Богатство пьянит неразумных

Меч выглядел по-королевски богато, однако на ощупь был неказист. Эфес, вычурно украшенный драгоценными камнями, холодил руку, а набалдашник царапал запястье острой рубиновой гранью. Лезвие изъела ржавчина, остриё же затупилось настолько, что уже не оправдывало своего названия. Моргрим нашел клинок на тонком песочном перешейке, пересекающем спокойно журчащую Амикус-Фиделис в том месте, где её глубина достигала минимальной отметки. Но если быть точнее, сначала эльф нашел труп. Речные воды до сих пор разносили масленую бурую жидкость, а омытый кровью песок вокруг мертвого тела окрасился в трепетный алый оттенок. Все указывало на то, что труп был свежим. Моргриму это не могло понравиться. Однако кое-что другое как раз могло. Меч упорно манил к себе эльфа своим богатым обликом. Ведь лавка скупщика не поскупится на такое сокровище, да? Легкое шуршание и едва слышимый деревянный стук для эльфа этой ночью были равноценны портовому колоколу. Моргрим, встрепенувшись, затушил дешевую сальную свечу и прислушался к окружению. Стук повторился. Кто-то осторожно подбирался к его жилищу. Моргрим не знал глагола "костерить" - его знание людского языка было унизительно мало - однако недовольство своими действиями его упорно преследовало. Конечно же, надо было догадаться - скупщик не будет платить цену хотя бы подобную справедливой; его средства не позволяют ему приобретение предметов с россыпью драгоценных каменьев. При этом нужно было предусмотреть и то, что это человеческое поселение (в этом Моргрим уверился давно) прогнило в своей алчности, жажде наживы и в неприязни к нелюдям. Сопоставить выводы, как учил эльфов когда-то Мудрейший... ...и все же оставить декоративное оружие у реки. Что сделано не было. Кто-то уже подобрался к его жилищу. Моргрим притянул к себе заранее взведенный арбалет. И, встав из-за стола, замер. А если враг не один? Пытаясь подавить панику, он оглянулся в поисках иного вооружения. Найденный меч лежал неподалеку на старой оленьей шкуре. В отблесках свечи он имел причудливый медовый оттенок, во мраке же отливал сталью. От него будто шло холодное возвышенное сияние, которое ничуть не перебивали бурые разводы ржавчины. Если раньше в нем проскальзывала аристократическая леность, сейчас же он овеществлял опасность. Моргрим решился дотронуться до оружия. Меч неприятно холодил руку. Эльф, отпрянув, решил оставить его на крайний случай. Эта разящая перемена не подняла его боевого настроя. Одновременно с этим он, ни на минуту не отвлекаясь, с мрачной гордостью прислушивался к тому, как неизвестный на удивление громко пытался вскрыть замок. Напряженное пыхтение перемешивалось с острой, но приглушенной руганью. Внезапно снаружи от замка отпрянули. Эльф интуитивно понял, что момент настал. Он твердой рукой схватил свой арбалет, затем, тяжело обойдя вокруг стола, прицелился. Между косяком и замком с лязгом промелькнуло лезвие кинжала, и дверь с размаху хлопнула о стену. Мутный осколок зеркала со стеклянным хрустом попал под ногу первой цели. В неё-то Моргрим и спустил тетиву с демонстративно близкого расстояния. Наемник рухнул на месте, схватившись за пронзенное горло. Всего их было трое. Стало на одного меньше. Еще один молодой мужчина, ворвавшийся следом, споткнулся о бездыханное тело союзника и с оханьем потерял равновесие. Темная безлунная ночь была на руку эльфу. В хижине стоял антрацитовый мрак, в котором его тонкий силуэт был лишь слабо начертан. Он превратился в Воина Тени. Быстро перекатившись, дитя лесов ухватился за дешевый клацающий клинок убитого наемника. Поднялся в прыжке, по инерции оттолкнувшись от стены, и кинулся на замершего от неожиданности противника. На вторую цель. Юноша вскрикнул, когда рубящий удар распорол ему живот. Легкая кожаная броня не спасла от прямого удара. Тяжело свалившись под ноги своему убийце, он попытался зажать рану руками. Клинок, опустившийся сверху, прекратил эти бесполезные действия. Третий противник неторопливо показался на пороге. В отличие от предшественников он был закутан в темный плащ, а капюшон почти полностью скрывал его лицо. Фигура его и жесты терялись во мраке, а оружия он будто не носил. Но Моргрим был темнее. Чуть пригнувшись, он сощурил глаза и быстро метнулся к двери. Эльф занес меч над головой, намереваясь проткнуть третью цель и выбить её из своего дома. Однако сам вылетел в ночь, ощущая острую боль в бедре. Пошатнувшись, эльф едва не упал. Обернувшись, он чуть не упал повторно. Против него стояла коротко стриженная высокая эльфийка и держала второй стилет наготове. Первый сейчас глубоко засел в плоти Моргрима. Остановились они оба. Моргрим осторожно отступил назад. Меч против воли уткнулся в промерзшую за ночь землю. Если бы перед ним стоял человек, он бы рывком преодолел то расстояние, что разделяло их, и хитро, неожиданно вывернув меч под углом, пронзил противника. Нога наливалась болью, струйка крови все ширилась, но рана не смертельна. А если остро стоит вопрос собственной жизни, то и почти не заметна. Моргрим мог убить человеческую особь. Но эльфа он убить не сможет. Он сам это понимал. Фигура напротив не шевелилась. Её прищуренные раскосые глаза напряженно всматривались в раненого противника, подмечая, казалось, всякую деталь. - Свобода леса? - хриплый женский шепот напряженно разрубил висящую в воздухе тишину и, подобно всполоху ветра, поднимающему в вышину осенние листья, поднял в воздух немой вопрос. - Свобода жителя его, - так же тихо ответил Моргрим на избитый эльфийский лозунг о гражданской свободе. Приглушенный лязг раздался, когда эльфийка кинула стилет. К ногам своего противника. Резко развернувшись, она, широко шагая, скрылась в серо-сизых тенях. Моргрим попытался перенести вес на раненую ногу и чуть не свалился. Кое-как добравшись до косяка выломанной двери, он ещё долго смотрел вслед эльфийке. Моргрим неосознанно и нечетко, на уровне подсознания испытывал чувство тоски по родным лесам, по сородичам, по тем, чьи жизни унесло течение Подземной реки; чувство это было горькое. Однако сейчас его вытесняли бытовые заботы и все нарастающая боль. Меч в хижине лежал все такой же потухший, будто поверженный на ратном поле боец. В отшлифованных камнях прямоугольной огранки слабо отражались двое убитых людей. Превозмогая боль, эльф откинул его поодаль, изо всех сил замахнувшись. В ответ пара птиц вспорхнула в раннее серое небо, затянутое рваными облаками.