Десятки лет

Баки размораживали с 1945 для выполнения миссий. Что, если Роджерса тоже держали где-то уже не под именем Капитана Америка, а под другим, и использовали, как Барнса, для выполнения миссий, и им приходилось сталкиваться много раз, сражаясь насмерть, но Кэп, обнуляемый нещадно, как и Зимний, не помнил друга?

***

Смотрит испуганно, зверем от рук бежит, колкие фразы вскидывает, как щит, пятится прочь, волком едва не воет. "Отойди от меня. Я помню твои ладони". Сорок девятый. Ледяной отпускает плен, огненный - чужой смерти - дарят ему взамен. В руки винтовку: приказывают убить. Разные стороны страшной одной войны. С поезда падать не больно, сейчас больней. Помнишь напарника, руку в его руке, взгляд его, жгущий страхом твое нутро. Этот, ворвавшийся с целью убийства - кто? Бьется висками током - не вспоминай. Смотришь в глаза его, молишь: не предавай. Оба не помните и бьетесь, как два врага. Память навылет силою кулака. Тебя обнулить, его снова отправить в лед. Суперсолдаты с пометкой во лбу: "В расход". Годы идут, календарь - шестьдесят четвертый. Видишь его, нервы снова слетают к черту. Помнишь три пули, шрамы во весь живот - тело починят, душа же не заживет. Ложишься под ток - позабыть бы скорей про дружбу. Идти убивать, обеляя все это службой. Но жаль, его жаль - взращен был защищать невинных. Теперь же убийцей в чужие стреляет спины, не чище ничуть, чем ты, но тебе больнее. Сколько ни дохни, всегда остаешься верен, помнишь подкожно каждую его фразу, помнишь о прошлом, давящем ежечасно. Но бьют в ответ током молча на все вопросы. Горит календарь, дожигая две цифры восемь. Новая встреча, новый десяток шрамов. Биться с напарником до ужаса в сердце странно, но он не помнит, он бьет тебя, не жалея. Ты, чтоб ударить, в себе собираешь смелость. Ты, чтобы вырваться, копишь на друга злобу. Жжется внутри верность ему до гроба. Годы идут, технологии жрут, съедают, даже в подкорке чувства не оставляют. Дата нулями открывает еще столетье. И неминуемы еще драка и еще встреча. Но в этот раз он не бьет тебя. Он спасает. Раны под ребрами памятью воскресают. Имя слетает знакомое по звучанию. Слышишь такое честное обещание быть до конца вместе. Уже не веришь. Помнишь глаза его: красные, как у зверя. Руки холодные: ты Зимний... он холоднее. Этим ладоням, улыбке уже не веря, бьешься с ним насмерть за раны души и тела. Он говорит, что не помнит о днях тех, плена, он на колени падает, не поверив, что вас обоих держали в плену оружием. Что разрушали болью святую дружбу. Что не тебя одного обнуляли током. Шрам на душе, и так чересчур глубокий, рвет ее надвое, от прошлого отделяя. Ты ему веришь, по-прежнему не прощая: ты помнишь руки, бившие без пощады. Он тебя просит: "Не бойся меня, не надо" - ты поддаешься словам, но в груди так нещадно колет... "Роджерс, прости, твое имя - синоним боли". 2 мая 2014