Засуха

      Лезвие ножа, что неизменно с тех самых пор заткнут за пояс моих штанов, сначала холодит кожу, постепенно согреваясь от тепла тела. Я больше никогда не заправляю рубашку. Смотрю в пыльное зеркало - я теперь не уделяю внимание таким мелочам, - зачёсываю волосы назад. Я взял по чуть-чуть от каждого, чья кровь обагрила мои руки, даже от мужика, предпочитающего других мужиков. Выхожу в гостиную, бегло оглядываю её, акцентируя внимание лишь на том, что достойно - лезвия ножей блестят от света телевизора, а не солнца, как это было на острове - в городе я больше не открываю шторы. Все заточены, красивы, опасны и почти одинаковы как на подбор. Я ценю их характеристики, а не оболочку. Вздёргиваю уголок губы, выхожу из квартиры, прихватив ключи от машины, на одном кольце с которыми теперь висит швейцарский нож. Спускаюсь по лестнице, хотя в доме есть лифт. Выйдя на улицу, оглядываюсь вокруг: передо мной во-первых абсолютно привычная обстановка, поэтому расслабляюсь, а во-вторых самое начало осени. Листья на деревьях ещё держатся, постепенно желтея всё больше. Ветер качает их, некоторые не выдерживают и срываются, падая на пожухлую траву.       Сажусь в машину, завожу, в салоне разливается классическая музыка - я взял по чуть-чуть от каждого, чья кровь брызнула на моё лицо, даже от человека, построившего преступную империю.       Дороги в Калифорнии гладкие, для меня даже слишком. Я словно парю в воздухе, а не еду, превышая допустимую скорость. Надеюсь встретить патруль, чтобы они погнались за мной. Тогда я смогу превысить скорость ещё больше, смогу выезжать на встречку, рискуя вмазаться в лобовое стекло головой при неизбежной аварии.       Череп пробивает толстое стекло и идёт трещинами так, что я кажется слышу свист ветра внутри своей головы, хотя на самом деле уже лежу на асфальте, бездумно пялясь в грязно-серое небо, этим цветом как две капли воды похожее на мою новую жизнь, которая только что оборвалась.       Тряхнув головой, сбрасываю наваждение, проскакиваю на красный на перекрёстке, чуть не воплотив видение в жизнь. Открываю окно, чтобы лучше слышать рёв мотора и чувствовать ветер, который благодаря скорости неприятно хлещет по лицу. Запах выхлопных газов и утреннего тумана пробивается в ноздри, вжимаю педаль ещё глубже в пол - машин так рано ещё не очень много, могу позволить себе чуть больше, чем обычно. Тут какой-то лихач подрезает меня. Воспринимаю как долгожданный вызов, брови сходятся на переносице, а лицо озаряет хищная улыбка. Настигаю противника, поравнявшись с ним, бросаю беглый взгляд в окно: яркое пятно красных волос - всё, что я успеваю заметить, прежде чем обращаю внимание на дорогу и резко выкручиваю руль вправо, объезжая человека, застывшего на пешеходном переходе. Его сковал страх - знакомое чувство. Я даже немного завидую ему, но потом вспоминаю о своём небольшом приключении, одним из десятка таких же за прошедший месяц. Выровняв машину, перестраиваюсь на соседнюю из трёх полос, подъезжаю ближе, почти вплотную к боку тачки парня. Я хотел повернуть руль ещё чуть влево, чтобы услышать скрежет железа, чтобы искры опалили лицо, но вовремя вспоминаю, что зарабатываю не так много, чтобы портить чужие машины и выплачивать штрафы. Однако это была бы прекрасная возможность размять кулаки, может быть и проветрить нож, колющий остриём в никогда незаживающую ранку на бедре.       Не сегодня, друг мой, прости.       Доехав до работы без происшествий, кроме уже описанного, я поднимаюсь на самый верхний этаж. Пешком. Взмыленный, запыхавшийся, но в приподнятом настроении благодаря физической нагрузке и прекрасному утру, занимаю своё рабочее место, чтобы уткнуться в экран монитора и просрать пять часов своей жизни - мой рабочий день длится семь, но я всегда ухожу раньше, а не увольняют меня, потому что работаю я в фирме отца Кита. Оный уже делал мне замечая, на которые я бессовестно врал, надеясь, что он почувствует мою ложь и у нас дойдёт до драки.       - Броди, ты опять бегал по лестнице? - нарушает ход моих мыслей подошедший шеф. Он высокий, крепко сложенный, властный сибарит среднего возраста и большого достатка, а также непомерного самолюбия. - Подготовь отсчёт к часу, и можешь валить, - бумаги приземляются на мой стол, некоторые листы падают на пол. Я брезгливо смотрю сначала на них, потом на босса.       - На все четыре стороны валить? - зубоскалю прямо ему в лицо. Внутри рождается обыкновенное для меня чувство надежды и предвкушения, теплеет, разливается в груди. Начальник вскидывает подбородок, щуриться. Самообладание - лучшая черта в нём.       - Не нарывайся, Броди. Ты здесь и так на птичьих правах, а если будешь выступать, то...       - То что? - резко перебиваю я его, вставая со стула. Рука непроизвольно ложится на бедро там, где тёплое лезвие прилегает к коже.       - Я тебя уволю, - спокойно говорит босс, я немного разочарован. Я надеялся на хотя бы небольшую трещину в его спокойствии, маленькую брешь в каменном взгляде, пытающемся сломить меня сейчас, придавить к офисному стулу, чтобы я снова слился с окружающими болванчиками, мерно стучащими пальцами по клавиатуре, каждый абзац делая глоток остывшего кофе из белых кружек с черным названием корпорации на них. Сделать частью своей работающей без перебоев до моего появления машины производства денег. Нет уж.       - Попробуй, - широко улыбаюсь, отчего вижу, как поёжился шеф, но тут же взял себя в руки, надевая маску хладнокровия, которая с грохотом спала с его лица, стоило мне только сделать шаг вперед и сверкнуть глазами. Босс сглатывает ком, резко выпаливает:       - Ты уволен, - после чего разворачивается и спешит прочь, борясь с желанием обернуться, я уверен. А ещё я снова разочарован. Я надеялся на то, что он вызовет охрану или ударит меня сам. Я надеялся, что смогу наконец размять кулаки, которые будут хрустеть одновременно с идеально ровным носом.       Медленно вдыхаю. У меня ещё будет шанс. Выдыхаю.       Выйдя из здания офиса, сразу звоню Киту. Гудки действуют на нервы, я напрягаюсь всем телом, ловя на себе косые взгляды охранников. Замечая их, я останавливаюсь, злобно смотрю исподлобья, с каждым гудком совершая широкий шаг навстречу. Те насторожились, собрались встать со своих мест, но я резко развернулся и пошёл назад, услышав в трубке голос Кита:       - Джейсон, ты чего молчишь! - уже второй раз обеспокоено говорил он.       - Ты где сейчас? - спрашиваю я, заводя машину.       - С Олли, Райли и Лизой в парке. А что?       - Меня уволили, пошли в бар. Только, - я замялся. - Лизу не бери, - не хочу, чтобы она там была, когда я начну бедокурить. Она мешает, портит весь кайф своими женскими воплями, слезами и причитаниями. Брюзжит и пищит над ухом, мешая наслаждаться жизнью, мешая быть собой. С ней мне приходится лицемерить. Другое дело была Цитра - настоящая женщина. Такую хочется завоёвывать, хочется укротить её дикий нрав. А ещё она вызывает сладкую трепетную опаску и уважение вместе - гремучая смесь, которой нет в здешних девушках.       - Как так? - недоумевает Кит, но я бросаю трубку и еду в наш любимый бар, зная, что место называть было не обязательно.       Со мной здороваются завсегдатаи, бармен и охранники. Официантки гривуазно подмигивают и также вертят упругими задницами, я невольно засматриваюсь, отчего получаю подзатыльник от Лизы.       Так было раньше.       Теперь, заходя, я чувствую косые взгляды и редкие перешёптывания на фоне общего гомона. Официантки словно не замечают меня, а Лиза, от которой Кит всё же не смог отвязаться, спокойно идёт рядом с Райли в конце нашей маленькой процессии.       Заняв высокие стулья рядом с барной стойкой, сразу заказываем текилу. Ещё утро и пить по утрам, говорят, дурной тон или что-то типа того, но кого это волнует? Алкоголь обжог горло, когда мы залпом опрокинули рюмки. Олли поспешил удалиться в туалет по делам природным, ибо именно природа даёт нам кусты марихуаны. Я иду за ним, там мы молча раскуриваем косяк, который не расслабил меня, что странно, а наоборот только распалил, побуждая пить больше, а быть приличным меньше. Поэтому, когда я выхожу из туалета и вижу, как Лиза пытается отвязаться от навязчивого пьяного байкера, вместо того, чтобы подойти к нему и попросить прекратить беспредел, я решаю стать эпицентром этого беспредела. И, злобно скалясь, я приближаюсь не к Лизе и её нежеланному собеседнику, а к группе его дружков, облачённых в кожу и цепи, потому что хочу убить двух зайцев сразу: размять словно затёкшие кулаки и поссориться с Лизой из-за того, что я "ни к тем подошёл", "не то сделал", чтобы позже сбросить с себя бремя отношений.       Обнажив белые зубы, я беру со стола пепельницу и разбиваю её о затылок сидящего ко мне спиной амбала. Рук учит использовать любую возможность, любой шанс, который приблизит тебя к победе, будь то самый честный путь или же предательство и удар исподтишка. Я не шибко удивился, когда мужик как ни в чём не бывало встал и своей мощной рукой моментально сломал мне нос и нарушил восприятие пространства и времени. Я плашмя упал на тёмный деревянный пол, созерцая плывущий потолок и огни на нём, но быстро пришёл в себя, не обращая внимание на вкус и запах крови, что течет из носа. Бармен грозится вызвать полицию, если мы не угомонимся, но меня такие мелочи не волнуют. Я поглаживаю своего металлического друга за поясом, сверля взглядом байкера, который, кажется, подумал, что усмирил меня и собрался садиться к своим дружкам, чтобы продолжить пить пиво из огромных гранёных кружек, но я хватаю его за плечо, разворачиваю к себе и наотмашь ударяю по лицу. Мужик отшатнулся, рыкнул, его дружки тем временем уже поднялись и наступали на меня, когда Оливер и Кит сделали ровно то же самое, что секунду назад я. Только вот есть одна проблема: они, конечно, мужчины, но не прошли школу жизни и с огромными амбалами им не справиться. Однако, меня это мало волнует сейчас, когда я дорвался до так искомого мной: до драки и агрессии, до отсутствия правил. Отвлеченные друзьями байкеры перестали обращать внимание на меня, дав мне один на один разобраться с выбранным мною противником. Я сверкаю глазами и ухожу в сторону от очередного удара, пришедшегося вскользь по моей щеке, царапнув её железным кольцом. Провожу хук слева, затем правой рукой ударяю мужика в солнечное сплетение, промахиваясь из-за того, что тот успевает отскочить назад. Я злюсь, неудача расстраивает меня и подливает масло в пламя, которое уже застилает своим огненным полотном мои глаза, заставляя их гореть вместе с телом. Особенно горячи сейчас мои руки, так долго не испытывавшие ничего подобного. Я снова будто вернулся на остров, а передо мной стоит очередной пират, выкрикивая ругательства с мерзким акцентом. Этот самый пират отвечает на мой неудавшийся удар точно таким же, но успешным. Воздух со свистом выходит из лёгких, в груди и животе колит, перед глазами темнеет, и пламя не может развеять тьму. Островная крыса бросается на меня, намереваясь вырубить ударом в висок, однако я хватаюсь за ручку ножа, краем глаза замечая, что Райли тоже лезет в драку. Это на секунду отрезвляет меня, заставляет задуматься, что будет, вытащи я оружие, но пират всё также неумолимо несётся на меня, отводя руку назад, и это решает всё. Они подлежат истреблению.       Сегодня, дружище.       Лезвие царапает кожу, после чего сразу же вонзается в горло противника, а я одновременно с этим движением своего защитника ныряю под руку пирату, двигая нож чуть вправо, разрезая сухожилия, вены и плоть. Кровь заливает пол, вокруг слышен только хрип и ничего больше. Поняв, что противник мёртв, я не останавливаюсь. Я продолжаю безжалостно кромсать мясо, напарываясь на кость, ломая её, и вскоре патлатая голова отделяется от упавшего на пол тела. Снаружи доносится вой полицейских сирен.

***

      - Мистер Броди, вы раскаиваетесь в содеянном? - бесцветным тоном спрашивает меня женщина, чьи волосы собраны в пучок. Она возвышается надо мной сидя в своём судейском кресле и чувствуя себя так, будто оно огородит её от всех в мире бед.       Я медленно мотаю головой из стороны в сторону, чуть склонив её вниз и улыбаясь, скорее чтобы до неё лучше дошли мои слова, нежели потому, что мне весело. Она молча встаёт, удаляется куда-то, и вскоре всё такой же серый голос раздаётся в зале, однако я слышу только последнее им произнесённое, пропуская мимо ушей формальности.       - Вы приговариваетесь к двадцати годам лишения свободы в колонии строгого режима.       Звук удара молотка отскакивает от стен, сотрясает мою действительность и резко превращается в скрежущий звон закрываемой решётки камеры. Обернувшись, вижу своего единственного сокамерника. Испытывая азартный интерес, спрашиваю:       - За что сидишь?       - За кражу в особо крупных размерах, - он даже не смотрит на меня, сверля взглядом колоду карт в морщинистых руках. - Уже третий раз.       Я окликаю его, он поднимает на меня карие глаза, оглядывает с головы до ног, а я смотрю на его лицо с ненормальным интересом и спрашиваю:       - Ты безумен. Ты знаешь?       Улыбаюсь.       Я взял по чуть-чуть от каждого, вкус чьей крови почувствовал. Даже от безумца, убившего моего брата.