Dustin O'Halloran – Opus 54
С неба падал снег. Кажется, зима в этом году пришла немного раньше. На замерзшей земле босиком стоял мальчик и смотрел на небо. В больших голубых глазах застыли слезы. Ему было больно, чертовски больно. Стук маленького сердца отдавался в ушах. В светлых прядях застревали снежинки. Мальчик с силой сжал кулаки и зажмурил глаза. Его окружала ложь. Она была повсюду, везде, просачивалась внутрь и прожигала своими темными чарами тело. Вранье, вранье, вранье. Стинг посмотрел на небо. Он больше не верил людям. Ни единому слову отца. Ни единому слову новоиспеченной мачехи. Тогда появилась его первая маска.***
Шаги в этой тишине были громом среди ясного неба. Мальчишка специально шагал медленно, разрушая эту тягучую тишину. На щеке оставался красный след женской ладони, но мальчику это было безразлично. Он не испытывал к этой женщине ничего, кроме презрения и жалости. – Ничтожество! – в ушах до сих пор стоял ее голос. Ее высокий, до безобразия ужасный крик, который больше похож на крик безумной птицы. – Н-и-ч-т-о-ж-е-с-т-в-о… – Стинг произносил слово по буквам, словно пробовал на вкус это немного вязкое сочетание согласных и гласных. Интересно, что оно означает? Это слово, пропитанное ненавистью, злобой и… отчаянием. Мальчик невольно коснулся щеки и ухмыльнулся. Эта женщина не заслуживала его внимания. Она была никем, просто куклой, истеричкой. Она была достойна такой жизни. В больнице, под присмотром врачей, при приеме лекарств. Стинг достал карты и вынул оттуда крестовую даму. Эклиф смял ее и отправил в другой карман. Такая же ненужная, как его названная мать. Вторая маска облепляла лицо, укрепляя первую.***
Дышать было нечем, но ему, кажется, было плевать. Он спокойно относился к тому, что очередной бугай, схватив его за горло, поднял его над землей. Спокойно относился к тому, что ему обещали мучительную смерть. Стинг проницающим голубым взглядом смотрел на амбала, оставляя на лице выражение безразличия. От этого качок злился еще больше, давя на глотку блондину. – Ты не сделаешь этого, – с ухмылкой проговорил Эклиф. Его глаза обжигали холодом. Амбал отпустил парня и, ничего не сказав, ушел по коридору, где уже было пусто. Стинг собрал с пола карты, задержавшись на бубновом валете. С виду мощная карта, но безумно бесполезная. Блондин убрал карты в карман, ощущая некий прилив сил. Безразлично и вальяжно шагая по коридору, Эклиф чувствовал себя королем на этом празднике дураков. Он крутил в кармане карту джокера. Карту, которая била всех. Третья маска закрепилась очень прочно, вдавливая предыдущие.***
Кровь застилала глаза, а издалека доносился чей-то женский голос. Кажется, это была Люси. Странная девушка, что сразу приняла его. Девушка, что не врала, а всегда говорила искренне. Она говорила ему обо всем, об этом Принце, обо всех проблемах, даже рассказала немного о семье. Она ему… доверяла. Он же ей врал. Нагло, в глаза, врал. Каждое его слово было пропитано ложью. Он прекрасно знал, кто такой ее Принц, прекрасно знал, кто такая эта элита. Но не говорил ей ни слова, чтобы… Не разочаровать? Не обидеть? Неужели он успел привязаться к какой-то девчонке? – Стинг… – голос тихо звал его. Приятный мелодичный голос, который стал ему чем-то больше. Он медленно открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо. Он натянуто улыбнулся и пытался привстать. – Нет, не вставай. Она беспокоилась за него, а он не мог ответить ей тем же. Не мог рассказать о мире, в котором жил. Не мог впутать ее. И не хотел привязываться к ней. И поэтому, насильно выпроводив Люси, Стинг покинул больницу и оставил на койке лишь даму червей. Четвертая маска насильно была пришита к его лицу. Остальные три уже врослись.***
Джокер чувствовал себя опустошенным. Он чувствовал, что его самого обвели вокруг пальца, но до последнего не хотел верить. Ему хотелось кричать, оправдываться, злиться. Но никак не сохранять спокойствие под этим проницающим взглядом. Карты больше не были защитой. Джокер искал выход, прислушивался. И нашел. Но улыбка на лице босса сбивала с толку. Джокер поднял револьвер, чтобы с этим покончить. Но что-то мешало ему быстро нажать на курок. Время тянулось, а выстрела все не было. Острая игла впилась в шею. Джокер не успел сообразить, лишь его тело обмякло. Холод голубых глаз погас. На пол высыпались его карты. Неужели все вот так кончилось? Неужели маски не спасли? Пятая маска не успела полностью заполнить его лицо. Четыре маски трескались, открывая его настоящего. Мальчишку Стинга Эклифа.