Nineteen

Его кривые пьяные улыбки похожи на разводы от баллона с сухой краской на исписанной поперек кирпичной стене. - Тайлер? Тайлер Окли - лазерная бродвейская сучка с понедельника по воскресенье вне зависимости от погодных условий и католических праздников. Тайлер Окли — минутка логических катаклизмов на нашем канале — молчит. Молчит звонко, густо, приторно и навязчиво, а Трой гостеприимно принимает под межпозвоночные диски неуютную настороженность размером с гигантскую неоновую вывеску на пересечении седьмой авеню. Трой заранее приравнивает это волнующее событие к электрическому стулу без права на использование детектора лжи за неимением письменного разрешения от практикующего кардиолога. - Хорошо, Тилли. Если верить сценарию Мартина Скорсезе, ты должен сказать «я люблю тебя» через одну мизансцену и уронить скупую слезу на свой пидорский свитер. Тайлер извлекает горлом неоднозначную булькающую ремарку, достойную срочной экранизации и двух Пулитцеровских премий, и Трой обреченно вздыхает: - Но, видимо, твоя красная расфокусированная моська и парочка неуместных шуток про задницу Мэттью МакКонахи, от которых, если тебе интересно, я всегда немного оскорблен на уровне своего восприятия, — это всё, что я смогу сегодня получить. - Этот свитер — мой гражданский протест. Сучка. Трой приподнимается на согнутых локтях и освещает комнату приглушенным матовым светом по щелчку своего ночника. - Если бы у твоего интонационного тона был пульс, нам стоило бы написать ему соответствующий случаю некролог и отключить от аппарата поддержания жизни. Скука. Кто ты такой и почему съел Тайлера Окли, которого мы все так любили и скрашивали ему жизнь, больше похожую на затянувшееся похмелье? - Ты такой поэтичный, когда чувствуешь безнаказанность. Мне почти неловко. - Тебе было неловко пять минут назад. Сейчас ты унижен на почве нерентабельности своего IQ. Вбейте в поисковой строчке гугла романтическое сочетание из «самые модные тактические издевательства этого года» и «как заставить человека плакать без помощи дрели и отвертки», чтобы развернуть его самодовольную пиксельную физиономию на экран своего лэптопа. - Я, вроде как, соскучился? - Тайлер до чертиков любит одиночные аналитические баталии, когда четвертая бутылка пива жалобно звякает у него в руках и пустеет ровно до середины, поэтому откровения по форме «это я покрасил твоего бульдога в пурпурный тем тревожным весенним утром 94-го» всегда идут на ура и пользуются огромным успехом. - Ты у меня спрашиваешь? Голос у Троя — звенит высоко и разламывается напополам на предпоследнем слоге. Сердце у Троя — неумело отплясывает кадриль в районе подвижного кадыка. Изящнейшая анатомическая мутация, черт вас всех дери. - Эй. - Тайлер тянет окончания, как патоку. - Давай, поговори со мной, не будь таким грубым. Я слышу как работает твоё паника-радио. - Я просто вспомнил одного парня, который спиздил мою ручку-страуса в средней школе, и замолчал от осознания потери. - Ты, блять, должен сказать ему за это спасибо. - Ужасно. Ты Ужасный. - Если ты повторишь слово «ужасно» ещё раз, клянусь, это станет достижением века в области лексической бедноты и творческого упадка. - Какой длинный путь ты проделал, Тилли. Я восхищен. Острый смешок взлетает вверх и тут же расклеивается надвое. - Пардон? Если ты болтаешь там со своим игрушечным Тайлером, которого сентиментально обнимаешь во сне, я могу только пожелать ему удачи и дать на вас двоих наводку в органы соцзащиты. И да поможет плюшевому Окли бог. Правда в том, что Тайлер любил в рамках момента, конкретной ситуации, любил сухо и как будто бы скучая.  Тайлер был мальчиком-коммерческая-улыбка, мальчиком-пугающе-весел. Идеальным белозубым мужем из рекламной растяжки над шоссе неподалеку от Бронкса. Идеальным Тайлер не был. Бронкс — тоже. Правда в том, что Трой материализовался из распадочного звездного сечения, никак иначе, потому что  Тайлер впервые улавливает внутри намек на легкую альтруистическую заинтересованность. Ладно, хорошо, на самом деле он, Тайлер, практически спятил.  - Я говорю о умственном прогрессе твоего алкоголизма, Тай. - Трой гримасничает в актерской манере мальчика-сплошь-из-театрального-грима, вечного Оливера Твиста, и Окли, очевидно, считывает этот жест через беспроводной телекинез. По привычке. - Когда мы только познакомились, ты был способен на бессвязное и — могу я быть с тобой откровенным? — довольно жалкое «чт'o, что мне нжна с'длать?». - Тайлер отвечает вялым скомканным протестом . - А сейчас ты болтаешь, как Опра на OWN, и заткнуть тебя труднее, чем научить психиатра Аманды Байнц играть на тромбоне. - Довольно забавно слышать это от человека, в словарную отрыжку которого невозможно вставить даже «акула». Трой посылает его на хер напетым мотивом из "Красавица и Чудовище". / Когда Трой с авторитетным одобрением называет его лучшим придурком со времен изобретения шариковых ручек и беззастенчиво зевает в нагретую трубку, Тайлера иррационально накрывает хлорированной волной сырой нежности по белобрысую макушку, и Спасатели Малибу решают ограничить профессиональную операцию заебениванием в него спасательным кругом весом с небольшого любознательного индийского слоненка. Прямо с берега. Просто молодцы. Спасибо, блять, больше. Мамочка будет вами гордиться. - Трой? - Когда ты долго не можешь запомнить короткое и, бесспорно, выразительное имя, Тилли, это намек на первые симптомы болезни Альцгеймера с вероятностью в восемьдесят процентов. - Ты больше нравишься мне, когда молчишь и играешь на невидимом банджо. Они не говорят об этом. Когда ты молод и когда ты в бизнесе, "ты мне нравишься" означает "у нас сломался тостер", а "ты потрясающий" - это "меня раздражают счета за электричество". И они не говорят об этом. - В этом я хорош. - Если бы я пригласил тебя на несвидание, - говорит нерешительно Тайлер, и непривычная беззащитность в его нагловато-захлебывающемся тембре пробирает Троя на раз, - ну, знаешь. С непрогулкой, неужином и непоцелуями. - На тонких руках Троя — возбужденная рябь от точки пульса на запястьях. - Ты бы согласился? Если это и есть безумие - Трой совсем не возражает против принудительного лечения и неприглядных пометок в своей медицинской карте. Трой держит слова взаперти в рамках студенческой программы по обмену. Трою - Тайлера, Тайлера - Трою. Всем спасибо, все свободны, и не забудьте задвинуть стулья обратно. - Ладно, могу я уже начинать фантазировать и предполагать, от какого типа сердечного приступа ты умер на почве своего гомосексуального восторга? - Тайлер мужественно продержался полторы странные секунды, и фонд защиты угнетающих угнетенных определенно обратит на него внимание и вышлет именную грамоту утренней почтой. - Если бы я согласился...ты бы... поцеловал меня? - Наивность вопросов Троя за последние полчаса можно измерять железными ведрами и выплескивать в Мертвое Море. От густой августовской жары ему трудно дышать. Окно открыто настежь. - Поцеловал бы? На том конце географической несправедливости шумно вдыхают через нос сырой воздух. - Да. Я бы... поцеловал тебя. И ещё раз. И ещё. Чтобы ты подставлял шею и цеплялся за меня этими своими блядскими пальцами. Трой смущен, польщен и шокирован до состояния прелюдии катастрофы. - Проблема в том, Тилли, что мы непропорционально пьяны. - Трой изображает снисходительную беспристрастность и тщеславно рекомендует себя на махинации с премией «Эмми» в трех номинациях: лучший проебаный момент, оригинально упущенная возможность и самое невнятное стеснение последнего десятилетия. Тайлер смеется неожиданно хрипло. Нет, что вы, это совсем не горячо. Просто кто-то вырубил в доме Троя прямую подачу кислорода по месту назначения и избавился от предусмотрительных запасов искусственных масок. Обычная ситуация, драматичные обмороки. Тайлер говорит: - Не хотел бы я видеть тебя пьяным. Наверняка ты бьешь морду своему агенту и танцуешь партию Пакахонтас на столе полицейского участка. - Каждый ебаный раз. - Потому что ты скучный. Твинк. В Перте тикают настенные часы. Тайлер расслабленно прислушивается. - Тайлер. - Да? - Я бы пошел на несвидание с тобой, потому что для моей работы  необходима некоторая доля разочарования и стыда. - … - Тайлер? Не вздумай признаваться, что тебя стошнило в такой интимный момент. - Если бы меня стошнило, ты бы узнал об этом первым, умник. - Тайлер как будто выдерживает эффектную паузу по специальному измерителю грязных голливудских сенсаций. Десять и десяти, господа.- Я бы трахал тебя всю ночь. Трой испуганно смаргивает длинными ресницами и инстинктивно вжимается в простыни спиной. - Как самоуверенно, мистер. - Трой честно планирует звучать альфа-вызывающе, как Том Харди, черкающий на твоем блокнотном листочке с номером телефона на обороте свой буржуазный автограф за пять минут до отъезда в Кардифф, но на деле получается вопросительно и жалко. - Откуда у тебя этот плохой-парень-на-пенсии-тон? - Это что, припев новой феминистической песни Бейонсе? - Трой слышит его улыбку и разводит ноги почти неосознанно. Трою кажется, что этот позорный компрометирующий образ транслируется по CNN в качестве специального репортажа. Ебаный Стыд. - Я бы трогал тебя там. - Тайлер сглатывает и неторопливо поглаживает себя через тонкие джинсы. - Я бы подхватил тебя под колени и вылизал, придерживая под поясницей. - Отвратительно. - Трой неравномерно краснеет щеками и смачивает два пальца своей слюной, немного подбросив бедра вверх , чтобы спустить легкие домашние шорты до щиколоток. - Продолжай. Тайлер смеется снова, и Трой кружит влажными холодными подушечками возле сжатого входа. Его футболка задирается до груди от этой неловкой возни, и Трой нетерпеливо сбрасывает её через голову. Сейчас он совсем не хочет думать, как выглядят его обнаженные тощие плечи и не затемняются ли тазобедренные косточки в этом жутковатом кинговском освещении.  Тайлер говорит, и ему нравится свой новый голос - немного мажущий по краям и звенящий: - Я бы готовил тебя долго. Я бы трахал тебя языком, а ты стал бы мокрым и ерзал. Я хорошенько смазал бы пальцы и раскрыл тебя. Сначала — один палец, неглубоко, на пробу. - Трой жмурится от боли и стыда и боязливо толкается в себя со смесью ужаса и эйфории. - Я бы смотрел на тебя и растягивал. - Если ты пересказываешь мне «50 оттенков серого», Тайлер, ты объективно самый банальный соблазнитель в истории. - У Троя закладывает уши, и он почти себя не слышит. Так, чей-то шепот сквозь толстое стекло. - Банальный? Я собирался подбросить тебе белку в рюкзак. Как валентинку. А ты грубый. Грубый и нетактичный. - Я предпочитаю енотов. - Разумеется. И это не «50 оттенков серого». Сучка, дай мне простор для креатива. Трой неконтролируемо хнычет и обхватывает себя у основания, образовывая узкое кольцо из полусогнутых пальцев, и представляет картинку под закрытыми веками, в которой Тайлер совсем, маниакально рядом, и Трой может прижать его за мягкую макушку к своим бешено ходящим под кожей ключицам, к своим щекам в заходящемся румянце, к краснеющем, зацелованным, зудящим при малейшем контакте губам. Тайлер говорит. Его голос рассыпается по спальне, как бусы, и хуй теперь собери их в одно целое и выдай за бывшее украшение принцессы Дианы. - Ты бы вибрировал у меня под руками, и твои ноги лежали на моих плечах, когда я широко развел бы твои ягодицы и скользил членом между ними. - Звучит как лекция по эксплуатации подводных лодок. - Не знаю, кто выписывает тебе таблетки, друг мой, но подводные лодки устроены по-другому. - Замолчи. Трою хватает с размахом нескольких небрежных толчков в свой кулак, чтобы выгнуться, изобрести принципиально новое неприличное слово на идеальном оксфордском английском и уронить мобильник на пол. Жизнь продолжает струиться разноцветными нечеткими пятнами где-то вовне. / - Потому что мне девятнадцать, - говорит он в порыве обострившейся внутренней обороны, когда Тайлер перезванивает и приветствует его вежливым закашленным хихиканьем. - Хватит смеяться. Ты только что испортил мою претенциозно легендарную шутку про твоё стремительное старение. - Потому что тебе девятнадцать, - соглашается Тайлер, и Трой почему-то вспоминает трогательные ямочки у него на щеках. - Может, в следующий раз попробуем на время? - Ты самый мерзкий парень в интернете, Тилли. Серьезно. - Невозможно быть мерзким в месте, где люди обмениваются ссылками на порно, в котором другие люди, несомненно более изобретательные, используют кухонные венчики в назначении самом щепетильном. И это ни разу не диетическое суфле по рецепту Марты Стюарт, чтобы ты знал. - Фу. - Рад, что ты меня поддерживаешь. / Трою девятнадцать, и он чувствует себя жертвой дурацкого социологического опроса на пять бездарных диктофонных минут.  'Как часто вы думаете об отношениях с мужчиной, который раздражает вас больше, чем вечерние ток-шоу про беременных школьниц? Можете назвать примерную цифру?' Главная проблема в том, что Трой мог.  Трою девятнадцать, и, блять, да - на время так на время.