Грани будущего

- Сука! Тяжелая рука обрушивается на ее лицо и валит с ног в одно мгновение. Локоть и бедро врезаются в неровный каменный пол. Моргауза глухо стонет от пронзающей боли, перекатывается на спину. Передышка. Лот всегда бьет с оттягом и с расстановкой. Непослушными, трясущимися пальцами Верховная жрица касается гудящей, горящей от удара щеки. Влажно. Она приоткрывает глаза, часто моргает, чтобы зрение прояснилось. На подушечках пальцев кровь. Во рту тоже, противный ручеек с привкусом железа просачивается в горло. Она знала, что муж не порадуется известиям о ссоре с Логрисом, но не думала, что настолько. - Дрянь! - Лот заносит ногу, целясь в живот. На сей раз ему не удается застать ее врасплох. С гибкостью дикой кошки Моргауза уходит от удара, вскакивает на ноги, и ее глаза вспыхивают красно-золотым пламенем. Лота, при его росте и весе, не так-то легко свалить с ног, но даже он словно спотыкается, когда сгусток магии ударяет его в грудь. Осыпая жену проклятиями, король Оркнеев нелепо взмахивает руками, чтобы не потерять равновесия. - Тронешь меня - и я отправлю тебя прямиком в объятия Пуйлла, в преисподнюю! - пронзительно визжит Моргауза. - Самое время проучить тебя, сука, - разъяренный Лот швыряет медвежью шкуру на пол и надвигается на Верховную жрицу, нависая над ней. - Кажется, меня слишком долго не было и ты забыла, кто здесь хозяин!  На сей раз она бьет его в ответ дважды. Гораздо сильнее. Магический поток подхватывает короля Оркнеев, переворачивает в воздухе, швыряет на пол за пределами комнаты. Следом захлопывается дверь и громыхает тяжелый засов. - Убирайся! - надрывно кричит королева. Ее трясет с головы до ног, трясет так сильно, что она вынуждена ухватиться обеими руками за край стола, но даже это не помогает, и Моргауза темно-бордовой грудой тяжело оседает на пол. - Убирайся вон! Отправляйся пить со своими головорезами и развлекаться с эринскими девками! - Мне не нужна вражда с Камелотом, ведьма! – из-за двери рычит Лот. - Если за тобой сюда явятся рыцари Утера - не сомневайся, я придушу тебя быстрее, чем они! Оглушительный удар в дверь заставляет вздрогнуть даже слюдяные окна. Впрочем, теперь Лот может бесноваться в свое удовольствие - засовы надежно держит охранное заклятие, которое не переломит и кулак короля Оркнеев. Верховная жрица переводит дыхание и идет к зеркалу, по-старчески приволакивая негнущиеся ноги. У ее отражения воспаленный взгляд, угол онемевшего рта распух и понемногу наливается синевой, по подбородку тянется красная струйка, уже подсохшая по краям. На торжественном одеянии Верховной жрицы кровь не заметна. Когда-то ей удалось завлечь Лота, короля Оркнейского, своим бесстрашием перед его неистовым нравом. Она заставила его принять себя, как равную, она сама привела его к тому, что Лот порой не помнит, что перед ним женщина, и она до сих пор исхитряется не уступить ни в чем. Но только боги знают, чего ей стоит это равенство. Моргауза касается пальцами разбитых губ. "Jikka, - приказывает она. - Jikka" (протокельтск. «Исцелись»). Магия глуха и темна, ни малейшего отклика на ее приказ. Бесполезно. Внутри все мертво и тяжело, как мертва и тяжела необработанная горная порода, только извлеченная из земных недр. Королева Оркнеев устало прикрывает глаза. Всего лишь очередное поражение в бесконечной цепи... В такие моменты даже ей начинает казаться, что цена слишком высока.   В такие моменты Лоту кажется, что он получил бы несказанное удовольствие, размозжив ее изворотливую, насквозь лживую ведьмовскую голову о камни у подножия крепостной стены. Или даже еще большее, если бы удавил ее собственными руками. Король Оркнеев невольно сжимает и разжимает кулаки, представляя себе, как бы проделал это. От начала и до конца, с точностью до хруста шейных позвонков. Музыка. Он мог бы напеть ее, если бы умел петь. Скорее всего, он ни разу не пожалел бы о сделанном. Достаточно того, что порой очень хочется пожалеть о прошлом. Его женитьба на Моргаузе и впрямь была настоящей горячкой. Тело Будикки еще не остыло, когда молоденькая жрица Богини-Матери уже вступила в крепость Бэйл на'Эйглас на законных правах, превратившись из любовницы в жену с благословения богов. Тогда Лот еще и представить не мог, что перепуганная девица, чуть не на коленях умолявшая его когда-то о хлебе, воде и крове, не поднимавшая на него глаз, получит над ним такую странную, почти неодолимую власть.  Девственницей она была несомненной, но не был ли притворством ее страх загнанного зверя, толкающий на самые отчаянные поступки? Горлойс Корнуэлльский, Утер Пендрагон, жажда мести, доводившая ее до исступления, - все это открылось потом. Но истинная глубина этой жажды, похоже, начинает открываться только сейчас. Лот не признался бы в этом ни одной живой душе, но Моргауза в своей неукротимой ненависти способна была внушить отвращение, брезгливость - и страх. Веснушчатое лицо Гавейна багровеет по мере того, как король Лот излагает сыновьям новые обстоятельства. Старший из оркнейских принцев не выносит мачеху и даже не пытается этого скрывать, напротив - всячески подчеркивает, возлагая на нее ответственность за смерть своей матери, королевы Будикки. Ни прямых, ни косвенных доказательств этому не было и нет, но мнения Гавейна это не меняет. Моргауза делает вид, что не замечает этого, но отношение старшего из пасынков раздражает ее не хуже мошкары летом. Сумрачный, себе на уме Агравейн переваривает новости молча и, прихлебывая вино, поглядывает поверх края кубка на старшего брата - он редко что-то делает без его одобрения. - На сей раз она зашла слишком далеко, отец! - Гавейн взвивается с места, стоит Лоту закончить. - Ты не можешь так это оставить! Агравейн согласно кивает. В отличие от старшего брата, он от ярости обычно бледнеет. Равно как и от страха. - Эта ведьма ведет себя так, словно она здесь королева! - бушует Гавейн. - Словно не существует нас... словно не существует тебя! - Угомонись, Гавейн! - рявкает его отец. - Нет! - старший из принцев подлетает к окну, распахивает его и тычет пальцем в направлении крепостных стен. - Когда рыцари Камелота осадят замок, твои приказы их не остановят! - Молчать! - Лот легко сворачивает со своего пути дубовое кресло. Гавейн во все времена смотрел на отца снизу вверх, и теперь ничего не изменилось. - Твое дело - повиноваться королю, а не обсуждать его приказы! Но пытаться заставить первенца молчать равносильно попытке повелевать вулканом. - Эта ведьма творит свою темную магию прямо под твоим носом, отец! Втягивает твое королевство в войну, как будто речь идет о склоке между бабами! А ты... собираешься укрывать ее! Агравейн, безмолвная тень старшего брата, снова кивает. - Такое поведение недостойно короля! Мгновение - и Гавейн уже впечатан лицом в подоконник. - Придержи язык, сын, - это Лот цедит сквозь зубы. Принц сипит и дергается, пытаясь высвободиться, и затихает. Тогда король Оркнеев медленно убирает руку с его шеи. - Ты перевезешь королеву на Ринналсей - так, чтобы об этом не знала ни одна живая душа. Даю три дня. И чтобы ни один волос не упал с ее головы. Ясно? Гавейн сипло дышит и молчит. - Ясно? Долгая пауза. - Да, отец. Запрокинув голову, чтобы кровь из носа не залила рубаху, Гавейн выходит. Агравейн выскальзывает за ним следом. Король Оркнеев морщится, как от комариных укусов. Первенец хорош всем, кроме буйного нрава. Впрочем, именно это и делает его безопасным для власти самого Лота - Гавейн не способен ни на какие уловки, презирает их и поэтому никогда не станет орудием в чужих руках. Все его чувства как на ладони. Очень удобный наследник. Идеальный. И еще более удобно, что Агравейн вечно заглядывает в рот старшему брату. Что получится из Гахериса и Гарета - пока непонятно. Иногда Лот проклинал плодовитость своей первой жены, которая прежде казалась ему такой уместной, при том, что большинство новорожденных умирали в младенчестве. Принцы же обладали недюжинным здоровьем и обязаны им были дикой пиктской крови. Но наследников было слишком много для оторванного от всего мира, маленького государства. Это было основным условием супружества с Моргаузой - никаких детей. Не хватало, чтобы появились еще сыновья, которые почти наверняка унаследуют ее проклятый дар и которые, сражаясь за оркнейский трон, превратят острова в арену для гладиаторских боев. Здесь и без того слишком тесно даже для короля и Верховной жрицы.