Друг

Его отец ухаживал за дворцовым садом. Сколько Менельдил себя помнил, столько и ухаживал. Двадцать лет уже. Ужасно долго, если разобраться. Целая вечность. Менельдил часто прибегал, чтобы посмотреть на его работу. На необычной формы деревья, на дивной красоты цветы. Нигде больше не было таких в Тирионе, только в саду короля. Они завораживали мальчика. Иногда он брал с собой бумагу и кисточки, и, пристроившись в тени какого-нибудь куста, рисовал. А иногда просто бродил по тропинкам, оглядываясь по сторонам и насвистывая. Но до сих пор он отчего-то не встречал этого мальчика. Может быть потому, что никогда раньше не подходил ко дворцу так близко? Прямо перед лицом Менельдила внезапно образовалась чья-то нога. Ну, то есть свесилась с дерева, что росло прямо над головой мальчика. Чья? Этот вопрос следовало немедленно прояснить, и он задрал голову вверх. Из ветвей на него смотрел какой-то парень. Взлохмаченный, перепачканный на щеке сажей и какой-то растрепанный. Однако взгляд его был скорее удивленный, чем сердитый. — Ты кто? — прозвучал вопрос. Брови мальчика взлетели вверх. Похоже, он тоже не ожидал встретить здесь незнакомца. «А следовало бы», — подумал Менельдил, имея в виду себя. Ведь он знал прекрасно, что у короля есть сын его возраста. Менельдил снова поднял голову и присмотрелся внимательнее. Вообще-то, парень был не слишком похож на принца. Но много ли он их видел раньше, принцев этих, чтобы вот так сравнивать? Да вообще ни одного. И тогда, приветливо улыбнувшись, он представился: — Менельдил. Я сын садовника. — А-а, — протянул мальчик так, будто это ему многое объясняло. Впрочем, может быть, так оно и было. Тем временем этот вихрастый парень, крутанувшись на ветке, спрыгнул вниз. — Феанаро, — представился он. — Пошли, поиграем? Раз уж ты здесь. Менельдил задумался, но лишь на одно мгновение. Почему бы и не поиграть, если свободного времени полно, а тебя зовут? И кивнул. — На перегонки вон до той сосны, — сказал он, указывая на нужное дерево рукой. — На счет три. И они побежали. — Он женится! Феанаро зашвырнул сумку с образцами пород в угол, в ярости стукнул кулаком в стену, и, обернувшись к другу, моргнул. На лице юноши отразилось изумление пополам с болью. «Как же можно было так поступить?» — спрашивал этот взгляд, и сердце Менельдила чуть не разорвалось от сострадания к товарищу и его горю. Подойдя к принцу ближе, юноша положил руку ему на плечо. Феанаро снова моргнул. Раз, другой, третий. Затем уткнулся лицом другу в плечо, и горько, безудержно, и как-то совершенно по-детски, разрыдался. Юноша плакал, а Менельдил гладил его по голове, словно ласковая мать, шептал какие-то успокаивающие слова ему в ухо и думал о том, что совершенно не представляет, чем теперь он может утешить своего товарища. Как следует поступить. А за окном разгорался Тельперион. В кронах безудержно гомонили птицы. Шум голосов с улицы долетал до слуха Менельдила, слышался чей-то смех, вызывая в душе смутное раздражение. «Надо увезти его куда-нибудь, — подумал он. — Подальше от всех. Туда, где он успокоится и сможет прийти в себя.» И он позвал товарища в поход, на рыбалку. Вскоре рыбалки у них вошли в привычку. Они полюбили убегать вот так, подальше от шума и суеты родного города, чтобы посидеть с удочкой на лоне природы, спрятав лодку где-нибудь в камышах. Уютно потрескивал невдалеке костер, таяли, улетая ввысь, в небеса, искры. В маленьких деревянных чашах плескалось захваченное из домашних погребов вино, и было так хорошо и спокойно у них на душе. И, что еще важнее, спокойно было на душе Феанаро. Менельдил знал, что принц ценит эти часы, когда может забыть о своих домашних горестях и просто сидеть вот так, уставившись на костер. И молчать. И было им хорошо и уютно молчать вот так, вместе. При мысли об этом Менельдил мечтательно и как-то совсем по-детски, радостно, улыбнулся, обратив взор к небесам. И Феанаро, перехватив этот взгляд и эту улыбку, тоже улыбнулся. Едва заметно, краешком губ. Взгляд его потеплел. А потом он и вовсе громко, от души, рассмеялся. И от этого в сердце Менельдила словно запели птицы. Радость такая редкая гостья на лице друга, и как же это здорово, когда он вот так смеется. Значит, день прожит не зря. Женившись, они стали видеться немного реже. Новые приятные обязанности отнимали и у того, и у другого немало сил. Но все равно они при каждом удобном случае старались выбраться куда-нибудь вдвоем, как раньше, ходили друг к другу в гости. Феанаро всегда приглашал к себе Менельдила на семейные торжества, и сам часто навещал его дом. Охотно возился с дочкой друга, строил ей козу, катал на коленях, учил играть в городки. — Подумай обо всем еще раз, — обратился как-то Менельдил к своему другу. — Зачем ты слушаешь чужие слова? Ведь он же все-таки твой родной брат, что бы ты ни думал по этому поводу. Он не причинит тебе зла. Скулы на лице Феанаро резче обозначились. Яростно, недобро запылал взгляд. Менельдил боялся этого разговора. Боялся реакции друга, ставшего в последнее время еще упрямей и нетерпимей, на свои слова. Что сделает Феанаро? Вдруг он уйдет, хлопнув дверью, и не заговорит больше с ним никогда? Горько было даже думать о такой возможности. А Феанро там временем прикрыл глаза. Ненадолго, всего лишь на миг. Задержал дыхание. Расслабил кулак, выдохнул. — Когда свадьба твоей дочки, брат? — спросил он с прежним спокойствием в голосе. Что ж, даже голос Нерданэли больше не долетал до слуха его. Но, по крайней мере, он должен был попытаться.