Блестки в воздухе

— Эванс, ты готова? — юноша оборачивается, чтобы увидеть свою спутницу. — Держись крепче! Лили поправляет складки платья, а потом закусывает губу и смотрит на Джеймса. — Ты уверен? Нет, я серьезно, — голос девушки становится немного угрожающим. — Я не хочу завершить выпускной посреди Запретного леса, поломав своим падающим телом все ветки на Тысячелетней Сосне! — золотоволосая распаляется, но к парню прижимается крепко, рук не отпускает и попыток удалиться с места событий не делает, даже в шутку. — О, Мерлин, я клянусь тебе, что я делал так уже сотню раз! — закатывает глаза Джеймс, но лишь на секунду — а потом вновь пристально смотрит на Лили. — Ну, хочешь, спроси Бродягу! — Ой, так может Бродяга и проверит все твои фокусы на себе? А еще лучше Мерлин! — девушка договаривает совсем негромко, а потом выдерживает небольшую паузу, за время которой опускает голову на плечо брюнету, утыкаясь лбом, и закрывает глаза. Поттер тоже молчит, замерев. Чувствует, как бьется ее сердце — ровно, тихо, словно Лили обнимают и укладывают спать, а не тянут на приключения, и он понимает — не боится. Капризничает. — Мы остаемся? — раздается чуть приглушенный, но не утративший ни доли очарования голос девушки. — Ну уж нет, — смеется Джеймс и на мгновение сжимает рукой ладони, которыми Лили обхватила его. — Взлетаем! — и уже плавно направив метлу вверх, слушая, как шумит кажущаяся вечнозеленой листва на самых макушках деревьев, повышает голос: — Открой глаза, Веснушка, ты же ничего не увидишь!.. — и обрывает сам себя громким, ликующим смехом. А все как на ладони. Лили поднимает голову и видит сверкающий сотней огней замок, каждое его извилистое очертание, что проступает теперь, перед самым рассветом. И Черное Озеро, мириадами бликов играющее с отражением чуть красноватого неба, и все еще такой желтый, такой ослепительный и совершенно невероятный месяц над самым шпилем Астрономической башни, и звезды, которые, казалось с земли, почти не видны, но вот они — оживают, стоит подлететь чуть ближе. Метла поднимает все выше, все быстрее, и воздух резко холодает, тяжело пронизывает легкие и выходит светлым паром, а взгляду девушки открываются все новые высоты. Верхушки деревьев сливаются в одно сплошное полотно, которое пульсирует и едва слышно шумит: и каждый метр высоты словно раскатывает это полотно еще дальше, выходя за пределы восприятия. И лес никогда не закончится, и озеро где-то очень далеко сливается с уплывающими облаками, и Хогвартс искрит, блещет, мелькает нарядными фигурками, и кислорода становится так мало и он такой жгучий, что невозможно надышаться. — Джеймс! — Лили глотает воздух, пьянея от высоты и восторга. — Джеймс, ты слышишь меня? Я люблю тебя, — она наклоняется к самому его уху, прижимаясь губами, чтобы он не пропустил ни звука. — Я всегда буду любить тебя. Всегда. Он не отвечает, только счастливо и взахлеб смеется, словно ему больше никогда не удастся нахохотаться так, как за эту ночь, и заводит метлу на новый круг. Они пролетают почти у самых окон замка, и теперь уже слышно шум Большого Зала: музыку и голоса, и звон бокалов, и грохот железных доспехов, которые кто-то уже умудрился заколдовать. Лили замечает краем глаза миссис Норрис, которая выскакивает на открытый балкон, от бегущих куда-то сломя голову выпускников, и девушка уже не может смеяться. Внутри все взрывается восторгом и искрится счастьем, и сердце так шумит в груди, что нет совершенно никакой вероятности, что все это волшебство когда-нибудь забудется. — Никогда! Ты меня, возможно, больше никогда не увидишь, Сириус, а я прошу у тебя не так много! — Марлин быстро обегает круглый стол, а Фрэнк едва успевает убрать пару стульев с ее пути, чтобы девушка не запуталась в подоле юбки, деревянных ножках и собственных ногах. Но Блэк, видимо, уже проникшийся важностью момента, поспешно удирает, вынуждая красавицу следовать за собой самым извилистым путем. Он смеется, когда МакКиннон догоняет его, но цепляется платьем за стул и почти летит на пол. Почти, потому что он тут же подхватывает ее и быстро целует в щеку, возвращая в устойчивое положение. Марлин застывает, а потом сжимает пальцы на плечах Сириуса, но ухватывает только воздух: юноша тут же отскакивает и заявляет: — Прости, красотка, но на большее я не способен! — и вылетает через двери Большого Зала, тронувшись с места на секунду позже блондинки. — Римус, ты один на балконе, в день, который должен запомниться тебе на всю жизнь! — Блэк осторожно проскальзывает за каменную горгулью, поглядывая за приближением преследовательницы. — Ты будешь выть на этот безобидный месяц или примеряешь роль Джульетты? Люпин поворачивается на голос, но не может в сумраке отличить Сириуса от каменного изваяния, а вот Блэк прекрасно видит, что Лунатик ни капли не обиделся на шутку и более того — глаза его поблескивают, словно он наконец-то затеял шалость без помощи друзей. — Сириус! — голос у девушки не громкий, но мелодичный, и потому его одинаково слышно и Люпину у перил и Блэку за каменной горгульей. — Зачем же ты… — начинает Люпин, зажигая свет на конце своей палочки, чтобы лучше видеть всех, кто нарушил его уединение. — Сириус! — продолжает звать Марлин. — Отринь отца, да имя измени… — прокатывается негромкий, но очень четкий неопознанный голос, а потом раздается оглушительный хохот как минимум дюжины человек. Каменная горгулья пошатывается, но удерживает равновесие, издавая гул, который длится чуть дольше раскатов смеха, а потому привлекает внимание. Все на балконе замирают и смотрят на источник звука, даже сама каменная статуя, кажется, косится на Сириуса. И Люпин тоже наконец замечает друга, усмехается и заговаривает с девушкой, что так и застыла в дверях, перекинув через локоть длинный подол платья. Блэк чертыхается и оглядывается, в поисках путей отступления, но он всего один — сигануть с балкона и надеяться, что волшебники, падающие с палочкой руке, не разбиваются. — Но, Мерлин, это же МакКиннон, я ведь сам позвал ее на бал! — бормочет Сириус, убеждая себя, но из-за горгульи не показывается. Стоит, пытаясь думать то ли о том, как сбежать, то ли об одиноко стоящем Лунатике, то еще о чем, а получается только о стройных ножках Марлин, которые он успел заметить, пока она прорывалась сквозь баррикады стульев, воинственно закинув шлейф платья на локоть. И ведь ситуация — смешнее не придумаешь! Сам позвал, сам привел. Но где же был разум, когда не вспомнил, что на балу полагается танцевать? Где была сообразительность? Яркий луч света на пару мгновений ослепляет Блэка, а потом он различает, что девушка направляет на него волшебную палочку, а чуть в отдалении стоит Люпин, который весело, не в пример минувшей задумчивости, усмехается и исчезает в дверном проеме. — Римус, это было худшее предательство, на которое ты способен! — вопит Сириус во всю глотку, прощаясь с другом, и вздыхает. Потом отвешивает девушке небольшой поклон и подает руку. Она радостно смеется, пряча где-то в складках платья палочку и принимает ладонь кавалера. — Но ты сама напросилась — я совершенно не умею танцевать! — предупреждает юноша и ослепительно улыбается. Марлин закатывает глаза и начинает вести, тихонько считая вслух: раз, два, три… раз, два… — словно пытаясь доказать, что ничего сложного тут нет. Ее слова подхватывают и продолжают стройным, но крайне разномастным хором та самая дюжина весельчаков под шутливое дирижирование волшебной палочкой Люпина. — Раз, два, три! Раз, два, три! Раз… — Два-три дня, не больше — а потом Темный Лорд призовет новых Пожирателей. Думаю, для нас найдется работенка, — Розье издает негромкий звук, похожий то ли на скрипучий смех, то ли на лязг ненадежных перил, что окружают небольшой пятачок на Астрономической башне. — Три дня? Я не понимаю, что мы все еще делаем в этой школе, пока Лорду как никогда нужна наша помощь? — Эйвери тяжело поднимается по лестнице, выходя на крышу и присоединяясь двум юношам, что уже заняли место здесь. — Ты думаешь, что незаменим для Темного Лорда? — Эван раздвигает губы в усмешке и продолжает, словно бы не закончив свою мысль: — Мы приблизимся к нему. Сейчас там хлопочет Люциус, но что он может? Малфои годятся только для пыток над магглами и их выродками с волшебными палочками. Над этим стадом животных, научившихся хлопать в ладоши и теперь возомнившее, что у них есть какие-то права здесь, — с отвращением говорит он, облокачиваясь на перила. С минуту он молчит, и тишина прерывается только грузным дыханием Эйвери, который все никак не может отдышаться от долго подъема на крышу. Розье морщится, слушая эти хрипы, но открыв рот, чтобы высказаться, все же сдерживается. Поводит глазами в сторону, словно выискивая кого-то, а потом громче обычного произносит: — Снейп! Где ты пропал, тебе нет дела до нашей миссии? — натыкается взглядом на однокурсника и прищуривается. — Я не думаю, что демагогия что-то изменит, — окликнутый Эваном, слизеринец отвечает негромко, даже нехотя. — Что ты несешь? — Пожиратель издает полурык, совершенно не понимая Северуса. — Кто говорит о словах? Я давно твержу, что пора уже примкнуть к рядам Темного Лорда, а не просиживать штаны в дурацком замке! И не разглядывать тут звезды, а пойти и прибить в кустах какую-нибудь грязнокровку! — В кустах? — усмехается Снейп, даже не поворачивая головы на приятеля, а только спокойно смотря в темноту. Сегодня ночь кажется ему темнее чем раньше, какой-то особенно горькой. Северус окидывает взглядом лужайки Хогвартса и выхватывает несколько фигурок тут и там, от них слышен смех и хлопки волшебных палочек, испускающих горсти конфетти. Но до самого верха Астрономической башни ни смех, ни кудри серпантина не долетают — исчезают в темноте, поближе к крышам и меркнут. — Если ты хочешь сказать, что я не в состоянии напасть на кого-то на глазах у всех, то ты забываешь историю с тем маггловским… — Я помню эту историю, благодарю, — сухо отзывается Снейп, не желая продолжать разговор. — Так вот, тот магловский выродок визжал на всю Косую Аллею, и прохожие… — Я помню, Розье! Не будешь же ты хвастать здесь победой над… грязнокровным… выродком, — заканчивает Снейп, отворачивая лицо в темноту. Слова даются ему с трудом, но он все же собирается и выговаривает их, зная, что вспыльчивого сокурсника иначе не заткнуть: — Но сейчас ты не можешь пойти и прикончить ни одну грязнокровку в этом замке. За его спиной слышится негромкий звук скрипящих перил, и снова становится непонятно, засмеялся ли Розье или просто чуть сильнее надавил на ограду. — Темный Лорд щедро наградит каждого, кто выступит за него! — выпаливает Эйвери, наконец придя в себя и делая шаг ближе к приятелям. — Ты пришел сюда выкрикивать лозунги и обещания или зачем-то еще? — ощеривается Розье и добавляет: — Мы со Снейпом знаем не меньше тебя, мог бы и не трудиться, а то бежал со всех ног: твою бы прыть в правильном направлении! Кажется, он уже остыл, потому что его голос звучит не более чем насмешливо — ни признака минувшего отвращения или гнева, но лицо неприятно искажается гримасной улыбкой. Эйвери кривит рот, но не поддается на провокацию. Все на Слизерине знают, кто Первая Темная палочка факультета: к Розье лучше не лезть. — Мы же не против: будет от тебя хоть какая-то служба Лорду! — Эван вновь отворачивается от сокурсников и смотрит во тьму. Потом уже не так громко, даже с некоторой досадой, выдает: — Как бы я хотел сейчас повесить над замком Метку, представляю, какой был бы ужас в их глазах, — он коротко усмехается и замолкает. — Всего-то скажи Морсмордре и наслаждайся их ли… — смеется Эйвери, но к нему тут же с дикими глазами подскакивает Розье, перехватывая конец его чуть искрящейся палочки и рычит: — Ты полный идиот, если орешь заклинания на каждом углу! Хочешь встретить утро в Азкабане?! — Тут никого нет, ты что струсил?.. — Там полный замок преподавателей, которые колдуют получше, чем ты, и куда денешься, когда тебя припрут к стенке? — все так же необычайно тихо, но разъяренно говорит Пожиратель Смерти. — Ты вечно лезешь куда не просят! — он отталкивает волшебную палочку Эйвери и идет к лестнице. — Снейп, ты остаешься? Проследи, чтобы этот придурок не натворил дел! — бросает Розье и скрывается из виду. Северус никаким жестом не показывает, что принял к сведению слова приятеля, но через некоторое время слышатся грузные удаляющиеся шаги второго слизеринца, и он шумно вздыхает. Он не знает, какой путь еще возможен для него. Бежать? Вряд ли хоть один сможет скрываться от Темного Лорда достаточно долго. Пойти к Дамблдору и встать в его ряды? Татуировка на предплечье очень порадует старика, и тот, конечно, примет юного Пожирателя с распростертыми объятьями. Да и какой смысл находиться там, на Той стороне, и каждый день видеть Лили, что никогда не простит его? Да еще и в компании Поттера, который доставит ему, Северусу, массу проблем. Снейп бы вытерпел их, вытерпел их все, если бы Она была с ним. Но он сам все испортил. Идиот. Над озером поднимается солнце, едва скрашивая еще мутное и тяжелое небо своими лучами. Они придают густым облакам золотисто-рыжий цвет и юноша, не отводя взгляда, смотрит на небо и не может насмотреться. — Насмотришься еще в зеркало, Лис, пошли, рассвет занимается, ребята хотели устроить что-то грандиозное, пока еще достаточно темно! — Мэри дергает подругу за руку, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Мисс МакДональд, вы слишком суетитесь! — горделиво и очень официально отвечает Алиса, чуть взбивая пальцами челку и волосы, черные, еще пару часов назад бывшие красивыми локонами до плеч, а теперь уже немного взлохмаченные и самовольно закудрявившиеся. У девушки большие карие глаза, и она чуть щурит их, глядя на себя в зеркало. Ей самой не терпится вернуться на праздник, но что-то внутри нее очень боится. Брюнетка нервничает, хочет придать себе более утонченный и женственный вид, но выходит все равно иначе: залихватские кудри, требовательный взгляд. Белая кожа только усиливает контраст в ее внешности. Она вздыхает и, не справившись с дрожью в руках, сжимает пальцы на запястье Мэри. — Ладно, ты же знаешь, что я жутко нервничаю! МакДональд лукаво улыбается, но молчит. — Ну же, Донни, скажи мне! Я не выдержу, ты видишь — меня колотит! — возмущается Алиса, глядя как подруга только больше ухмыляется, но не поддается на уговоры. — Я расскажу тебе, кто сейчас в Большом зале очень хочет с тобой танцевать, — понизив голос, словно сообщая великую тайну, брюнетка склоняется к подруге и кристально-честными глазами смотрит за реакцией. Мэри на миг теряется, приоткрывает маленькие, ярко накрашенные губки, но потом захлопывает рот и сурово смотрит на провокаторшу. — Я обещала молчать, а ты знаешь, что я всегда держу свои обещания! — с укором говорит Мэри и разворачивается, чтобы покинуть дамскую комнату. Алиса вздыхает, понимая всю безнадежность своих уговоров и бежит за МакДональд, быстро догоняя и хватая за запястье. А потом, не останавливаясь ни на секунду, спускается по лестнице, уводя девушку вниз. На последней ступеньке она останавливается, и Мэри едва не натыкается на спину подруги. Алиса выдыхает, расправляя плечи, подхватывает юбку пышного платья и чинно, словно принцесса, идущая на собственную коронацию, плывет в Большой зал. — Эй, Римус, давай быстрее! — мимо нее проносится Сириус, держа за руку радостную Марлин, которая успевает одарить Алису мимолетной, но восторженной улыбкой. Но они заворачивают на пролет ниже и бегут по лестнице, после чего подруги останавливаются с некоторым непониманием. Но Мэри тут же выдает короткое «О!» и в свою очередь начинает тянуть подругу к лестнице. Их обгоняют несколько знакомых девушек, цокая каблуками, и более резвые ребята, которые скрываются за воротами замка еще до того, как подруги успевают сойти со ступеней. — Так, ладно! Меня это нервирует! — выпаливает Алиса и, отпуская руку МакДональд, подхватывает полы платья и бежит за остальными. Едва переступив порог замка, она уже видит группу однокурсников, что собрались почти на самом берегу Черного озера. Все они что-то очень эмоционально обсуждают, но при том голоса никто не повышает: какая-то новость идет по кругу, от одного к другому, но реакция у всех разная. Девицы, в основном аплодируют и визжат, тут же закрывая рот рукой, а юноши мотают головой или хлопают кого-то по плечу. Алиса щурится, пытаясь разглядеть, кто конкретно стоит в центре компании, но ей не удается и она только быстрее бежит к собравшимся. Но стоит ей подойти к приятелям, как все потихоньку успокаиваются: только однокурсницы продолжают негромко хихикать. — Что здесь? Мэри сказала, что будет что-то фееричное! Что вы задумали? — глаза ее горят интересом, пока она обводит взглядом присутствующих. Их человек тридцать, но она знает всех по именам, только не вспомнит по факультетам: сегодня ни у кого нет нашивок на одежде и она не помнит, как этой ночью познакомилась с вон той блондинкой в белоснежном платье из, — невозможно представить! — Слизерина, но они точно очень долго хохотали над какой-то шуткой. Слизеринка чуть улыбается, подмигивает Алисе, и та невольно радуется в ответ, не до конца понимая, что происходит. — Мы не опоздали? — раздается за спиной голос Лили Эванс, которая останавливается рядом с ребятами и пытается отдышаться. Он вся светится и нервно облизывает губы, которые немного обветрились. За ней к компании присоединяется Джеймс, в руке у которого его метла. — Нет, вы как раз вовремя, — от друзей отделяется Фрэнк, и Алиса вдруг замечает, что она стоит уже не в толпе, а в кругу, где кроме нее и Лонгботтома никого нет. Она замирает, несколько настороженно глядя на юношу, и закусывает нижнюю губу. В голове проносятся тысячи мыслей, но прежде чем она успевает открыть рот, чтобы озвучить хотя бы одну из них, молодой человек опускается на одно колено и показывает ладони, которые все это время держал вместе. В руках у него маленькая хрустальная коробочка, и пока Фрэнк раскрывает ее, девушка негромко ахает и прикрывает рот пальчиками, невольно отводя взгляд в сторону. — Алиса, я не думаю, что стоит говорить множество слов, когда хватит и всего нескольких. Я люблю тебя, и я буду невозможно счастлив, если ты станешь моей женой, — он улыбается и не отводит взгляда от девушки, которая внезапно начинает слишком часто моргать, а потом и вовсе прикасается пальцами к ресницам, чтобы смахнуть слезы. — Я… я… да, конечно, да, Фрэнк! — она едва успевает договорить, когда юноша уже вскакивает и подхватывает ее за талию, крепко обнимая, пока она утыкается к нему в шею и отчего-то не может сдержать нахлынувшие слезы. — Ура-а-а! — вопит Сириус, а остальные мгновенно подхватывают его возглас. Мэри, безостановочно смеясь, взмахивает волшебной палочкой и выпускает в воздух ленты серпантина, которые тут же, яркими змейками взвиваются в воздух и кружатся над головами счастливых ребят. Джеймс тоже что-то негромко говорит, и его магия обращается в оглушительный фейерверк, который закрывает собой все небо и отчетливо виден даже на фоне розовых облаков. Огни шутих освещают все вокруг и кажется, что утро наступило чуть раньше, очень быстро и незабываемо ярко. Алиса в который раз целует Фрэнка, а тот, вспомнив, что так и не надел на нее кольцо, наверстывает упущенное, стараясь не отпускать кудрявую из своих объятий. Выпускники завороженно смотрят на яркие всполохи в небе, которые иногда спускаются почти к самой земле, едва не задевая деревья и башни Хогвартса. Где-то с другой стороны замка тоже раздаются взрывы и хлопки: салют гремит и там, где собрались другие студенты. Ребята смеются, а одна девушка с Хаффлпафа вдруг начинает негромко плакать, уткнувшись в плечо юноши рядом. Тот чуть усмехается и поглаживает ее по спине, и на глазах Лили тоже неожиданно выступают слезы, которые она совершенно не может сдержать. Она сжимает руку Джеймса, а потом и сама выхватывает палочку, направляя ее вверх, и что-то произносит одними губами. Над головами выпускников появляется яркий, словно огнем горящий герб, с которого в светлеющее небо рычит огромный лев и спрыгивает с полотна, за ним юркает куда-то барсук, чинно, чуть подразнив языком, уползает змея, теряясь среди башен Хогвартса, и последней, расправив горящие крылья, взлетает птица. Все они почти исчезают из виду, а потом, одновременно, с легким хлопком, взрываются миллионами блесток. Далеко в небе, поднимаясь все выше и выше, гремит фейерверк, а вниз, спускаясь на плечи и ладони ребят, сыплются яркие огоньки. Переливаются под лучами восходящего солнца, становясь крупинками лучиков, не достигают земли, но вновь поднимаются и заполняют собой все вокруг. В какой-то момент приходит ветер, но блесток уже так много, что они только сильнее и ярче кружатся в вихре, искря и притягиваясь друг к другу. И в этот миг всем в Хогвартсе, всем покидающим его и всем, кто останется там еще на многие годы, становится очень легко. В них, подобно искрам, зажигаются лучи надежды, и все, кто может видеть в этот утренний час сверкающие капли, протягивают руки, чтобы коснуться их. Какой-то юноша с хохотом разбегается и прыгает в озеро, Марлин, которая стоит к воде ближе остальных, визжит от окативших ее холодных брызг, Сириус смеется и внезапно целует ее, перехватывая возмущенную девушку за талию. Фрэнк кружит Алису, на лице которой быстро сохнут слезы и светится ее извечная задорная улыбка, Джеймс обнимает Лили, А Римус, который все же успел увидеть событие вечера, хлопает какого-то однокурсника по плечу, после чего летит в воду, отправленный туда этим же парнем. Который, впрочем, через миг сам прыгает в воду, с криком: «За старостой!». Все, кто стоит у самой воды, сгибаются пополам от смеха. Блестки кипят, взлетают, поддаются порывам воздуха, но никакой ветер не может унести их: слишком они юркие, слишком неуловимые, поднимаются на самый верх, окутывая замок блестящим маревом, достигая самого шпиля Астрономической башни, проникая в раскрытые окна и распахнутые двери. Взлетая на такую высь, что исчезают из виду, мерцают и кружатся, постоянно меняются. Некоторые скрываются в темноте, и вроде бы совсем потеряны, но вот они — вновь возвращаются. Разворачиваются другой стороной и оказываются совсем иными, чуть менее яркими и, кажется, только портят всю картину, но на самом деле — только придают ей глубину. Профессор МакГонагал, отправившаяся в свою комнату уже пару часов назад, выходит на балкон и видит только светящиеся огоньки, собирающиеся в очертания людей, силуэты студентов, слышит чьи-то разговоры, счастливый визг и смех, смех, смех… Минерва смотрит и понимает, что ей никогда не узнать до конца этих замечательных, искренних и таинственных детей, которые сегодня покидают свой дом, свой Хогвартс. Она смотрит и не может различить, где ее удивительные выпускники, а где блестки в воздухе.