Animalverse

Как оказалось, волк умел искать места для прикрытия. Пещера находилась так высоко, что даже местный житель этих гор не понял, где они и как спуститься к реке. Да и когда альфа показал ему реку, лис не узнал ее берег. — Мы далеко от лагеря? — Достаточно, чтобы нас не нашли, — ответил Чхве, перебирая ягоды в кустах. Он всегда был сдержан, воспитан и с интересом подмечал любое явление в лесу, например, восхищался дятлом, ковырявшим своим клювом в коре. Джиён в очередной раз убеждался, что этот волк вырос в городе, но тогда что привело его в лес? Ведь не запах течки рыжего лиса… Омега чувствовал себя плохо. У него болело тело, не меньше болела и душа. Он пытался смыть с себя чужие прикосновения, но они въелись в кожу синяками. Джи тихо хныкал себе под нос, обливаясь речной водой. — Я иногда бываю грубым, но ты меня вывел, к тому же ты должен знать, что сущность альфы — доказывать, что он главнее, — подметил волк ни с того ни с сего и поджал уши. Квон ничего не ответил: его больше волновало то, что в тот раз они были сцеплены узлом, а ублюдков-волчат рожать никак не хотелось. Но, если подумать, альфа был достаточно странным. В нем не было дикой страсти к доминированию, он был мягким, ласковым, нежным, чрезмерно внимательным. Сынхён вполне бы мог делать то, что ему говорят, и доминирующую позицию он занимал лишь в крайнем случае, когда просто не хотел, чтобы о нем думали, как о плохом альфе. Это могло сыграть лису на руку, и, как только он придумает как это использовать, волком можно будет управлять. Когда Квон вышел из реки, в полумраке ночи его взгляд заметил куст редкой травы, которую называли Плаун Сплюснутый. В детстве взрослые омеги рассказывали, что эта трава помогает вызвать выкидыш или препятствует нежелательной беременности. Джи не думал, что она когда-либо понадобится ему, но сцепка была пару часов, и это его беспокоило. Лис благодарно посмотрел на небо и понял, что боги все-таки его не забыли. Он нарвал целый пучок и жадно стал глотать. — Что ты делаешь? Что это? — Сынхён поздно заметил, но, когда увидел, дернул траву из его рта и попытался помешать ему проглотить остатки. — Яд? — Нет, нет! — откашлялся омега, пытаясь проглотить все, что успел прожевать. — Это лекарство, чтобы мне не было больно, — как можно честнее ответил он и сделал виноватое выражение лица. Впрочем, эта трава снимала головную боль тоже, так что в каком-то смысле он не лгал. Альфа расслабился. Он носил довольно большую чашу вины в своем сердце из-за этого лиса, так что отдал траву обратно и нарвал еще для запаса. Всю дорогу счастливый омега шел, жуя кислое и до дури неприятное растение, но мысли, что у него не будет потомства от этого альфы, радовали его и делали счастливым впервые за эти пару дней. Через пару часов у лиса усилилось кровотечение. Квона рвало съеденной травой, и он обильно истекал кровью. Сынхён очень перепугался: мало ли что он мог разорвать ему во время секса, поэтому альфа носил воду и ополаскивал Джиёна, снижая его температуру и очищая от крови. Это было все, что он мог сделать для него: во врачевании волк не был силен. Через пару часов симптомы стихли и истощенный Джи уснул. Омега прекрасно знал, что перестарался с травой, зато теперь можно было не беспокоится о плоде, он больше не беременный. А вот Чхве не находил себе места. Всю ночь он не сомкнул глаз и прислушивался к дыханию омеги, боясь, что все случилось из-за него и он виноват в плохом состоянии Джиёна. Тогда он пообещал себе, что постарается сдерживать себя и больше не сделает того, чего омега не захочет. До конца течки оставался один день. Джи и не думал, что долгожданное событие обернется трагедией всей его жизни. Теперь он стал вещью городского волка — никому такой судьбы не пожелаешь. Лис ничего не ел и почти не разговаривал с альфой. Он лишь лежал на траве, свернувшись колечком, и тихо постанывал. Из пещеры он выйти не мог: там стояло силовое поле, которое работало по неизвестной ему магии. Хвост тоже не мог помочь освободиться, а для подкопа было слишком мало времени, поскольку Сынхён не оставлял его меньше чем на двадцать минут. Тогда омеге оставалось лишь смотреть на костер и думать, а иногда дремать. В детстве Джиён не любил спать и всегда предпочитал прогулки, развлечение, общение. А теперь сон стал его любимым занятием, ведь только в грезах он был с теми, кого любил. Ему часто снились дом, родители, Енбэ. Снились цветочные луга, по которым они бегали, будучи маленькими лисятами. В очередной раз Джи бежал по этому полю во сне, смеялся, но вдруг услышал, как его кто-то зовет. — Папа, папа! — кричал детский голос. Квон обернулся и увидел уродливого ребенка, у которого одно ухо было белым, а второе — рыжим, а сзади виднелось два хвоста: волчий и лисий. Джи в ужасе замер, осознавая, что за спиной обрыв, и через секунду сорвался, падая на дно темного ущелья. Проснувшись в холодном поту, омега схватился за живот, чувствуя, как трясутся руки. «Нет, я не могу забеременеть подобной тварью снова, » — подумал он, оглядываясь: альфы рядом не было, а вот трава — то, что надо. Джи набросился на нее и стал яростно жевать, шмыгая и вытирая слезы. В этот раз он съел всего пару травинок, чтобы не перестараться с дозой, и спрятал остатки на место. Альфа пришел с новой добычей, которой оказались кролики. Джиёна каждый раз подмывало любопытство, как же он охотится и умудряется словить что-то, если этому не был обучен. Но из-за гордости не спрашивал и хранил молчание, не желая показывать, что он ему вообще интересен. Сынхён был истощен: два дня тягания с течным омегой его очень измотали. Сейчас ему хотелось бы плотно поужинать и залечь спать. Но запах, стоявший в пещере, сразу ударил в нос и не дал возможности даже сосредоточиться на еде. Это было невыносимо, и он сам не понял, как Джиён оказался сжатым в его собственных руках. Омега мелко дрожал от страха, свернувшись в комок и поджав хвост. Одна рука Сынхёна поддерживала его спину, а вторая уверенно лежала на левой ягодице. Чхве тяжело выдохнул, закрывая глаза и ощущая запах лиса. Он пах прекрасно, лучше, чем все омеги, что у него были, и Сынхён ни на секунду не сомневался, что это его особенный омега. Он поцеловал его в висок, спустился к скулам, но Джи отвернулся, что-то скуля себе под нос. — Что? — в хмельном тумане переспросил альфа, и тогда лис попытался сказать яснее. — У меня все болит, мы можем этого… не делать? — он сказал это скромно и ненавязчиво. Джиён прекрасно усвоил, что громкое и активное сопротивление делало лишь хуже. Чхве хотел расслабить руки и отпустить его: он совершенно не хотел брать его силой, особенно после вчерашней ночи. Но запах… Из-за него инстинкты не подчинялись. Он сильнее сжал омегу и повалил на свежую траву, ставшую им кроватью. — Я не могу, прости, ты так пахнешь… Это сводит с ума. А если я не сброшу напряжение, то могу стать опасным для нас обоих, — пытался более внятно объяснить он, мягко целуя его живот, и, рыча в предвкушении, стягивал с него брюки. Вернее, то, что от них осталось. Квон был по-прежнему зажатым. Его не привлекало снова быть с ним одним целым, ощущать ту боль, да и страх нового зачатия был слишком велик. Он сглотнул и рискнул спросить: — А если я помогу тебе снять напряжение без секса, это сойдет? Альфа удивленно уставился на него и даже забросил наспех начавшиеся ласки. — Что ты имеешь в виду? У тебя все зажило: мы же оборотни, и раны затягиваются за пару часов. — Нет, я имею в виду это… — Джи неуклюже встал и трясущимися руками дотронулся до паха альфы. Некоторое время они просто смотрели друг другу в глаза, и тишину нарушил Сынхён, слегка улыбнувшись. — По тебе видно, что ты этого никогда не делал. Я не уверен, что смогу себя контролировать… — Не делал, но это лучше, чем быть трахнутым, уж прости, — сказал Джи, поджимая лисьи уши, и в его голосе Сынхён услышал горькое отчаянье. Впервые он задумался, что, возможно, он намного противнее для омеги, чем думал изначально. — Попробуй, я, правда, не хочу делать то, что тебе не понравится, — честно ответил Чхве, присаживаясь. Квон проклял себя за эту идею. Но на самом деле он готов был сделать все, лишь бы этот ублюдок его не оплодотворял и не сцепливался замком на несколько часов. Снова он этого не выдержит. Джи неуверенно присел на колени и попытался снять ему штаны. Член альфы был действительно огромен, намного больше его собственного. Лис пришел в ужас, только представив, как ЭТО помещалось внутри него. И как он должен поместиться у НЕГО во рту? Все так же неуклюже, едва касаясь плоти, Джи двумя руками обхватил вставший член альфы. Он водил ладонями от головки до узла и обратно, а Сынхён молча наблюдал, опираясь руками о землю. Ему было приятно то, что он делал, но этого казалось так мало. — Не бойся касаться. Трогай его, — сказал он тихо, чтобы это не выглядело как просьба или приказ. Это была просто подсказка. Квон на пару секунд растерялся, но все-таки решился продолжить. Его тонкие пальцы скользнули вниз, к узлу, и слегка сжали. Альфа заурчал от удовольствия, шевеля белоснежными ушами, что придало омеге уверенности. Другой рукой Джиён прикоснулся к уздечке, провел большим пальцем по головке и размазал по коже выступающую смазку. Приноровившись делать это руками, Джи наклонился и слегка лизнул. Головка была соленой из-за смазки, хотя отвращение это не вызвало. По крайней мере, он старался не думать об отвращении, спасая собственную шкуру. Повиновение также заводило альфу, но не так сильно, как сопротивление. Поэтому пока Сынхён мог себя сдерживать, наслаждаясь тем, как омега пытается ублажить его другими способами. Язык ласкал и гладил плоть альфы, губы спустились ниже, целуя узел, и, чуть посасывая, поднялись вверх, обхватывая головку. Альфе это понравилось настолько, что он слегка наклонился к нему, нырнул рукой под хвост и вошел в омегу двумя пальцами. — Что ты делаешь? — дернулся Квон, но Сынхён схватил его за волосы и вернул ему обратно в рот то, что там было. — Если ты не хочешь член внутри себя, это не значит, что пальцы там быть не могут. Тебе же приятно? Я вижу, как ты хочешь. — Нет, — прошипел Джи, пытаясь слишком не заглатывать, но альфа был настойчив как спереди, так и сзади. Когда Чхве вошел в раж, ему было трудно налечь на тормоза, потому что у этого волка их совсем не было. Другой рукой Сынхён схватил хвост омеги и повторил движения, которые с ним делал сам Джиён. Лис застонал прямо в минет, и альфа рассмеялся. Впервые он встречал оборотня, у которого эрогенная зона — его собственный хвост. Квон зажмурил глаза, посасывая член, и сходил с ума от судорог собственного тела. Эта белобрысая тварь слишком быстро нашла его слабые точки. Сынхён продолжал делать ему приятно, и Джи не мог сказать «нет», потому что, черт возьми, он действительно хотел этого. Единственное, что успокаивало лиса, — это оправдание, что всему виной течка и, когда она закончится, прекратится и этот кошмар. Пальцы альфы скользили внутри влажного омеги и, найдя простату, надавили на нее, что вызвало мгновенную реакцию. Джи кончил, выгибаясь в спине и впиваясь в Сынхёна лисьими когтями. Джиён с хлюпаньем выпустил изо рта влажный член альфы, откашлялся и простонал от удовольствия. Тогда Чхве решил, что все делал правильно, и добавил третий палец, продолжая давить на выбранную точку. Омега прижался к телу альфы, как у спасательному кругу в море разврата, потираясь собственными сосками о его грудь. Его хвост дергался туда-сюда от волнения, пока пальцы продолжали двигаться внутри него. Джи, не выдержав напряжения, обхватил руками шею альфы и закинул голову назад. Сынхён мгновенно отреагировал, вылизывая его кадык, будто это был леденец, а Джиён то и делал, что подставлял ему ключицы, щеки и шею по очереди. Омега настолько возбудился, что совершенно не соображал, что делал. Инстинкты взяли вверх, поэтому в то мгновение он только и мог, что наслаждаться, постанывать и поднимать хвост выше, чтобы в него могли войти глубже. Чхве лизнул его соленые губы, проникая внутрь и соединяясь в поцелуе, и Джи с жадностью ответил на него, валя альфу на траву и садясь на него сверху. Они задыхались: было слишком жарко и невыносимо хотелось секса. Джиёна мелко трясло от желания, а запах альфы был таким сильным, что щипало глаза. Когда омега коснулся пальцами уха альфы, тот застонал громче обычного и резко дернул ногами. Наконец-то и Джиён нащупал его слабое место. Улыбнувшись, он впился губами в кончик белого уха и стал посасывать его, напряженно дыша и постанывая. Для терпеливого альфы это было слишком. Омега кончил уже два раза, но продолжал провоцировать его, отчего Сынхён не выдержал и, задрав его хвост, одним движением вошел в Джиёна. Квон почувствовал, как огромный член разодрал его тело, наполняя собой. Он выгнулся в пояснице, чуть отстраняясь от альфы, но потом стал двигаться навстречу его толчкам. Ему так хотелось этого. Ему хотелось, чтобы это было еще глубже, сильнее, быстрее. Поскольку сейчас омега сидел на альфе сверху, он мог разглядеть его лицо, такое блаженное и полное желания. Глаза волка блестели от переполняющего его чувства любви и страсти, в них отражался пещерный костер, и эти искорки чертовски заводили лиса. Сынхён положил руки на ягодицы Джи и, раздвинув его ноги чуть шире, ужесточил толчки. Джиён кончил в третий раз, трясясь и выстанывая что-то нечленораздельное. Он кричал, но в этот раз от удовольствия и экстаза. Его хвост обхватил ногу альфы и терся об него, что приносило удовольствие обоим. Но потом Джиён резко понял, что сейчас вытворял, и отвращение к себе и к альфе новой волной накрыло его сознание. Он посмотрел на лицо Сынхёна и осознал, что Чхве сейчас кончит, и от этой мысли в его душе родились дикий ужас и страх. Нужно было что-то делать, притом срочно, но ничего умнее он не придумал, как наклониться к альфе и простонать ему на ухо: — В рот, кончи мне в рот! Наивный альфа с удивлением и одновременно с восхищением взглянул на омегу и едва заметно кивнул, выскальзывая из него. Джиён сглотнул слюну, открывая рот, и почувствовал, как что-то теплое и сладкое струей брызгает ему внутрь. Наверное, те ягоды, что они недавно ели, придали сперме вполне сносный вкус, так что лис даже смог это проглотить. Вновь возобновилась тишина. Альфа продолжал лежать на траве и тяжело дышать, успокаивая свое возбужденное состояние. Он бы продолжил, но его слишком пугало настроение омеги. Джи, перемазанный в сперме, неподвижно сидел на коленях, поджав уши и хвост, и смотрел в пол. Он молчал, и это тоже пугало Сынхёна. — Я сделал тебе больно? — спросил Чхве. Но лис никак не отреагировал, продолжив молча сидеть с опущенной головой. Альфа присел и рукой подцепил его хрупкий подбородок, всматриваясь в глаза. Квон плакал. Вернее, он старался не плакать, но, когда увидел лицо побелевшего и испуганного альфы, заревел взахлеб. — Я тебя ненавижу! Что ты со мной сделал? — Я? — удивился волк. — Ты сам захотел этого, ты стонал и просил в тебя войти! — Вот именно, что ты, бля, со мной сделал, что я, как ненормальный, просил этого? Это не я! Альфе даже возразить нечем было. Он никогда не задумывался, как устроено мышление омег во время течки. Они капризные, сами не знают, чего хотят, но почему так? Раньше Сынхён думал, что, если альфа плохо относится к омегам, от этого они чувствуют себя несчастными. Но Чхве старался быть добрым к Джиёну и никогда не обижал его, по крайней мере, он так считал. Так из-за чего эти слезы, ведь им обоим было хорошо друг с другом? Квон снова всхлипнул и отполз в темный угол пещеры, обняв свой хвост, и лежал так минут двадцать, подрагивая и пошмыгивая временами. — Не прощу, никогда не прощу, — сказал лис сам себе. Вот только он сам уже не знал, к себе ли относится эта фраза или к его похитителю. На следующее утро течка завершилась, отчего оба вздохнули с облегчением. Альфе было нелегко от постоянного возбуждения и подавления своих желаний, Джиёну — от осознания всей ситуации и принятия того факта, что у него теперь был альфа, которого он сам не хочет. Пора было покидать пещеру, и Чхве начал паковать вещи. В основном это была еда, какие-то железные приборы, ранее Джи невиданные, он не знал даже, как их использовать. Также откуда-то альфа заботливо достал для омеги новую одежду, слегка большего размера чем нужно, но она, по крайней мере, была чистой, в отличие от старой, порванной и истерзанной. — Нам нельзя уезжать, не оповестив мою семью. Ты сказал, что взял меня по закону, но, как вор, бежишь с добычей. Боишься суда? — это была последняя попытка Квона попасть домой, но он не очень верил в удачу, хотя альфа попался с мягким характером, а давить на жалость и совесть Джи умел, как никто другой. Волк замер, уставившись на омегу. Он сканировал его взглядом и молчал некоторое время. Джиёну стало дурно: уж очень тяжелым был его взгляд, и он всегда так резко менялся от нежного и наивного до ненавистного и злобного. К этому так сразу не привыкнешь. А еще волк был очень высоким. Джи привык, что Енбэ был одного с ним роста, его это устраивало, а этот парень был почти на голову выше и шире в плечах, что иногда тоже пугало, когда он представлял, что тот во сне ненароком его раздавит. — Хорошо, но, если ваш вождь признает, что я получил тебя по закону, ты не станешь применять попытки к бегству? Джи задумался. Слишком легко волк согласился, и он чуял подвох. Но хитрость и обман были уделами лис, а ложь была на стороне Квона. Волки же по своей части простодушны и всегда говорят то, что думают. Впрочем, разве есть, что терять лису? Так или иначе, его потащат туда, куда он не желал идти. — Обещаю. Но это не значит, что через три течки я не откажусь от тебя. Я просто не буду тебя замечать, а потом пошлю на три буквы, — омега протянул руку, чтобы пожать их и скрепить договор на равных, как бы давая понять, что не станет считать себя по рангу ниже, чем этот волчара. Сынхён улыбнулся: для него это поведение было ребячеством. Смешно, когда мышка думает, что главнее кота. Но Джи выглядел очень милым, отчего он согласился, крепко сжав его ладонь в своей. А потом альфа резко дернул на себя и коснулся его губ. Хвост лиса мгновенно распушился от неожиданности, а губы сделали предательский «чмок». — Не откажешься, — уверенно сказал Чхве, вполне довольный своей выходкой. Джиёну захотелось сильно его ударить. А лучше несколько раз. Но потом он вспомнил, что воспитанный омега никогда не будет устраивать никому истерик, поэтому Джи лишь брезгливо вытер рот и отвернулся, начиная игнорировать присутствие Чхве.