли из укрытий люди. Выбежал бесстрашно к Левиафану Стоик. Он не знал, что хочет от его сына дракон, но категорически не желал давать тому сделать это, что бы там ни было. Исполин с неохотой положил на берег лапу, по которой люди должны были забраться на его спину, чтобы потом продолжить путь в селение людей. Оно должно было быть в относительной близости, а иначе драконы не нападали бы так часто на их деревню. Но викинги не были бы викингами, если бы вот так просто доверились бы дракону. Они наотрез отказывались даже подходить к нему, щетинясь оружием. Смутьян поднял глаза на драконов, сидящих в изобилии на скалах и кружащих в небе. — Берите людей и несите их домой к ним, в деревню! — отдал приказ он и добавил для своих. — Долг перед Ик-викингом душит. Особи западного Гнезда послушались беспрекословно, как звери хватая как можно больше и таща через туман домой. Северные же делали это неохотно: брать на спину людей не хотелось, но в лапах нести было излишне неудобно… В конце концов все загрузились и полетели. На острове остались только Стоик и Смутьян, у которого в бивнях лежала намороженная глыба льда с Фурией и Ик-викингом на ней. — Давай же! Он может умереть, — мотнул аккуратно головой гигант. Вождь людей быстро кивнул, словно поняв, о чем дракон толкует, и забежал по лапе до головы, а оттуда допрыгнул до льдины. Теперь Смутьян мог не волноваться так сильно: сородич будет в тепле и относительной сохранности. Путь не занял и полудня. Все это время Стоик сидел рядом с сыном, вглядываясь в бескровное лицо и коря себя за то, каким дураком был все это время. Его жажда убить всех драконов чуть не погубила его сына. И не такой уж он и не приспособленный к жизни. С драконами ведь вырос! Вся деревня замерла, глядя на драконов. Оставшиеся в деревне викинги похватали оружие и теперь готовились к битве. Женщины уводили детей и скот. Старики тоже готовились защищаться. Налет только всей деревней отбить могли, а тут… Астрид и остальные подростки стояли в первых рядах, но и тут их ждало ошеломляющее открытие: драконы несли на себе воинов! Плевака летел самым первым и азартно голосил тем, кто на берегу, чтобы не стреляли. Драконы пошли на посадку. Тут из воды, доселе казавшаяся просто айсбергом, высунулась голова гигантского дракона. Он был настолько велик, что закрывал собой солнце. Именно о таком конце света поговаривали старики?! Но Астрид заметила, что в бивнях зверя что-то находится и побежала к Вожаку. Тот подпустил ее и опустил пониже полову, чтобы она могла заметить, что находится на льдине, и самое главное — забрать ношу. Сейчас Смутьян передавал своего сородича людям и понимал, что тот слишком похож на дракона, чтобы успокоиться и жить человеческой жизнью. А значит, они еще встретятся… Аккуратно скинув Стоика с Иккингом на руках и Беззубика на землю, Вожак взревел, зовя остальных драконов Гнезда. Им предстоял долгий путь через море домой. Западных «зверей» решили оставить тут. Это не совсем драконы, но все же собратья. С людьми им будет проще выжить. Хулиганы острова Олух забегали, стараясь оказать помощь раненым, помочь ударенным драконами об землю, а напуганных успокоить. Викинги вообще быстро приспосабливаются! Только Астрид стояла и не могла двинуться с места, глядя как Стоик уносит Иккинга к лекарю. Он все-таки не сбежал… и даже привел помощь! Валка бежала рядом, пытаясь проверить состояние мужа и сына одновременно. Она так переживала, что больше никогда не увидит сына, а может быть, и Стоика, что была рада видеть их в хоть каком состоянии, но все же… Астрид окликнули Задирака, Рыбьеног и Сморкала, призывая ее помочь, но девушка посмотрев на них, а потом на семью Иккинга, поспешила за Иккингом. Домов много, а Ик-викинг один! И она так и не услышала продолжения той песни… P.S. — Это тебе за побег! А это… за все остальное.