Мой Данна.

Uhtko ittseoyo maeil uhtko ittjyo nunmuri nalkkabwa Keureokae maeil utseoyo Uhtnun inhyungcheorum gateun pyongjeongeuro hayeomeobshi nan utseoyo Maeil keureokae Вы всегда видели во мне лишь куклу. Пока живую, пока дышащую, пока имеющую чувства, но все же куклу. Я был для Вас перспективным материалом. С первого дня, как мы стали напарниками. И до последнего? Дана, как бы я хотел, чтобы это было так. Вы даже не представляете, как я жаждал услышать именно такие посмертные слова, слетающие с Ваших губ, утопающие в хрипах и бульканье от наполняющей Ваш рот крови. Именно их, чтобы окончательно возненавидеть Вас и не страдать сейчас, изображая безмятежную радость. Почему Вы не сказал именно их? Почему, Данна?! ******************************************************************** -С-сасори… Эйфория. Сражение с Копирущим ниндзя Конохи слишком захватило меня: еще бы, такой шанс потренироваться против шарингана. Данна, Вы ведь знали, как для меня было важно превзойти его, Учиху Итачи, носителя этих проклятых глаз. Я просто не мог отвлекаться ни на что другое. Конечно Хатаке Какаши не дотягивал до Учих, но это был шанс проверить мои силы. Я полностью погрузился в битву. Разве я мог предполагать, что Вы проиграете девчонке и дряхлой старухе? У меня до сих пор не укладывается это в голове. В то время, как я пребывал в эйфории от выпавшей мне возможности, Ваша чакра постепенно угасала. Я был занят, Данна. И совсем не думал о Вас. Мне тоже было тяжело. Глупое оправдание. -…но Данна… Страх. Осознание того, что что-то случилось пришло ко мне позже. Уже, будучи без рук я, захлебываясь собственным смехом, с неимоверной скоростью мчался, не разбирая дороги. Лишь обрывки Вашей чакры были моими ориентирами. Я хватался за этот эфемерный след, как утопающий за соломинку. Я готов был рвать любого, кто осмелился бы встать на моем пути. Я должен был успеть. Должен был…но не успел. -САСОРИ!!! Неверие. Дальнейшее помниться смутно. Лишь обрывки, которые будто иглы вонзились в память и не желают покидать меня. Я до последнего не мог поверить, что мои опасения подтвердились. Просто Вы не могли так со мной поступить. Не могли! -Данна! С-сасори но Данна!!! Боль. В горле встал ком, когда моим глазам предстала нелепая до невозможности картина. Ваша смерть. Наплевав на собственные раны, я упал на колени и стал смеяться в голос, я кричал и смеялся попеременно, пока совсем не охрип. Еще один взгляд, брошенный в Вашу сторону, и мое тело содрогается в рвотном позыве. Секунда и скудный завтрак, наскоро перехваченный утром, покидает мой желудок и растекается по полу мерзкой лужицей. Ярость. Вскочив на ноги, я, пошатываясь, стремительно направился к Вам. Из меня будто душу вытянули. -Так вот она какая – смерть Мастера Кукол, ммм. С трудом узнаю свой голос. Сейчас он так похож на шипение Орочимару. -Умереть в объятиях псевдо родителей? Ммм, сломанных, никчемных кукол?! Как это по-Вашему, Данна, ммм! Рывок, удар, еще один, и обнимающие Вас куклы отлетают в стороны, а Ваше тело падает на пол к моим ногам. Обида. -Да, вот так, Данна, валяйтесь униженно в ногах ненавистного Вам ребенка, ммм. Вместо смеха изо рта доносятся хрипы, а затем я снова сгибаюсь пополам в приступе кашля. Как Вы могли дарить им, мертвым марионеткам, то, чего лишили меня? Улыбку. Почему в их объятиях вы, даже будучи мертвым, продолжали улыбаться так умиротворенно, как никогда не улыбались мне, сколько я ни пытался добиться этого? Почему? Ослепнув от застилающих глаза слез, я неистово наношу удары ногами по Вашему телу, перемещая Вас из одного конца пещеры в другой и добивая в воздухе. Один за другим, пока не чувствую, что и пальцы на ногах теперь сбиты в кровь. Последним ударом вбиваю оставшуюся от Вас оболочку в пол и сажусь сверху, шепчу в самые губы: -Почему, Данна? Надежда. Ваши веки чуть дрогнули, и я снова оказался под прицелом карих глаз. Непривычно живая улыбка сменилась презрительной ухмылкой. И моих ушей достиг уже ставший родным, голос: -Потому что любил, несносное дитя. Не так, как своих кукол. В страхе отстраняюсь назад, падая с Вас и, перебирая ногами, отползаю на несколько метров. Чувствую, как часто бьется сердце в неверии происходящего. Прокусив губу до крови, все же нахожу в себе силы прошептать: -Данна…не может быть. И будто в подтверждение моих слов, Ваше тело резко дергается, прогибаясь дугой, и Вы отключаетесь. Треск шарниров заставляет меня поежиться как от холода и выйти из ступора. Безумие. -Вы все еще спите, Данна, ммм? Словно гусеница, я , не в состоянии встать на дрожащие ноги, ползу к Вам и, оказавшись сверху, целую холодные губы, как когда-то, когда будил Вас. Вы столько раз твердили мне, что куклы не нуждаются в пище, тепле, сне, что у них вообще нет потребностей, но все равно продолжали разыгрывать для меня это маленькое представление, давая мне возможность вот так приблизиться к Вам. И каждый раз награждали меня после этого парой оплеух, отчего я, едва коснувшись Ваших губ, зажмуриваюсь в ожидании легкой, но такой привычной боли. Почему то именно отсутствие этой реакции и убеждает меня в Вашей смерти, Данна. Отчаяние. Прижавшись к холодному кукольному телу, я реву как ребенок, коим я пришел в Акацуки. Только тогда это были слезы досады, что Вы, старый, ворчливый Кукольник не принимали меня всерьез, а теперь я просто плачу. Будучи опустошенным, я целую Вас снова и снова, слизываю яд с катан, выходящих из Вашего сердца. На секунду мне кажется, что оно все еще бьется. Наивно улыбаюсь и продолжаю, опускаясь ниже пока не достигаю брюк. Сейчас мне как никогда хочется быть с Вами, Мой Данна. Досада. Едва ли не кричу от того, что вы лежите неподвижно. Зубами расстегиваю ширинку и рывками снимаю их, обнажая далеко не совершенное, что бы Вы ни говорили, Данна, тело, ставшее для меня превыше всех идеалов. Несколько секунд любуюсь Вами, а затем утыкаюсь носом в Ваш пах, вдыхаю терпкий запах Вашего члена. Нет, он не такой как у людей. Вы пахнете совершенно по другому, Данна. Масло и смесь используемых Вами материалов и ядов. Касаюсь языком головки, вылизываю ее и опускаюсь до основания члена, затем снова поднимаюсь, надавливая языком по ходу вен. Вбираю его в рот и неистово посасываю. Из-за отсутствия рук я не могу помочь себе, поэтому стараюсь изо всех сил, ощущая как предательские слезы все таки стекают по моим щекам и капают Вам на бедра. К моему удивлению Ваша плоть твердеет и с моих губ срывается глупый смешок. Желание. -Прощальный подарок, Данна, ммм? Смеясь, подползаю к Вашей руке, из которой торчит лезвие, и старательно ерзаю на нем, пытаясь срезать мешающую ткань собственных брюк. Ранив свои ноги и зад, я все же избавляюсь от ненужной преграды и сажусь на Вас верхом, прогибаясь в спине и насаживаясь на член. Стон срывается с моих губ и я, шипя от боли, начинаю неистово двигаться, то и дело, позволяя Вашему члену входить глубже в себя. Презрение и Превосходство. Из-за невозможности самому поласкать свою плоть, я смотрю на Вас и сквозь смех, презрительно бросаю: -Рассчитывать на Вас бесполезно, не так ли Данна, ммм? Как же странно и непривычно это ощущение превосходства над Мастером Кукол. Впервые мне не стыдно за секс с Вами. Мне хорошо и хочется гораздо большего. Ложусь на Вас и двигаюсь, зажимая свой член между нашими телами, пачкаясь в Вашем яде, слизываю его, не чувствуя вкуса. Еще от прошлой дозы голова кружится, и каждая мышца горит огнем. С упоением думаю, что же будет теперь. Впрочем, недолго. К чему эти раздумья, когда можно просто наслаждаться Вашей беспомощностью, Данна? Развратно постанываю и, насадившись еще пару раз, прогибаюсь в спине, изливаясь и пачкая нас обоих в своей сперме. Апатия. Ничего не хочу. Только вот так лежать, уткнувшись лицом Вам в грудь и ждать, когда же действие яда достигнет апогея, и я умру. Глаза сухи. В слезах сейчас совсем нет смысла. Да и желания плакать совсем не ощущается. Прикрываю глаза, и воспоминания тут же накатывают с новой силой: крепкие, едва ли не ломающие ребра, объятия, жаркие поцелуи, боль, наслаждение, взрывы, застывшие в вечности. Данна, секс с Вами и был настоящим искусством. Но вот в памяти всплывает снова Ваше признание: первое и последние, когда-либо сказанное Вами мне. Глаза распахиваются, и тело сводит судорогой. Действие яда все же подходит к концу, убивая меня. С трудом встаю и пытаюсь поймать расфокусированным взглядом Ваши глаза. Сквозь сжатые от боли зубы вырывается хрип: -Почему Вы сказали это так поздно, Данна? Понимание. Что-то со звонким звуком упало на пол и откатилось чуть в сторону. Напряженное поворачиваю голову и, выплевывая собственную кровь, усмехаюсь при виде небольшого флакончика с противоядием. Наверно он выпал из кармана, когда я метался верхом на Вас, Данна. Вы дали мне его после первой совместной ночи и сказали всегда держать при себе. «Будет глупо, если ты по нелепой случайности помрешь от моего же яда, никчемный ребенок.» Из последних сил слезаю с Вас и ползу к спасительному пузырьку. Каким же я был глупцом. Умерев с Вами, я бы лишний раз подтвердил свою никчемность. Сколько бы Вы не твердили, что я несносен, вспыльчив, слаб и глуп, Вы ведь ни разу не бросили меня во время наших миссий. А после того, как мы оба изнеможенные лежали без сил после секса, Вы всегда уходили, когда думали, что я уснул и возвращались под утро, полагая, что я все еще сплю. Все это время Вы любили меня, но не могли позволить показать передо мной эту слабость. Я не могу умереть и предать Вас. Кто же будет помнить о Мастере Кукол? Кто будет улыбаться и жить за нас двоих, как не я? Схватив зубами пузырек, я раскалываю его и глотаю горьковатую жидкость, сплевывая кусочки стекла. Снова возвращаюсь к Вам, уже не видя, а просто интуитивно чувствуя Вас. Прижимаюсь и неслышно шепчу перед тем, как потерять сознание: -Я тоже люблю Вас, Данна. ******************************************************************** -Не смейте трогать мою руку, ммм. Не стоит хоронить меня раньше времени. Я буду жить и помнить о Вас, Мой Данна. Улыбаюсь собственным мыслям, точно зная, что Вы сумели сотворить невозможное: сделали меня своей куклой. Пусть и живой снаружи, но безмерно преданной внутри. Я улыбаюсь Каждый день я улыбаюсь Потому что могут появиться слезы, каждый день я улыбаюсь С выражением улыбающейся куклы на лице Без остановки я улыбаюсь Каждый день, вот так.