Согрешим?

***

      Утро для отца Дерека началось с весьма неприятных ощущений. Все его тело ломило, а во рту стоял металлический привкус крови. С трудом поднявшись на ноги, он подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. От некогда красивого и уверенного в себе человека ничего не осталось. Казалось, что за прошедшие семь лет отец Дерек постарел лет на двадцать. На лбу и вокруг глаз уже стали образовываться морщинки, которые отчетливо проявлялись, когда священник хмурился. А хмурился отец Дерек теперь постоянно. Его разбитое сердце уже ничего не могло растопить, и лишь уродливые шрамы, которые периодически появлялись на его теле, давали ему понять, что он ещё жив. Нанося себе увечья, святой отец словно очищался духовно, смывая с себя прошлые грехи, которые все никак не хотели покидать его.       Спустя семь лет священник все ещё помнил вкус губ Стайлза, а ночами слышал его тихие стоны. Поначалу это казалось каким-то проклятием, но со временем отец Дерек научился с этим бороться. Душевную боль он заглушал физической, и долгие годы этот метод работал. Не любивший никогда насилие священник пристрастился к такому странному и ненормальному «лечению». Его влекла боль, приносила ему некоторое удовольствие, которое он не мог получить другими способами.       Так, по прошествии семи лет, этот ритуал стал таким же привычным, как и литургия. Каждое воскресенье священник приходил в свои покои, брал в руку заранее приготовленную кожаную плеть и наносил себе болезненные удары, раздирающие кожу на спине. Не успевавшие до конца заживать раны пополнялись новыми, еще более ужасными на вид. Кожа, в тех местах, где её касалась плеть, была порвана, неровные края ран уродливо выпирали небольшими зубцами, а кровь вперемешку с потом обжигала не хуже огня, постепенно скатываясь на пол. После такой процедуры отец Дерек несколько часов лежал на холодном полу, чувствуя, как легкий ветерок из незакрытого окна охлаждал пылавшую спину, принося некоторое облегчение. Позже, когда силы возвращались к святому отцу, он трясущими руками, кое-как, наспех, куда мог дотянуться, наносил на спину заживляющую мазь, которая на некоторое время притупляла боль и помогала держаться на людях.       Тот же «обряд» должен был произойти и сегодня, но появление в церкви Стайлза нарушило все планы святого отца. Мальчишка — а он по-прежнему был для преподобного мальчишкой — заявился на службу вместе со своей семьей и, как назло, сел как можно ближе. Он спокойно ждал начала службы, одной рукой обнимая жену, а другой придерживая мальчика, сидящего у него на коленях. Глядя на такую идиллию, отец Дерек недовольно морщил лоб, становясь мрачнее тучи. Стараясь как можно быстрее закончить службу, священник быстро ходил из одного угла церкви в другой, невнятно произнося речь. Когда он проходил мимо скамьи, на которой сидел Стайлз, то речь его становилась ещё более быстрой и сбивчивой. Сам же парень на такое нервное поведение священника никак не реагировал, продолжая молча сидеть, изредка поглядывая на святого отца. Ему, как и половине присутствующих, не хотелось находиться здесь, но под гнетом обстоятельств, а точнее своей жены, он был вынужден слушать этот грубый голос, внимать священные слова и представлять, как большой член отца Дерека распирает его узкую задницу.       Наверно поэтому Стайлз и не ходил в церкви. Даже женившись на прекрасной девушке и обзаведясь ребенком, он по-прежнему испытывал тягу к мужскому полу. Только вот обычные парни и мужчины его не возбуждали: он залипал на священников в строгих одеяниях. Черная ряса заставляла его вспоминать о Дереке, и он невольно возбуждался, когда видел священнослужителей. Поэтому походы в церковь стали чем-то запретным и даже неприемлемым, ведь нет ничего приятного быть застигнутым со стояком в священном месте.       Стараясь не думать о стояках и членах, Стайлз беспокойно ерзал, за что выслушивал недовольства жены. Измученный тряской Айзек перекочевал на колени к Малии, и парень, оставшись совсем без прикрытия, был вынужден закинуть ногу на ногу, чтобы скрыть свое возбуждение. Девушка сердито посмотрела на позу мужа, но ничего говорить не стала, и Стайлз был ей благодарен от всей души. Жене бы он ещё смог как-нибудь объяснить свое возбужденное состояние, а вот пожилой женщине, сидящей рядом и подозрительно на него косящейся — вряд ли. Она бы точно подняла крик и на следующий день весь город обсуждал бы сплетню об извращенце в церкви. Будь бы Стайлз моложе, он бы непременно отчудил бы что-нибудь эдакое, но сейчас делать глупости для него непозволительная роскошь. Не хватало еще опозорить себя и свою семью перед половиной города, да и перед отцом Дереком своим стояком красоваться не хотелось. Поэтому до конца службы Стайлз сидел тихо, стараясь не привлекать чужого внимания.       Когда пришло время исповеди, Малия настойчиво подтолкнула мужа в сторону очереди в исповедальную кабинку. Сама же она ждать не стала и, поцеловав Стайлза на прощание, вместе с Айзеком направилась на выход. Парень проводил взглядом жену и приготовился ждать своей очереди, которая наступила ни больше ни меньше, чем через два часа. На самом деле, свою очередь парень постоянно пропускал, поэтому и оказался последним исповедующимся, когда все остальные, уже получив отпущения грехов, уходили домой. Когда стихли последние шаги, Стайлз все-таки решился зайти в исповедальную кабинку. Он громко сопел, не зная, с чего начать и какие слова лучше подобрать для извинений. Отец Дерек тоже не спешил заводить разговор, будто догадываясь, кто находится за тонкой стенкой с зарешёченным окном.       — Что мучает тебя, дитя мое? — наконец-то раздался грубоватый голос священника. Стайлз неловко поерзал на неудобном сидении и, взяв себя в руки, вымолвил:       — Меня мучает неопределенность, — честно признался парень. На секунду он забыл, что разговаривает с отцом Дереком, представляя на его месте совершенно другого незаинтересованного в его проблемах священника. — Я не знаю, чего хочу. Вроде бы, у меня есть все: работа, любящая жена и прекрасный сын, но я постоянно ловлю себя на мысли, что мне чего-то не хватает. Я слепо ищу это что-то, хотя и сам не знаю зачем.       — Может быть, вы считаете, что это что-то сделает вас счастливым? — спросил святой отец.       — Я и так счастливый, — протестующе ответил парень.       — Ты уверен в этом, Стайлз? — немного насмешливо поинтересовался отец Дерек, раскрывая личность исповедующегося. Ответа не последовало, и преподобный сделал для себя определенные выводы. — Что привело тебя в Бикон Хиллс?       — Похороны моей тетушки, — послышался за стенкой тихий голос Стайлза. — Я приехал лишь для того, чтобы проститься с ней.       — Тогда почему ты еще здесь? Почему не забрал жену и сына и не уехал? — снова спросил отец Дерек.       — Тетушка Линси завещала мне дом, и мы с женой останемся в городе до тех пор, пока я не вступлю в право наследования. Мы подготовим дом к продаже, а после уедем. Я очень надеюсь, что за это время мне не придется лишний раз пересекаться с вами.       — Уверяю тебя, Стайлз, у меня нет никакого желания вмешиваться в твою жизнь. Я рад был увидеть тебя спустя столько лет и узнать, что ты в порядке. Меня радует, что твоя жизнь наладилась.       — Не благодаря вашим молитвам, — сквозь зубы ответил Стайлз. Этот разговор его уже порядком начинал бесить. Извинения, что так удачно складывались в голове минуту назад, разом исчезли, гонимые совсем другими мыслями.       — Ты можешь думать обо мне что угодно, но я молился за твою душу, — хриплым голосом ответил священник. Весь разговор он сидел словно на иголках, боясь сказать что-нибудь лишнее. За тонкой стенкой отец Дерек слышал сбивчивое дыхание Стайлза и это так мешало сосредоточится, так мешало думать о чем-то противном и невозбуждающем.       — Почему же вы не думали о моей душе, когда здесь, в храме Господнем, в ваших покоях, трахали меня до потери сознания? Или может, вы забыли об этом? Забыли, как я стонал под вами, умоляя двигаться быстрее? — слишком громко выкрикнул Стайлз, совершенно не заботясь о том, что кто-то из послушников, убирающих в зале свечи, может его услышать. — Я до сих пор помню это удовольствие вперемешку с болью, это чувство заполненности. И будь я проклят, если бы сказал, что не хочу почувствовать все это ещё раз, — уже шепотом закончил свою сбивчивую речь Стайлз. В его глазах стояли слезы, а крепкий стояк уже причинял боль. Не сдерживая больше свои эмоции, парень расстегнул ширинку.       — Стайлз, это больше никогда не повторится, — таким же шепотом произнес отец Дерек. Он негромко прокашлялся, собираясь сказать что-то еще, но его отвлек тихий стон за перегородкой. Святой отец понимал, что сейчас самое время встать и уйти, но он не мог этого сделать. Слова Стайлза картинками проносились у него перед глазами, и никакая молитва не помогла бы от них избавиться. Прислушиваясь к шороху одежды и негромким стонам за тонкой стенкой, священник просунул руку к себе в штаны и стал подрачивать уже возбужденный член. Его действия не остались незамеченными.       — Вам понравились мои слова, не так ли, святой отец? — из-за стенки послышался развратный голос Стайлза. — Вам нравится думать обо мне, нравится представлять меня своей шлюшкой, — продолжал шептать парень. Отец Дерек недовольно скривился на последних словах, но отрицать ничего не стал. Он просто слушал голос Стайлза, и ему нравилось, что он говорит. Ему нравились все грязные слова, что произносил сейчас этот рот; рот, который неплохо смотрелся бы на его члене.       — Боже, Стайлз, — чувствуя скорый оргазм, выкрикнул отец Дерек. Он быстрее задвигал рукой, большим пальцем стирая с головки белесые капли. Через несколько движений он излился себе в кулак, пачкая спермой свои спущенные брюки и подол рясы. По громкому мычанию за стенкой отец Дерек понял, что Стайлз кончил следом и, судя по всему, он закрыл себе рот ладонью, чтобы не закричать.       Несколько минут ушло на то, чтобы отдышаться и привести себя в порядок. Стайлз за стенкой недовольно пыхтел и шуршал одеждой, но говорить ничего не спешил. Сейчас был второй случай, когда просто стоило встать и уйти, но отец Дерек опять не смог этого сделать. Прочистив горло, он как можно безразличнее спросил:       — Полагаю, ты пришел именно за этим?       — Нет. Я пришел, чтобы извиниться перед вами за свое поведение на вчерашнем ужине. Но, полагаю, что и это сойдет за извинения, — ухмыляясь ответил парень. Он быстро привел себя в приличный вид и собирался уже покинуть кабинку, как голос священника заставил его остановиться.       — Такое больше никогда не повторится, — повторил свои недавние слова отец Дерек.       — Как скажете, святой отец, как скажете, — ответил Стайлз, покидая исповедальную кабинку. Всё-таки пойти на исповедь было не такой уж и плохой идеей.