Спорщик

После противных пасмурных выходных наступил жаркий солнечный понедельник. Проснувшись уже за полдень, я настежь распахнул окно на кухне, включил на телефоне первое попавшееся радио и принялся жарить оладьи к обеду, невольно пританцовывая под дебильные современные ритмы. На краю плиты в миске плавился прошлогодний засахарившийся мёд; я прихлопнул полотенцем охочую до сладостей осу, вышвырнул её на улицу и, сунув в рот сигарету, щёлкнул зажигалкой. На этот звук, по своему обыкновению сидящие на скамейке у подъезда, две бабки - мои соседки снизу - одновременно вскинули головы, будто, бля, сделавшие стойку спаниели. И так же синхронно поджали губы - меня они и так не жаловали, а если вспомнить тот концерт, который я устроил им на выходные... Усмехаясь, кивнул им, на что они ответили тем же - по инерции, в силу воспитания. Спаниели Павлова, блин. Ну и конечно же, стоило мне скрыться с их зорких глаз, старые карги оживлённо зашушукались, и, клянусь, от их "секретного" шёпота и дохлый бы проснулся. - Смирнов совсем обнаглел, никакого уважения! - И не говори, пора пожаловаться на него управдому, а то совсем покоя не стало! Да блин, что ж вас останавливает-то, стесняюсь спросить, дорогие вы мои трухлявые ханжи? Или склероз ещё не на той стадии, чтобы не вспоминать у кого вы осенью будете картошку клянчить?.. - Смотри, - бабки, было утихшие, вновь оживились, - Коваленко-младший идёт. Наверное, со школы. Надо же, такой прилежный мальчик! Угу, именно благодаря его прилежанию вы и слушали мой великолепный вокал в субботу и воскресенье. - И не говори, не то что нынешняя молодёжь... Здравствуй, Илюшенька! - Здравствуйте, - от знакомого голоса поджался живот. Рефлекс, блядь. - Хорошая погода сегодня, не правда ли? Ах ты ж, блин, какие мы вежливые! Я со злостью прикусил сигаретный фильтр, остервенело переворачивая оладьи. Домой иди, разговорчивый ты мой. - ...А что, Геннадий-то твой опять укатил? - Ага, - а смех так и плещется в голосе. - Ну так ты приходи к нам, не стесняйся, мы тебя пирогами с капустой угостим да варениками с брусникой! Я хмыкнул, бросил лопатку на стол. Нет, этому предел будет когда-нибудь, твою мать?.. Да блин, не ест он ваши пироги с капустой, чтоб вы знали, а вареников я ему могу и сам настряпать, делов-то. Но в окно я высунуться не успел - по лестнице торопливо затопали кроссовки, а бабки внизу так и продолжали ахать и охать, нахваливая мою каланчу на все лады. И вот так постоянно - всегда и все хвалили Илью, даже учителя, когда он, втюхавшись в меня и страдая от безответной любви, внезапно скатился на сплошные двойки. "Наверное, у Илюшеньки дома проблемы, он же такой смышлёный, умненький мальчик!". А у него, между прочим, куча недостатков! Вот, например, стоит мне завалиться на диван и включить новости - и этот придурок малолетний тут как тут: - Хочешь, я тебе массаж сделаю?.. Ну а кто бы отказался, если он ещё, к тому же, полдня перед этим метлой махал? Вот и я никогда не мог... и менее чем через полчаса уже стонал в голос, вцепляясь в диванные подушки, пока Илька самозабвенно отсасывал, мыча от удовольствия и потираясь вытащенным из штанов членом об мою ногу. ...Новости, которые я обычно старался не пропускать, безнадёжно пролетали мимо меня. А ещё он взял манию, в то время как я готовил ужин, залезать в ванну и канючить, чтобы ему потёрли спинку. Отнекивался я всегда до последнего, но хитрый гадёныш непременно находил способ заманить меня в ванную, а остальное уже было делом техники. Не знаю почему, однако его вид - неуклюже намазанная пена на башке и сиротливо торчащие из воды коленки - неизменно... трогал. И я опомниться не успевал, как не только тёр спинку, но и вообще вымывал с ног до головы. Потому что с одной стороны это было всё-таки приятно, а с другой весьма забавно - Илья заводился мгновенно, стоило только начать медленно растирать его мочалкой. В процессе о мытье как-то забывалось, и вот я уже обеими руками дразнил его, одновременно играясь с дыркой и взбудораженным концом, и заканчивал всё очередным феерическим минетом в своём исполнении. Короче, весьма приятственно с какой стороны не посмотреть, но знали бы вы, сколько макарон, пельменей и всякого такого успевало убежать, выкипеть и пригореть, блядь, за это время! Не мелкий, а подлый диверсант, блин. Но что меня бесило в нём больше всего, так это его дурацкое "спорим?" по малейшему поводу. ...- Илька, не будешь мыть руки перед едой, в жопе глисты заведутся. - Я уже сто раз не мыл, и ещё ни разу не завелись. - А в этот раз заведутся! - А вот и нет, спорим?! ...- Хватит валятся, уже поздно. Садись за уроки, а то что-нибудь не успеешь сделать. - Всё успею, спорим? И что самое досадное – всё всегда выходило по его. - Я дома! - в прихожей привычно загрохотало, звякнули ключи... ...А потом был дневник с пятёрками, горячие соскучившиеся губы и подгоревшая последняя партия оладьев. Но между делом меня не оставляла настойчивая мысль, что пора малого проучить, чтобы раз и навсегда отбить эту раздражающую привычку спорить. И повод для этого мне предсказуемо предоставил сам мелкий, буквально преподнеся на блюдечке с голубой каёмочкой. Перед сном, как часто бывало, позвонил Генка, и мы привычно прочесали языками часа два - обо всём и ни о чём, но в основном, конечно же, об Илье, его успехах в школе и Генкиной работе. И за этим я как-то упустил, что уже далеко за полночь, а моя каланча, вместо того чтобы видеть десятый сон, как ни в чём не бывало шарится в интернете, валяясь с ноутом на диване. - Ты почему не спишь, бля?! - взорвался я, зайдя в комнату. - Завтра мне опять придётся палить из всех орудий и вызывать воровайку, чтоб поднять тебя на ноги? - Да встану я, - пробурчал Илюха, потирая покрасневшие глаза. - Встанет он! Да не встанешь ты ни хуя, будешь дрыхнуть как убитый! - Да блин, встану, спорим?!.. ...Может, я просто устал от него за бурные выходные или ещё что, но взбесился после этой фразы дико. - "Спорим", значит, да? - прищурился я, сложив руки на груди. - А вот спорим, идиотина. Спорим, что я тебя как минимум раз успею выебать, прежде чем ты наконец глаза продерёшь? Ноут улетел в угол дивана, Илья вскочил, а глаза полыхнули возбуждённым азартом. - Спорим, Лёшка! Распалённая каланча ускакала в душ, а я, расстилая себе диван, посмеиваясь, предполагал. Интересно, что предпочтёт мелкий, который умрёт, но не проиграет: проспорить и быть оттраханным или выиграть и обломаться? Что для него ценнее?.. Вопрос был не настолько простой, каким казался на первый взгляд. Малый вернулся быстро, даже толком не вытеревшись, с полотенцем на бёдрах. Я просто наблюдал, но как только он откинул с кровати покрывало, повалил его на постель и залез сверху, так, чтобы его конец был под моей промежностью. Усмехнулся, глядя в ошеломлённое лицо, и заёрзал, проезжаясь по молниеносно твердеющему члену - от головки до яиц и обратно. Медленно и дразняще двигаться, вперёд и назад... провести ладонями по напряжённым мышцам груди, цепляя соски, затем по чувствительным бокам и животу. Чуть наклониться вперёд, выпуская его член из плена, чтобы он лёг аккурат между ягодиц, и потереться собственным неравнодушным концом о твёрдый живот. Мне и самому вдруг бешено захотелось - а ведь осталась такая малость: немного наклониться, направить пальцами и впустить в себя... Я судорожно передёрнул плечами от пробежавших между лопатками мурашек, от этого сладкого предвкушения. Но нельзя, нет, твою мать! Забыл, зачем это затеял? Я потянулся поцеловать... и, блядь, снова чуть не сбился, поймав отзывчивое движение навстречу. Однако всё же заставил себя встряхнуться, огромным усилием воли вернул мыслям здравость, а намерению - твёрдость, и с улыбкой прикоснулся к манящим приоткрытым губам. - Спокойной ночи, малыш. Сегодня так и быть поспим порознь, чтобы ты нормально выспался. И уже через десяток секунд завернулся в одеяло на своём диване. - Да ты издеваешься! - как ожидалось, Илюха завопил белугой, едва оправившись от потрясения. - Как я теперь спать должен, по-твоему?! - Раком, блин. Подрочи и спи, в чём проблема? Вот только я знал, что дрочить он не будет, а потому промается полночи, пытаясь совладать с разбушевавшимся телом. Что Илька там ещё возмущённо пищал, я уже не слушал; по-быстрому слился в пододеяльник - всего-то пара грубоватых движений - и уснул блаженным сном младенца. Как я и говорил, утро началось по уже давно накатанному сценарию: не помогали ни пинки, ни окрики, ни уговоры - малой только отворачивался на другой бок и натягивал одеяло на голову. Впрочем, учитывая спор, я не слишком-то и старался, так, потрепал для виду, да ушлёпал на кухню смочить горло чаем. Выпил целую большую кружку, перекурил и вернулся в комнату, прихватив по пути из ванной новый тюбик смазки, обещающей "необыкновенно острые ощущения". Вот сейчас и проверим. У кровати стянул трусы, щедро намазал уже пребывающий в готовности член и стащил одеяло с малолетнего засони. А лежал он, признаться, вот прям стрррасть как хорррошооо - не на животе и не на боку, уткнувшись носом в подушку, согнув одну ногу в колене и подтянув её едва ли не к груди. Всё самое интересное было обнажено и полностью доступно. Собственный конец задёргался как ненормальный при виде желанной розовой дырки между раздвинувшихся ягодиц. И не только - торопливо вытянувшись за спиной мелкого, я с удовольствием подобрал ладонью расслабленные яйца и мягкий член, ласково помял, прекрасно зная, что мошонка уже очень скоро подожмётся, а конец будет голодно торчать, требуя ласки... в то время как я буду заниматься своим приятным грязным делом. Я усмехнулся и всё-таки не смог отказать себе в маленькой шалости - легонько, но настойчиво пощекотал отверстие кончиками пальцев (отчего Илюха тихо вздохнул и слабо дёрнул задом), а уж потом, не жалея, выдавил на складочки смазку. Не теряя времени смазал и наскоро растянул, после чего приставил к анусу головку и с мягким нажимом стал медленно погружаться внутрь. Илька снова дёрнулся, но проснуться всё ещё не мог. Введя до конца, я поёрзал вверх-вниз и из стороны в сторону, раздражая вход и отыскивая наилучшее положение. Удовлетворённо хмыкнул, когда пацан напряг спину, словно в судороге, и подсунул руку под его живот. Член, уже немного увеличившийся, под неспешными осторожными ласками постепенно всё больше набухал и наливался, но даже когда он бойко встопорщился, удобно устраиваясь в моей ладони, я продолжал обхаживать его пальцами, время от времени раздразнивая щекоткой крупную головку. Доведя движения руки до автоматизма, одновременно начал неторопливо, почти лениво покачивать бёдрами - скользя наружу полностью, пару раз игриво ныряя головкой в приоткрытое отверстие, а затем бесконечно долго назад, в соблазнительную обжигающую глубину, до конца, с лёгким шлепком в финише. Как же классно, блядь... Но классно было не только мне. Вскоре Илька запрокинул голову, губы приоткрылись, выталкивая возбуждённые выдохи, а зад приподнялся, позволяя мне проникать - оох, бляя... - до предела глубоко. А когда я, увлёкшись, сжал его спереди чуть сильнее и стал резче двигаться сзади, по телу мелкого пробежала дрожь и член в моей руке задёргался, предупреждая, что финал настанет с минуты на минуту. Значит, самое время перейти к тяжёлой артиллерии. Отстранившись, я вытащил почти весь, чтобы тут же с оттягом загнать обратно, а потом, без передышки, снова и снова - грубовато и властно. Выбранный угол был весьма удачен, и мелкого проняло мгновенно - он громко вскрикнул, встрепенулся, оторопело распахивая ресницы. Я навалился на него, мелко и быстро долбя в дрожащий от удовольствия зад, рукой размашисто терзая мучительно содрогающийся, вот-вот готовый взорваться член, горячо шепча в алеющее ухо: - Попалась, рыбка? - и в последний раз вогнал конец, в то же время дёргая вверх, будто и вправду насаживая на крючок. ...Клянусь, это был самый сладкий из звуков, которые я вообще когда-либо от него слышал. Непривычно протяжное "Лёшкааа", но такое искренне блаженствующее, что я молниеносно сорвался следом, чувствуя, как в тот же миг в моей ладони бьётся его член, выплёвывая на простыню и мои пальцы тёплые капли. Приходил я в себя, кажется, бесконечность от этого потрясающего кайфа. В принципе, Илька всегда сходил с ума, изводился чуть не до слёз, когда я ласкал его сразу с обеих сторон, иногда даже приходила идиотская мысль, а не прикупить ли пару игрушек, чтобы драконить его ещё сильнее, но в этот раз... всё было как-то по-другому. По-особенному, что ли, блин, не знаю как сказать. Всё ещё не понимая этого чувства, я поднял голову с его плеча и даже замер на несколько мгновений. Потому что мелкий смотрел на меня бесконечно любящими и счастливыми глазами, ещё подёрнутыми дымкой наслаждения. И сонными они не были ни капли. Вот только этот дурацкий спор, на самом деле, уже не имел для меня совершенно никакого значения. Я потянулся к нему, лизнул в губы, поцеловал в уголок рта и потёрся носом о щёку. - Хорошо? Он лукаво улыбнулся, отстранённо рисуя пальцами на предплечье моей руки, которая в свою очередь поглаживала его по бедру. - Да... значит, я проспорил? - Ну не всё ж тебе меня уделывать, - ухмыльнулся я, щёлкнув его по носу. - Ну и ладно, - беззаботно отмахнулся малой, - но я обязательно тебе отомщу. - Обязательно... ...ведь, в действительности, мне до сих пор не удалось его переспорить, и я с удовольствием буду ждать, когда же проиграю в следующий раз.

Shinjugai, 30 мая 2014 г.