Вечность начинается

Она не помнит, сколько времени прошло с момента, когда ее названный брат вместе с крошечной Элизабет на руках пересек разрыв, соединяющий их вселенные. Возможно, несколько часов, возможно, несколько дней, возможно, пролетели месяцы, годы, десятилетия. Розалинда потеряла счет времени с момента, когда Роберт, внезапно скрючившись и схватившись за голову от дикой боли, свалился без чувств на пол её лаборатории, медленно истекая темно-алой кровью. Мир как будто-бы замер: стрелки часов остановились, пальцы прекратили слушаться и казались холоднее льда, особенно когда касались чужой разгоряченной кожи. Розалинда не слышит ничего, кроме собственного тяжелого срывающегося дыхания и единственной бесконечно повторяющейся в голове мысли. «Все еще дышит» - Я с тобой, братец, - повторяет, должно быть, уже сотый раз, промокая вновь выступившую кровь белоснежной тряпицей. Много крови. Роберт потерял слишком много крови. Не нужно быть врачом, чтобы понимать, что может случиться, если его состояние не изменится. От таких мыслей наизнанку выворачивало. От таких мыслей хотелось избавиться. Её обычно безупречно выглаженная одежда была измята и перепачкана кровью. Ноги покрылись ссадинами и синяками, под глазами залегли огромные мешки, на лбу выступили глубокие морщины. Идеально собранные волосы растрепались, светло-рыжие прядки завешивали лицо, спутываясь в узлы. Она не помнит, сколько времени не брала в руки расческу. Не помнит, когда в последний раз заваривала себе крепкий чай и клала в рот пищу. Не помнит, когда в последний раз ей удавалось выспаться. Все, что она помнит - это то, как она бережно сжимает горячую ладонь Роберта и тихо шепчет ему на ухо, что все будет хорошо. Она часами смотрит на его бледное осунувшееся лицо, облокотившись на край кровати, то и дело проверяя едва заметный нитевидный пульс и смахивая регулярно проступавшие капли пота. В полудреме Розалинда часто видит, как Роберт, совершенно здоровый и улыбающийся, стоит рядом с ней у меловой доски. Они горячо спорят по поводу очередной формулы, то и дело перехватывая друг у друга мел, перечеркивая чужие вычисления и опуская острые подколы в сторону друг друга. В следующие мгновения они синхронно кружатся по комнате в вальсе, прогуливаются по цветущей Колумбии под руку, играют в гольф на бесконечных зеленых полях... Розалинда просыпается в слезах, понимая, что сон может остаться только сном, и она никогда не увидит столь часто грезившегося ей насмешливого пронзительного взгляда, не услышит мягкого чарующего голоса, не почувствует прикосновение тонких гибких пальцев на своей коже. - Я бы с радостью отдала душу дьяволу, если это могло бы помочь тебе, - прошептала она, уткнувшись лицом в едва вздымающуюся грудь Роберта. Привычно накрыв своей ледяной ладонью его обжигающе-горячие пальцы, Розалинда вновь неосознанно провалилась в сон и вновь проснулась, чувствуя, как по щекам катятся нежеланные слезы, и горло словно сковывается острой ржавой цепью. - Как замечательно, что ты сейчас без сознания, - криво усмехнулась в пустоту. - Никогда не узнаешь, насколько слабой я могу быть. В последнее время ей все чаще кажется, что лучше пусть она умрет вместе с ним, чем переживет его смерть и снова продолжит существовать в одиночестве. Эти мысли посещают её голову все чаще, но с каждым разом пугают все меньше. В конце концов, умереть вместе - чуть ли не самый прекрасный и возвышенный конец, который вообще можно себе пожелать. «Мы обязательно встретимся в следующей жизни, ведь я - это он, а он - это я. Мы одно целое, а целое не может быть разделено даже самой смертью.» Розалинда снова усмехнулась, представляя, что Роберт обязательно бы назвал её наивной фаталисткой и заявил, что она совсем потеряла голову, раз допускает такие мысли. «Ты бы был абсолютно прав, брат. Мне жаль, что я ничего не могу сделать.»

***

Хватаясь трясущимися руками за лестничные перила, она спускается на первый этаж, чертыхаясь и изо всех сил стараясь не упасть. Несмотря на помутившийся от недосыпа и голода рассудок, Розалинда ясно помнила, что где-то в столах вот уже несколько месяцев без дела лежали шприцы. «Кровь. Ему нужна моя кровь» - повторяет про себя раз за разом, всерьез опасаясь, что ослабшее тело возьмет верх над разумом, и эта идея внезапно вылетит из головы. Когда она схватила упаковку своими дрожащими пальцами, появился новый страх: что, если её кровь вызовет реакцию отторжения у Роберта, лишь усугубив его и без того безрадостное положение? Все научные труды по медицине, прочитанные Розалиндой за всю её жизнь, смешались и затуманились, не давая объективно оценить риск, на который она решилась. Сама затея с собственноручным переливанием крови казалась ей дикой и отчаянной, но с другой стороны, иного выхода не было, и, похоже, даже не предвиделось. С трудом поднявшись обратно в спальню, она присела рядом с братом, закатав ему рукав, обнажив мертвенно-бледное предплечье с темно-синими выступающими венами. «Прекрасно. В цель определенно попаду, если не упаду во внеплановый обморок» - подумала Розалинда, перетягивая собственную руку первой попавшейся тряпицей. Глубоко и судорожно вздохнув, она быстрым, но точным движением руки воткнула себе шприц в предплечье. Закрыв глаза и так же неровно выдохнув, она медленно подняла поршень. «Надеюсь, это поможет тебе по меньшей мере остаться в живых, братец. Я ни за что не дам тебе умереть.» Таким же быстрым и уверенным движением она извлекла шприц из своей вены и воткнула иглу в вену Роберта. Кровь прилила в голову, виски стучали, как бешеные, в глазах все плыло и двоилось, но руки делали свою работу идеально, словно на автомате. Второй шприц, третий, четвертый, пятый - Розалинда до крови кусала себя за губы, пытаясь как можно дольше остаться в сознании. «То количество крови что потеряла я - ничто, по сравнению с тем, что потерял он. Я должна спасти его во что бы то ни стало.»

***

Её разбудил яркий солнечный свет из незанавешенного окна. Розалинда, успевшая отвыкнуть от солнца за последние несколько дней, проведенных рядом с умирающим Робертом, недовольно поморщилась и попыталась скрыться от света, укутавшись в теплое толстое одеяло, которое через секунду было бесцеремонно отброшено на пол. Она резко привстала на кровати, чувствуя, как и в горле застрял ком и сердце упало куда-то вниз. - Роберт... - Испуганно прошептала она, лихорадочно оглядываясь по сторонам. На кровати не было никого, за исключением её самой, в самой спальне Роберта тоже не было видно. Её тело было все таким же ослабшим, каким она его помнила все последнее время, но не смотря на это, ей без труда удалось подняться и почти твердо встать на ноги. Отбросив со лба длинную прядь волос назад, Розалинда медленно вышла в коридор, попутно озираясь по сторонам. Ей давно открылась простая истина о том, что не стоит ставить слишком много на ничем не обоснованную надежду, но мысль о том, что Роберт может быть жив и даже пребывать в сознании, ни на секунду не покидала её голову, как бы она ни пыталась убедить себя в том, что так сильно надеяться на это - глупо и безосновательно. Спустившись на первый этаж, до нее донесся запах свежего хлеба и чего-то жареного. Голод мигом дал о себе знать: живот скрутило, а рот быстро наполнился связкой слюной, однако даже он не смог заставить её хоть на секунду забыть о Роберте. Розалинда, сглотнув, медленно дошла до кухни и осторожно заглянула, оперевшись на дверной косяк. Когда она увидела его - все еще болезненно бледного и худого, но вполне живого и здорового, с умиротворенным выражением лица меланхолично разглядывающего утреннюю газету, с плеч словно свалился тяжкий груз, и ком, сковывающий горло, казалось, уже целую вечность, пропал. Розалинда быстрым движением руки стерла с щеки внезапно потекшую слезу и впервые за долгое время позволила себе улыбнуться. - Доброе утро, братец, - прошептала она, пытаясь справиться с дрожащим, почти срывающимся голосом. Роберт тут же оторвался от газеты, бросив изумленный взгляд на нее. - Розалинда... - На его лице просияла умиротворенная улыбка. Он незамедлительно поднялся с места, подошел к ней, протянул руку и нежно положил ладонь на её щеку. - Я безумно рад, что ты в порядке. Ты любишь французские тосты с клубникой и сыром так же сильно, как и я? Она сдержано улыбнулась ему в ответ, изо всех сил пытаясь сдержать свои эмоции под контролем. Розалинде безумно хотелось высказать ему все, что держала в себе последние несколько дней, хотелось показать ему все свои последние изобретения, вычисления, результаты опытов и экспериментов, хотелось провести его под руку по улицам её самого главного детища - Колумбии, которая, покрытая желтыми листьями и освещаемая каждый вечер огненными как веснушки на щеках Роберта закатами, была еще прекраснее, чем в любое другое время года. Хотелось накрыть его горячую ладонь своей, обвить руками его плечи, коснуться своими губами его щеки... «Теперь можно не торопиться. Теперь нам должно хватить времени на все, правда, братец? Главное, чтобы это не оказалось очередным кошмарным сном. » Розалинда не торопится идти на поводу у своих импульсов. Она смотрит Роберту прямо в глаза: светло-серые, почти сливающиеся с белками зрачки, насмешливый прищур, глубокие мешки и тонкие морщинки - она не раз видела такой взгляд в собственном отражении, только теперь он был теплым, родным, по-настоящему живым. - Ты задаешь вопросы со слишком очевидными ответами, Роберт. Вечность начинается.