От Цитадели до Цитадели

У военных Альянса рождаются дети, у которых с младенчества космос в крови, и твоей никогда не осесть на планете — все равно улетает, зови, не зови... И, когда она снова куда-то уходит, разве только попросишь, как всякая мать: «Если не о чем больше — пиши о погоде». Обещает, что будет писать. Раз в неведомо сколько приходит по строчке, получаешь, как выкроишь время на комм, у тебя подросла непутевая дочка, если так разобраться — то в мать целиком. Никаких поцелуев, цветов и подарков, где вчера побывала, теперь уже нет, только весточки: «мама, на Теруме жарко», «на Новерии ветер и снег». Ты сама понимаешь про долг и приказы, ты, в конце-то концов, и сама капитан, только ждешь без конца (а напишет не сразу...) и не знаешь, что ей довелось испытать, потому что ни радости в строчках, ни горя, посылала, наверное, чтоб не молчать: «на Вирмайре песок и прозрачное море. Остальное — давай не сейчас». Никакая СБ никогда бы не скрыла, что случилось потом и какого числа... это, в общем, понятно, что некогда было, только девочка нынче себя превзошла: пресса хором вещает о чести и деле, на экране — безумная дымная жуть, а она написала: «летим с Цитадели. Остальное потом расскажу». Привыкаешь к манере послания комкать и к желанию пальцем ударить по «стоп»: у нее, как всегда, сумасшедшая гонка, из системы в систему межзвездный галоп, это, в общем, в ее узнаваемом стиле, вся в тебя получилась, ни дать и ни взять. В новостях — то повысили, то наградили, а потом... Не бывает. Нельзя. А когда долетит: пронесло, не случилось, будто небо услышало просьбу твою, ты напишешь — «послушай, скажи мне на милость, почему я вот так о тебе узнаю — от альянсовских шишек, почти что случайно?» — и получишь короткий ответ на вопрос: «Я жива. Остальное — военная тайна. На планете Альчера — мороз».