"I got this photo from Sunderland, the superintendent. I heard his son and daughter-in-law disappeared in Silent Hill a few years back..." Henry Townshend
"If you ReaLly wAnt to sEE Mary, you shOUld just DiE. But You mIght be hEadiNg to A diffErent place than MARY, James." the message to James on the wall in Neely's Bar, Dark South Vale
ЭРОС Сквозь туман, заполонивший пустые улицы города Сайлент Хилл, чуть виднелся угрюмый облик госпиталя Брукхэвен, холодное, понурое здание которого сиротливо громоздилось на улице Саус Вейл. Туман лениво тянулся вдоль его грубых, шершавых стен, обволакивая эту мрачную обитель смятенных воспоминаний плотной серой вуалью. Нельзя с уверенностью утверждать, что жизнь покинула стены печального госпиталя. Прикоснувшись к холодным стенам, можно было почувствовать внутреннее движение, вслушавшись в тишину – уловить чье-то таинственное дыхание, запершись в одной из палат – услышать тихий шепот. Сотни людей когда-то доживали свои последние минуты в этих стенах. Никто не знает, покинули ли их души это место или остались навечно заточенными здесь. Известно, что принесший сюда тьму – сам окажется ее заложником. Ко входу в госпиталь подбежал запыхавшийся мужчина. Сквозь туман можно было разглядеть его осунувшуюся фигуру, бледное лицо и совершенно пустые глаза. Он то бросал взгляд на двери, то смотрел прямо перед собой. При этом, человек спрашивал невидимого собеседника, в это ли здание забежала маленькая девочка, за которой он так отчаянно гнался. Накануне приезда в город Джеймс Сандерленд потерял свою жену. Болезнь, от которой бедная девушка медленно умирала на протяжении трех последних лет, бесповоротно повлияла на судьбы обоих супругов. Иногда Мэри попрекала мужа за снобизм. Однако, роковой для нее стала его безвольность. Чтобы освободить их обоих от невыносимых мучений, день за днем высасывавших из них жизнь, Джеймс убил Мэри. Стало ли ему от этого лучше? Очевидно, нет. Джеймс убедил себя, что Мэри Сандерленд, его добрая, обаятельная супруга умерла от болезни еще три года назад. Неудовлетворенный своим существованием, человек, не способный принять это или хоть как-то изменить, создает для себя собственную реальность, зачастую жертвуя тем, что делало его хоть и несчастной, но настоящей, живой личностью. Печальная история болезни Мэри стала отправной точкой для помешательства Джеймса. Некоторое время спустя где-то в глубине его помутившегося сознания родилась новая Мэри, о которой он мечтал в тайне от своей угасающей жены. Она была раскованной, страстной и могла удовлетворить все его самые безумные фантазии. Она являлась ему в минуты одиночества, грусти, замешательства. Однако, потеряв что-то, что являло собой самую настоящую преданность и бескорыстную любовь, осознаешь, что ценнее этого ничего быть не может. Сам того не осознавая, а может и нарочно убеждая себя в обратном, Джеймс знал, что Мэри единственная, с кем он может быть действительно счастлив. И его сознание подыграло ему – Джеймс получил от своей мертвой жены письмо. Она звала его в место, где однажды время для них обоих остановилось, где людные места становились безлюдными и существовали только для них одних. В Сайлент Хилле Джеймс и вправду найдет свою жену. Но он никогда не вернется домой. *** Громоздкий медицинский шкаф в углу пустого кабинета едва смещался со своего места каждый раз, когда Джеймс прилагал очередное усилие. Отирая взмокший лоб рукавом куртки, он наваливался на неприступное препятствие с новой силой. В один момент рука соскочила с торца шкафа и под кожу большого пальца мгновенно вонзилась небольшая щепка. Сильно сжав зубы, Джеймс пару минут мужественно переносил резкую боль. Проклятый госпиталь, очевидно, любым способом старался не допускать человека в свои потаенные места. Там, в глубине, было что-то сокрыто. Джеймс убеждал себя, что оно без сомнения было очень важным, что-то обязательно значило. Он сполз вниз по стене, совершенно выбитый из колеи своей досадной неудачей. Пустой шкаф явно был ему под силу, но то ли сам черт держит его снизу, то ли Джеймс теряет силу воли и позволяет изнурению завладеть его телом. Дрожащими пальцами другой руки он вытянул занозу. Ноющая ссадина, в то же время, напомнила ему, насколько он уязвим в этом враждебном мире, одинок со своим желанием снова обрести вожделенное и жалок от мысли, что никогда этого не получит. Словно он хотел двигаться дальше, но все вокруг не давало ему этого сделать. Его мысли рассеяло теплое прикосновение к руке. Мария сидела рядом, смотрела прямо в его уставшие глаза и улыбалась. Ее тонкая кожа казалась в полумраке совсем бледной, а слегка прищуренные глаза были наполнены невероятной нежностью. Девушка придвинулась еще ближе, уперевшись в Джеймса коленями. Она ни на секунду не отводила от него взгляд, внушая ему, что ей полностью можно доверять. Её движения соблазняли, линии тела завораживали, а прикосновения её рук били электрическими разрядами. Джеймс чувствовал в ней только похоть. Не произнеся ни слова, он закрыл глаза и просто вдыхал аромат её кожи – знакомый запах, который не ощущал уже давно. Она была рядом, он чувствовал это, и больше ни в чем сейчас не нуждался. Фонарик Джеймса закатился куда-то под одну из тумбочек. Яркий свет широкой полосой стелился по полу и лишь краем задевал сидящего на полу Джеймса. Дверь в кабинет была приоткрыта, но кроме сквозняка из коридора внутрь больше ничего не проникало. Тишина успокаивала, но в то же время тревожила. Внезапно Джеймс ощутил как тепло обволакивают пораненный палец – Мария обхватила его губами и ласкала ссадину языком. Джеймс хотел было прекратить это, но девушка слегка сжала зубы, чтобы помешать ему. - Эй... – с огромным усилием выдавил из себя Джеймс. – Что ты... Мария освободила палец, но не отпустила его руку. Она прижалась щекой к его ладони и снова посмотрела в его глаза. - Делаю тебе приятно, глупый. Влажные губы Марии растянулись в широкой улыбке. Её лицо и мимика преображались каждый раз, когда основной инстинкт определял содержание ее мыслей. Джеймс заметил, как Мария начала медленно расстегивать пуговицы на своей кофточке и схватил ее за запястье. Джеймс тысячи раз мечтал об этом, но сейчас чувствовал себя некомфортно. Улыбка вдруг исчезла с лица Марии, а ее взгляд переместился в сторону, на дверь. Джеймс оглянулся. - С кем ты разговариваешь? – с явным упреком обрушился на него вопрос маленькой девочки. Лора стояла посреди кабинета, пристально смотрев на Джеймса, и, судя по тому, что она стояла боком, - в любой момент готова была убежать. Джеймс озадаченно смотрел в ее строгое детское личико и смог промычать лишь что-то бессвязное. Девочка напала на него снова, сделав уверенный шаг вперед: - Ты же совсем чокнулся! Зачем тебе Мэри? Тебе самому нужна помощь! Не смей подходить к ней! - Я бы никогда не причинил ей вред! – оживившись, начал защищаться Джеймс. - Лжец! Лицо Лоры покраснело. Она развернулась и подбежала к двери. Мгновение спустя девочка снова сделала три широких уверенных шага по направлению к Джеймсу. - Когда я найду ее – я спрячу ее от тебя! - Лора! - воскликнул Джеймс и устремился за ней. Внезапное головокружение не позволило ему попасть в дверной проем сразу, и когда он вывалился таки в коридор, то понял, что снова упустил ее. Окинув взглядом опустевший кабинет, Джеймс глубоко вздохнул и прикрыл лицо рукой. Собирая мысли, он старался решить, что сейчас для него было наиболее важным – злобная маленькая девочка, явно что-то скрывающая, но практически неуловимая, либо тайна за этой стеной, раскрыть которую он был просто обязан. Потребовалось чуть больше времени, но шкаф поддался. Сдвинув его ещё на полметра, Джеймс убедился, что в стене есть ход. Достав из-под тумбочки свой фонарик, он вернулся к шкафу и проник в соседнее помещение. Мария сидела в кресле посреди потайного кабинета, положив ногу на ногу и слегка покачиваясь из стороны в сторону. - Мария? - Ты ожидал увидеть здесь кого-то еще? – произнесла она, увидев, в каком замешательстве пребывал Джеймс. Девушка, загадочно улыбаясь, накручивала на длинные изящные пальцы кончики волос. В другой руке она держала свои трусики, явно поддразнивая ими Джеймса. На его лбу выступил пот. - Не делай этого... – терял самообладание Джеймс. - Это то, чего ты хочешь, - сказала она, вставая. – То, для чего я создана. Мария была стремлением Джеймса к счастью в период, когда умирала его жена. Сейчас, когда у него появилась новая возможность обрести Мэри, пусть даже и сомнительная, необходимость существования ее развязной копии стала дилеммой. Кем-то он должен был пожертвовать, чтобы обрести счастье, или потерять все, чтобы освободиться от дурманящих его видений и, вероятно, чувства вины. МАРИЯ На первом этаже госпиталя слышалось нервное дыхание. Пустота и безжизненная атмосфера до сегодняшнего дня являлись непоколебимыми хозяевами этого места. Неведомый детский плач откуда-то снизу то и дело просачивался сквозь трухлявые перегородки и свидетельствовал о нарушенном покое. Джеймс сидел на полу и ощущал, как чье-то присутствие доносится до него вместе со сквозняком. Зловещая черная материя двигалась по направлению к нему со всех сторон, жадно пожирая частички света, выбрасываемые его маленьким фонариком. Джеймс не чувствовал себя в безопасности, и все же, убедившись, что ни одна дверь в этом коридоре его не пускает, он решил сделать небольшой перерыв именно здесь. Он не хотел запирать себя в регистрационной, или комнате отдыха – это были маленькие замкнутые помещения, откуда трудно было бы сбежать на случай опасности. В руках он держал фотографию своей жены. Ее улыбающийся светлый образ подбадривал Джеймса, заставлял его сердце вздрагивать от возникающих воспоминаний. Письмо от нее все также несло в себе частичку ее природной робости. Лишь несколько грустных строк нарушали магию этих сокровенных, исходящих от самого сердца, мыслей. Джеймс поднес листок бумаги к лицу и старался уловить запах Мэри. Он с горечью вспоминал ее улыбку, смех, каждый раз старался отыскать в своей памяти эпизоды, свидетельствующие о его заботе, внимании к уже увядающей Мэри, но все сводилось лишь к ее мучительной смерти, предотвратить которую Джеймс был не в силах. «Джеймс...» – донеслось вдруг из-за двери напротив. - Мэри!.. Джеймс припал к двери и чуть подтолкнул ее – та довольно легко поддалась. Помещение едва освещалось единственной лампочкой, одиноко висящей на грязном потолке и рассеивающей свет лишь одной свой стороной. Правая часть палаты окунулась во мрак, в левой же было видно несколько небрежно опрокинутых шкафчиков и две кушетки. Медицинское оборудование и препараты в страшном беспорядке захламляли и до того печального вида палату. Нечто огромное пришло в движение в темной части помещения. Грохот и металлический лязг ударил по ушам Джеймса. На мгновение ему показалось, что он увидел собственную тень, но перед глазами блеснуло гигантских размеров лезвие, которое со свистом и звоном вонзилось в бетонную стену чуть выше головы. Джеймс свалился на пол и машинально прикрылся рукой от нависшего над ним силуэта огромной дрожащей пирамиды. Это существо уже было ему знакомо, но в этот раз шансы спастись казались просто ничтожными. Джеймс рванулся было к выходу, но не успел вскочить на ноги, как мощная хватка удержала его за шиворот, а уже через секунду сжимала горло и поднимала его вздрагивающее тело вверх по стене. Расплывчатые очертания существа двоились в заливающихся слезами глазах. От него исходило грузное мычание, он ужасно вонял, и этот тошнотворный трупный запах должен был скоро пополниться ароматом новой жертвы. Хрип и обрывки кашля вырывались из сжимаемого сильными пальцами горла – существо продолжало вдавливать человека в стену, не собираясь, очевидно, на этом останавливаться. Лора, спрятавшись за приоткрытой дверью, с широко распахнутыми от удивления глазами наблюдала, как Джеймс обеими руками душил себя за горло. Мучительные звуки, издаваемые им от недостатка воздуха, вполне доказывали то, что он делает это с собой по-настоящему. Эта сцена совсем не испугала девочку. Более того, даже удивление от увиденного длилось всего несколько мгновений. Когда Джеймс, затихая, начал опускаться на пол, Лора презрительно скривила губы и чуть слышно произнесла: - Надеюсь, ты прикончишь себя, старый идиот. Только на долю секунды ей стало вдруг совестно за свои слова. Но это чувство мгновенно испарилось, как только она вспомнила, что неадекватность этого человека всего лишь одна из тысячи причин, по которым он не достоин даже частички Мэри. Через минуту Лоры здесь уже не было. Джеймс медленно приходил в сознание. Обнаружив себя лежащим на полу, он сделал попытку перевернуться и прислониться к стене. Половина помещения все также бедно освещалась маленькой лампочкой. Его недоверчивый взгляд снова обратился к темной половине – но больше никаких силуэтов там не было. Становясь одновременно и жертвой и палачом, человек обычно достигает точки, в которой принятие истины оставляет глубокую кровоточащую рану. Признание, что в искусственной реальности больше нет необходимости – отчаянный шаг, следствие сильной воли, обещающее болезненное, но счастливое осознание себя в реальном мире. Джеймс был еще далек до подобных открытий. Более того, он был еще далек хотя бы до осознания проблемы. Способом обрести счастье стал для него намеренный самообман. Он же стал для него и причиной самобичевания. «Действительно ли я верю в то, что Мэри жива? Хочу ли я в это верить? Или я заставляю себя в это верить?» - вел внутренний монолог Джеймс, задавая себе одни и те же вопросы. Ответа на них он не получал. Желание поговорить с кем-нибудь об этом его также не оставляло. - «Это существо не убило меня... Оно словно предупреждает о чем-то. Связано ли это с Мэри? Может, она и вправду жива?» - Ты не уверен в смерти собственной жены? – поддержала Мария ход его мыслей ироничной усмешкой. Девушка сидела в светлой части помещения на полу и обнимала свои колени. В голове Джеймса возникли сцены, когда Мэри задыхалась от мучительного кашля. Он прикрыл лицо рукой и сказал лишь: – Я уже не знаю. Мария медленно, на четвереньках, приблизилась к Джеймсу и уселась напротив него. Он открыл лицо и посмотрел в ее блестящие глаза. - Болезнь просто съедала ее заживо... Что я мог сделать? – взывал к пониманию Джеймс. Его брови искривились в жалобной гримасе. - Если бы все можно было изменить одним только желанием... – загадочно ответила девушка, прикоснувшись к его колючей щеке. - Мария… - Я здесь, чтобы быть с тобой... Я должна быть с тобой. Нежной улыбкой, теплыми прикосновениями – всем своим существом Мария старалась показать Джеймсу, что она здесь только ради него одного. Но во взгляде Джеймса отсутствовало понимание этого. Он встал и Мария немедленно последовала за ним. Джеймс посмотрел на нее почти извиняющимся взглядом и, словно убеждая себя, произнес: - Я должен найти ее. Но не успел он двинуться по направлению к двери, как Мария удержала его руку, чуть дернула ее и прижала Джеймса к стене. Лицо ее было так близко, что губами она едва касалась его губ. Джеймс почувствовал ее бедро в своем паху. - Мария, нет, – пересилив себя отверг он девушку, неохотно высвобождаясь из ее теплых объятий. Взгляд Марии тяжелым бременем обрушился на Джеймса. - Никогда не говори девушке «нет»! – возмутилась она, но потом потупила взгляд, спрашивая, видимо, саму себя: - Боже... Что я делаю не так? - Куда ты постоянно исчезаешь? - Ты просто не замечаешь меня, Джеймс! Ты ведь даже не хотел, чтобы я шла с тобой... Почему у тебя всегда есть время для твоей мертвой жены и совсем нет для меня? – начала терять терпение девушка. – Почему каждый раз ты бежишь от меня? Я ненавижу быть одинокой! - Мария... – решил успокоить ее Джеймс, дотронувшись до ее плеча. Но в искренности следующих слов он и сам сомневался: – Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Когда он все-таки направился к выходу, поманив ее за собой, девушка сделала за ним один шаг, но потом в нерешительности остановилась, продолжая смотреть ему вслед. Джеймс вышел в коридор и увидел Марию, стоящую слева от двери. От упрека на ее лице не осталось ни следа. Он прошел мимо, и она молча последовала за ним. Медленно двигаясь вдоль серых стен госпиталя, они все дальше погружались во тьму в поисках двери, которая хотя бы была не заперта. Там они ожидали найди Лору, девочку, так бесстрашно путешествовавшую в этом опасном мире. Между ними все равно чувствовалось какое-то напряжение, хотя лицо Марии было мягким и казалось совершенно спокойным. На самом же деле она злилась на Джеймса из-за того, что ей приходилось иногда кричать на него. Ей это не нравилось. А чувство, что он отвергает ее, не нравилось ей еще больше – это ранило ее, и даже делало агрессивной. Мария шла в двух метрах позади Джеймса, смотрела ему в затылок, и лишь изредка переводила взгляд на что-нибудь вокруг нее. Тьма и холод подгоняли ее сзади. - Лора, должно быть, убежала на этажи выше, - нарушил, наконец, молчание Джеймс. – Что она задумала... Она знает Мэри. - Ты рассказал ей про письмо? Джеймс остановился. Подтрунивает ли она над ним снова или же она серьезна? - Что такое? – спросила Мария, обойдя его сбоку и чуть наклонив голову, чтобы увидеть его лицо. Джеймс просунул руку во внутренний карман куртки, немного пошелестел чем-то и вскоре извлек оттуда конверт. Мария заинтересованно наблюдала, как он разворачивает небольшой лист бумаги. - Это, - протянул Джеймс письмо, – написано рукой моей жены. Мария взяла письмо, осмотрела его и озадаченно взглянула на Джеймса. - Но ведь здесь ничего нет... – довольно серьезно сказала она. Джеймс испуганно выхватил письмо – но красивый почерк Мэри все также превращал невзрачный лист бумаги в нечто бесценное. Мария засмеялась: - Глупый, я просто дразню тебя. Джеймс должен был злиться на нее, но подобные чувства в нем не возникали. Тем более, что сейчас для него было важнее то, что злая шутка Марии не оказалась правдой. - Почему тебя все это так веселит? – все-таки спросил он. - Эта твоя одержимость, Джеймс... - Ты должна понять, Мария. Кроме этой надежды у меня больше ничего нет, - сказал он, дрожащими пальцами пряча письмо в конверт. – Думаешь, этого не достаточно? Или.. Тебе что-то известно?.. Мария сделала вид, что не услышала вопрос. - Я хочу писать, – сказала она, отведя взгляд в сторону. *** Тот день, который Джеймс с Мэри провели в парке Роузуотер, на побережье озера Толука, все еще отбрасывал тень воспоминаний на его нынешнюю жизнь. Вероятно, именно поэтому бродя по побережью и вглядываясь в туман, Джеймс смог разглядеть именно то, о чем он так давно грезил. Улыбка Марии в тот момент полностью обескуражила Джеймса. Девушка говорила с ним, слушала его, просто сбивала его с толку. Почему он встретил ее здесь? Он не придал этому значения, обратив внимание лишь на сходство, вероятно, двух главных женщин в его жизни. Мария знала обо всем с самого начала. Ей была известна вся правда о себе, о Джеймсе и о Мэри. Она могла сказать об этом Джеймсу, избавить его от иллюзий, но тогда ей самой пришлось бы исчезнуть. А это не входило в ее планы. Убедившись, что тишине второго этажа вполне можно доверять, Джеймс принялся осторожно выламывать чуть приоткрытую дверь в туалет. Расшатанный замок не долго сопротивлялся напору металлической трубы. - Мой герой... – выразила Мария благодарность за устраненное препятствие. Однако Джеймс не позволил девушке войти сразу. Пока он проверял помещение, Мария озиралась по сторонам, чувствуя себя в этот момент совершенно не защищенной. Не выдержав этой долгой паузы, она, все же, вошла внутрь. Джеймс перевел взгляд с разбитых унитазов на девушку. - Кажется, здесь нечем воспользоваться. Извини, - резюмировал он. Мария, не долго думая, обошла Джеймса и остановилась рядом с кабинками. - Что ты делаешь? - То, что собиралась, - спокойно ответила девушка и начала задирать юбку. Джеймс отвел взгляд в сторону и направился к выходу. – Не оставляй меня одну! – услышал он вслед. - Я буду здесь, – отозвался он, не оборачиваясь. Выйдя в коридор, Джеймс почувствовал, как пот выступает у него на лбу. На языке он ощущал сладковатый привкус, напоминающий аромат Марии. На пальцах все еще остались воспоминания о ее гладкой коже, в ушах по прежнему звучал ее шепот, Джеймс ощущал ее теплое дыхание. Вот только вокруг снова воцарилась тягучая тишина. - Мария? Джеймс вошел в туалетную комнату. Светом фонарика он разгонял по углам темноту. Очертания кабинок, раковин и зеркал были единственными обитателями этого тихого места. Марии здесь не было. *** Тщетно блуждая в одиночестве по этажам госпиталя, Джеймс начинал приходить к выводу, что настало время покинуть это место. Лоры нигде не было. Приемник, который Джеймс хранил на случай опасности, в одном из помещений ожил встревоженно и совершенно неожиданно. Собиравшийся выходить Джеймс резко обернулся и выхватил светом фонарика фигуру изувеченной медсестры, неуклюжей шаркающей походкой двигающейся по направлению к нему. Не было времени соображать, откуда она взялась. Возможно, это один из оживших трупов, а значит, могут подняться и остальные. Это существо не отличалось от других – все такая же неестественно разбухшая плоть вместо лица, вывернутая челюсть, покрытое гематомами бледное тело и мычание, которое скорее всего являлось мучительным стоном. Облаченное хоть и в медицинскую форму, существо, тем не менее, щеголяло обнаженными ногами, едва скрываемыми короткой юбкой. Взмахнув трубой, Джеймс одним ударом раскроил существу голову. Оно дернулось в сторону, разметав кровавые ошметки, и навзничь ударилось об пол. Какое-то время тело существа содрогалось в конвульсиях, а стон медленно сменялся булькающей хрипотой. Разбросав в разные стороны туфли, оно все еще шаркало по полу ногами. Джеймс наблюдал как движения существа становятся все более вялыми. Впервые он так внимательно осматривал это создание. - Кто, черт возьми, мог создать такое? – произнес он и вздрогнул от упавшей на труп тени. Это была Мария. Обхватив себя руками, она стояла рядом и смотрела на существо. - Даже монстры могут быть сексапильными. Смотри, какие у нее стройные ноги и большая грудь... - Мария, – возмутился Джеймс. – Тебе не кажется... - Что это отвратительно? – закончила она мысль и, хмыкнув, пожала плечами. Она прошла вперед, перешагнув через труп. - Куда ты? – забеспокоился Джеймс. Девушка что-то искала на полу, поэтому он направил свет фонарика ей под ноги. - Нигде не могу найти свои... А! – воскликнула Мария и тут же оказалась на полу. Только что поверженное существо своей дряхлой рукой крепко уцепилось за ногу девушки. – Боже! Джеймс! – воскликнула Мария, отползая назад и отбиваясь от трясущегося монстра свободной ногой. Джеймс стоял в оцепенении, словно все его тело было парализовано. Казалось, он никак не мог принять решение. - Джеймс! – почти в истерике закричала девушка, когда кряхтящая тварь уже обеими руками ухватилась за ее ноги. В этот момент Джеймс каблуком придавил шею монстра, и сразу же пронзил трубой его хрупкое тело. Хрипя и извиваясь, монстр пытался вырваться, но сделать ему это не удалось. - Ты в порядке? – виновато осведомился Джеймс, когда существо затихло. На лице Марии поблескивали следы от слез. - Какого черта ты там стоял! – отчаянно воскликнула она. - Я, - начал было оправдываться Джеймс, но сделал паузу. Мария смотрела на него умоляющим взглядом. – Прости. Девушка отвернулась, нахмурив брови. - Давай, я помогу тебе встать, - протянул ей руку Джеймс. *** В одной из палат третьего этажа Мария почувствовала слабость, а кашель и головная боль атаковали ее мгновение спустя. Жалобно взглянув на одеревеневшего Джеймса, девушка проглотила несколько таблеток, которые она носила с собой, а потом растерянно осмотрела палату, в которой они находились. Теснота помещения давила на нее, но желание выйти на свежий воздух пропало из-за появившейся слабости в ногах. Разместившись на койке, девушку одолела дремота. Мгновение спустя Мария сомкнула тяжелые веки и забылась в расслабляющем полусне. Джеймс разместился рядом на корточках и смотрел на ее спокойное лицо. Тело Марии иногда вздрагивало от внезапного приступа кашля. На секунду она открывала глаза, а потом снова отключалась. Джеймс осторожно, один за другим, стянул с девушки сапоги и уселся на пол спиной к койке. - Ты знаешь, я тут подумала... – тихо начала говорить Мария, кашлянув в кулак и поджав ноги. - Да? – еле слышно отозвался Джеймс. - Ведь мы провели с тобой целый день на этом озере... - Разве? – в замешательстве произнес Джеймс. Он развернулся к ней и опустил ладонь на ее голень. - Мария... - Ты опять ничего не помнишь... Ты ни разу после этого не вспомнил даже, как хорошо нам было. Было ли тебе хорошо со мной, Джеймс? Голос Марии был настолько схож с голосом Мэри, что упрек этот, словно острие ножа больно ранило встревоженное сердце Джеймса. Мария продолжала говорить: - Ты сказал, что никогда не сделал бы Мэри больно. Ты был настолько идеален? Джеймс молчал. Зачем она мучает его? - Нет, не был, - угрюмо произнес он и почувствовал, как девушку охватил озноб. - Мне страшно, Джеймс... – вдруг прошептала она. – Обещай, что будешь заходить ко мне. Джеймс пообещал, но так и не сдержал слова. Он искал Мэри. МЭРИ Совершенно отстраненный от окружающих, с разинутым ртом и затаенным дыханием, Джеймс стоял в помещении Исторического общества Сайлент Хилла. Задрав голову, он рассматривал большую картину, на которой был изображен палач со своими жертвами в подвешенных на цепях клетках. Кроваво-красные тона картины, застывшие в мучительной агонии фигуры и угрожающего вида центровой персонаж со странной пирамидальной конструкцией на голове передавали этой макабрической композицией неотвратимость наказания за греховное падение. С еще более религиозным подтекстом рассказывали об этой картине представители Общества, но их рассказы совсем не интересовали приезжих посетителей, навестивших этот милый город ради веселья и отдыха. Люди не задерживались долго рядом с этим куском живописи, чего нельзя было сказать о Джеймсе. - Милый, – обратилась к нему только что подошедшая Мэри. Она обхватила его руку. Джеймс лишь пошатнулся, но не отреагировал. Девушка хотела ему что-то сказать, но едва картина овладела ее вниманием, как Мэри испуганно дернула бровями. – Ужас какой... – вполголоса произнесла она. - Да... – угрюмо ответил Джеймс и одной рукой крепко обнял Мэри. – Пойдем. Молодая пара неспешно прогуливалась по широкому помосту вдоль озера Толука. Дощатый настил на удивление не издавал никаких скрипящих звуков, и кроме небольшого ветра ничто не разрушало волшебства их уединения. Густая зеленая растительность, обнимающая каменные ограждения с их простыми, но не лишенными изящества столбами и опорами, сопровождали пару на всем пути, заботливо отгораживая от суеты курортного городка. Лабиринты широких каменных аллей остались где-то сзади, впереди была лишь бесконечная цепь телескопов на периллах, романтика уединения на краю этого тихого и дружелюбного парка, и, конечно, неописуемой красоты вид на сверкающее в лучах солнца озеро, глубины которого скрывают не меньше тайн, чем сам город. Пара остановилась около одного из памятников парка. Он возвышался на высоту примерно полутора метров и выполнен был в виде плиты из потускневшего красного кирпича. К мемориалу вели несколько ступенек. Мэри, ни сказав ни слова, отстранилась от своего мужа с намерением взобраться наверх. К груди она прижимала скромный букет увядающих цветов, который она купила заранее. Опустившись на корточки перед мемориальной плитой, Мэри почувствовала, как перехватывает ее дыхание. Кончиками пальцев она прикоснулась к шероховатым буквам, доносившим до этого мира участь нескольких десятков погибших от неизлечимой болезни. Их тела покоятся на дне озера, тихие волны которого бились о мостовую за спиной девушки. Возложив у основания памятника цветы, Мэри спустилась вниз и впала в объятия Джеймса. - Ты вся дрожишь, - заметил он. – Тебе холодно? - Немного. Джеймс скинул с себя куртку и укрыл ею плечи Мэри. - Спасибо, - кротко произнесла девушка и улыбнулась. - Похоже, этот мемориал для тебя что-то значит? Мэри опустила голову, и горькая улыбка промелькнула на ее лице. - Никто не заслуживает преждевременной смерти, особенно... Особенно, если на это нет никакой причины. Джеймсу невыносимо было видеть грусть в глазах Мэри. Он схватил ее за руку и увлек за собой, стремительно прорываясь сквозь попадавшихся на их пути людей. Девушка едва поспевала за ним, придерживая другой рукой спадающую куртку, но Джеймс настолько редко проявлял озорство, что она с радостью следовала за ним. Отыскав свободное место около перил, Джеймс остановился. Мэри потребовалась пара минут чтобы отдышаться. Благодаря прохладной погоде она совсем не вспотела, хотя чувствовала, как сильно завела свое сердце. И эта встряска помогла ей переключиться на новые эмоции. - Просто не забывай, зачем мы сюда приехали, – сказал Джеймс подводя ее к краю мостовой. Девушка, взглянув на мужа и словно ожидая его одобрения, кивнула, прислонилась к перилам, чуть выгнулась грудью вперед и вдохнула свежий насыщенный воздух. Запах озера, такого близкого, но все также необъятного, моментально вскружил ей голову. Ветер шевелил легенькое платьице Мэри, обнажая ее стройные ноги. Куртка скрывала ее скромную, и достаточно привлекательную фигуру, но не могла, тем не менее, утаить от взглядов окружающих природное очарование этого милого создания. Она была открыта для всех, но оставалась окончательно честной и верной только мужу. Она казалась простой и доброй, но, как и полагается женщине, все равно оставалась загадкой. Джеймс, немного отойдя назад, снимал Мэри на камеру. Он старался захватить каждое ее движение, будь то поворот головы или взмах кистью руки. Она заметила это и совсем не смутилась, напротив – повернувшись к мужу лицом, девушка позволила ему запечатлеть все свое скромное обаяние, раскрепостившись лишь совсем немного. Лишь настолько, насколько ей не было стыдно. Ветер окончательно растрепал ее волосы, но девушка не стала прятать их обратно, и позволила длинным локонам играть с назойливым ветром. Джеймс убрал камеру и подошел к Мэри. - Ты очень красивая... – тихо произнес он, убирая с ее лица непослушные локоны. Кончики губ Мэри слегка дернулись в улыбке, а на щеках появился еле заметный румянец. - Спасибо, - также тихо поблагодарила она. Мэри уткнулась затылком в грудь Джеймса, в то время как он прижимал ее к себе за талию. Спустя несколько мгновений этого упоительного единения друг с другом они оба оказались во власти завораживающей природы озера. Общий знакомый свел этих двух одиноких людей вместе. От неловкой встречи взглядов до первой бессонной ночи прошло не так уж и много времени – невероятная пламенная страсть захватила их обоих. Счастьем для них стало обладание друг другом. Они были как недостающие части единого целого – меланхоличный немного замкнутый Джеймс и милая домашняя Мэри создали для себя тихий спокойный мир маленьких взаимных радостей и переживаний. Джеймс еле заметно покачивался с Мэри на месте, словно убаюкивая ее. Он начал новый диалог. - Очень жаль, что в номере нет пианино. - Перестань. Зато у нас есть возможность заняться куда более приятными вещами, чем слушать мое неумение хоть иногда попадать в ноты. - Мне нравится наблюдать, как ты обращаешься с клавишами. Ты нежна с ними. А еще ты забавно закусываешь губу, как бы с досадой, если вдруг пианино тебя не слушается, сжимаешь кулаки, сердишься, но... так же мягко продолжаешь играть. Это чудесно. - Никогда бы не подумала, что ты придаешь этим мелочам столько значения. Озеро и вправду тебя околдовало, Джеймс, - засмеялась Мэри. – Подумать только - устроил сумасшедшую пробежку, заставил меня порхать как бабочка на краю этой мостовой... Ты настоящий романтик. Мэри подняла руку и дотронулась ладонью до гладко выбритой щеки Джеймса. Это был знак благодарности. Девушка расслабленно вздохнула и, укачиваемая в объятиях своего мужа, с наслаждением закрыла глаза, лишь изредка поглядывая на медленные темно-зеленые волны. Вокруг не было ни души. - Джеймс? – прервала это короткое молчание Мэри. - Хм? - Случается, что в жизни наступает момент, когда ты осознаешь – тебе нужно что-то, что согревало бы тебя каждый день, зимой и летом, утром и вечером... И я говорю не о теплой одежде, усыпляющей ванне, или горячем чае. Нужно что-то, что вселяло бы в тебя надежду, делало бы тебя уверенной в том, что все будет хорошо. И я говорю так, потому что у меня сейчас именно это чувство – мне тепло, Джеймс. Мэри, оставаясь в его объятиях, повернулась к нему лицом. Она смотрела ему в глаза, и ее добрый взгляд был наполнен самой восхитительной нежностью. Она продолжила: – Это все ты, и я благодарна тебе. Джеймс не менялся в лице, но его глаза сказали все, что от него требовалось в этот момент. Их губы соприкоснулись, и, мгновение спустя, Мэри, опаленная его горячим дыханием, в пылу страсти вцепилась пальцами в одежду Джеймса. *** Ярко отражаясь в зеркале спящего озера, безмятежное звездное небо нежно обнимало дремлющий отель Лэйквью. Мэри стояла на балконе в ночной сорочке и наслаждалась сказочным видом этого уютного места, положив белоснежные руки на широкие перила. Пахло свежестью; ненавязчивая прохлада щекотала кожу; все вокруг застыло под покровительством лунной ночи. Девушка оглянулась. Наполненный ярким желтым светом номер был похож на тихое убежище, укромное место, в котором безмятежность разливается по всему телу теплым бальзамом, согревает, успокаивает и не отпускает. Джеймс сидел в кресле и задумчиво разглядывал карту города. Мэри улыбнулась. Когда ее муж был чем-то увлечен, его хмурое лицо становилось более живым, взгляд сосредоточенным, исчезала его обыкновенная меланхоличность и отстраненность. Она с грустью осознавала, что в последнее время ею он увлекался гораздо реже. - Я сделала небольшой набросок у себя в тетради. Он получился довольно грустным, - начала говорить Мэри, продолжая смотреть на ночную природу. Джеймс слышал ее через открытую дверь балкона. – Давно ничего не рисовала... Хандра, наверно. Иногда мне кажется, что потребность что-то выразить на холсте или простой бумаге – это одновременно неспособность выразить потаенные мысли словами... Мэри сильно кашлянула и скорее прикрыла рот обеими руками. Резкая боль в груди перехватила дыхание и очередной приступ кашля, казалось, вот-вот вырвется наружу. Стараясь изо всех сил побороть это внезапное ощущение, Мэри сдавлено кашлянула в руку. - Дорогая? – окликнул девушку Джеймс. Он обеспокоенно смотрел в ее сторону и не видел, что в глазах ее была паника. Мэри зажмурилась, и у нее потекли слезы. Она вздрогнула, когда муж дотронулся до ее плеча. Девушка обернулась и увидела, что он принес ей воды. - Держи, - мягко сказал он и протянул ей спасительный стакан. Мэри отпила немного и ей действительно стало лучше. - Спасибо, - еле слышно произнесла девушка. Правда о себе ей была уже известна. Но от мужа она держала это в тайне. Джеймс поцеловал ее в лоб и крепко обнял. ТАНАТОС Когда все вокруг начинает терять смысл, искать причину следует начать в себе. Извращен не мир, а люди, населяющие его: эгоизм разрушает семейные узы, похоть обесценивает понятие любви, трусость не дает от этого спастись. Безволие суть саморазрушение. В подсознательном мире Джеймса чувство вины оказалось сильнее желания обрести новую счастливую жизнь. Он не смог смириться со смертью в реальном мире, не смог и проконтролировать ее за его пределами. Память о содеянном постоянно рвалась наружу, раз за разом подвергая Марию мучительной смерти, снова воскрешая ее и снова убивая. Она была единственным светлым образом, за который он некогда цеплялся. Все изменилось, как только пробудились намеренно забытые воспоминания. - Джеймс, – кротко окликнула его Мария, когда тот вышел из отеля – места, в котором некогда испытанное чувство бесконечного счастья сменилось осознанием тяжелейшей утраты. Отсутствующий взгляд и бледное уставшее лицо выдавали в Джеймсе принятие реальности такой, какая она есть. Он освободился от своих заблуждений, позволил правде снова осесть на его плечи и сковать его сердце. - Джеймс? – взволнованно обратилась к нему снова Мария. - Я знаю где Мэри, и я иду к ней. Прости... – сказал он просто, и в голосе его не было эмоций, Джеймс не жалел ее. Она ему была не нужна. «Джеймс!» - услышал он в последний раз, когда отошел от отеля на несколько метров. Джеймс задумчиво брел по направлению к парковке, где он оставил свою машину по прибытии в город. Вверх по холму все более рассеивался туман, серая листва приобретала грязно-зеленый оттенок, а здания обнажали свой истинный угрюмый вид. Легкая морось щекотала лицо и руки; ветра не было; сырость и слякоть пришли на смену душной завесе тумана. Во внутреннем кармане куртки у Джеймса все также лежала фотография Мэри. Радиоприемник и фонарик он выронил где-то по дороге, так же, как и чистый листок бумаги, на котором некогда красивым почерком были изложены мысли Мэри. Чей-то силуэт стал виден впереди. Сначала Джеймс остановился и слегка прищурился, но потом снова продолжил идти, с каждым новым шагом убеждаясь в правильности своей догадки. Перед ним стояла ссутулившаяся девушка в свитере. Она обнимала себя руками, нервно потирая свои бока. Вид у нее был довольно угрюмым, лицо и вовсе было безжизненным. Пустым взглядом она уставилась на Джеймса. - Ты нашел свою жену? – совершенно без эмоций спросила она. «Эй!» – услышал он вдруг сзади и обернулся. Толстый парень смотрел на него самодовольно, почти с пренебрежением. Не дожидаясь ответа, он небрежно бросил: – Ты ничем не лучше меня! Снова обернувшись, Джеймс не увидел больше перед собой девушки. Точно также исчез и парень. «Ты кретин, Джеймс!» – услышал он знакомый детский голос. *** Машина по-прежнему стояла поперек парковки, сплошь покрывшись капельками воды. Джеймс в полном оцепенении стоял рядом и смотрел в окно задней дверцы. Сейчас в его голове все было на своих местах – он помнил каждую деталь, каждую мелочь из прошлого. И горькая правда сковывала его дыхание и иссушала горло. Отворив дверцу со стороны водителя, Джеймс забрался в машину и посмотрел на себя в зеркало. Вокруг мутных глаз темнели морщины, волосы были взъерошены, все лицо его словно одеревенело. Усталость и обреченность читались в его изогнутых бровях и опущенных веках. Джеймс обернулся. На заднем сиденье лежало тело, накрытое покрывалом. Он почувствовал облегчение. Она была рядом. Из-под покрывала выглядывала тощая безжизненная кисть Мэри. Джеймс взял ее в руку и большим пальцем начал поглаживать костлявые фаланги ее пальцев. Морось сменилась легким дождем, который чуть слышно постукивал по крыше и стеклу машины. - Я снова привез тебя в Сайлент Хилл, дорогая... – сухо произнес Джеймс. – Ты ведь просила меня об этом? Заведенный двигатель встревожил сонную парковку. Джеймс спокойно вырулил с места стоянки и медленно двинулся по холму вдоль озера. Это был дождливый день. Озеро покрывалось многочисленными пузырьками – признаком крупных ливневых капель. Небо оказалось щедрым в этот день. Джеймс уже принял решение, распорядился судьбой. Он не представлял себе жизнь без Мэри. Машина с грохотом проломила невысокую ограду и мгновенно сорвалась с крутого берега вниз. Широко распахнув глаза, Джеймс смотрел на стремительно приближающуюся водную гладь. «Мне было больно, Джеймс» - прозвучало у него в голове. Этот голос мог одинаково принадлежать и Мэри и Марии. Впрочем, это уже было не важно.