Сила и слабость

Примечание: "они" (ударение на первую гласную) — демон. Пока Кантаро не нашел Поедающего демонов тэнгу, он считал его самым сильным и бесстрашным существом, лишенным каких-либо слабостей или недостатков. Но после года совместного проживания под одной крышей Ичиномия с удивлением понял: настоящий Харука немного не соответствует тому идеальному образу, которое рисовало его воображение с самого детства. Нет, конечно же, Кантаро не мог поспорить с благородством, смелостью и добротой своего тэнгу. Харука обладал такими прекрасными качествами, что порой Ичиномия, к своему стыду, ему завидовал. Однако идеалов не бывает. Как у света есть тень, так и у прекрасного Харуки были слабости. Его странное хобби собирать все блестящее и круглое в данную категорию не попадало. Тоже касалось его привязанности к старой треснувшей пиале Кантаро. Тэнгу имел один, но очень большой страх. Именно из-за него Харука всегда тепло одевался и избегал сквозняков. Он опасался простудиться. И, увы, это не было раздутой и лишенной смысла фобией. Тэнгу, действительно, мог подхватить простуду и заболеть. Причем ни в одном древнем свитке или старинном трактате о духах подобное не упоминалось. Кантаро и не предполагал, что такое возможно, ведь речь шла о непобедимом Поедающим демонов тэнгу! Но, оказалось, даже сильные мира сего проигрывают и теряют все свое мужество при легком недомогании или тихом "апчхи". В первый раз Харука слег от простуды на две недели. У него был безобидный насморк, но он очень боялся, что никогда не выздоровеет, поэтому почти не вставал с футона все это время. Он сидел или лежал, закутавшись с головой в толстое одеяло, и просил, чтобы в его комнате плотнее задвигали сёдзи. Узнать, как вылечить тэнгу от простуды, было негде. Многочисленные свитки хранили молчание, а Сугино, к которому обратились за помощью, был удивлен не меньше Кантаро. "Я не помню, чтобы когда-нибудь простужался. По-крайней мере, став тэнгу, я ни разу не болел", — ответил обескураженный Сугино, с сочувствием и на всякий случай в сторонке (вдруг заразно) наблюдал за большим дрожащим и чихающим свертком из одеял, в котором Харуку можно было признать только по черной макушке и сердитым глазам. Поэтому темного тэнгу лечили наугад всей компанией. Йоко варила настойки из трав и цветов, Кантаро составлял заклинание, словно насморк был проклятьем или одержимостью, которые можно изгнать. Сугино всячески подбадривал и успокаивал совсем раскисшего Харуку, а Му-тян несколько раз ловил и приносил ему мелких екаев, чтобы он мог подкрепить свои силы. При виде этих плачущих и напуганных существ темному тэнгу становилось еще хуже, и кицунэ с криком и метлой выгоняла "несостоявшийся обед" из дома. Но, в конце концов, благодаря общим усилиям и стараниям Харука выздоровел. Что конкретно ему помогло: заклинания, настойки или дружеская поддержка, — никто не ведал, хотя каждый считал, будто только его или ее участие спасло здоровье тэнгу. Сам Харука был сильно утомлен чрезмерной заботой друзей. Когда он опять заболел, то долго пытался это скрыть и занимался самолечением. Но Йоко быстро раскусила обман. Отругав и почти привязав его к футону, она созвала всех, кто изгалялся над ним в прошлый раз, и темному тэнгу пришлось по новой испытать на себе силу их воображения. Ведь вся четверка теперь была уверена, будто бы они прекрасные лекари. Харука застудил себе спину, и кицунэ предложила поставить ему горячие банки. Бурную радость ее гуманной затеи выразили все, кроме больного. Он еще долго не мог простить Кантаро и Сугино их садистской решимости, когда они вытягивали его из шкафа, в котором он прятался, надеясь избежать экзекуции, и стаскивали с него юкату. Зачем им при этом вздумалось снять с него всю одежду, если лечить надо было только спину, ни Ичиномия, ни белый тэнгу объяснить не смогли. Однако глубоко в душе Харука знал, что все-то они понимали и проделали специально и вполне осознанно. Только с какой целью, брюнет уже не рискнул предполагать. Лучше беречь свои нервы, да и сон тоже. Не хватало еще, чтобы ему кошмары снились о... странных наклонностях Кантаро или Сугино. Самое интересное, то ли из-за страха, что эта процедура повторится по точно такому же сценарию, то ли горячие банки на самом деле произвели чудесный эффект, но Харука очень быстро пошел на поправку. И, к некоторому разочарованию Ичиномии и белого тэнгу, он долечивался настойками Йоко. После этого Харука старался беречь и лелеять свое здоровье. Если он подозревал, что вот-вот может простудиться, то выпивал несколько порций зеленого чая или грел ноги в теплой воде. Конечно, Кантаро дразнил его за некоторую мнительность и желание лишний раз перестраховаться, но тэнгу не обращал внимание. Ведь если он здоров, он не победим. Не это ли и нужно Ичиномии? По мнению Харуки, Кантаро восхищается им только из-за его легендарной силы, и слабый или больной тэнгу его разочарует. Онмёдзи никогда такое не говорил, но Харука был уверен, что хорошо знает ход его мыслей. Ичиномия во всем и всех ищет выгоду, а какая польза от тэнгу, неспособного противостоять насморку? И хотя Харука не признавался себе, он боялся, что Кантаро может прогнать его из-за этого. Да, он не раз заявлял своему хозяину, что предпочел бы освободиться от данного ему имени, но в действительности он привязался к Ичиномии и теперь сам не хотел его покидать. Ему необходимо стать сильнее, тогда Кантаро точно никогда его не отпустит. Одним утром Сугино, который прилетел его навестить, подал неплохой и вполне очевидный совет: «Ты же Поедающий демонов. Тебе всего лишь надо есть екаев, и тогда ты обретешь былую силу. Скорее всего, твое здоровье ослабло из-за того, что ты живешь с людьми». Да, белый тэнгу не открыл ему какой-то великий секрет, но он сказал правду. Харука не восстановит свою прежнюю форму и величие, пока снова не начнет поглощать духов и они. Раньше он мог постоянно заглатывать низших екаев, не испытывая к ним жалости или омерзения. Теперь же его тошнило от одной только мысли, что ему придется рвать когтями и жевать чью-то плоть, даже если ему это необходимо для собственного существования. Похоже, он и в правду слишком долго жил с людьми и привык питаться одним рисом и рыбой. Это неправильно, ему нельзя забывать о своих природных инстинктах. Он должен вспомнить ту восхитительную эйфорию, которая охватывала его всякий раз, когда он наполнял себя энергией и силой другого существа. Ни с чем несравнимые чувства восторга и превосходства... Харука раздумывал недолго. Он обязан выполнить свой долг. Ради Кантаро, который наконец увидит настоящего Темного тэнгу, каким его описывают легенды и предания: самым сильным, смелым и непобедимым из всех духов. Он хочет стать для Ичиномии идеальным Харукой. В теории и мыслях все значительно легче, чем на практике. Но у тэнгу была четкая цель, он знал, к чему нужно стремиться. Он улетел на "охоту" днем, а вернулся домой уже на закате, и вовсе не потому, что долго искал подходящего вкусного екая. Найти оказалось не сложно, а вот сделать с ним то, что требовала его темная сущность, но против чего восставала совесть... Надо же, у тэнгу теперь и совесть появилась. Вот этого в нем точно раньше не было. Похоже, он не только вегетарианством от людей заразился. Кроме как иронизировать по поводу абсурдности своей жизни, тэнгу сейчас ни на что не годился. Когда Харука с последними лучами солнца переступил порог дома Ичиномии, он чувствовал себя разбитым и полностью опустошенным, словно это из него энергию забрали, а не наоборот. Его мутило, перед глазами все плыло. Он не имел ни малейшего понятия, как сможет добраться до лестницы и как распознает свою комнату. Наверное, он и выглядел не лучшим образом. Кантаро, который вышел на шум задвигающихся сёдзи, когда увидел тэнгу, испуганно бросился к нему. Харука позволил подхватить себя и довести до спасительного футона в родной спальне. Он не понимал, о чем ему с такой тревогой говорит онмёдзи. Сквозь красную пелену, застилавшую глаза, он смотрел на размытый силуэт Кантаро, кивал и пытался что-то отвечать, хотя ничего не соображал. Неужели он поглотил ядовитого екая? Такие существуют или нет? Харуку вырвало. Кажется, на светлое кимоно Ичиномии. Неловко получилось. Он лишь надеялся, Кантаро не сильно на него разозлился. А потом его выкручивало и полоскало целую вечность. Но уже в деревянную кадку, которую успел поднести Кантаро. Легче было умереть, чем испытывать такие мучения. Его словно наизнанку всего выворачивало. Тэнгу не верил, что выживет после такого. Но Кантаро все это время был рядом. Он гладил его по спине, убирал волосы, когда Харука почти утыкался носом в то, что из него выходило, и шептал ему слова утешения. И хотя смысл сказанного тэнгу не улавливал, голос Ичиномии успокаивал и помогал ему. Когда весь кошмар закончился, и он перестал склоняться в услужливом поклоне над кадкой, за окном стояла глубокая ночь. Йоко дома не было, она как раз уехала на несколько дней по заданию Кантаро. И Харука, который теперь почти не ощущал собственного тела, был рад, что она не стала свидетелем его позора. Хотя, с другой стороны, Ичиномия его видел, и от этой мысли вся радость быстро улетучилась, на смену пришли стыд и неловкость. Ведь тэнгу не должен был показывать, насколько слаб и беспомощен. Что же теперь о нем подумает Кантаро? Харука с трудом дышал. Ребра горели, в животе ощущалась резкая боль. Вокруг рта запеклась собственная кровь и остатки того, о чем не решался вспоминать. Он сидел, согнувшись крючком и обхватив себя руками. От неровного света лампы комната вокруг, казалось, дрожит. Он не сразу осознал, что это его самого бьет озноб. Кантаро снова продемонстрировал необыкновенную догадливость и участие. Он молча накрыл плечи Харуки теплым пледом, помог ему лечь на футон. А затем еще принялся обтирать его лицо влажным полотенцем. Тэнгу старался не смотреть на хозяина. Он и без этого чувствовал себя отвратительно, жалостливого сочувствия во взгляде Ичиномии он просто не выдержит. Харука всерьез размышлял над тем, как правильно поступить, когда он вновь сможет хотя бы ходить: без разрешения навсегда покинуть дом Ичиномии, или наложить на себя руки, как делали благородные японцы, желая избежать бесчестия. Но ведь он уже опозорился на глазах Кантаро. Да и каким способом можно убить себя, Харука не ведал. Сугино тоже вряд ли его просветит. Ичиномия прилег рядом на самый край футона, продолжая вытирать ему лицо. Кантаро был теплым и нежным, и его осторожные, размеренные движения благотворно влияли на тэнгу. В голове у Харуки немного прояснилось. Оказывается, это очень приятно чувствовать рядом с собой стройное тело Кантаро. Боль никуда не исчезла, но он смог отвлечься от нее, переключившись на мысли о светловолосом онмёдзи. И теперь ему не хотелось так быстро сводить счеты с жизнью. — Харука, — Кантаро нарушил сонливую атмосферу комнаты. Свет вспыхнул ярче, тени испуганно метнулись в углы. — Надеюсь, я не прав... Скажи мне, если я ошибаюсь, но ты случайно не... поглотил кого-нибудь? Ичиномия не глуп. Он сам обо всем догадался. Улик больше, чем достаточно, так зачем же спрашивать? — Верно, я поглотил. — Тэнгу сначала не узнал свой голос. Таким глухим и неэмоциональным он ему показался... Кантаро замер. Харука остро чувствовал, каким напряженным становится его тело. Наверное, он испуган, и тэнгу мог его понять. Ичиномия всегда просил его не убивать людей или духов, а он поступил наперекор воли своего хозяина. Но ведь Харука полагал, будто выбирает правильный путь. А если он заблуждался? Вдруг он пошел дорогой, которая навсегда скроет от него Кантаро? Как теперь быть? Ведь то, что он совершил, уже не исправить. Ичиномия пытался заглянуть ему в глаза. Харука отворачивался. — Ты же не специально, верно? Ты не хотел... — тихий шепот, но он больно резал уши, и тэнгу на мгновенье зажмурился. — Хотел. Я знал, что делаю. — Зачем, Харука? Ты же такой хороший. Для чего тебе надо было убивать екая? — Пальцы Кантаро скользили по его щеке, а сам он все также ловил его взгляд. Настырный. Тэнгу, наконец, посмотрел на него. — Я хотел стать сильнее. Я должен быть сильным, поэтому мне придется поглощать духов. — Ты и так сильный, Харука, — убежденно проговорил Кантаро. В его глазах тэнгу находил сочувствие и странную обреченность. Неужели его хозяин так расстроен из-за гибели мелкого они? Он же для него старался. — Я понимаю, ты любишь екаев, Кантаро. Но такова моя сущность. Чтобы стать прежним Поедающим демонов, я должен их поглощать. А иначе ничего не изменится, я буду слабым и буду часто простужаться. Ты же не о таком Харуке мечтал, верно? Кантаро внимательно выслушал его и покачал головой. — Не в екаях дело и не в том, каким ты был раньше. Я не хочу, чтобы ты страдал. Разве это нормально съесть духа, а потом весь вечер мучиться от несварения желудка? — Онмёдзи кончиками пальцев гладил тэнгу по щеке. Взгляд Кантаро смягчился и стал менее печальным. — Я не знаю, как ты жил и что делал прежде, Харука, но могу сказать одно: важно лишь то, какой ты сейчас. Для меня ты самый сильный, самый смелый, самый прекрасный Харука. Нельзя сравнить то, каким я представлял тебя, и то, каким ты оказался, когда мы впервые встретились. Потому что... — Кантаро мягко улыбнулся, склоняясь ближе к лицу тэнгу, — сравнение будет не в пользу моих детских грез. Ты лучше всякого идеала, Харука. Спасибо тебе, что ты существуешь. Благодаря тебе моя жизнь обрела смысл. Ичиномия легонько коснулся губами его лба. Харуку обдало жаркой волной после всех этих правдивых и искренних слов. Кантаро часто говорил, что тэнгу ему нужен, делал комплименты, но Харука не особо верил. Теперь же эта проникновенная речь пришлась кстати. Тэнгу потерял себя и не знал, как действовать дальше, а Кантаро развеял его страхи и помог выйти из темноты на свет. Может ли что-то в этом изменчивом мире сиять ярче, чем улыбка и глаза Кантаро? Ведь именно он вдохнул в Харуку силу и смелость, ощущение того, что он может победить сотни войск и обуздать ураган. Ичиномия не догадывался, какую симфонию чувств и мыслей вызвали в душе тэнгу его слова. Он смущенно потупил взор и неловко сдвинулся. — Лучше я пойду, а ты отдыхай. Если тебе что-нибудь понадобится, просто позови. Я буду у себя в комнате. Харука притянул его ладонь к своим губам и нежно поцеловал. Кантаро удивленно взмахнул ресницами, краснея. — Останься, Кантаро. Я уверен, что с тобой поправлюсь быстрее. Мне уже не так больно, как было. И все это благодаря тебе. Ичиномия кивнул и, немного поколебавшись, вернулся на свое место. Тэнгу уложил его голову на свое плечо, одну руку запустив в его мягкие волосы, а другой обнимая за талию. Кантаро понадобилось время, чтобы расслабиться в кольце его рук и прижаться к нему. Харука не обманывал своего хозяина. Боль действительно начала утихать. И пусть он еще чувствовал в районе живота огромную дыру, а в горле саднило и жгло, он не сомневался, что к утру будет здоров. Ведь источник его силы, энергии, его исцеления рядом с ним, в его крепких объятиях. — Спасибо, что ты существуешь, Кантаро, — шепнул тэнгу в белую макушку. Харука полагал, будто хорошо понимает себя. Он ошибался. Его настоящая слабость не в том, что он часто простужается или не способен поглощать духов. Его настоящая слабость — это Ичиномия Кантаро. Его улыбка, эгоистичный характер, смесь белого и красного, детская непосредственность и зрелая мудрость, оптимистичный задор и тихая нежность — все это наполняет смыслом жизнь самого Харуки. Тэнгу теперь знает, что должен защищать. Кантаро — его сила и слабость, источник его величия и поражения. Но противоречивые контрасты отныне не пугают Харуку. Если Кантаро будет рядом, он справится с любым контрастом и преодолеет самое немыслимое противоречие.