***
Воскресная служба. Сколько таких провел отец Дерек, уже и не вспомнить. Он не особо любил их, потому что в этот день недели народу в их маленькой церквушке набивалось немерено. В таком городке как у них, каждый добропорядочный человек или просто человек, который не знал чем себя занять в воскресное утро, приходил в церковь на службу. С кем-то отец Дерек был лично знаком, а кого-то видел только издалека. Всегда было удивлением встречать кого-то нового в церкви, учитывая размер городка под названием Бикон Хиллс. Хотя, возможно, отец Дерек не видел и половины жителей города — он редко покидал церковь, так как проживал на её территории. Он рано осиротел, из родственников у него оставался лишь дядя Питер, который в свою очередь был настоятелем храма в соседнем городке. Он то и пристроил юного Дерека в эту церквушку, обучаться религиозной жизни. Начиная с самого простейшего, мальчик постепенно учился церковным обрядам и таинствам. Уже к восемнадцати годам юный Дерек носил титул диакона, а ещё через три года стал священником, коим он и сейчас является. Полностью посвятив себя церкви, святой отец не был искушен жизнью и лично никогда не сталкивался с какими-либо соблазнами. Изредка покидая стены своего дома, он видел вещи, о которых ему рассказывали люди на исповеди, но никогда не понимал, в чем проявляется соблазн. Иногда, вспоминая рассказы некоторых мужчин, он присматривался к женщинам, но никакой тяги к ним не испытывал. Ни одна самая короткая юбка или самый соблазнительный взгляд, которым его одаривали некоторые прихожанки церкви, не вызвали в нем никаких эмоций. Поэтому, в делах любовных отец Дерек был не искушен, зато прекрасно осведомлен (чего только не услышишь на исповеди). Вот так и жил священник — от службы до службы, от поста до поста. Днем бродил по церкви, ища в ней присутствие Бога, ночью засыпал с библией под подушкой, прокручивая в голове священные слова. Так могла бы и закончиться его жизнь, забытая где-то на страницах книг, если бы не одна воскресная служба, особо не любимая отцом Дереком. В то воскресенье стояла неимоверная жара. Народ, полностью заполнивший небольшую церковь, обливался потом и громко переговаривался, забыв об одном из главных правил — соблюдать тишину. Дерек, наблюдавший за всем из маленькой комнатушки, где обычно священники готовятся к литургии, впадал в отчаяние — столько народу ещё никогда не приходило. А известная всем священникам закономерность гласила: чем больше людей пришло на службу, тем больше людей будет на исповеди. Значит, ещё несколько часов придется провести в этой адской жаре, выслушивая грехи исповедующихся. Отец Дерек махнул рукой двум послушникам, сообщая о начале службы. Те поспешили покинуть комнату, чтобы успокоить народ. Дождавшись, когда гул стихнет, священник вышел из своей комнатушки и встретился с сотнями глаз, которые в упор смотрели на каждое его движение. Все деревянные скамейки были полностью заняты людьми, а те, кому не хватило места, стояли далеко позади. Внезапно отец Дерек почувствовал себя не в своей тарелке, словно он вернулся в прошлое, на свою первую службу. От запаха многочисленных благовоний, которых в этот день было ещё больше чем обычно, у него закружилась голова, отложный воротничок давил на горло, заставляя делать частые вдохи, а тело, под плотной тканью рясы, ужасно вспотело, заставляя преподобного чувствовать каждую скатывающуюся капельку пота. Сглотнув образовавшийся в горле ком, отец Дерек начал читать проповедь, с удовольствием слушая, как сотни голосов вторят каждому ему слову. Именно это всегда так нравилось священнику, в такие моменты он чувствовал себя одним целым с народом, который уважал и доверял ему. Он выступал от имени Бога и люди принимали его, делая частью чего-то общего. Каждый присутствующий здесь мог почувствовать себя этой частью, ощутить всю прелесть литургии. (Прим. Автора — в переводе со старославянского «литургия» значит «общее дело») Во время церковных песнопений, которые ненадолго прерывали проповедь, отец Дерек внимательно всматривался в лица прихожан. Кто-то внимал духовной музыке, кто-то просто восторженно оглядывался по сторонам «скорее всего первый раз в церкви» — сделал вывод святой отец, а кто-то скучающе смотрел на часы, ожидая конца. После того, как хор перестал петь, преподобный снова вернулся к проповеди, рассказывая о соблазнах и искушениях, что преследуют человека на каждом шагу. С новым словом отец Дерек чувствовал себя всё увереннее, он ходил из стороны в сторону, яростно жестикулируя руками и наблюдая за людьми, что в немом восхищении провожали его взглядом. Он знал, что все они считают его идеалом, непоколебимым и непогрешимым человеком, способным противостоять любым соблазнам. Так и было, до тех пор, пока воодушевленный своей речью, отец Дерек не повернул свою голову и не столкнулся взглядом с карими глазами. На секунду сбившись, преподобный запутался в словах, вызывая у обладателя этих карих глаз негромкий смешок. Пожилая женщина, что сидела рядом с кареглазым парнем, недовольно шикнула, заставляя его, пристыжено опустить голову. Воспользовавшись этим, преподобный быстро отвернулся и продолжил свою речь, стараясь больше не смотреть в сторону той скамьи. Оставшаяся часть проповеди для отца Дерека прошла в напряжении. Глаза его то и дело бегали по всему залу, задерживаясь на каждом прихожанине, кроме одного единственного, на которого больше всего хотелось посмотреть. Священник точно был уверен, что не видел этого парня здесь раньше, и от этого любопытство становилось ещё больше. Если бы кто-нибудь спросил отца Дерека чем привлек его внимание этот юноша, он бы не смог ответить на этот вопрос, впервые в жизни не смог бы подобрать нужные слова. — Да благословит нас Господь, — сказал последние слова преподобный, завершая проповедь. Прихожане поднялись со своих мест, и эхом по церкви отозвалось громкое «Аминь». Отец Дерек одобряюще кивнул и бросил беглый взгляд на скамью, где одиноко сидел юноша, не собираясь вставать. В груди у священника разгорелся пожар злости — такого неуважения он ещё не видел. Сильно сжав кулаки, он натянул на лицо приветливую улыбку и вежливо отвечал горожанам, что подходили с ним поговорить. — Святой отец, — обратилась к нему пожилая женщина, — служба была великолепна, впрочем, как и всегда, — нахваливала святого отца старушка. — Спасибо, Миссис Норман, — от души поблагодарил священник, слушая эту ничем неприкрытую лесть. — Это Вам спасибо, — продолжила сыпать комплиментами пожилая дама. — Кстати, я хочу Вас познакомить со своим внучатым племянником, он с семьей совсем недавно вернулся в город, — женщина махнула рукой, подзывая парня подойти ближе. Присмотревшись, отец Дерек узнал в нём того самого кареглазого паренька, что так неуважительно повел себя во время службы. — Вот, это мой племянник Стайлз Стилински, — гордо заявила женщина, указывая на подростка. — А это, — с не меньше гордостью обращалась она уже к этому самому подростку, — преподобный отец Дерек. Стайлз шагнул вперед и, взяв руку священника, осторожном коснулся её губами в лёгком поцелуе. Оказывается, этот паршивец прекрасно осведомлен о церковном этикете. — О, такое приветствие совсем не обязательно, — вежливо сказал отец Дерек, — мы же не в Риме. — Для меня это большая честь, — тут же нашел, что ответить парень. — Ваша служба была просто великолепна, я словно пропустил через себя каждое слово, — продолжил говорить подросток приторно-сладким голосом. — Ну, разве он не прелесть? — умилительно сказал женщина, обращаясь к священнику. — Конечно, миссис Норман, — непринужденно улыбнулся отец Дерек. Еще немного поговорив с прихожанами, преподобный направился в исповедальную комнату, дабы выслушать все покаяния. Просидев в кабинке для исповеди пару часов, отец Дерек чувствовал себя ужасно. В душной и без того комнатушке стоял крепкий запах чьих-то духов, заставляя священника морщится при каждом вздохе. Люди все приходили и приходили, рассказывая свои грехи. У каждого он был свой, но в тоже время, похожий на остальные. Подростки, боявшиеся гнева родителей, каялись в употреблении спиртного и наркотиков, женщины рассказывали о своих изменах мужьям, а старушки вечно затрагивали тему маленьких пенсий и безразличие правительства. Мужчины на проповедь ходили редко, то ли считая это пустой тратой времени, то ли просто не зная, что сказать. В целом всё всегда было однообразно, одни и те же люди, одни и те же грехи. Правда, один раз пришел на исповедь один пьяница, который упорно утверждал, что видел посланника дьявола. Вроде как один человек на его глазах превратился в огромного черного волка с красными глазами. Будучи глубоко религиозным человеком, отец Дерек верил в существование темных сил и очень увлекся этой историей, пока не узнал, что мужчина, приходивший на исповедь, был болен белой горячкой и ему недалече как всё привиделось. Помолившись за душу бедняги, преподобный отбросил идею найти таинственного оборотня и вернулся к мирной жизни, снова целыми днями слоняясь по церкви, а ночью засыпая с библией. Дверь с другой стороны кабинки тихо скрипнула, свидетельствуя о том, что кто-то вошел. За тонкой перегородкой послышалось шуршание одежды и тихое сопение. Выкинув все посторонние мысли из головы, отец Дерек приготовился слушать. — Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди… — сказал священник давно заученную фразу. — Я… обычно не хожу в церковь, — спустя небольшую паузу ответил человек, — и тем более не исповедуюсь. — Все, что Вы скажете, не покинет пределы этой кабинки, — спокойно ответил отец Дерек, прекрасно понимая страхи и неуверенность человека за стенкой. — Какой грех бы Вас не мучал, он останется только между нами и Богом. Неизвестный за стеной негромко вздохнул, собираясь с мыслями. Всё это время отец Дерек молча ждал, когда исповедующийся начнет говорить. — Сегодня я совершил нехороший поступок, — начал говорить человек, — я невежливо повел себя во время службы, пренебрег некоторыми правилами. Вы простите меня, святой отец? — только что серьезный голос прибрел насмешливый оттенок. — Бог простит Вас, если вы раскаетесь, — спокойно ответил священник, прекрасно догадываясь, кто сидит по другую сторону перегородки. Только этот мальчишка мог позволить себе так разговаривать с ним. — О, я очень раскаиваюсь, — зашептал голос, от которого по всему телу у святого отца побежали мурашки. — А Бог простит меня, если я ещё скажу, что был не совсем искренен с одним очень сексуальным священником? — Конечно, — ответил отец Дерек и только секундой позже сообразил о ком идет речь. — Простите, что? — Не притворяйтесь, Вы прекрасно слышали, что я сказал, святой отец, — с усмешкой ответил Стайлз. — Я, думаю, если Вы помолитесь и искренне попросите у Бога прощение, то он простит. — И это всё, что вы можете мне сказать? — резко спросил голос за стенкой. — Готов поспорить это ваша стандартная фраза, которую Вы говорите всем. — Я священник, а не психотерапевт, — непонятно для себя вспылил отец Дерек, но тут же исправился, — по законам Божьим каждый имеет право на искупление, если он покается в своих грехах. — Вы, скорее робот, а не священник, — недовольно прошептал парень и покинул исповедальную комнату, слегка хлопнув дверью. — И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа. — Уже в одиночестве закончил исповедь священник. Отец Дерек ещё пару минут просидел внутри, ожидая нового исповедующегося, который так и не появился. Выйдя из комнаты, святой отец направился в свои покои, утомленный таким продолжительным рабочим днем. По пути ему встретились несколько послушников, которые убирали уже давно сгоревшие свечи и о чем-то тихо разговаривали. Как обычно, молодые люди поздоровались с отцом Дереком и были крайне удивлены, когда тот лишь кивнул в ответ. Вымотанный священник зашел в свою комнату и тут же принялся избавляться от облачения. Конечно, отец Дерек любил свою рясу, но все эти застежки под горло порой ужасно напрягали, а в жару даже проклинались. Невозможность расстегнуть хоть одну пуговку на людях, бесила больше всего — ведь это неподобающее поведение для священника и не соблюдение церковного этикета. И только в своей небольшой комнатушке, отец Дерек мог избавиться от всех этих одеяний и вздохнуть спокойно. Заходя в свои личные покои, он словно переставал быть преподобным отцом и становился просто Дереком Хейлом, таким, каким он был ещё до принятия сана. Приставка «отец» к его имени довольно быстро надоела и больше не вызывала былого восторга. Дети и взрослые обращались к нему на Вы, словно ему было, как минимум шестьдесят лет и это напрягало, ведь он был так молод, всего двадцать пять. «Вы, скорее робот, а не священник» — вспомнились ему слова мальчишки. Что парень имел в виду, отец Дерек так и не понял. С виду Стайлз был обычным подростком, но что-то не давало священнику покоя. Может быть, это были его необычайные карамельные глаза, которые, словно зыбучий песок, пленили неосторожных путешественников. Может быть, это были его пухлые губы, слегка искривленные в легкой усмешке, но не злобной и надменной, а какой-то веселой, даже ребяческой. А возможно, дело было в россыпи родинок, которые так причудливо переплетались в узоры на шее и ключицах парня. Прокрутив все три пункта в голове, отец Дерек недовольно нахмурился — не хватало ещё восхищаться внешностью какого-то мальчишки. Но как назло, мысли о парне никуда не исчезли — они всё больше пускали корни, проникая, кажется до коры головного мозга. Словно о чем-то догадываясь, подросток приходил на каждую воскресную службу, провоцируя святого отца своим неуважительным поведением. Но не только поведение Стайлза было неуважительным, сам преподобный охотно шел на словесную перепалку, которая, конечно же, была прикрыта чересчур вежливыми выражениями. Но оба знали, что скрывалось под этими порой даже ласковыми фразами и наставлениями — они с трудом переносили друг друга, хотя, сами никак не могли объяснить причину. Шло время, и преподобный сам не заметил, как стал одержим парнем. Он жил от одной воскресной службы до другой, в надежде ещё раз увидеть несносного мальчишку, который всегда вызывал в священнике бурю эмоций. Теперь отец Дерек не засыпал с библией под подушкой и не прокручивал в голове слова молитв, теперь его мысли занимал только Стайлз. Каждую ночь преподобный вспоминал черты лица парнишки, которые он жадно разглядывал во время службы, каждую ночь он чувствовал жар по всему телу, не позволяя себе его унять. Он не переходил черту и стойко терпел, довольствуясь лишь образами, мелькающими в голове. О том, чтобы удовлетворить себя речи быть не могло — он священник, а священник не должен поддаваться соблазнам, оставаясь всегда беспристрастным. Конечно, оставаться беспристрастным у отца Дерека не получалось, но он упорно мучал себя, каждый раз одергивая руку, что так и норовила проникнуть под одежду и удовлетворить острое желание. В последствие, из-за своего неудовлетворения преподобный стал очень замкнутым и раздражительным, только по необходимости он покидал теперь свои покои, избегая взоров молодых послушников. Постоянно пребывая в дурном настроении, отец Дерек понимал, что такое не может продолжаться вечно. Надвигающаяся буря поглотит его в своей пучине похоти и разврата, он погрязнет в этом ужасном грехе, отвергнутый самим Господом.***
В тот день была ужасная гроза, и на службу пришло не очень много людей. Исповедь прошла быстро, и отец Дерек уже закончил и направлялся в свою комнату. Возле двери в покои стоял, сгорбившись, молодой парень, его руки были засунуты в карманы красной толстовки, и весь он просто трясся от холода. Неудивительно, каменные стены церкви совершенно не грели. Парень поднял голову и отец Дерек узнал в нем Стайлза, правда, был он очень бледен, а синяки под глазами свидетельствовали о том, что он, по всей видимости, плохо спал последние ночи. — Я могу с вами поговорить, святой отец? — охрипшим голосом спросил Стайлз. — Исповедь уже закончилась. — Я пришел не на исповедь. Мне нужно поговорить с Вами, — гнул свою линию парень. — Хорошо, пройдемте в мою комнату, — нехотя пригласил гостя священник. — Может, Вы хотите чаю? — Нет, спасибо. — Что ж, как знаете. О чем Вы хотели поговорить со мной? — вежливо спросил священник. Эта была не та вежливость, с которой он обычно разговаривал с мальчишкой — в этот раз всё было серьезно, Стайлз был серьезен. Он не выглядел, как человек, который только что устроил какую-то пакость (хотя, обычно так и было), парень был чем-то расстроен, как не сказать напуган. — Я хочу рассказать кое-что, только, пожалуйста, дослушайте меня. — Парень поднял голову и посмотрел в глаза священнику, и лишь дождавшись утвердительного кивка, продолжил говорить. — Я знаю, что мы с Вами не совсем ладили, и это отчасти моя вина. Изначально это было для меня просто игрой — мне нравилось смотреть, как Вы пытаетесь сохранить лицо, когда на самом деле у Вас чесались руки. — Я бы никогда не прибег к такому методу, — перебил святой отец парня, — насилие не является решением проблем. — Прошу, не перебивайте и дослушайте до конца, — попросил Стайлз. В этом момент за окном послышался сильный раскат грома, заставляя парня вздрогнуть. Он отвлекся от своих мыслей, переключая все свое внимание на капли дождя, стекающие по стеклу. Сверкнувшая молния озарила бледное и напуганное лицо юноши. — Знаете, говорят, что молния это Божий гнев, который он посылает на грешников. Вы в это верите? — Я верю, что у Господа есть право гневаться на нас, — ответил священник. — Вы никогда прямо не отвечаете на поставленные вопросы? — А Вы, пришли вовсе не затем, чтобы узнать, во что я верю. Ведь так? — Да. Я просто хотел поговорить с Вами. Мне это необходимо. Я запутался и не знаю, что делать. Я все время думаю о Вас. Вы словно мое наваждение и я ничего не могу с собой поделать. Я прихожу на каждую воскресную службу только для того, что бы увидеть Вас. Я люблю Вас, — последние слова парень уже прошептал, но преподобный все равно его услышал. — Дитя мое… — Не говорите мне, что это грешно, — перебил отца Дерека Стайлз, — я сам это прекрасно знаю. Но, Вы же тоже что-то ко мне чувствуете, я вижу, как Вы смотрите на меня во время литургии. Вы можете соврать мне, но не врите самому себе. — Стайлз, не имеет значение, что я чувствую. Я священник и я давал обет, который нельзя нарушить. Этот обет не рушим так же, как и моя вера. Ты должен уйти и навсегда забыть этот разговор, потому что, если об этом кто-то узнает, меня ждет отлучение от церкви. — Вы хотите меня просто прогнать, думая, что все проблемы решатся? Я все равно буду любить Вас и приходить на каждую службу, пока Вы не поймете, что тоже меня любите! — Ты ещё очень молод и глуп, — сдерживаясь из последних сил, ответил отец Дерек. Стайлз стоял так близко, что преподобный мог разглядеть каждую родинку на его шее. Он то и дело поднимал руку, но тут же себя одергивал, чтобы не коснуться парня и не разрушить свое и его будущее. Стайлз заметил борьбу отца Дерека и, сократив и так минимальное расстояние, поцеловал ничего не ожидавшего священника. Не получив никакого ответа, он отстранился. — Я уйду, если Вы скажете мне, что ничего не почувствовали. Я уйду, и больше Вы никогда меня не увидите, — зашептал парень, опаляя своим горячим дыханием губы преподобного. — Я тебя не отпущу, — ответил Дерек и словно обезумевший впился в губы подростка. Он переступил черту, когда его руки жадно гладили стройное юношеское тело, а губы целовали каждый сантиметр кожи, до которого могли дотянуться. Утоляя свою жажду, святой отец грубо сжимал парня в объятиях, принося ему боль и наслаждение, упиваясь сладкими стонами своего личного наваждения. — Ты дьявол, — шептал он в искусанные и припухшие от поцелуев губы, входя в расслабленное тело. От своей неумелости он причинял боль парню, но тот никак не сопротивлялся, лишь тихо всхлипывал, глотая соленые слезы. Когда боль от вторжения прошла, Стайлз нашел в себе силы ответить. — Пусть так, если это будет значить, что твоя душа принадлежит мне, — хриплым голосом прошептал он. Дерек на это ничего не ответил, продолжая вбиваться в желанное тело. От полноты ощущений, он даже забывал, как дышать и вспоминал только тогда, когда легкие обжигала острая боль. Они занимались сексом прямо на столе, за которым святой отец обычно читал священные писания. Стайлз лежал спиной на деревянной поверхности, ногами обвивая талию преподобного отца и двигаясь навстречу толчкам. Он громко стонал, запрокидывая голову, открывая доступ к незащищенной шее, которую обжигая горячими губами, целовал отец Дерек. Но даже этого было мало Стайлзу, он царапал короткими ногтями руки преподобного, оставляя на смуглой коже мужчины красные полосы, прося двигаться быстрее. С его пересохших губ слетали громкие «еще» и «сильнее». И святой отец подчинялся, жестко входя до упора в желанное тело. Он сам уже не контролировал себя, грубо сжимая и оставляя синяки на юном теле. Стараясь быть ещё ближе, святой отец притянул парня к себе и впился в его губы требовательным поцелуем, тот незамедлительно ответил. Руки юноши обвили шею отца Дерека и он почувствовал, как тонкая веревочка, на которой висело небольшое серебряное распятие, соскальзывает с его тела. — Я хочу, чтобы сегодня ты был только моим, — зашептал на ухо преподобному Стайлз. Его язычок прошелся по ушной раковине, а зубки слегка прикусили мочку уха, заставляя напрочь забыть о поруганном символе веры. Стайлз кончил спустя несколько толчков, забрызгав своим семенем грудь и живот отца Дерека. От сокращения его мышц, что туго сжимали член преподобного, святой отец кончил следом, заполняя своей спермой внутренности парня. Несколько минут они так и оставались в одном положении, переводя дыхание. Затем отец Дерек осторожно вышел из тела юноши, завороженно наблюдая за тем, как уменьшается в размерах растраханная дырочка парня, из которой вытекает сперма. Стараясь отвести стыдливый взгляд, преподобный опустил глаза в пол и увидел небольшой серебряный крестик. Дрожащими руками он поднял распятие, и надел себе на шею, снова становясь «безгрешным» святым отцом.***
Воскресенье. Очередная служба. Отец Дерек ведет проповедь, всматриваясь в лица прихожан, которых сегодня не так уж и много. Место рядом с миссис Норман пустует и преподобный очень сильно старается об этом не думать. Но каждый раз, смотря туда, его сердце болезненно сжимается, а перед глазами встает образ мальчишки, от которого он добровольно отказался. Судорожно сжимая маленький серебряный крестик, что стал невольным свидетелем грехопадения, святой отец знает — Стайлз больше не придет.