<center>***
До свиданья, мой друг, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди. До свиданья, мой друг, без руки, без слова, Не грусти и не печаль бровей, — В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей.</center> Чёрная, пропитанная терпким запахом алкоголя, холодная комната одного из номеров Ленинградской гостиницы «Англетер». Я, открыв дверь ключом, все ещё стою на пороге, вглядываюсь в жуткую пустоту. Я различаю силуэт дивана, стола, стульев, шкафов… Я вижу Его. Как всегда, в чёрном… «Проходи, что ты как не родной, — говорит он своим прескверным голосом, — проходи, эээ… Нет — нет — нет, не надо включать никому не нужный свет», — будто видит, что моя рука потянулась вниз, к выключателю. Я вхожу, тихо захлопнув за собой дверь. Мне страшно… Я прохожу в середину комнаты, к большому столу, скидывая при этом плащ и кладя его небрежно на спинку стула. — Как твой день? — Будто гром сквозь ясное небо разносится его голос по номеру. — Опять пил? Мерзкий человек, гнусный, чёрный, чёрный… — Опять будешь рассказывать мне жизнь «хулигана и забулдыги»? — с ноткой сарказма в голосе проговариваю я. Страх отступил. — Эх, Серёжа, Серёжа, — удручённо вздыхает он, закуривая папиросу с мерзким запахом табака, — и не жаль тебе такую жизнь портить? Ты и служил, и помогал, и гулял… И писал толковые вещи… — Я сам хозяин своей жизни! И я сам пойму, куда качусь! — Из той пропасти не будет выхода. Там на деле твоём, На лице, Черным пером проводя, чуть карябая, Оставят небрежно слова: «Расстрелять». И скажи мне, Серёжа, милый, Я твой друг или враг? И какая немая сила завяла тебя снова в кабак? И зачем ты там драку устроил? Ты — голубоглазый мальчуган. А теперь посмотри на себя ныне: пальто порвано, с левого глаза никак не исчезнет фингал. А что случилось с зубами белыми, с улыбкой радостной, с тем доверчивым огоньком в глазах? — Противны речи мне твои, убирайся, — я на крик перешёл, закрывая рукою глаза, — я прекрасно все знаю и сам. Ныне, ночью этой я возьму на себя и другой грешок, — прищурившись, говорю я ему, — думаешь, мне жизнь чужую жалко? — Не убьёшь ты меня, Сергун, — словно прочитав мои мысли, ответил он, — я, дружок, — та неведомая сила, что рядом с тобой всегда. Я — твой ангел - хранитель, — невидимый друг. Я — твой ангел, я — душа твоя, милый. — Хватит с меня твоей лжи! Я в трясине, болоте погряз! Убирайся! Я чист и невинен, как слеза младенца! Я все тот же мальчуган! — тычу ему в лицо порванный снимок себя в пятом году моей деревенской жизни. Улыбка тогда до ушей, пару зубов уже не хватало. Стою меж травы. Счастливый и светлый… — Ты, верно, не веришь мне? Твоя душа полна мрака и черни! Как ты женщин развращал, что ты делал во тьме. Я — отражение твоего внутреннего, грязного мира! Я не выдержал. Сдался, пощёчину дал; со всей силой, с размаха. У самого покосились ноги и уже не помню, как оказался на столу, весь избитый, тянул руки к батарее. "О Боже, не делал я этого сам! Да не я же! Не я! Это не я!" Он одел мне петлю, кое - как затянув, улыбнулся ехидно. Моргнув пару раз, замечаю не один, а два силуэта. Наша власть за бесстыдником и демократом пришла. Что ж, от судьбы не уйдёшь. Кажется, это твердил я последние десять лет? Не уйду, не сбегу. Я сейчас в пропасть скинусь, не добровольно, под их властный укор. Не хочу умирать, я ещё молод. Я жизнь люблю, жить, сёлы, дороги… — Не хочу! Я люблю, люблю свою жизнь! — жаль, эти слова в горле застыли. Я смотрю в их глаза. О, как пустынны они, деятели этой системы. — Больше слов у тебя нет, — крякнул один, засмеялись все, будто стадо. Стадо, стадо, безмозглое стадо! Написать бы про них горькую правду. Взять бы в руки перо, как любил дядя Пушкин, и всю ночью под лампадой творить. Жаль, что больше не почувствую тонкость пера при письме, свежий запах чернил и бумаги древней. Жаль, никто не пусть слезу под звуки стиха моего. Никто не поаплодирует больше. Я один, не поможет мне верный друг, никто не поможет мне. Что эти люди смеются так глупо? О чем говорят и что замышляют? Резкий толчок в спину. Как подло! Опомниться не успел, как верёвка сильнее оплелась возле шеи. Резкий вдох. Ногами барахтаюсь, зацепиться за край стола тщетно пытаюсь. Эти ржут. Они изверги, гады. Воздуха мало. Сил вообще больше нет. Нет проклятий в их сторону. Не могу я закрыть свои очи. Я на свет наглядеться хочу. Впитать в себя обстановку последнюю, где я жизнь кончаю, увы, не в стихах, наяву. Вспоминаю деревню родимую, отчий дом, отца, свою мать. Сестёр своих добрых, друзей столь любимых, предательство близких, ложь и обман. Любовь свою светлую, дам милых сердцу, детишек своих и Галину. Верную Галю. Жизнь кончается. Горько мне. Знаю одно: жизнь моя была яркая, быстрая. Ни о чем не жалею. Умирать, так умирать...Часть 1
16 сентября 2014 г. в 23:12
Примечания:
В диалогах присутствует стихотворный мотив.