Animalverse

Квон открыл глаза в незнакомой ему пещере. Здесь был небольшой костер в самом центре, он освещал все вокруг и приятно согревал. Сколько прошло времени, Джи не знал: может, час, может, сутки. Сам Квон спал на мягкой подстилке из травы. Он уже принял человеческое обличье, и все было бы нормально, если бы не один факт. Этот факт нависал над Джиёном, пожирая его своим взглядом. Спросонья Джи похлопал длинными ресницами, думая, что все это ему снится и никак не может быть правдой. Он мечтал, что сейчас все развеется и он будет дома, в своей постели. Но потом, когда сознание окончательно дало сигнал к панике, Джиён осознал, что лицо незнакомца не является миражом. Лис затравленно дернулся и закричал. — Какого хера, ты кто? Отпусти! — он ринулся в сторону, но тут же был скручен сильными руками чужака. — Не вырывайся так: это возбуждает еще сильнее, а я и так на пределе, — проговорил он приятным грудным басом. Джиён взглянул в глаза незнакомцу и узнал в нем того самого волка, что встретил в лесу. Он тоже успел принять человеческое обличье. Его волосы были коротко подстрижены и казались такими же белоснежными, как и его уши. Красивые, словно выточенные из камня, губы, черные как ночь глаза, а в них — какая-то искра наивного ребенка. Несмотря на этот милый взгляд, вид у оборотня был грозным, серьезным и довольно устрашающим, что никак не сочеталось с его глазами. Квон запутался, затравленно прижал уши и решил подавить на жалость. — Пожалуйста, я тебе благодарен за спасение, но дома меня ждет жених, семья, поэтому отпусти меня, — сказал он так мило, как мог в этом состоянии. Течка продолжалась, и его нехило лихорадило от желания, но из-за этой погони и драки он заметил это только сейчас. Незнакомец снисходительно ухмыльнулся, кажется, совершенно не обращая внимания на смысл сказанных слов. Он просто разглядывал черты лица омеги, любуясь его глазами, губами: всё казалось ему таким привлекательным. Волк погладил рукой рыжие волосы, убирая мокрую челку со лба, и наклонился ниже, касаясь губами шеи Джиёна и целуя ее, а потом прошептал: — Я же тебе сказал, что ты мой и будешь принадлежать только мне. — Ты ошибаешься! — Квона мелко трясло, и он не мог точно понять: от страха или от поцелуя. Сердце сильно билось в груди, мешая адекватно думать. — Ты волк, между нами не может быть брака. Отпусти меня. — Я не могу, — непонимающе сказал незнакомец, будто лис говорил совершенно странные и непонятные для него вещи. — Я запечатлен… Джи сглотнул, распахивая глаза еще шире и, кажется, осознавая до конца, как же он попал. Он слышал, что у волков-оборотней есть такая особенность, как запечатление, а у лис ее нет. Хотя у каждого оборотня была своя особенность, например, лисы отличались своим волшебным хвостом, волки — запечатлением и инстинктами к черной магии. Коты могли заходить в астрал, а кролики получали больше оргазмов, чем любой другой омега или альфа, при этом они могли контролировать ход течки, чему завидовал любой омега. Запечатление* — это способность волка видеть своего избранного, при которой души обоих становятся одним целым. Без своей пары волк умрет. Если волк запечатлен, а его партнер умирает, он погибает следом от тоски и боли. Запечатление происходит редко, так как не всем удается найти своего избранного. Обычно запечатленные, как правило, оказываются истинными омегами или альфами, но есть и отличия между ними. Запечатление может быть вне течки и даже на расстоянии, в то время как определить, истинный ли партнер, можно лишь после совокупления и изменения запаха в пользу своей пары. Оборотень продолжал целовать его шею, спускаясь до ключиц. Он водил языком по косточкам так искусно, будто делал это всю жизнь. Джиён задыхался, дергая своим хвостом, и просто не знал, как поступить: силы были явно неравны, да и он ослаб из-за беготни и своего состояния. Но Джи все равно продолжал бороться за свою свободу, за свою честь, за Енбэ. За их мечты, которые не сбылись. Квон попытался оттолкнуть волка и укусил его за ухо в надежде, что тот отстранится. Но это лишь сильнее возбудило альфу. Любое сопротивление и неповиновение лишь усиливало его объятия, и Квон почувствовал несвойственную ему эйфорию. — Ах, что ты делаешь! — застонал лис, а чужак, оскаливаясь, вынул из него два мокрых пальца. — Просто проверил, насколько ты этого хочешь. Не меньше меня, так что тихо. Он стянул с него белую свадебную одежду, которая испачкалась в земле, повернул лиса на живот и властно задрал его рыжий хвост. Квон дернулся, решительно используя магию, и вздыбил шерсть на хвосте. Каждый волосок стал твердым, как у дикобраза, и тяжелым, словно камень. Не жалея сил, он взмахнул и ударил им по лицу волка. Тот, очевидно, был мало знаком с особенностями лисьего хвоста, потому что это застало его врасплох, и он отшатнулся от удара, как от кувалды, и пару секунд приходил в себя. В голове звенело, и перед глазами все плыло. Омега воспользовался этой ситуацией и попытался сбежать. В прыжке он увидел свет, исходящий от расщелины пещеры, и со всего духу рванул туда, но был ударен силовым полем. Как оказалось, проход лишь казался свободным, но на самом деле пространство было заблокировано прозрачной дверью, поставленной волком. Джиёна ударило так сильно, что он отпрыгнул в сторону и застонал от неприятного жжения на коже, которое осталось от удара. — Что? Дверь-невидимка? Это вещи городских оборотней. Ты из города? — лис перепугался еще больше. Родители учили его, что городским верить нельзя, потому что они верят машинам больше, чем инстинктам, а богов у них вовсе нет. Хотя где были Боги Джиёна, которым он так молился и которые оставили его с этим чудовищем? Когда волк пришел в себя, он, схватив его за руку, вновь повалил на траву. На этот раз он позаботился, чтобы Джи не смог сделать ничего подобного своим хвостом, и наклонил омегу, крепко держа за шиворот и ставя его на колени. Джиён плакал, сучил руками и ненавидел себя за то, что позволяет делать это с ним, за то, что, возможно, хочет этого сам, когда ему раздвигали ноги и совали туда пальцы. — Не прощу! — злобно взвыл лис, когда головка члена уперлась в него и волк рывком двинулся внутрь, придерживая его за бедра. Несмотря на желание, готовность и осторожность альфы, омеге было больно. В первый раз всегда больно. В глазах у лиса потемнело, он истерически закричал, и на его коже мгновенно появились рыжие волоски, из-за чего омега стал похож на волосатого человека-лиса, не являясь уже ни тем, ни другим. — Тихо, успокойся, а то уменьшишься до размеров лисы и будет еще больнее, — прошептал ему на ухо незнакомец и начал медленные осторожные толчки. Волк старался вести себя с ним аккуратно, но было чертовски трудно сдерживаться, ведь сложно устоять, когда под тобой извивается рыжий комок меха и издает странные звуки типа «йифф-йифф». Так же альфа не мог поверить, что находится внутри него. Внутри такого узкого, теплого, восхитительного. Этого он желал с того самого момента, как увидел омегу. И теперь волк точно был уверен, что никому не отдаст этого лиса. Теперь он принадлежит только ему. Принадлежит до последнего вздоха. Джи стонал от разочарования, от боли. Он жевал солому под собой, чтобы так сильно не сводило зубы, и старался сохранить человеческий облик. Волчара имел его в зад, как хотел, полностью входя в него своим здоровым «елдырем», задерживался там, а иногда просто задрачивал невыносимым ритмом по-собачьи. И так продолжалось до тех пор, пока у Джи уже не осталось сил ни сопротивляться, ни кричать, ни просить прекратить. Чужак, может, и хотел быть с ним мягче. Определенно, он хотел сделать ему приятно. Но сущность альфы трудно сдержать, когда около тебя течет омега, которого ты хочешь. Сознание напрочь отказало, и он не слышал ни слов, ни плача омеги. Он думал лишь о том, как приятно его члену, который сжимается от узости его ануса и выскальзывает оттуда, а потом входит вновь все быстрее и быстрее. Когда Джи понял, что теряет сознание, волк резко вышел из него и с воем предоргазменной лихорадки сжал свой член между его ягодицами. Чтобы не сцепливаться с ним замком, альфа кончил ему на спину. Джи облегченно вздохнул: слава богам, от этой твари не будет детей после того, что он сделал. С этими мыслями лис-оборотень все-таки отключился. Джиёну снилось, что он лежал в своей постели, а белые шелка покрывали его ложе. Сильная рука обнимала его со спины, и лис улыбался, понимая, что это его Енбэ. Он повернулся, чтобы поцеловать мужа, но перед глазами увидел спящего оборотня-волка. В одно мгновение варево эмоций охватило его разум: страх, отчаянье, разочарование, ненависть, паника, печаль. Лис пришел в дикий ужас и резко проснулся. — Ты кричал во сне, — подметил альфа-волк. Он сидел около костра, повернувшись спиной к омеге, и разговаривал с ним. В холодном поту Джи оглядел помещение: он по-прежнему был в пещере, а за время его сна волк успел поймать пару куропаток и уже жарил их на костре. Правда, прямо в перьях и с внутренностями, из чего Джи сделал вывод, что этот волк раньше не занимался охотой и слабо представлял, что это такое. Значит, он все-таки был из города. — Сынхён, — вдруг сказал альфа, и лис непонимающе уставился на него. — А? — Меня зовут Чхве Сынхён. Поздновато для знакомства, я понимаю, прости. Я едва мог себя контролировать… — Я… — Квон Джиён, я слышал. Я был на твоей свадьбе. При этих словах Джиён едва сдержал себя, чтобы не заплакать. Комок сжал горло и душил болью и обидой. Он ненавидел вечно ноющих без дела омег, но из-за течки не мог контролировать свои эмоции. Джи не сдержался, всхлипнув. — Ты меня отпустишь? — с надеждой спросил он. Квон не мог не спросить. — Я уже сказал, что не могу, — вздохнул альфа и повернулся к нему, подкладывая жареное мясо на большом лопухе. Джиён с горечью рассмеялся: конечно, он знал ответ, знал, что тот его не отпустит. Но почему все так несправедливо? Он перевел свой взгляд на хвост. Его гордость была потрепана и всклокочена. Да и он сам нуждался в ванне как минимум после того, что с ним сделали. Он чувствовал себя настолько грязным и испорченным, что вряд ли сможет отмыться с первого раза. — Голодать нельзя. Дорога займет много времени, поэтому надо поесть, — сказал Сынхён, с аппетитом уплетая подгоревшую птицу. — Ты… ты хочешь меня увести? Куда? Зачем? Ты знаешь, что это похищение! Моя семья тебе этого не простит! — прошипел Джи и со всей дури кинул в Сынхёна своим обедом. В этот раз волк был готов к этому, отчего он ловко увернулся и мясо попало в костер, загораясь и сгорая. — Я тебя не похищал, — спокойно ответил альфа. Этого оборотня вообще что-то могло вывести из себя? — Я, соответствуя вашему обычаю, завоевал тебя: выследил и догнал. Теперь ты мой, мы уже стали одним целым, когда я тебя покрыл. Джиён некоторое время просто молчал, приоткрыв рот, и хлопал глазами. Впервые за девятнадцать лет с ним разговаривали как с предметом, будто его чувство отвращения совсем не играло никакой роли. — Да что ты знаешь о наших обычаях, шавка ты хвостатая? — вновь прошипел Джиён, правда, в этот раз более устрашающе, что альфа даже перестал жевать и навострил уши. — Омега не безвольный скот, который можно трахать, у меня тоже есть права! — Какие это? — искренне удивился волк. Квон подумал, что над ним просто издеваются. Лисий хвост встал дыбом, впрочем, как и волосы на загривке, а во рту стали виднеться вполне острые клыки: на эмоциях Джи балансировал между человеческим и лисьем состоянием. — Омега имеет право отказаться от альфы, который его покрыл! Я отказываюсь от тебя, и моя семья убьет тебя, если не отпустишь меня с миром! Сынхён вполне серьезно смотрел на него пару секунд, и Джи уже обрадовался, что ему удалось его напугать. Но только вот волк просто взял и, прыснув слюной, стал громко хохотать в голос. Он смеялся так звонко и задорно, что от возмущения Джи надулся и покраснел как помидор, а альфа лишь стал смеяться еще громче. — Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда я на палке твои кишки жарить буду, белобрысый ублюдок! А вот эти оскорбления альфа игнорировать не стал. Наверное, ему было все равно, что омега говорил про него, но все-таки нужно было показать, кто в доме главный. Волк из веселого настроения резко перешел в статус «угрозы» и прыгнул на него, сваливая на подстилку и сжимая пальцами его горло. Пока лис задыхался, Сынхён тоже стал балансировать между зверем и человеком, но только у него это получалось страшнее. Зубы были больше, а глаза безумнее, и, в отличие от лиса, он не уменьшался в размерах, а, наоборот, увеличивался почти в два раза. — Давай установим пару правил, — прорычал он. Его голос также изменился до неузнаваемости. — Ты можешь называть меня, как хочешь, когда мы одни. Но если ты при ком-то так же выразишь свое неуважение к альфе, готовься к тому, что я тебя ударю. Даже если не буду этого хотеть, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не заткнешься. Моргни, если понял. Квон, сипя от недостатка кислорода, поспешил моргнуть и почувствовал, как пальцы разжимают его горло и легкие наполняются воздухом. Альфа не двигался, прожигая его своим убийственным взглядом, а его детская наивность и доброта резко пропали, из-за чего лису снова стало страшно совсем как в ту ночь у реки. — А если ты не будешь меня слушаться, я буду тебя воспитывать. Я буду жестоко иметь тебя каждый раз, когда ослушаешься меня или сделаешь то, что я тебе запретил. — Ты не имеешь права! Никто не имеет права указывать мне, что делать! — прокричал омега, но потом пожалел о своих словах. Рука переместилась с горла и сильно сжала ему челюсть, Джи насильно вытянул губы вперед. — Ооо, ты уверен? Ничего, что у тебя течка и я только и думаю о том, как тебя трахнуть? Но я сдерживаюсь, потому что боюсь сделать тебе больно. А ты ведешь себя так вызывающе и соблазнительно? Так кто из нас чудовище? — Ты! — все так же неприступно и непреклонно сопротивлялся Квон, хотя понимал, что деваться ему уже некуда. Но пусть он лучше убьет его, чем Джи встанет на колени. — Какой ты, однако, — Сынхён выгнул бровь дугой и улыбнулся. — Мне нравится. Он наклонился к его губам, пальцами разжимая ему челюсть. Сначала Джи ощутил, как он провел языком вдоль рта, а потом слегка коснулся его десен. Рука альфы сильнее давила на кость, и Квону ничего не оставалось, как впустить его язык в свой рот. Раньше он целовался только с Енбэ. Но, может, дело в течке, потому что от поцелуев этого волчары у омеги по всему телу пробежали мурашки — ничего подобного он ранее не испытывал. Сначала он пытался отстраниться, но язык Сынхёна продолжал ласкать его, и, задыхаясь, Джиён сдался, обмяк и ответил на поцелуй. В голове словно помутилось от сильного запаха альфы, который вместе с ароматом костра и сгоревшей курицы ввел Джи в какое-то состояние опьянения. Квон забыл, кто он, где он. Омега вдруг расслабился и мог лишь обнимать Сынхёна, открывая рот и принимая его в себе. Они возбудились до точки кипения, лис почувствовал, как стояк альфы упирается в собственный. «Что я делаю?» — промелькнуло в его голове, но он не придумал ничего умнее того, как прикусить оборотню язык. — Аггр, — прорычал Чхве, отстраняясь. Джи сглотнул чужую кровь и дернулся от него в сторону. Нет ничего хуже разозленного альфы. Разве что возбужденно-разозленный альфа. Сынхён повалил лиса прямо на щебенку в пещере, сжимая его волосы и вдавливая лицом в землю. Джи просил прощения, умолял остановиться, но альфа уже не слышал. Приноровившись управляться с хвостом, он дернул его вверх, проводя вдоль шерсти, отчего Квон беспомощно запищал. — Нет, только не хвост! — но было поздно. Сынхён уже заметил, как омегу возбуждало дерганье хвоста. Не хуже подергивания собственного члена. Волк оскалился, водя пальцами вперед-назад по рыжей шерсти, и под стоны Квона властно вошел в него полностью, толкаясь как можно глубже, чтобы сцепиться замком. — Пожалуйста!!! — истерически прокричал омега, когда понял, что узел альфы зашел в него и Сынхён удовлетворенно простонал, выгибаясь в спине. Джи почувствовал, как тело охватывает мелкая рябь волны оргазма. Его трясло, как во время лихорадки, но волна лишь нарастала, становилась сильнее, и Джи беспомощно растянулся под альфой, чувствуя каждой мышцей, как чужой член пульсирует в нем и кончает, наполняя его теплой спермой. — Нет, — плакал Джи даже тогда, когда волк попытался оттащить их на траву, на которой они спали. Плакал и после, когда волны оргазма не уходили, а лишь усиливались с каждым разом. Это было невыносимо. С одной стороны, это приятно, а с другой, он разрывался от отвращения к себе и этому альфе. Член был внутри как в вакууме, и любое движение тела приводило к спазму мышц, что провоцировало новую волну оргазма у обоих. Поэтому чем больше Джиён старался сопротивляться, тем сильнее оргазм накатывал ответным ударом, заставляя его стонать так сильно, что он срывал голос до хрипа. Он никогда раньше не задумывался, что в цепке ощущаешь себя именно так, и до боли в сердце жалел, что это был не Енбэ. Тело сжималось в сладкой истоме, что-то перекручивало его изнутри и путало мысли. Вскоре мыслей не осталось совсем. Лишь удовольствие и ненависть. Сынхёну было проще: он старался облегчить состояние омеги, поглаживал его, успокаивал, обнимал. Но чем больше он это делал, тем сильнее Джиён начинал дергаться и сопротивляться. Спустя пару часов оба, уставшие и истощенные, неподвижно лежали и слегка подрагивали от остатков оргазмических волн. Член альфы уменьшился и с хлюпаньем выскользнул из омеги, а сперма вытекла следом. Сынхён пристал в неловком молчании и, прижав уши, посмотрев на Джиёна. Он чувствовал вину, но понимал, что иначе не получилось бы утихомирить лисий пыл. — Я все равно от тебя откажусь, и мой отец-альфа покажет, кто сильнее, — сказал Джи упрямо, лежа на соломе спиной к нему в том же положении, как и во время сцепки. Альфа вздохнул и устало взъерошил свои волосы. — Я знаю правила. Я взял тебя по закону, отказаться ты от меня сможешь только после четвертой течки, если я не смогу поменять твое мнение о себе. — Не сможешь, — таким же холодным тоном ответил Квон и сжал кулаки. — Я никогда не признаю в тебе своего альфу, даже если ты меня обрюхатишь. Сынхён сдержанно поджал губы. Нрав упрямого омеги слегка раздражал, но он старался понимать, почему тот это говорит и делает. — Если после четвертой течки ты мне скажешь то же самое, я приму это, как честный альфа, и ты сможешь уйти. Но сейчас тебе следует закрыть рот, потому что в течение года ты мой омега, привыкай. Джиён ничего не ответил. Они снова молчали, и лишь дрова в костре трещали, напоминая о их разговоре. У омеги болело все ниже пояса, а еще сперма не прекращала капать из него. Джи был совершенно растерян и не знал, как продержаться еще три течки с ненавистным ему альфой. Бежать не было смысла, запечатленный волк найдет по запаху и ненароком убьет и его и всю его семью. — Мне надо помыться. — Я принесу воды, — мгновенно отреагировал Чхве и привстал. — Отведи меня к реке, ведь в таком состоянии я вряд ли убегу далеко… — Джиён сел полубоком и посмотрел жалобно на него. Половина его лица была в ссадинах из-за мелких камней и грубоватой выходки Сынхёна. Альфа побледнел, сглотнул и кивнул. — Хорошо.