Ингибитор

Сонмин почти ежедневно признаётся Кюхёну - в своих снах. А сегодня он, похоже, перепутал сон с действительностью. И если сновидения обычно заканчиваются весьма радужно, превращаясь под утро в испачканную простынь, то настоящий Кюхён сейчас стоит напротив, недоумевающе хлопая глазами. - Знаешь, я, пожалуй, пойду. Хлопает входная дверь, а сердце Сонмина крошится с отвратительным звуком, подобно проржавевшему листу стали. Зачем он сказал ему всё? Он не знает. Он знает только то, что мгновение назад разрушилось что-то очень важное. И день идёт за днём, а Сонмин всё не появляется в универе. Кюхён очень обеспокоен и уже очень сожалеет о том, что ушёл тогда вот так. Нужно было сказать хоть что-то, но он был слишком шокирован, чтобы это что-то было внятным, поэтому поспешил исчезнуть. Не так-то просто даётся осознание того, что лучший друг влюблён в тебя уже три года, а ты всё это время расхаживал по его дому в одних трусах как ни в чём не бывало и хвастал своими успехами на любовном фронте. И нет, Кюхён совсем не гомофоб. Сонмин почти не выходит из дома. Его телефон недоступен или находится вне зоны действия сети, пожалуйста, перезвоните позже уже неделю. Всю эту неделю он только и делает, что спит, изредка ест и тупо пялится в потолок. Сны ему больше не снятся, ни с Кюхёном, ни без него, зато наяву он весьма живо представляет себе обескураженного друга, его широко раскрытые глаза и оглушающий звук закрывшейся входной двери. Кажется, что ничего сверхъестественного-то и не произошло, но парень почему-то начисто выпал из жизни. Словно он ждал чего-то. Словно что-то должно было непременно произойти, неважно, хорошее или плохое. Отсутствие со стороны Кюхёна хоть какого-нибудь ответа вылилось в пустоту внутри Сонмина. Его всего охватила такая апатия, что он едва ли не через силу заставляет себя есть и двигаться. В таком состоянии он существует целую неделю. Он не может заставить себя пойти в универ, потому что там тот, кому он боится смотреть в глаза. Он не может читать и смотреть телевизор, потому что образы и буквы разбегаются в разные стороны и он не может сфокусировать внимание. Он понимает, что так больше нельзя, но не может сделать совсем ничего. В конце недели он понимает, что кое-что он всё же может. Люстра выглядит достаточно крепкой, а верёвка тут же обнаруживается на балконе. Когда он крутит петлю и привязывает её к основанию люстры, руки предательски трясутся, но нет, это вовсе не от страха, он просто очень ослаб. Уже просунув голову в петлю, Сонмин крепко зажмуривает глаза. Перед ним тут же появляется Кюхён с растрёпанными как всегда волосами и устало смотрит своими влажными глазами. Он выглядит так натурально, что Сонмину приходится в ужасе распахнуть глаза, чтобы удостовериться, что друга поблизости нет. В груди больно жжётся, словно ржавчина продолжает своё рыжее дело, разъедая сердце по крупицам. Он понимает, что хочет в последний раз увидеть Кюхёна, но всё, что он может себе позволить - смс. Даже не звонок, он не выдержит звука его голоса. Сонмин включает телефон и, не читая многочисленных смс о пропущенных звонках, набирает всё ещё дрожащими пальцами текст сообщения. Если бы ему захотелось перечитать всё то, что пиликало каждую секунду, он бы узнал, что сегодня Кюхён звонил ему 18 раз, а вчера 24. И так всю неделю. Сонмин берёт трубку в руку и вновь поднимается к люстре. Лицо парня давно заливает солёными волнами, отчего глаза противно щиплет, но он ни секунды не сомневается в своём решении. Надев петлю на шею, он нажимает на отправку сообщения и с секундной заминкой отпинывает из-под себя табурет. Перед глазами расстилается бесконечное чёрное полотно, а уши закладывает до боли. Ещё немного и он уже совсем ничего не чувствует. Кюхён смотрит на мертвенно-бледное лицо друга и понимает, что ещё пару секунд, и было бы уже поздно. Он несколько раз громко вслух благодарит Господа за рассеянность Сонмина, забывающего закрывать входную дверь, и за то, что гостиная парня расположена сразу напротив прихожей. За то, что именно сегодня в глупую голову ему, Кюхёну, пришла запоздалая идея прийти к Сонмину домой. Называть это волей случая или божественным провидением, всё это сейчас совершенно неважно. Кюхён заносит руку и наотмашь бьёт друга по лицу. Лапа у Кюхёна огромная, поэтому он слегка перегибает палку. Это слегка стекает тонкой красной струйкой из носа Сонмина по губам к подбородку, и тот, наконец, открывает глаза. - Что ты здесь делаешь? - первое, что приходит в голову. Ведь по его расчётам Кюхён никак не должен успеть приехать. Сначала хочется сказать, что смс он получил уже на лестничной площадке его дома, но, почему-то, выходит совсем другое. - Если ты считаешь, что я готов потерять тебя только из-за того, что ты втрескался в меня, как последний пидарас, то ты ошибаешься, - обозлённо шипит Кюхён. - То есть, я хотел сказать, что ты мудак, - исправляется он. - Я имел в виду... - начинает Кюхён в третий раз, понимая, что его поддержка, мягко говоря, хуёвая, но осекается, потому что Сонмин улыбается, давая понять, что всё понял. В этом весь Кюхён, он умный и интеллигентный, но когда дело доходит до выражения собственных чувств, не может связать двух слов и переходит на ненормативную лексику. Сонмину нестерпимо больно. Щека полыхает, а голова сильно гудит от недостатка кислорода и неслабого удара. Но всего больнее делает Кюхён, который сидит возле него на коленях, который не отказался от него после его слов, который.. Сонмин обессиленно опускает голову на грудь. - Если ты ещё раз вытворишь что-то подобное, я изуродую твою хорошенькую мордашку, которой ты так дорожишь, в хлам, обещаю, - из его уст это звучит более чем убедительно. А потом Кюхён ведёт Сонмина в ванную умываться, потому что, несмотря на то, что тот брыкается и я сам могу, ноги ватные и совершенно не держат. Они идут на кухню, на которой Кюхён разбирается совсем как у себя дома и знает, где что лежит, пожалуй, лучше самого Сонмина. Неудавшийся висельник отпаивается горячим чаем, подмяв под себя ноги, а Кюхён готовит ужин, потому что уже вечер, а вечером принято ужинать. Вскоре на столе стоят две порции кимчи-спагетти и большая миска с гуляшом. Сонмин удивлённо оглядывает скромную трапезу, потому что и понятия не имел, например, что у него в доме было мясо. Ужинают молча, тишину нарушает только позвякивание палочек в тарелках. Сонмин доедает, роняя в тарелку крупные солёные слёзы, и едва не давится своими всхлипами. Ему вдруг становится нестерпимо стыдно. За свой поступок, за своё признание, за всё сразу. Он не заслуживает такого друга, как Кюхён. - Спасибо, - сделав усилие и успокоившись, давит из себя парень. - Не стоит, я не сомневался в своих кулинарных навыках, - Кюхён улыбается во все 32, но по глазам видно, что он всё понял. Ведь Сонмин совсем не за спагетти его благодарит. Они коротко смотрят друг другу в глаза и взрываются синхронным смехом. И Сонмин вдруг понимает, что ничто и не думало рушиться. А потом они разговаривают на кухне до самого утра о всяком разном. Выясняется много интересного. Например, что Кюхён не может и не хочет принимать чувства Сонмина, но уверен, что с этим вполне можно жить и они непременно преодолеют этот сложный период в их отношениях. После фразы о том, что такая мелочь не заставит его забыть годы дружбы, Сонмин думает, что Кюхён - очень действенный ингибитор, и тихо усмехается своим сравнениям. А когда тусклый осенний рассвет отмечает начало нового дня, Сонмин уже окончательно уверен, что он самый счастливый человек на свете.