***
Я проклятья дитя, хотя как по мне, так проклятия нет. Мое тело в цепях, а внутри ни один живой человек. Их не должна коснуться моя судьба. Я надеюсь, хоть и сгораю, как свеча. Вокруг темнота - черная, белая, похоже на бред. Но я права - в бездне света нет. Из мглы состоят и стены, и пол, из мглы цепи на мне. И где-то рядом мерещится силуэт. Брат, надеюсь, ты забыл меня, надеюсь, забыл и Джек.***
- Ку-фу-фу. Хрупкая, кажется нереальной. Её здесь быть не должно. Почти прозрачная, не может быть материальной, но от неё веет теплом. Интересно, ей больно? Она как и я? Она ведь тоже в цепях. Её тело безвольно, как и я, она вызывала страх. Что за мальчишка? И взгляд такой наглый, надменный, чем-то похож на мой. Худой, разноглазый, ты здесь чужой. - Кто ты? А голос, как сладкий яд по ушам. Ухмылка. Кажется дьявол, но я вижу в глазах: ненависть, страх… одиночество – а ведь всего лишь ребенок. - А сам-то? Представься сначала, затем уж с меня требуй имя. Её голос живой, а в глазах пламя. Красное, терпкое, словно вино пылает. Кажется, она и не страдает. - Рокудо Мукуро. И снова ухмылка, а разноцветные глаза сузились так лукаво. Красная кровь и синий океан. Ближе, хочу видеть его ближе, но цепи тянут вниз. Тянусь вновь и… снова чувств обман. - Лэйси Баскервилль. Она легко улыбнулась, так красиво. Она похожа на осень. Плевать на дожди и слякоть, она как тот разноцветный листьев ковер и холодный освежающий ветер, проникающий в легкие и дурманящий мозг. Я скорее зима. Плевать на снежки и радость, я как тот леденящий пронзающий ветер и острый снег на щеках, а в темноте одиноко тлеющий воск. Больше ни слова. Они уйдут в пустоту. Только не снова. Уйди во тьму, а я просто умру. Шаги бесшумны, тьма поглощает эхо. Цепи никогда не звенели, я думала, что больше не услышу смеха. От неё веет жизнью, теплом осеннего солнца. Но она в объятьях смерти, гниет её листва навсегда. Её глаза не выражают печали и боли, но я вижу их в сердце. Оно бьется так слабо. Её волосы - горький шоколад, в котором можно согреться. Обнимаю, мы оба знаем – нам это надо. Немножечко тепла. Как глоток свободы. Немножечко тепла. Сейчас, кто мы? Прекрасное идеальное лицо. Нежное ухо украшает серьга-кольцо. Иссиня-черные волосы и хохолок щекочет щеку. Приятно, улыбку сдержать не могу. Аристократка. Внешне так точно, а внутри тот ещё сорванец. Ты живее живых, хоть тебе и осталось мало. Ещё чуть-чуть и конец. Твои объятья такие теплые и расслабленные. Мои руки едва могут коснуться тебя, чертовы цепи. Мне кажется, я стала такой слабой... Твоя кожа такая нежно-бледная и приятная. Длинные волосы ласкают – нежные плети. Время беспощадно разбивает секунду о тьму. Бездна поглощает нещадно лишь меня одну. Глупый мальчишка, уйди, отпусти… теплый мальчишка, мне пора уйти. Я сожму крепче, не оставлю одну. Мне плевать на тебя, просто я так хочу. Твоё тело растворяется, сливаясь со мглой. Нежная кожа в прах рассыпается, а алый взгляд такой живой. - Отпусти… - Прости… Жизнь всегда была несправедлива. Жизнь всегда дана одна. Аристократка – уходишь красиво. Рассыпаешься в прах, а в глазах блеск дорогого вина. Не хочу отпускать – ты моя хоть в эти последние мгновения. Ты ведь, как я, совсем не жила. Ты, как и я, обреченное творенье. Упрямый мальчишка. Лукавый взгляд разных глаз и снова ухмылка, мне кажется, будто мы виделись не раз. Ты похож на меня, только жить не умеешь. Не жалей меня, ведь я жила, а ты еще успеешь... Цепи звенят первый раз, ударяясь о тьму-пол. На тонких пальцах лишь прах и тот сливается со мглой. Цепи, как змеи обвивают, тельца. Два маленьких близнеца. Они толкались в ней, он чувствовал грудью. Сила не вовремя покидает беглеца. Лишь иллюзию кроваток оставляет, прежде чем исчезнуть до конца.