Тепло умершего города

— Как, думаешь, появляются чернокнижники? Нам присваивают ранг после обучения? — Чунмён кивнул, примерно так он и думал. — У людей нет колдовской силы. Совсем. Нисколько. Нельзя научиться колдовству, его можно только приобрести. Весь наш ранг — способность контролировать. — Что? — Демона, которого вселяют в каждого из нас. — Это не… — Каждый чернокнижник одержим демоном, — большие глаза Кёнсу смотрели, не мигая. — Поэтому нам доступно колдовство. Каждый чернокнижник всю жизнь сопротивляется демону, ни один не умирает своей смертью. Чем мы сильнее, тем более могущественного демона сможем выдержать. Однажды я вернусь в Монастырь, меня запрут в келье, чтобы демон не вырвался, и я сгорю. Мой демон очень сильный, Чунмён. Чунмёну было шестнадцать, когда начался Апокалипсис. Он и его друзья сидели в парке под весенней зеленью, смотрели на солнце, смеялись и думали, что у них впереди вся жизнь. Они думали, это взрыв. Они думали, началась война и побежали, как учили, спасаться в метро. Небо заволокло серой мутью, по нему пробегали алые сполохи, словно кто-то сверху дергал ткань на небесной сфере, люди метались и кричали, выли сирены, на весь Сеул раздавался тонкий противный скрежет. Тогда Чунмён видел солнце в последний раз. Ему невероятно повезло. Он не умер в первый же день и даже пережил первую неделю, научился не попадаться на глаза и встретил нужных людей. В гибнущем городе все сходили с ума, Чунмён видел, что стало с теми, кто встретил не тех. Через год он убил первого демона. Это было так глупо и бессмысленно. Конец света мог наступить по сотне разных причин, а выпала самая идиотская — мир погиб от нашествия демонов. Кто вообще в двадцать первом веке верил в демонов? В Ад, колдовство и в то, что человечество можно уничтожить за пару недель? Армия не спасла. Полиция исчезла за несколько часов. Ядерные бомбы не посыпались на головы только потому, что все произошло слишком быстро. Чунмён пытался связаться со всеми, кого знал, по телефону, пока не понял, что заряд нужно экономить — впрочем, он почти никого из прошлой жизни больше не встретил. И не хотел бы, честно говоря. Знакомые встречались ему, в основном, мертвыми. Да, вместе с демонами теперь разгуливали и зомби, застывшие на разных стадиях разложения. Сеул вымер, живые ушли под землю, туда, где можно было сдерживать атаки демонов — в метро, пещеры и катакомбы. Бомбоубежища не спасли, в них просто не успели. А в те, куда успели… Чунмён видел одно. Трупы в нем ходячими мертвецами почему-то не стали. Небо теперь всегда было серым. Деревья погибали, вместо травы и цветов пробивалось что-то бурое, животные исчезли, даже крысы пропали. Чунмён хорошо учился в школе, он знал, что остатки человечества должны были доконать эпидемии, но их не было. Как будто вирусы с бактериями тоже перестали существовать. Реки пересохли, но вода в водопровод откуда-то набиралась еще несколько лет, зима и лето стали одинаковыми, дожди шли не каждую неделю, но все-таки шли. Через месяц после Апокалипсиса или около того продукты перестали портиться, но Чунмён уже устал удивляться. С тех пор, как встретил троих с мечами и самодельными щитами и одного, выпустившего молнию из руки, он все принимал как должное. Странная четверка оказалась членами Ордена, Чунмён присоединился к ним без раздумий. Азы хапкидо стали хорошим подспорьем, когда он начал тренироваться. Чунмён не был особенно быстр, силен или ловок, но сосредоточенности и хладнокровия ему хватало, защита ему давалась хорошо — с ним в группе возвращались без потерь. Таких часто выбирали лидрами групп, Чунмён к лидерству не стремился, но и не отказывался, считая за честь и стараясь еще больше. Тем более, что у него, выросшего в эпоху интернета и глобализации, хорошо получалось работать с чернокнижниками. Да, после Апокалипсиса некоторые смогли использовать колдовство, сродни демоническому. Чунмён понятия не имел, откуда они появились и как научились колдовать, знал только, что земная мистика и религия против этих демонов оказались бессильны. А чернокнижники очень даже действенны. Сначала их было совсем мало, потом больше, когда в пещерах появился Монастырь. Чернокнижники были странными даже по меркам их постапокалиптических остатков человечества. Татуировки, пирсинг, шрамирование, одежды из демонов, непонятные разговоры, необъяснимые действия, отстраненность — с ними было сложно. И чем сильнее чернокнижник, тем сложнее. Чернокнижники держались особняком, про колдовство особо не рассказывали, Чунмён, впрочем, полагал, что они имеют право на странности. Как-никак, лучше всех знают демонов. Чунмён впервые увидел Кёнсу четыре года назад, когда Орден освобождал станцию Сингиль. У Кёнсу были большие глаза, губы сердечком, черные волосы — он выглядел слишком обычным, Чунмён сначала не понял, почему к нему столько почтения. До первого огненного вихря, спалившего на платформе абсолютно все и едва не оплавившего саму платформу. Тогда пришлось задержаться на несколько часов, горящие трупы перекрывали проход. Кёнсу за Сингиль получил выговор, а Чунмён шрам от кислоты на предплечье и имя этого парня. У Кёнсу был тяжелый немигающий взгляд и жутковатая улыбка. Чунмёна он, конечно же, не запомнил, да и вряд ли заметил вообще, чернокнижники были элитой Ордена, а Чунмён тогда — рядовым бойцом. Еще через год Чунмёну уже доверили командование группой из четырех человек, он сопровождал Кёнсу к кладкам адских гончих. Чунмён понятия не имел, зачем ему нужны их яйца — Кёнсу сказал, что лучше им и не знать — но приказ исполнил в точности. Адские гончие куда больше походили на уродливых хвостатых лягушек, чем на собак, и предпочитали падать на жертву сверху, прыгая метров с десяти. Этих Кёнсу сжигал сразу, остальные прыгать не стали, резво ковыляя по земле. Они только казались неуклюжими, короткие толстые лапы поворачивали зубастые пасти очень быстро. Группе пришлось бы туго, не владей Чунмён уже тогда защитными аурами. Слабенькими, но они их спасли. Пока остальные складывали яйца в мешки, Кёнсу подвешивал какой-то камень на цепочку, оставшуюся у Чунмёна от прошлой жизни. Чтобы усилить концентрацию, объяснил он, ненамного, их силы слишком разные. Чунмён хотел поблагодарить, но Кёнсу отмахнулся. Странно, что Чунмён сам такой не раздобыл, полагаться на одни лишь человеческие силы Орден давно уже перестал, слишком высока цена. Чунмёна не включали в состав гарнизонов станций, хотя его умения там бы пригодились, да он и сам не думал, что принесет много пользы в гарнизоне. Ауры святости не были редкостью, их многие умели поддерживать, но не так хорошо. Ничего сложного, казалось бы, просто бесконечное повторение специально подобранного звукового ряда, христианские монахи так делали, значит, человек в принципе на это способен, но в том-то и дело, что монашеский путь не для всех. Приходилось не только произносить мантры в четком ритме, не прерываясь ни на секунду, но и воевать с демонами. Воевать в Ордене могли все, а вот на мантры концентрации не хватало. У Чунмёна получалось, с каждым годом все лучше. Сами по себе ауры не спасали, только немного добавляли силы щитам, снижали урон от демонических заклятий, ускоряли восстановление — или, скорее, замедляли усталость — но помогали, если знать, где их использовать и как. Чунмён знал. Поэтому Орден доверял ему вести людей. Война за выживание представлялась Чунмёну безнадежной, но в Орден он верил больше, чем в себя. Орденом руководили люди куда более умные и сведущие, чем Чунмён, кто он такой, чтобы сомневаться? Даже если казалось, что все бессмысленно и нет выхода, даже если с каждым годом становилось все хуже и хуже, даже если думал, что сошел с ума или умер и на самом деле ничего этого нет, Чунмён не сомневался. Не позволял себе сомневаться. И другим тоже не позволял, он заботился о них так, как мечтал, чтобы заботились о нем. Три года назад Кёнсу стал постоянно присутствовать в его мыслях и в его жизни. Чунмён много выходил на поверхность, а Кёнсу почти не бывал на обжитых станциях метро, их пути часто пересекались. Кёнсу говорил не слишком много и одинаково ровно общался со всеми, из всех чернокнижников он был, пожалуй, самым нормальным и никогда не оспаривал приказы Чунмёна — или тот слишком к нему прислушивался —, но чудилось в нем что-то такое… Чунмён думал, что настоящего Кёнсу он так и не знает.