Право победителя

Маленький, тяжелый золотой шарик, пущенный умелой рукой, прокатился через расчерченное на земле поле, сшибая мраморные и золотые шары. Двадцать лет назад шарик был глиняным, и катался хуже, но противников это не спасало - их шарики послушно отлетали в сторону - принадлежащие уже ему - победителю. Зигфрид снова замер на секунду, примериваясь, прищурился... щелчок, золотая искорка несется по полю. Детская игра. Дурацкая игра. Но именно дурацкие и детские игры лучше всего учат правильным вещам. Победитель забирает все. Проигравшие сдаются на милость. Он не успел доиграть - в палатку вошел вестовой, продрогший, заляпанный мокрым снегом. Разбросанным на утоптанном полу шатра шарикам не удивился - привычки своего военачальника особо приближенные знали. Все привычки. Иначе бы не были приближенными. - Что там? - Зигфрид поднял голову, шарик мелькал в его пальцах. - Готовы вас принять, - вестовой коротко склонил голову. - Но погода, ваша милость... погода еще хуже, чем днем. - Коня, - Зигфрид уже не смотрел на него, повернулся в сторону, туда, где пламя походного очага бросало яркие отсветы на стены. - Коня, я еду сейчас. Хочу вернуться затемно. Ветер налетал порывами, бросал в лицо хлопья мокрого снега, рвал плащ с плеч так, что фибула впивалась в горло. Зигфрид слегка тронул коня пятками, заставляя перейти на рысь, сильнее надвинул на лицо капюшон плаща с меховой опушкой. Замок казался неприступным - вздымал в небо серые шпили, грозно щерился зубцами стен, молчаливо чернели бойницы. Но это была видимость - так старая, больная собака скалится беззубой пастью на пришедших незнакомцев, показывая, что не зря ест свой хлеб. Теперь, с холма, была видна россыпь огней - его войско расположилось внизу, под стенами. Кое-где белели офицерские шатры, и это море огней тянулось, тянулось, насколько хватало глаз. Зигфрид придержал коня - хотя здесь, наверху, ветер еще усилился, он некоторое время оглядывал эту картину, привстав в стременах. Потом удовлетворенно кивнул, пришпорил коня и с коротким, гортанным криком, пустил его в галоп по гребню холма. Через несколько минут подковы его коня уже грохотали по деревянному мосту, опущенному через ров. Его не встречали – пустой двор, откуда не так давно успели убрать трупы – свежевыпавший снег закрыл вытоптанную дочерна землю и бурые пятна на пожухшей осенней траве. Зигфрид спешился, на секунду стиснув зубы от боли – рана, хоть и перевязанная, давала о себе знать. Отдать поводья было некому, хотя он чувствовал десятки глаз, впившихся в него с внутренних галерей замка, из узких, черных бойниц. Зигфрид потянул повод и серый Амир послушно пошел следом за хозяином, иногда раздувая ноздри и фыркая. Он привязал его у пустой коновязи, запахнул плотнее плащ и внимательно, долгим взглядом обвел галереи. Наверняка те, кто стоял сейчас на дощатом помосте, отпрянув в тень, решили что у него кольчуга под одеждой – раз позволяет себе так спокойно держаться. Наверное, будут стрелять в голову. Наконец из ворот внутренней башни показался человек – не солдат, какой-то старик в ливрейной униформе. Решили ему отдать на растерзание того, кого меньше жалко? Или старик просто уже ничего не боится? В том числе и Зигфрида Кровавого… Он усмехнулся и почти приветливо наклонил голову – как бы то ни было, но этот слуга годился ему в отцы. - Добро пожаловать в Предел Эстарона, - прошептал старик. – Молодой владетель, лорд Йенка Эрнар и вдовствующая леди ждут вас. От себя же я смею просить вас лишь о снисхождении к проигравшим… я… Зигфрид поднял руку, прерывая его. Он не хотел это слушать, несложно угадать, что будет дальше. Но преданный слуга заслуживает уважения, поэтому он просто покачал головой: - Идет война. И законы теперь другие. Веди, я хочу посмотреть на молодого владетеля. Молодой владетель Йенка Эрнар и его мать – вдовствующая леди Аштер, ждали лучшего военачальника Весгардской империи, Зигфрида Кровавого, Наемника, Северного Рыцаря и обладателя прочих славных имен в большом зале на нижнем этаже башни. Здесь царило запустение, потемневшие от времени гобелены на стенах, резные балки с янтарной инкрустацией, посередине длинный стол со скамьями – этот зал когда-то знал лучшие времена, когда при жизни старого лорда здесь пировали его друзья и вассалы. Зигфрид окинул зал быстрым, скользящим взглядом – сколько он таких видел здесь, в Западном крае, где многочисленные потомки императорской семьи так отчаянно сражались за свою независимость. Сначала Зигфрид увидел вдовствующую леди – она сидела у стола, в резном деревянном кресле с высокой спинкой, и в своей траурной одежде была похожа на большую черную птицу, из тех, что кружат над затихшим полем битвы, и дерутся между собой за право первой выклевать глаз. Худые руки покоились на подлокотниках кресла, словно птичьи лапы. Она была страшно некрасива, и Зигфрид даже пожалел ее – судьба не всех целует в макушку, некоторые почти сразу оказываются отброшены прочь. А потом медленно, словно нехотя, обернулся лорд, стоявший у разбитого витражного окна. Зигфрид увидел в его глазах страх… а потом утонул в их золотистом янтарном мареве… В отличие от своей матери Йенка был красив, причем той проклятой красотой, которая почти никогда не достается мужчинам, а женщинам предлагает только два поворота судьбы - или монастырь, или костер. Волосы цвета бледного старого золота локонами падали на плечи, кольцами лежали на лбу. По-детски пухлые губы сейчас кривились в презрительной усмешке. Высокий, длинноногий, он как будто сошел с древней фрески в храме Времени. Зигфрид на секунду забыл, зачем он сюда пришел, а потом в сознании вспыхнула картинка – эти длинные ноги у него на плечах, губа прикушена, чтобы сдержать стон, волосы разметались по постели. Зигфрид стиснул зубы, цепляясь за ускользающее видение, а потом понял, что все решил насчет судьбы замка и его обитателей. А особенно, разумеется, молодого владетеля. Они втроем обменялись ничего не значащими витиеватыми приветствиями – Зигфрид, несмотря на происхождение, умел быть очень учтивым. Когда считал это необходимым. - Я пришел, чтобы объявить вам о вашей судьбе и судьбе замка, - сказал он, когда настало время переходить к делу. – Предел Эстарона будет стерт с лица земли, а вы вольны или отправиться в столицу в цепях, или принять смерть со своими людьми. Хищные черты вдовствующей леди исказились, но она промолчала – владеть собой вся эта огромная семья умела. Кровь от крови. - Но есть и другой вариант, - Зигфрид быстро глянул на Йенку. – Его мы обсудим с владетелем наедине. Если он, конечно, захочет. Тот секунду стоял неподвижно, потом медленно кивнул. Отошел от окна и сделал неуверенный жест в сторону двери – во внутренние покои. Зигфрид шагнул за ним, пригнув голову – притолока была низкая, не на северян рассчитанная. В небольшой комнате Йенка Эрнар остановился и вопросительно посмотрел на него. - Что вы хотите со мной обсудить такое, чего нельзя знать моей матери? – голос у него оказался не таким, как ожидал Зигфрид, а хрипловатым, с еле заметным акцентом. - Я думаю, ты сам решишь, хочешь ли ты с ней этим поделиться, - ответил Зигфрид, усмехнувшись. Он заметил, как дернулся этот мальчишка от того, что его назвали на «ты». Ничего, пусть привыкает. - Я оставлю жизнь твоим людям, - начал Зигфрид, - И мать твоя будет по-прежнему править этой землей, разумеется, как наместница императора. Я не буду отдавать приказ сравнять этот город и деревни с землей, как собирался. В глазищах владетеля на секунду отразилась какая-то детская радость, которая сменилась недоверчивой настороженностью. - Чем вдруг вызвана такая щедрость? И почему мать? Вы… решили убить одного меня? - Зачем? – удивился Зигфрид. – Нет. Ты поедешь со мной. Но не в качестве пленника… а в качестве личного раба. Наложника, если быть точным. Моя постель холодна, и некому ее согреть. Он замолчал и с удовольствием смотрел на то, как меняется лицо Йенки – от недоумения к ярости, потом его черты исказились муками выбора. - Я не стану настаивать на ответе сейчас, - мягко сказал Зигфрид. – Но если до утра ты не появишься в моем шатре, один, то утром я отдам город на разграбление. Решай. Я думаю, для своей матери ты сможешь придумать какое-то объяснение. Он резко повернулся, не прощаясь, и вышел из комнаты. Вдовствующая леди сидела там же, и только голову повернула на звук его шагов. - Я вынужден ехать, меня ждут неотложные дела, - сообщил ей Зигфрид. – Ваш сын все вам расскажет позже. Зигфрид не собирался ждать его – много чести, но почему-то все не ложился. Сперва смотрел карту побережья, прикидывая план дальнейшего продвижения, перед тем как добраться до перешейка, который, наконец-то позволит собрать воедино эти разрозненные земли. Потом позвал лорда Ренни, и они сыграли партию в шарики – при этом впервые за несколько недель Зигфрид проиграл несколько шаров. Мысли его бродили где-то не здесь, и это мешало бить точно. Ренни, довольный, собрал выигранные шарики, подкинул на ладони: - Я определенно научился этой вашей забаве, милорд. Не так это сложно, вы были правы. - Любой мальчишка на Островах выиграет у вас с легкостью, мой друг, - ответил Зигфрид. – Я научился этой игре слишком поздно, но кое-что умею. Ренни неопределенно пожал плечами: - Закончится война, и я, пожалуй, отправлюсь на север, проверю ваши слова. - Только учтите, - Зигфрид улыбнулся. – Шарики там катают не золотые. Глиняные. - Важно не золото, а вкус победы, - несколько фальшиво сказал Ренни и поднялся, чтобы уходить. А Зигфрид с удивлением подумал, что только что разменял вкус победы на золото. Бледное золото локонов Йенки Эрнара. Тот пришел за полночь – один, как Зигфрид и приказал. Бледный, с кругами под глазами – эти несколько часов раздумий дались молодому владетелю Эстарона нелегко. Бывшему владетелю. Чтобы мальчишка раз и навсегда понял это, Зигфрид взял его тогда же, в первую ночь. Вместо приветствия рванул на себя, пальцы скомкали золотую гриву волос, дернули их назад, обнажая горло. Поцелуй, больше похожий на укус. С треском рвалась рубашка и шнуровка на штанах – Зигфрид швырнул его на постель уже голого, растерянного, вздрагивающего от животного страха. И потом все было так, как ему виделось накануне – длинные ноги на его плечах, бьющееся под ним тело, прикушенная губа – до крови, но сдержать крик Йенке это не помогло. Зигфрид двумя пальцами резко, грубо, раздвинул вход в его тело и вошел, вторгся в содрогающуюся плоть. - Это мое право. Право победителя, - прошептал он в искаженное от боли лицо, двигаясь резко и сильно, так, как этого хотелось ему. Йенка уже не пытался сопротивляться, он только вздрагивал от каждого толчка, и вся его гордость и надменность уходили в никуда, как вода в песок. Наконец Зигфрид с резким, гортанным криком излился в него, и Йенка сразу как-то странно обмяк, словно одновременно с бьющим в него семенем, Зигфрид окончательно утвердил свое право на него. Тот еще несколько раз толкнулся, почти ничего не видя и не слыша – в ушах гремели фанфары, победный триумф, пусть и в виде распростертого под ним тела, и замер. Потом Зигфрид оставил его лежать на постели – он знал что теперь, после того, что он с ним сделал, Йенка уже не передумает и никуда не уйдет. Порывшись в сундуке, кинул ему свои штаны и рубашку, чтоб было что надеть. Тряпки упали на пол рядом с кроватью, Йенка даже не пошевелился. - Кувшин с водой здесь, - сказал ему Зигфрид буднично – Если захочешь привести себя в порядок. Я вернусь утром, шатер в твоем распоряжении. Ночь Зигфрид провел в компании трех своих офицеров, карты местности, и бутылки вина. Нужно было многое решать – раз изменились планы насчет города. Причины он объяснять не стал, хотя подобное решение вызвало недовольство. Вернулся он, когда солнце уже встало, осветив заснежившиеся за ночь поля. Зигфрид шел, гадая, каким найдет бывшего владетеля – спящим или мертвым. И найдет ли вообще. Йенка его удивил – он не повесился, не ушел, но и не спал. Стоял, полураздетый, недалеко от шатра, сложив руки лодочкой, а его, Зигфрида, личный слуга, лил ему на ладони воду из ведра. Холодную. Зигфрид остановился в стороне и некоторое время с удивлением разглядывал свое новое приобретение. Парень оказался не изнежен – он молча, с каким-то яростным тщанием, умывался, растирал мокрой тряпкой грудь и руки. И волосы его, вчера казавшиеся золотыми, были самыми обычными – светлые, с желтизной, разве что вились по-прежнему. - Свен, подай завтрак, - негромко сказал Зигфрид, внимательно наблюдая за реакцией. Йенка еле заметно вздрогнул, потом обернулся. Темные полукружья под глазами стали еще заметней, и нижняя губа у него опухла, вокруг ранки с запекшейся кровью. Но в глазах больше не было страха. Было там что-то другое, но Зигфрид не понял – что. Он не слишком хорошо разбирался в людях, но безошибочно мог определить только одно – этот человек сдался. Или не сдастся никогда. А Йенка смотрел на него так, что ему чудились оба этих взгляда. - Я буду завтракать с вами? – спросил он. Голос тихий, чуть хрипловатый – много кричал прошлой ночью. - Да, - несколько удивленно ответил Зигфрид. Он почему-то уже решил, что Йенка первым делом объявит голодовку. Ну и не станет с ним разговаривать – это так предсказуемо. – Свен, подавай на двоих. И начинай собираться – мы выдвигаемся с полуднем. Завтрак был скромным – Зигфрид к изыскам так и не привык, и считал распущенностью возить для себя и старших офицеров отдельный обоз. Но денщик все равно старался накормить своего господина повкусней. Вот и сегодня Свен сварил кашу, на молоке – рядом три деревни, значит успел с утра расстараться. Зигфрид сел на складной стул, оставив Йенке постель – тому сейчас не слишком хорошо, пусть сидит на мягком. Тот, помедлив мгновение, сел – спокойно, только еле заметно дрогнули губы, и вес он перенес на один бок. Две тарелки с кашей, хлеб, сыр – Свен поставил на стол деревянный поднос, и, коротко поклонившись, вышел. Там же лежал нож – никто не отменял обычного порядка. Йенка, с вызовом глядя в глаза Зигфриду, протянул руку и спокойно взял нож. Растянул губы в подобии улыбки: - Отрезать господину сыра? – слова падали по одному, глухо, как камни в песок. - Сделай милость, - отозвался Зигфрид. Это был первый из его любовников - добровольных или нет, кто после всего, что он с ними проделывал, так себя держал. Вчерашний златокудрый ангел оказался вовсе не ангелом и не златокудрым. Йенка медленно резал сыр, уже без улыбки, сосредоточено. Протянул Зигфриду первый кусок – на ноже, по островному обычаю. Зигфрид улыбнулся. Мальчишка сделал удачный ход. Придется достойно ответить. Взять предложенный сыр с лезвия полагалось зубами. Он отчетливо представил, как острый клинок в этих худых пальцах провернется, и одним движением рассечет его лицо – от уха до уха. Сделает улыбку пошире. Наклонился и медленно, почти ощутимо дрожа от сладкого чувства опасности, снял кусочек сыра. Йенка внимательно, не мигая, смотрел на него. - Благодарю, - Зигфрид отстранился. – Попробуй кашу. Придется привыкать к походной жизни. - Я постараюсь, - отозвался Йенка. Ел он без аппетита, не глядя на Зигфрида, словно потерял к нему интерес. - Ты поедешь верхом? Или в обозе? – этот разговор все больше походил на игру. На ее начало, когда все ходы делаются лишь для того, чтобы узнать соперника. Все это утро Зигфрид ошибался в своих ожиданиях, и это было странно. И то, что он всерьез начал думать о мальчишке для постели, как о сопернике в игре, его тоже удивляло. Ведь он даже не успел его разглядеть прошлой ночью. Но сейчас… сейчас парень скажет, что поедет верхом – слишком гордый. А это значит, что к вечеру он свалится. Если не раньше. - Я? – Йенка поднял на него глаза. – Я бы поехал в обозе. Мне нездоровится. И… я не хочу, чтобы меня видели, пока мы едем через мои земли. Так что очень… благородно с вашей стороны предложить мне место в телеге. - Э… да. Я скажу Свену, он тебя устроит. - Благодарю, - тихо ответил Йенка. – Вам еще что-нибудь… отрезать? - Нет, я привык сам себя обслуживать, - Зигфрид забрал у него нож. Завтрак закончился, и Зигфрид вышел из шатра в компании подошедшего Ренни. Йенка, как только за ними опустился полог, словно подкошенный упал на постель, вцепился пальцами в жесткое покрывало. Плечи вздрагивали. Временный лагерь они разбили уже затемно, когда холмы Эстарона, покрытые столетними лиственницами остались позади. Место было выбрано у излучины реки – и через несколько минут после приказа остановится, солдаты уже поили лошадей, наскоро разводили костры. Свен и еще двое парней из личной охраны Зигфрида, растягивали шатер. Сам Зигфрид расседлал Амира, отпуская его пастись, и оглянулся в поисках Йенки. Увидел его почти сразу – мальчишка, чуть прихрамывая, поднимался к его шатру от обозных телег. Зигфрид нахмурился – судя по хромоте, он вчера был слишком жесток, нужно как-то сдерживать себя. Но причиной оказалось не плохое самочувствие Йенки, а штаны, которые дал ему Зигфрид. Они оказались ему велики, и Йенка был вынужден придерживать их рукой, чтобы не свалились. Он подошел совсем близко и остановился. Губы дрогнули, как будто Йенка собирался что-то спросить, но в последний момент передумал. Зигфрид протянул руку, вытащил у него из спутанных волос сухую травинку и сказал: - Спать будешь в моем шатре, со мной. Если ты это хотел знать. Йенка опустил ресницы, кивнул: - Я знал. Потому и пришел. - Хорошо, что не боишься, - Зигфрид внимательно смотрел ему в лицо, но Йенка не поднимал глаз. - А разве мне есть чего бояться? Бояться стоит неизвестности. - А ты уже все знаешь? – Зигфрида все больше затягивала эта игра. - Я достаточно знаю, - ответил Йенка, но как-то неуверенно. Позже, после скромного, но вкусного ужина Зигфрид отослал Свена с посудой и сказал что им больше ничего не нужно. Достал из сундука свернутую медвежью шкуру и бросил на постель – ночь обещала быть холодной. Йенка, стоявший у кровати, быстро обернулся, а потом начал аккуратно расправлять шкуру на постели. Его слишком свободные штаны сползли, открывая светлую полоску кожи и темную щель ложбинки между ягодицами. Зигфрид сглотнул и Йенка, словно прочитав его мысли, быстро схватился рукой за пояс, собираясь подтянуть их повыше. А потом убрал руку, оставив все как есть. Закончил с постелью и сел на нее, поджав ноги, выжидающе посмотрел на Зигфрида. Тот тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и начал раздеваться – тяжелых доспехов он не носил и вполне обходился без помощи Свена. - Ты зря это сделал вчера, - неожиданно заговорил Йенка. Зигфрид замер, от самих слов и от непривычного обращения на «ты», но разговор обещал быть слишком интересным и он не стал поправлять. Стянул рубашку до конца, обернулся. - Что я зря сделал? Я говорил тебе, зачем тебя беру. - Я тебя услышал и понял. И пришел. Но разве так… делают? – Йенка обхватил плечи руками и сразу стал казаться младше своих лет. - Как? - Мне было больно. - Хм. Я и не собирался делать тебе хорошо. - Почему? – Йенка посмотрел ему в глаза. – Неужели ты так плохо о себе думаешь? - Хватит болтать, - оборвал его Зигфрид. – Ложись. Завтра все встают с рассветом. Йенка залез под шкуру и лег, у стены. Зигфрид некоторое время слушал его дыхание, потом сказал: - Спи. Я не буду тебя трогать сегодня. Из темноты послышался плохо скрываемый вздох облегчения. Следующие два дня ничем не отличались от первого, разве что холодное зимнее солнце теперь светило в лицо – армия, растянувшись, насколько хватало глаз, медленно двигалась в сторону юга. Зима наступала стремительно, и внесла свои коррективы в их планы. Император приказал отступать, а его приказы не позволял себе нарушать даже Зигфрид. Йенка по-прежнему ехал в телеге – он так и не попросил разрешить ему ехать верхом, а Зигфрид не предлагал. И сейчас жалел об этом – ему хотелось видеть мальчишку рядом, и это было странное для него чувство. Впрочем, он решил, что просто ценит совершенное – а Йенка был красив, на него приятно смотреть. И он так и не успел полностью насладиться обладанием, а именно поэтому чертов владетель Эстарона так засел у него в голове. Наконец, Зигфрид просто решил - сегодня ночью снова будет делать с ним все, что захочет, и от этой мысли сладко потеплело в паху. Он подставил лицо не греющему солнцу и прикрыл глаза – скоро они пройдут перевал, и погода сразу станет лучше… Шатер содрогался от порывов ветра, но внутри горел очаг, и было тепло и уютно. Йенка уже привычно обслуживал Зигфрида и себя – резал остывшее жареное мясо, придвигая тому лучшие куски, иногда бросал из-под золотистой челки быстрые, внимательные взгляды. Зигфрид молча смотрел на него и думал о том, что сегодня в его постели будет тепло. Но прежней яростной страсти не было, потому он и не торопился. Времени впереди много. Они все успеют. Неожиданно Йенка накрыл его руку ладонью, Зигфрид даже вздрогнул от неожиданности. Тот сидел рядом на корточках и неуверенно улыбался. - Ты так странно на меня смотришь, - тихо сказал Йенка. – У тебя как будто угли тлеют в глазах… подуешь, разгорится. - А ты не дуй, - хмыкнул Зигфрид. – А то знаешь, всякое бывает. Йенка поднял голову и всмотрелся ему в лицо – близко, очень близко. Он нарушал все допустимые границы, а Зигфрид почему-то позволял ему это. - Я знаю, почему ты смотришь так, - прошептал он. – Могу я тебя попросить об… об одной вещи? - Попросить можешь, - спокойно ответил Зигфрид. – Но я никогда не играю вслепую. - Я сейчас скажу, не торопи меня, - Йенка опустил голову и замолчал на секунду. Зигфрид не видел его глаз и очень жалел сейчас об этом. Наконец тот заговорил снова, и голос его едва заметно изменился. – Позволь мне… все сделать самому? - Ты… о чем? - Видишь, что мне сложно, и все-таки заставляешь меня говорить, - покачал головой Йенка. – Почему ты такой… жестокий? Можно я не буду тебе отвечать? - Будешь, - Зигфрид был почти уверен, что понял его, но ему не давал покоя голос Йенки. Что-то там было… в глубине. Пугающее. Притягивающее. - Хорошо. Я отвечу, - вздохнул Йенка. – Только… не словами. Его ладонь, до того лежавшая на руке Зигфрида неожиданно скользнула вперед, под его нижнюю полотняную рубашку и замерла на груди. Зигфрид вздрогнул, но никак не помешал ему. Это было что-то новое. Йенка решил взять инициативу на себя. Проигравший, полностью отдавшийся ему Йенка решил, что может управлять им и диктовать свои правила. Ну что ж. Пусть. Нужно дать ему возможность… а потом нанести ответный удар. Йенка тем временем перебрался к нему на кровать, сел рядом, мягко поглаживая рукой по груди. И отчего-то эта теплая, подрагивающая ладонь приносила такое блаженство и успокоение, что Зигфрид покорно откинулся на спину, давая Йенке больше места для маневра. Тот уже задрал его рубаху и гладил двумя руками, уверенно проводя по тугим мышцам, по бледной, без следа загара коже. А потом мальчишка замер, и решительно, словно шагая в холодную воду, скользнул рукой по мускулистому, подтянутому животу, вниз, в штаны, где давно уже стало слишком жарко. Зигфрид даже опешил от такого напора, но шнуровка быстро поддалась цепким пальцам, Йенка старательно засопел и потянул его штаны вниз, освобождая член на волю. Замер, копна волос снова заслоняла лицо, но Зигфрид видел, как дрожат его пальцы. Пальцы, которые спустя мгновение осторожно коснулись его, вызвав непроизвольное ответное движение бедрами. - Какой ты… - хрипло сказал Йенка. – Я же тебя тогда не видел. Ты мне не дал… - Какой? – у Зигфрида тоже отчего-то перехватило дыхание. - Сильный… - прошептал Йенка. – Зиг… ты не станешь делать мне больно сегодня? Пожалуйста… я хочу сам. Я должен почувствовать тебя… но в тот раз я не смог. Зигфрид только кивнул. Эта поза – на спине, со спущенными штанами, и бесстыдно разглядывающий его Йенка – окончательно сбили дневной настрой. Он знал, что может сейчас схватить мальчишку, скрутить, снова врубиться в это жаркое тело, но тогда он убьет то, что неожиданно появилось сейчас. И он молчал, только руки закинул за голову – не так идиотски будет смотреться. Йенка понял этот жест по-своему, как полное одобрение его действий. Бросил на Зигфрида неуверенный взгляд, а потом начал торопливо стягивать с себя одежду. Полностью обнаженный снова склонился над ним, длинные волосы легонько скользнули по животу, а потом Зигфрид коротко судорожно вздохнул – влажные, теплые губы осторожно коснулись головки члена. Йенка не умел этого делать. Совсем. Наверное, и у него никто никогда не брал в рот – мальчишка только слышал об этом. Но Зигфрид не пытался ему мешать или поправлять – он полностью растворился в ощущениях, которые дарили эти неумелые поцелуи и облизывания. - Тебе хорошо? – Йенка поднял голову, обернулся и посмотрел ему в лицо. Глаза у мальчишки были совершенно безумными. - Очень, - неожиданно мягко сказал Зигфрид. – Очень. Тот удовлетворенно, почти торжествующе кивнул, опустил ресницы. А потом развернулся и уселся ему на живот, так, что член Зигфрида теперь касался гладкой кожи ягодиц. - Я знаю, что так можно… да? – Йенка чуть улыбнулся. - Можно. Откуда знаешь? – сейчас Зигфрид смотрел не на его лицо, а на небольшой, аккуратный член в поросли светлых волос. Наполовину возбужденный, он ясно показывал, что Йенке все это нравится. - Видел. Конюха видел… с молочницей, – выдохнул Йенка, ерзая на нем, но пока явно не решаясь. Тогда Зигфрид мягко обхватил руками его ягодицы, мокрый от слюны палец скользнул в дырочку, массируя ее и растягивая. Йенка сперва напрягся, а потом тихонько охнул, но уже не от боли, а от искорки удовольствия. - Я буду осторожен, - неожиданно для себя сказал Зигфрид. – Я обещаю. Он медленно приподнял его бедра, так, что член уперся в сжатое колечко мышц и осторожно, мягко, толкнулся вперед. - Я сам, - быстро сказал Йенка. – Ты обещал. Он, морщась и кусая губу, медленно опускался на него, принимая в себя. Зигфрид тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, запрещая себе шевелиться, хотя хотелось войти резко, сильно, ощутить эту тугую тесноту. Наконец, Йенка скользнул вниз полностью, до конца, замер, привыкая к ощущениям. Его собственный член поник, и Зигфрид, которого это неприятно задело, начал осторожно ласкать его рукой, возвращая возбуждение. Йенка тихо застонал и дернулся, сжимая его там, внутри. А потом принялся двигаться, сперва медленно, прислушиваясь к непривычным ощущениям, потом все быстрее. Зигфрид не выдержал долго, изогнулся на постели дугой, и с протяжным хриплым стоном кончил. Сознание словно помутилось на миг, глаза застлал туман. Когда Зигфрид снова смог видеть и соображать, Йенка по-прежнему сидел на нем, бесстыдно раскинув ноги, и улыбался. - Какой ты… - неожиданно повторил Зигфрид его собственную фразу. - Какой? – Йенка внимательно смотрел на него. - Горячий… Он сгреб мальчишку в объятия, прижал к себе, целуя куда-то в шею, гладя по волосам. Потом развернул, прижимаясь к его заднице постепенно опадающим членом и начал ласкать – он хотел, чтобы Йенке тоже было хорошо с ним. Чтобы он понял, что бывает по-разному. Что бывает хорошо. Чтобы… Долго стараться ему не пришлось, Йенка часто задышал, задергался и Зигфрид почувствовал на своих пальцах теплое семя. Потом владетель замер и некоторое время лежал молча, не отстраняясь, но и никак не отвечая на ласки. Словно обдумывал что-то. Хотя о чем можно думать в постели? - Тебе хорошо? – спросил Зигфрид. - Да, - отозвался Йенка, не поворачиваясь. – Но я… я так устал. Давай спать? - Это правда, что император бездетный? – спросил Йенка, прищуриваясь. Потом присел и щелчком запустил шарик. Мраморный, с тонкими красными прожилками. Шарик, вращаясь так быстро, что начал казаться розовым, почти задел шар Зигфрида – из темно-синего стекла. - Да, - Зигфрид оценивающе оглядел позицию. – У него было четыре жены, и я не знаю даже, сколько любовниц, ни одна не понесла от него. Но об этом не говорят при дворе, слышишь, Йенка? Те, кому дорога жизнь. - Он поэтому пошел на запад? Искать новую кровь? Ну, то есть старую кровь… - Я не знаю… я не знаю… - задумчиво пробормотал Зигфрид и бросил свой шарик. Пока мимо. Пока. Они играли в шарики уже не первый вечер – Йенка сам попросил научить его сразу после того, как они приехали в Кар-Ноэр – пограничный замок Весгардской империи, пожалованный Зигфриду лично императором несколько лет тому назад. Дальше ехать смысла пока не было – приглашения в столицу Зигфрид так и не получил, а значит не мог пользоваться той властью и безопасностью, которую гарантировало императорское слово. К тому же в Кар-Ноэре его ждала жена – высокая, худая женщина, которая сразу не понравилась Йенке. Слишком болтливая, постоянно таскающая на руках двух хнычущих близнецов, слишком непохожая на его мать, и тех женщин, которых он привык видеть. Зигфрид тоже давно не сгорал от страсти к законной супруге и поэтому долгие, тягостные дни ожидания предпочитал проводить с Йенкой вдвоем. В том числе играя в шарики. - Что будет, если я у тебя выиграю? – спросил Йенка, готовясь к очередному броску. - А чего ты хочешь? - Возьмешь меня в столицу. – Йенка поднял голову и посмотрел ему в глаза. - Нечего тебе там делать, - отрезал Зигфрид. Про столицу разговор уже заходил пару раз, но своего мнения он так и не изменил. - Я с ума сойду тут один, - капризно сказал Йенка. – Ну… пожалуйста. Я все равно не выиграю. - Да… скорее всего, - оценив ситуацию, сказал Зигфрид. – Хорошо. Если выиграешь, я возьму тебя с собой. И Йенка выиграл. Ночи они проводили вместе. Не все – все-таки у Зигфрида здесь существовала законная жена, но многие. Йенка оказался чувственным, нежным и очень изобретательным – Зигфрид ни на миг не пожалел, что стал позволять ему так много. Самому Йенке их ночные забавы тоже нравились, но иногда, обнимая и целуя его, Зигфрид замечал странный отсутствующий взгляд, как будто Йенка решал сложную задачу. Но не спрашивал его ни о чем. Потому что впервые боялся услышать ответ на свой вопрос. В столицу они поехали поздней зимой – император, наконец, изъявил желание видеть рядом своего лучшего полководца. Йенка мог бы и не напоминать о своем выигрыше – к тому моменту Зигфрид уже не мог себе представить, как сможет оставить его где-нибудь. Поселились они в добротном доме – на одной из центральных улиц, расходящихся от центральной городской площади – с императорским дворцом и ратушей. Зигфрид объявил всем, что молодой лорд Йенка Эрнар его воспитанник, и предоставил тому почти полную свободу. Сам Зигфрид много времени проводил в высоком здании Военного штаба – планировалась весенняя кампания, и домой он теперь часто возвращался затемно. Иногда Йенка ждал его, валяясь голышом на разобранной постели в жарко натопленной комнате. Иногда спальня встречала пустотой, а молодой владетель появлялся среди ночи, возвращаясь со светского приема или из трактира, причем в обоих случаях в одинаковом состоянии. Зигфрид знал, что у него теперь много друзей. Слышал и то, что его приглашали во дворец. Сам он подобные сборища не любил, чувствовал себя на них неуютно, и потому обычно избегал. Гром грянул ранней весной – вместе с грохотом кулаков, бьющих в дверь, с топотом сапог по узкой деревянной лестнице. Зигфрид успел только вскочить с постели, когда императорские гвардейцы, ворвавшиеся в их спальню, скрутили ему руки за спиной. Йенка сидел на кровати, растрепанный после сна, и молча, не моргая, смотрел, как гвардейцы выводили Зигфрида за дверь. Точно также он смотрел два дня спустя, стоя на одном из дворцовых балконов. Разодетый в шелк и бархат, признанный воспитанник и наследник самого императора – как хоть дальний, но родственник. Внизу зачитывали приговор – Зигфрид из Ар-Асфета, Зигфрид-Наемник, обвинялся в измене короне. Факты и доносы – все это копилось давно, но иногда нужна самая малость, чтобы качнуть весы королевского доверия. Крохотный золотой шарик, нужное слово, вовремя упавшее на одну из чаш. Зигфрид-изменник. Йенка молчал, только пальцы крепко сжимали поручень балюстрады, а глаза щипало от злых сухих слез. Внизу слышался гул толпы, сопровождающий каждый удар – изменник был приговорен к публичной порке плетьми и каторжным работам на соляных копях. Толпе все равно, кого славить, а кого проклинать. Позже, когда Зигфрид, закованный в кандалы в ряду таких же приговоренных, проходил мимо, Йенка поймал его взгляд. И сделал то, что так давно хотел. - По праву победителя, - прошептал он, глядя в такое знакомое и такое ненавистное лицо. Зигфрид его не услышал, но понял – и болезненная судорога исказила черты – слова могут ранить куда сильнее плети. Каторжников провели через площадь и дальше по Ривской улице - в сторону порта. Йенка смотрел им вслед и сглатывал странный ком, застывший в горле. Иногда победа оказывается совсем не сладкой. А с тяжелым привкусом крови и соли... Эпилог. Два месяца спустя. Грязь летела из под конских копыт так, что черные капли долетали иногда до лица всадника. Ливень бил по земле упругими струями, за пеленой дождя не было видно ничего - дорога терялась в нескольких метрах. Но человек верхом на светло-сером жеребце не обращал внимания на погоду - пятки в когда-то щегольских сапогах нещадно били в бока, подгоняя коня. - Вперед, чертова скотина! Быстрее! Наконец, впереди показалось несколько бревенчатых строений - центральный сруб украшал повисший мокрой тряпкой на флагштоке императорский штандарт. Всадник спешился, завел забрызганного грязью жеребца внутрь двора. Навстречу ему показался невысокий, пузатый человек, закрывавшийся от дождя капюшоном плаща. - Кого вы ищете здесь, милорд? - Мне нужен комендат лагеря, - резко ответил всадник. - Прямо сейчас. Комендант жил в том самом центральном доме - внутри было жарко натоплено, в печи трещали дрова. Всадник, не спрашивая разрешения, прошел внутрь, стянул с головы капюшон, тряхнул головой, так, что волосы сосульками рассыпались по плечам. - Чему обязан? - комендант не знал, как стоит обращаться с незваным гостем. На проверяющего непохож. На бродягу тоже. Просто так заезжих здесь не бывает, какого безумца потащит в такую глушь. Его сомнения развеялись в тот миг, когда об стол глухо ударило золотое кольцо с королевской печатью. - Зигфрид из Ар-Асфета должен быть здесь. Он жив? - Жив, милорд, жив. Хотите его видеть? Я прикажу привести. - Да, - всадник облегченно выдохнул и провел ладонью по лицу, размазывая грязь. Глаза заблестели такой радостью, что комендант удивленно подумал, не сумасшедший ли перед ним. - Я его забираю отсюда. Прямо сегодня. Прямо сейчас. И комендант забыл спросить о бумаге с личным указом короля, потому что на стол посыпались звонкие золотые монетки из кожаного кошелька.