Во имя любви. Часть 3. Любить и беречь

Никита проснулся с ощущением праздника. Совсем таким же, какое бывает в детстве в первое утро нового года, когда нужно бежать к елке забирать подарки. Или в День рождения. Но сегодня причина прекрасного настроения крылась не в календаре – она лежала на соседней подушке и безмятежно спала. Однако пора было уже вставать. - Глеб! Глебушка, — Никита склонился над любимым, провел рукой по волосам, коснулся губами сомкнутых век. – Просыпайся, мой хороший. На студию опоздаешь. - К черту, — простонал Глеб, плотнее зарываясь в плед, который, стоило вчера Нику заснуть, полностью стянул на себя. – Позвони и отмени. - С чего это?! Кто у нас рвался работать? Вставай! Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой! Никита не успел пропеть и двух строчек, а Глеб уже сел в постели с мученическим выражением лица и заткнул ему рот ладонью. - Миллион раз просил, не пой при мне! Мой слух этого не выдерживает! - Зато ты проснулся, — несколько обиженно протянул Ник. – Не так уж плохо я пою. - Да конечно. А репертуар! Ужас! Ладно, своего ты добился, только я все равно никуда сегодня не поеду. Дай телефон, позвоню отменю. - Но почему? - Не понимаешь? – Глеб серьезно посмотрел на Никиту. – В кресло я больше не сяду. Ни при каких обстоятельствах. Убери его вообще, чтобы я не видел, хорошо? А на ногах я боюсь, еще недостаточно уверенно держусь. Мышцы сводит, и колени трясутся. - Это пройдет. - Я знаю. Поэтому хочу сегодня побыть дома. Ты мне массаж сделаешь? И попробуем погулять. По двору. - Ну конечно, родной, — Никита чмокнул его в нос. – А на студии проблем не возникнет? У них же тоже сроки есть, наверное? - Думаю, все будет нормально, мы и так записали первую книжку гораздо быстрее, чем планировали. Пока Глеб разбирался со студией, Никита разогрел мясо от несостоявшегося ужина, и вместе с миской перепелиных яиц и кружкой чая принес Глебу на диван. Он ожидал, что на еду любимый накинется, все-таки полсуток прошло с момента, когда он последний раз ел, но Глеб как-то равнодушно посмотрел на тарелки, закинул в рот пару яиц и, отхлебнув чай, отставил чашку. - Ты чего? Невкусно? Сладкого принести? Отсутствие аппетита у Глеба самый тревожный признак, это Никита знал совершенно точно. Глеб помотал головой: - Вкусно, просто не хочу. Он сосредоточенно разглядывал свои ноги, Никита заметил, что он поочередно вращает носком то одной, то другой. - Что, Глеб? Что-то не так? - Не так. Болит. Сильно. Ноет и покалывает. Глеб выглядел озабоченным. - Родной, ну это же лучше, чем вообще ничего не чувствовать, правда? Конечно мышцы болят, они столько бездействовали. Давай попробуем встать и пройтись? Уже по тому, как Глеб поднимался, морщась и тяжело опираясь на руку Ника, стало понятно, что с выводами они поторопились. Восстанавливаться придется основательно, это еще бате спасибо, что настоял на поездке в реабилитационный центр. Могло быть еще хуже. До ванной кое-как добрались, и как бы ни кряхтел Глеб, надо было видеть его счастливое лицо, когда он наконец-то встал перед унитазом, как положено. Никита хихикнул и отвернулся, дабы не смущать. Никогда он еще не видел, чтобы человек писал со столь гордым видом. В спальню шли еще медленнее и пошатываясь. Глеб завалился на кровать и уставился в потолок. Никита занервничал. Он и сам понимал, что у них проблемы. В таком состоянии на студию не поедешь ни завтра, ни послезавтра. А на кресло он не согласится даже ради работы. - Глеб, давай я Гутенбергу позвоню? – озвучил Никита пришедшую в голову мысль. - Зачем? - Расскажу о твоих успехах, посоветуюсь. - Даже не думай. Он опять меня упечет в какую-нибудь больницу. А завтра я должен быть на студии, и точка. Никит, мне палочка нужна. - Чего?! В кресло ни за что, а на палочку согласен? - Почему нет? Это даже импозантно! Только палочку нужно приличную, не дедушкину клюку, а такую, знаешь, тросточку. Никита завис. Сначала соображал, где найти требуемое, потом пытался представить, как будет Глеб смотреться с палочкой и чем она ему поможет. Любимого шатало из стороны в сторону, на Никите он висел почти всем весом. Тут не палочку, тут ходунки надо. Но если Ник будет держать его под одну руку, а другой он будет опираться на трость, до машины и от машины можно дойти. А в студии ему стульчик поставят. Никита хорошо понимал, что лишить его сейчас работы и опять уложить в постель – преступление. Пусть ходит как может. Никита улегся рядом с Глебом и включил планшет. - Ну давай выбирать тебе палочку. @@@ Магазин ортопедических приспособлений нашелся сразу, вот только доставки у них не было. Сайт есть, каталог есть, а возможности заказать через Интернет – нет. Нужно приезжать и забирать требуемое на месте. Маразм, если учесть, что целевая аудитория магазина – люди маломобильные. Никита нашел другой магазин, с доставкой, но там не было такой палочки, как в первом. А Глеб уперся, что хочет именно такую – из темного дерева с блестящим набалдашником и рукояткой в форме львиной головы. - Родной, это другой конец города, — заметил Никита, сверяясь с электронной картой. – Я часа полтора минимум прокатаюсь. Ты сможешь побыть один? Глеб фыркнул. - Я вроде не ребенок! К плите подходить не буду, пальцы в розетку совать не стану. - Да ну тебя! Я имел в виду, что тебе что-нибудь понадобится или просто заскучаешь. - С чего вдруг? Мы с Диночкой посмотрим телевизор или поспим. Пару часов как-нибудь справимся. - Обещаешь без меня не вставать? - А если мне пописать приспичит? – прищурился Глеб. – Я, знаешь ли, старенький, долго терпеть не могу! - Глеб! Я прекрасно видел, как ты четыре часа концерта не вспоминал ни о каких потребностях. Правда, давай без подвигов. Будь умницей, а я тебе шоколадку куплю. - Да, мамочка, — съехидничал Глеб. – И в лоб поцелуй на дорожку. В отместку поцеловал его Ник как полагается, по-взрослому. А когда любимый непроизвольно подался на встречу и попытался Ника обнять, отстранился и помахал рукой: - Не скучайте, я быстро! На тумбочке возле Глеба он на всякий случай оставил графин с соком и миску с печеньем, убедился, что пульт, телефон и очки у милого под рукой, и ушел, заперев за собой дверь. Быстро не получилось, город как назло стоял в пробках. Когда добрался до магазина, выяснилось, что они не принимают карточки, что-то там у них сломалось, пришлось идти искать банкомат и снимать наличность. Потом целую вечность ждать, пока найдут нужную трость. По дороге домой позвонил Глебу, любимый отрапортовал, что у них с Динкой все прекрасно. Никита вздохнул с облегчением, подсознательно он ожидал от Глеба какого-нибудь фокуса. И оказался прав. Едва войдя в дом, он почувствовал неладное. Что-то было не так. Динка не выбежала его встречать, а из ванной комнаты слышался шум воды. Господи, ну что опять случилось? Он быстро пересек холл и спальню, в которой любимого конечно же не оказалось, распахнул дверь в ванную. Твою же мать! Раковина, точнее то, что от нее осталось, грудой фаянсовых обломков лежала на полу. Из трубы хлестала вода. В луже сидела озадаченная Динка и с интересом наблюдала за происходящим. А посреди всего этого безобразия на четвереньках ползал Глеб, пытаясь собрать обломки в аккуратную кучку. - Упс, — выдал он, заметив Никиту. – Не успел. - Что не успел? Весь дом затопить? – Никита привалился к дверному косяку, чувствуя, что его самого уже ноги не держат. Глеб когда-нибудь его в могилу сведет, честное слово. - Прибраться. Я нечаянно! - Ну это понятно… Никита добрался до вентиля и перекрыл воду, вытащил из лужи свое сокровище, с облегчением убедившись, что Глеб цел. - Я сам! Не позволил себя тащить, оперся на руку Никиты и пошатываясь, добрел до кровати. - Видишь? Я могу! - Вижу! Я ведь просил не совершать подвигов! Зачем ты встал? - Стакан помыть из-под сока. - Это так срочно? - Да! Я могу сам себя обслуживать! - Заметно. А что с раковиной произошло? - Я поскользнулся, схватился за край, чтобы не упасть, а она не закреплена! И главное, обиженный такой, на незакрепленную раковину! Никита тяжело вздохнул. Ну вот теперь еще и раковину бате новую покупать. Хорошо хоть без травм обошлось. - Ты понимаешь, что мог покалечиться, упади ты вместе с раковиной? - Но не упал же! Ты трость купил? Давай сюда, будем пробовать. Трость пришлась как раз впору. Даже переодеть себя не дал, прямо в промокших насквозь штанах пошел сначала вдоль стены в спальне, потом по холлу. Никита едва за ним поспевал, придерживая под локоть. - Удобно? - Вполне! Только мышцы болят. - Массаж хочешь? Улыбается, чертяка. Значит, не только массаж намечается. @@@ На следующий день они поехали на студию, и Никита убедился, что это правильное решение, едва только они вышли из машины. Глеб даже не хромал почти, зная, что на него смотрят. И за Ника держался весьма условно, хотя с утра пил обезболивающее и расхаживался с большим трудом. Появление Немова без коляски на студии произвело фурор – девчонки аж бросились его целовать, чем немало смутили Глеба: любимый испуганно отшатнулся, косясь на Ника, после недавней ссоры он, похоже, готов был на воду дуть. А Никита только смеялся над непосредственностью девчонок и реакцией героя дня. Вечером, отдохнув после записи, Глеб заявил, что ему надоело сидеть дома, и они отправились гулять по ночному Тель-Авиву. Спустились на набережную, побродили вдоль берега, посидели в сквере у фонтана. Никита откровенно наслаждался прогулкой и Глебом – тихим, спокойным, не скандалящим, не выносящим мозг. Последний раз он его таким видел… Да Никита даже вспомнить не мог, когда. В Москве его все время кто-нибудь дергал, что-нибудь над ним висело – съемки, записи, концерты. Туда надо поехать, здесь выступить, то подготовить. А еще успевать и у Ирмы показываться, и у него, Никиты. Израиль же у них обоих теперь будет ассоциироваться с бесконечными больницами и проблемами. Никита не питал особых иллюзий, он уже понял, что оставаться здесь Глеб не захочет. Особенно теперь, когда он мог ходить. Сейчас окончательно восстановится и обязательно поднимет вопрос о возвращении. Ник все чаще замечал, что вместо излюбленного «Спорта» Глеб смотрит по телевизору московские новости, а в планшете требует открыть ему какую-нибудь столичную газету. Да и в разговорах с Ромкой по телефону он то и дело спрашивал про концерты и тусовки. Кстати, о Ромке, дядюшку-то они так и не обрадовали новостью. - Глеб? Любимый оторвался от философского созерцания фонтана. - М-м? - А ты Ромке так и не сообщил еще, что ходишь. И Таше. - Сообщил, вчера Таша звонила, пока ты опять на своей бирже «зависал». - И что она сказала? - Что ты умница, — хмыкнул Глеб, рисуя что-то палочкой на песке. – Я так и не понял, почему умница ты, а не я. А если серьезно, обещала приехать, но я ее отговорил. - Почему? - Во-первых, у Ксюшки там опять какие-то важные соревнования, не надо ее сейчас бросать из-за нас. А во-вторых, я думаю, мы сами скоро вернемся в Москву. Вот допишу вторую книжку, и вернемся. Ну вот он это и сказал. Никита вздохнул, придался к нему поплотнее. - Ты правда этого хочешь? - Хочу. Никит, я люблю Москву, я там родился, вырос, это мой город. Даже если теперь я там никто и звать никак, там все равно лучше, чем здесь. Засяду в Нововнуково, буду огурцы выращивать. - Ты же терпеть не можешь в земле ковыряться. - Ну буду плотничать, например. Это я умею. - Между умею и люблю есть большая разница. А любишь ты свою работу. И здесь она есть. - Это не работа, Ник, это так, бирюльки. - Я думал, тебе нравится? - Лучше, чем ничего. Но «Ашали» не нужно собрание сочинений всех детских писателей в моем исполнении, это все скоро закончится. И вообще мне непривычно так работать, в одни ворота. Мне нужно видеть реакцию слушателей. - Ну да, аплодисменты, цветы, автографы. Глеб кивнул, даже не заметив иронии. Никита пнул подвернувшийся под ногу камушек. И всего этого в Москве не будет. Он начнет ждать звонков и приглашений, втайне надеяться, что позовут на очередной концерт. А этого не произойдет. И в один прекрасный день Ник снова найдет его с порезанными венами. Или из петли вытащит. Если успеет. - Ты не устал? – Ник малодушно сменил тему. – Еще немного пройдешься? - Пройдусь, а что ты хочешь? - Да собакам что-нибудь купить. Все, что Эля на неделю наготовила, они за два дня сожрали. - Пошли! Глеб решительно поднялся. Ради своей любимой Динки он готов был на любые подвиги. В уже облюбованном Никитой супермаркете народа было не слишком много. - Тележку ты покатишь, — распорядился Глеб, покрепче цепляясь свободной рукой за локоть Ника. – Скользко у них тут. И все равно старается держаться прямо. В сочетании с костюмом трость даже элегантно смотрелась, дополняла образ этакого денди. Волосы Глеб все-таки подкрасил, избавившись на время от милой сердцу Никиты седины, и теперь зачесывал их назад, слегка сдабривая гелем. И часы на руке появились, и платочек из кармана пиджака выглядывал. Никита исподтишка любовался своим сокровищем, тихо радуясь положительным переменам. - Мясной отдел там, -заметил он, когда Глеб свернул совсем не в ту сторону. - Ты торопишься? Тут наверняка продают кучу вкусностей! У нас дома сладенькое заканчивается! В итоге нагребли полную тележку. И нарезок всех сортов, и пирожных, и молочки местного производства – очень уж Глебу понравились забавно раскрашенные пятнистые бутылочки, взял на пробу целую батарею, и клубники с апельсинами килограмма по три. - Родной, куда это все? – робко поинтересовался Никита, когда место в тележке закончилось. - Что не съем – то понадкусываю, — заявил Глеб, прихватывая с полки еще и бутылку вина. – Устроим романтический ужин, который у нас так и не состоялся. - С вином? - Угу. И еще сливки надо взять к клубнике! Ник только глаза закатил, но сливки вместе с Глебом пошел искать, думая о том, что в Москве они вряд ли смогут вот так под ручку ходить по магазинам. Скорее всего, теперь в Москве они вместе вообще нигде ходить не смогут, даже просто рядом, Глеб не захочет себя еще больше компрометировать. И ради чего туда возвращаться?