Питтсбургская осень

POV Брайана Все началось с этих траханных золотых гардений, которые Джастин потребовал на свадьбу. У меня даже не возникло вопроса, сколько это будет стоить и вообще возможно ли их достать. Я был готов на все, лишь бы заполучить пиздёныша, которого чуть не потерял навсегда. Потому что вернуть его я смог бы абсолютно в любом случае и от любого соперника, кроме одного. Вернее, одной. Смерть все-таки необратима и даже Брайан Кинни перед ней совершенно бессилен. Если бы Тейлор погиб в «Вавилоне», я… а хуй знает, что было бы. Но, судя по тому, что я срочно и твердо решил привязать Солнышко к себе ебанной женитьбой, мозги мне разъебошило капитально. Собственно, эта полностью идиотская мысль о женитьбе мелькала в моей голове уже давно, взрыв был просто катализатором, но Тейлор-то об этом не знал! Лицо у него было такое, словно я трахнул перед ним дуру Мелани, а не предложение сделал. Отказ, отказ, покупка «Брайтина» в качестве гребанного подарка, и, наконец, Тейлор согласился. Все визжали и орали, поздравляя нас, мне хотелось уебать абсолютно каждого идиота, который позволял себе многозначительно усмехаться, услышав о том, что Брайан, блять, Кинни женится. Дебби чуть не задушила меня и Солнышко в объятиях, Эммет завопил, что он сделает так, что более шикарной свадьбы не будет ни у кого на всем восточном побережье, а я… в общем, как обычно. Свадьба должна быть завтра утром, а Брайан Кинни, прихватив пару кредиток, трясется в поезде по направлению к Сан-Франциско. И хуй я вам отвечу, если вы спросите, что же я в этом самом ебанном Фриско потерял. То есть, ответить могу, только вряд ли захочу. Сбежал. Как самый трусливый, тупой и беспонтовый гей. И даже без «как». Просто увидел, что Тейлор не уверен, что хочет выйти за меня… я бы тоже, честно говоря, на такой трясущийся сентиментальный кусок пиздеца не позарился, даже если бы страшно хотел стать порядочным женатым педиком. Сначала как обухом по голове стукнули, потом было больно, а потом – никак. Потому что я ясно понял, что Тейлор прав. Ну, какой из меня, нахер, муж? Тем более, вот такой, как сейчас – податливый как новорожденный щенок шарпея с висящей из пасти ниткой слюны. По крайней мере, что-то подобное я сам себе напоминаю в последнюю неделю, когда взрыв в моем клубе разделил мою жизнь на две совершенно четкие и разные половины, словно лезвием отрезав меня прошлого от того нервного истеричного идиота, которым я ощущаю себя в эти минуты, пусть даже никому во всем мире это не заметно. Хватит и того, что видим мы с Тейлором. Я был пиздец как горд и счастлив, когда Тейлор все-таки сказал мне «да». Дня три был. А потом понял, что все летит к хуям, и зря я это все затеял. Особенно когда увидел, как в глазах Тейлора мелькает сожаление. О том, что я не такой, каким я ему нужен. Блять, сначала зла на него не хватало. Значит, уебком полным, который трахал всё, что движется я ему был нужен, просто яйца пищали. А сейчас, когда хотел быть только с ним и только его – на хуй не сдался, что ли? Конечно, я в глубине души осознавал, что все не так однозначно и просто, но обида и гнев были такими сильными, что рассуждать здраво я не особенно мог. Наверное, слишком обрадовался, что смогу дать Тейлору то, чего он ебанных четыре года от меня ждал. А оказалось – ему это было нужно только для того, чтобы от меня съебаться. Я слышал его разговор с Линдс, я понимаю, что он, завоевав, наконец, несравненного Брайана Кинни просто потерял интерес, обратившись к другой цели, которая была намного более возвышенной. Нью-Йорк, слава, живопись и выставки, всеобщее признание среди таких, как он, интервью в толстых художественных журналах и хвалебные критические статьи, деньги и опять слава. Конечно же, я на его месте тоже выбрал бы Нью-Йорк. В общем, я даже не стал дослушивать, что ответит пиздёныш на всё это, и так понятно было, что никакой свадьбы завтра не будет, а после ухода моей подружки-лесбиянки и матери моего сына, которую я сейчас готов был просто удавить самым варварским способом, мне предстоит разговор с рассудительнейшим Тейлором, который размеренно и очень доступно объяснит, почему нам не следует жениться. И что он уезжает. И что он не хочет меня такого, каким я стал только для того, чтобы этой мелкой пакости было хорошо. Вся эта благообразная хуйня просто-таки звучала у меня в ушах. Я не хотел слышать это всё в реальности, и избавил Тейлора и себя от неловкого и крайне неудобного разговора, который для нас обоих был бы неприятен, оставляя в душе ржавый осадок полного разочарования. В общем, категорически не хотелось портить четыре года наших с пиздёнышем сучьих отношений – блять, да! – сухим враньем, когда люди уже не испытывают друг к другу ничего, кроме равнодушия и пытаются просто тупо сохранить лицо благопристойного и цивилизованного мудака. По крайней мере, так пришлось бы вести себя Джастину, а ему было бы это противно. Лучше избавить друг друга от пошлых ебучих объяснений и спокойно жить дальше, начав всё сначала. У него своя жизнь, а у меня – своя. И больше таких вот глупостей в виде человека, которому я почти поверил и сказал эти самые нелепые гребанные три слова, я точно не допущу. Я больше никогда не позволю, чтобы мне было так больно. На хуй любовь. На хуй пиздеж про чувства. И на хуй пиздёныша. Сдохнуть сейчас было бы неплохо. *** POV Джастина Если честно – давно я не испытывал такой ярости и обиды. Чувствую себя последним кретином, которого обманул самый близкий человек. Я понял все и даже больше еще вечером, часов в двенадцать, когда Брайан не пришел домой. Его мобильный тоже не отвечал, а Синтия, слегка обалдевшая от моего позднего звонка отрапортовала, что Брайана видела последний раз в офисе в три, а потом, не дожидаясь конца рабочего дня он ушел, предварительно оставив указания на несколько дней вперед. Но это, наверное, потому, что у него завтра свадьба, и вы едете куда-нибудь в свадебное путешествие, и вообще, поздравляю еще раз… - Спасибо, спокойной ночи, - прервал я её словесные излияния, вешая трубку. Я уже понял, что та мысль, которая подспудно тлела в моем мозгу уже несколько часов, была абсолютно верна. Этот сукин сын сбежал. И не хрена он не изменился, ну вот ни капельки. Как был сволочь, так и остался. И никакой свадьбы не будет. Да, я сам сомневался, и было как-то страшно вот так связывать с кем-то жизнь, но… это же Брайан. Тот, кого я хотел, как ненормальный, единственный, кого я хотел по-настоящему. Кого я любил и люблю. И который опять меня поимел во всех смыслах этого слова. Странно, что он так уговаривал меня выйти за него, чему я, кретин легковерный, поверил. Потому что поверить очень хотелось. И, конечно же, обломался так, что теперь просто мозг вскипает от гнева. Ненавижу этого сучьего эгоиста. И если он думает, что так просто может сбежать перед свадьбой, на которую уже потрачена херова туча денег, то он ошибается настолько глубоко, насколько его чертов член еще не заглатывал ни один педик в этом мире, включая меня. А я еще после разговора с Линдси совершенно убедился в том, что никакой Нью-Йорк без Кинни мне не нужен, даже не мог представить, как я отменяю свадьбу, собираю вещи и уезжаю куда-то без него. Зато он, как выяснилось, представил это очень хорошо и даже воплотил свое представление в жизнь, свалив от меня в закат. Пиздец какая паршивая осень в этом году. Полностью блядский ноябрь. Такой же, как Брайан Кинни, мой беспонтовый партнер и почти, блять, жених. И будь я проклят, если позволю себе сидеть вот так вот дальше и страдать о несчастливой судьбе и неудавшейся личной жизни. Я еще устрою этой подлой сволочи веселую жизнь. Найду и… даже не знаю, что сделаю. А, нет, знаю – заставлю жениться. Зря я, что ли, всем придумывал и рассылал приглашения? А если еще вспомнить, что Брайан и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, а только валялся рядом на ковре и приставал, мешая, так злость еще больше накатывает. Сукин ты сын, Брайан Кинни, зря я, что ли положил четыре года своей жизни, чтобы показать тебе, как я тебя люблю? Я думал, он мне поверил, а он… блять, я хочу его убить нахер! И куда бы он ни свалил, я все равно найду его. Я заставил его сделать мне предложение, так что найти эту упрямую задницу уж точно смогу. Надо только сесть и хорошо подумать, где он может быть. И перестать сглатывать от того, что на глаза наворачиваются чёртовы слезы. Я – тот, кто рядом с Брайаном Кинни, значит, смогу завоевать его еще раз. И дать ему, наконец, по наглой, самодовольной, сука, роже. Да, я истеричка, но испортить мне свадьбу не дам! Феерическая ирландская скотина. *** Я только сначала растерялся, да и, честно говоря, не хотелось ни у кого расспрашивать, где этот мой хуев жених может быть. Снова выносить сочувственные ахи и охи, злорадство Майка, сострадательные взгляды Деб и истерику Эммета, который понял бы, что организованная им свадьба с песней отправилась в пень, было бы в эту минуту совсем невыносимо. И я, поразмыслив, пошел к тому человеку, который с Брайаном общался чуть ли не меньше всех, разве что только по работе. Мне сейчас больше всего нужен скучный, педантичный и верный Тед, который не будет вопить, орать, лезть в душу и сочувствовать слишком явно. Я оказался прав, чему очень обрадовался, если, конечно, в такой долбоебической ситуации можно найти повод для хоть какой-нибудь радости. А сообразительный Тед, оправдывая моё о нем мнение, понял сразу, чего я околачиваюсь в «Киннетике», вместо того, чтобы оттягиваться с женихом где-нибудь в задних комнатах «Вавилона» или в гостиной «Брайтина». Я даже не успел сделать беззаботное выражение лица, а Теодор Шмидт уже сочувственно нахмурился, коротко и понимающе усмехнувшись. - Брайан сбежал, - то ли вопросительно, то ли утвердительно уронил он, сразу все прочитав по моей отвратительно унылой физиономии. - И телефон отключил и не отвечает, - криво ухмыльнулся я в ответ, стараясь сохранить беспечный вид. - И не ответит, - Теодор сделал приглашающий жест, впуская меня в свой кабинет. – Можно подумать, ты Брайана не знаешь. Если честно, я вообще удивляюсь, что его накрыло только сейчас. - Что накрыло? – вытаращился я на доморощенного любителя оперы, внезапно испугавшись, что Тед знает что-то, чего не знаю я. В конце концов, Брайан часто нюхал и курил всякую дрянь, но все это были исключительно легкие наркотики, да он ими и не злоупотреблял, всегда зная дозу, которая нужна ему только для того, чтобы расслабиться. – Что его накрыло, Теодор? - Понимание, - предельно четко и коротко объяснил бухгалтер мистера Кинни, наливая мне кофе из стоящей тут же в углу кофе-машины. – Понимание происходящего. Я промолчал, очень хорошо осознавая, что Тед имеет в виду. Честно говоря, я уже думал о том, что после теракта в «Вавилоне» Брайан был напуган случившимся так, что у него слегка помутился рассудок. Потому что, даже если он сказал мне, что любит, совсем необязательно было покупать нам огромный дом и с упорством несущегося вперед мамонта делать мне предложение. Несколько раз, между прочим. Нет, я был счастлив, конечно, но несвойственные Брайану поступки вызывали серьезные опасения, которые я, радуясь, успешно проигнорировал. И, конечно же, он сбежал, сволочь. Потому что внезапно, как это обычно бывает у Брайана, осознал, что не готов. К свадьбе, к тому, что у него будет та самая семья, которой он всегда избегал. - Я хочу найти его и посмотреть в его лживые глаза, - вздохнул я, не столько злясь, сколько испытывая грусть разочарования. – Сначала хотел в рожу дать, а сейчас просто его увидеть. - Ты соскучился, - усмехнулся Тед, пока его пальцы порхали над клавиатурой компьютера. – И знаешь, Джастин, готов поставить на кон всю свою коллекцию дисков, если вы, встретившись, не будете трахаться минут через пять. После того, как Брайан буквально парой фраз объяснит тебе, что так надо было. - Хуй ему, а не объяснения, - я снова почувствовал, что злюсь, в основном от того, что Теодор был, в общем-то, совершенно прав. Никогда не мог сопротивляться Брайану, стоило ему только дотронуться до меня. Но сейчас все зашло слишком далеко и выставлять наши и так ебнутые отношения на потеху всему гейскому Питтсбургу я не намерен. - Ты знаешь, где он? – я был готов к тому, что осторожный Тед не даст мне точного месторасположения моего хренова жениха, поэтому изрядно удивился, когда Шмидт сразу кивнул, протягивая мне лист с распечатанной строчкой. - Не знаю точно насчет адреса, но поехал он в Сан-Франциско улаживать какие-то последние проблемы с контрактом фирмы «Синта Продакшн», у нас с ними дела на три миллиона в год, - продолжал он, а в его голосе я невольно уловил хвастливые нотки успешного и ушлого бухгалтера, у которого успех фирмы в которой он работает, зависит не в последнюю очередь и от него лично. – Он обычно останавливается в отеле «Голден Краун», так что, мне кажется, ты сможешь найти его там… если повезет. Судя по его идиотскому поведению, он в полном раздрае и ожидать от него можно чего угодно. Но тебе не впервой, ты еще и не такое видел, так что с истерящим перед женитьбой Кинни, сбежавшим, так сказать, из-под венца, наверняка должен справиться. Иди и верни его. Торжественность тона Теда вкупе с мрачно-возвышенным выражением лица заставили меня невольно улыбнуться. - Сначала по щам схлопочет, а потом я еще посмотрю, захочу ли я его возвращать, - пробормотал я, в душе боясь того, что вернуть Кинни в этот раз мне не удастся. А вдруг он настолько в шоке, что спрячется где-то в таком месте, где его и найти невозможно? Вдруг он пришел в себя и точно решил не просто не жениться, а вообще порвать со мной все отношения… господи, какой слезливый бред я придумываю, Брайан бы точно бежал за тысячи миль от меня, если бы узнал, какая я истеричка! Правда, он и так сбежал. - Ладно, я сейчас в аэропорт, а по дороге позвоню и узнаю, как там с билетами и самолетами, - я от души пожал Теду руку. – Спасибо. - Не за что, - подмигнул мне Шмидт и довольно улыбнулся. – Я просто хочу на шикарную гейскую свадьбу. Сто лет на них не был. И, да, Джастин… - он помолчал, взвешивая какие-то слова, а потом, словно смирившись с чем-то, пожал плечами, словно сдавшись. – Он тебя любит. Единственного человека и, кажется, первый раз в жизни. И, наверное, в последний. От того, что вся его жизнь изменилась настолько сильно, ему сейчас очень плохо. А когда Брайану плохо, он становится сущей скотиной. Поэтому не обращай внимания ни на что. Если напьется или накурится – вырубай его и тащи домой. И никуда не пускай, а то натворит хренотень какую-нибудь. В общем, ты сам знаешь… и я очень надеюсь погулять на твоей свадьбе завтра. - Если он не хочет, то свадьбы, естественно, не будет, сам понимаешь, - я не скрывал свою грусть и злость, потому что Теодор сейчас был своим, каким-то очень близким. Наверное, потому что понимал каково это – быть в измененном состоянии сознания. Кажется, он сравнивал теперешнее состояние Брайана с наркотическим опьянением и в чем-то был прав. - Он хочет, - Тед ободряюще хлопнул меня по плечу. – Хочет больше всего на свете, и, конечно, ведет себя, как последний поц. Это же Брайан. Он никогда не умел нормально выражать свои чувства. Удивительно, что вообще смог… так что, кто же, если не ты? Иди уже. И я, странным образом слегка успокоившись, через десять минут уже ехал в такси в сторону Питтсбургского аэропорта, невесело размышляя, найду ли я своего сбежавшего жениха и если найду, то что мне вообще ему сказать. И в крови моей стыла такая тоска, что я сам себе напоминал очень несчастливого Санту, которому разбили очки, отобрали подарки и обмотали собственной бородой, унизив на глазах у толпы детей. Пиздец, ну и сравнения в голову лезут. Ненавижу Кинни, когда он так со мной поступает. И не могу без него. *** POV Брайана Мои партнеры удивились тому, что я заявился к ним лично, да еще и под конец рабочего дня, но списали все на мою эксцентричность, о которой, конечно же, им жужжали вовсю еще в самом начале нашей совместной работы. Но, как и полагается деловым людям, ни взглядом, ни жестом не показали никакого удивления, безукоризненно вежливо встретив меня в главном офисе во Фриско. Я подписал все контракты, уладил дела, лениво полюбезничал с главным менеджером, который совершенно откровенно пытался меня склеить, да только настроения никакого не было его трахать. Вообще настроения не было. Такая ровная серая линия, механически мигающая на экране – вот как я себя чувствовал. Я вежливо попрощался, сославшись на важные дела и уехал, провожаемый разочарованным взглядом этого смазливого придурка. Идиот, ну на хера ты мне нужен, если у меня дома есть Тейлор? А… есть ли? Естественно, мое исчезновение обнаружено уже давно, а Тейлор слишком умен, чтобы не понимать, что это значит. А еще я понимал, что мне пиздец. С любой стороны, куда не посмотри. Я сбежал, чтобы избежать объяснения с Джастином по поводу его отъезда в Нью-Йорк, как я понял из подслушанного разговора Солнышка с Линдси. Но… я сейчас был совсем не уверен, что сделал правильно. Только теперь мне пришло в голову, что стоило засунуть свою идиотскую трусость в задницу, спросить его прямо и послушать, что он скажет. Но Брайан Кинни же, блять, крутой! Он не из тех парней, кто спрашивает, кретин. Я испугался. Самой свадьбы, и одновременно того, что её не будет… блядский ты трус, Брайан Кинни, и теперь уже этого не скрыть. Джастин, небось, весь Питтс на уши поднял, и, конечно же, все наши близкие друзья уже знают, какой я отмочил финт в очередной раз. Но мне, если честно, это совершенно похуй. Не похуй только одно – мнение Тейлора, от которого я, по иронии судьбы и сбежал, как последний мудак. А еще – оставил его на потеху наших добрейших, еби их, педиков из славного Питтсбурга, которые, конечно же, не преминут ткнуть Тейлора носом в дерьмо, в которое я превратил наши отношения. Именно их, хотя я все годы пытался это отрицать, пока не осознал, что они есть. И почти сразу же похерил их, сбежав и оставив Тейлора одного, только из ебанного страха, что он сбежит первым и оставит одного меня. Вот такая гребанная мозаика. А сейчас мне паршиво. Мягко говоря. И я скучаю до охуения. По его пиздежу, глазам, заднице… в общем, по Тейлору. Не просто потому, что мне хочется его трахнуть, хотя это в первую очередь. А потому… потому… Меня накрывает так, что я даже приваливаюсь плечом к двери машины, в которой я сейчас сижу. Какого хуя я вообще сижу здесь, в съемном раздолбанном «Форде» в каком-то, блять, чертовом Фриско, если у меня в Питтсбурге Тейлор и свадьба через десять часов? Я что, совсем уже ебанулся? Впрочем, судя по моему поведению - да. Причем полностью. Я догадываюсь, что сейчас думает обо мне Тейлор, но мне плевать. Я должен его увидеть и сам всё объяснить, пусть даже это похоже на чудовищный фарс из какой-нибудь «Санта-Барбары» в гейской раскладке. Может, все-таки еще не поздно? Не поздно сказать Тейлору, что я мудак и поведение у меня мудацкое. И что я, блять, не хочу, чтобы он уезжал в Нью-Йорк. И что я пиздец как хочу этой свадьбы, и траханных золотых гардений за хуеву тучу денег, и вопли Эма с Дебби, и кошмарные кольца, и всю эту поебень. И даже ублюдочных гостей согласен терпеть, только чтобы потом с полным правом утащить Тейлора куда-нибудь за колонну и запустить руки в его ширинку, пока он будет закусывать нижнюю губу, сдерживая стоны. И что я просто боюсь без него. И что я люблю его. Люблю его. Его, блять, и никого больше, кроме. Я гоню в аэропорт, выворачивая руль, бросаю машину на стоянке, решив связаться с владельцами фирмы по аренде завтра, и мчусь выяснять, есть ли билеты на ближайший рейс в Питтсбург. И сколько нужно доплатить и кому, чтобы они все-таки были. Один-единственный билет для идиота, который по своей крайней тупости и долбоёбству может просрать не просто собственную свадьбу, но и жизнь. Билет находится. Еще бы, за те деньги, за которые я его перекупил у какого-то студента, можно было на Луну слетать. Или неделю шиковать на Манхэттене… ну, если не сильно выёбываться. Через несколько часов я уже дома, то есть, до дома еще далеко, но аэропорт Питтса – это уже почти дом. А собственно дом будет там, где Тейлор. И в этом гребанном доме мне нужно его еще найти. *** POV Джастина Время идет, утро все ближе, а я сижу в аэропорту Питтсбурга и жду посадки на самолет до Сан-Франциско, который будет только через три часа. Конечно, я бы мог сидеть не тут, а где-нибудь в более комфортном месте, но я сейчас в таком взвинченном состоянии, что жесткие сиденья, гул самолетов и тот особый шум, который бывает только в аэропортах – это единственная зона комфорта, которая приближает меня к Брайану. Неизвестность слишком велика, чтобы я мог спокойно ждать вылета, потому что я не знаю, найду ли я Брайана или нет. А если найду, то смогу ли задать свои вопросы так, чтобы получить на них ответы? Он свалил бы навсегда или просто не хотел свадьбы? Или не хотел меня? Или… черт, слишком много эмоций и мало информации. А если учесть еще то, что Брайан может мыслить вне логики, то вариантов ответов столько, что сейчас я точно не выберу правильный, разве что интуитивно. Но мне так тревожно и тоскливо, что даже интуиция молчит. Я пью уже четвертый кофе из бумажного стаканчика, и его вкус с каждым разом кажется менее противным, я пытаюсь устроиться удобнее на неудобной скамье и внимательно вслушиваюсь и вчитываюсь во все объявления и предупреждения, надеясь, что посадку объявят раньше. Интересно, что сейчас делает Брайан? Судя по довольно позднему времени, все свои дела он сделал и потом, должно быть, закатился в какой-нибудь шикарный местный гей-клуб. Мне больно, но я уже привык. Тем более, мне сегодня больно почти целый день, а тот факт, что Брайан сбежал с нашей с ним свадьбы настолько нивелирует факт очередного его возможного траха, что я даже невольно улыбаюсь. Но больно мне все равно. Сейчас объявят посадку, через пару часов я буду во Фриско и найду его. О том варианте, что я могу его не найти, я просто не думаю. Все-таки решать проблемы надо по мере поступления, а то я рискую рехнуться окончательно, с таким-то партнером. Но мне до слез обидно, что Брайан сбежал, даже не объяснившись. Да, это не в его духе, но теперь-то, после того, как он сделал мне предложение, объяснить отказ уж можно было! И я добьюсь от него объяснений, но сначала нужно просто его найти! Где же он вообще может быть? Я поднимаю глаза и... вижу Брайана. Здесь, в Питтсбурге, в аэропорту. Где я сижу и жду своего рейса, чтобы лететь искать его. Моего сучьего жениха, который сбежал… вроде как. Потому что если он сбежал, то что он делает здесь, выходя из ворот, куда идут прибывшие с внутренних рейсов. Он вернулся, что ли? Блять, так хочется ему расквасить физиономию… а потом, чтобы он меня трахнул. Сволочь. В эту секунду, пока все эти мысли хаотично роятся в моей голове, он тоже видит меня и останавливается, как вкопанный. Я так же поражен, как и он, но у меня было на минуту больше времени, чтобы прийти в себя и придать лицу менее ошарашенное выражение. Поэтому я в упор смотрю на мистера Кинни, пытаясь выглядеть достойно и солидно, что у меня, скорее всего, не очень получается. Что ж, остается только уповать на то, что фора в минуту даст хоть какой-то результат. - Тейлор? – конечно же, он первым нарушает молчание. Мистер Кинни быстро реагирует на любую нестандартную ситуацию. – Что ты… откуда ты здесь вообще? - Ну, так как я не застал тебя ни в одном из наших домов, на работе и в «Вавилоне», а на звонки ты не отвечал, то я решил попытать счастья здесь, - ехидно отвечаю я, хотя мне так херово, что кроме пустоты внутри я, кажется, вообще ничего не ощущаю. – Хотел спросить, будет ли у нас свадьба или ты свалил навсегда и просто опять забыл мне об этом сказать? Он сразу понимает, что я обо всем знаю, и про аэропорт, и про Фриско, и про то, что Тед его сдал. Я вижу по его взгляду. Научился распознавать за пять лет. Но то, что мне нужно увидеть больше всего я не могу понять, вижу только, что он злится. - Тейлор, идем, - он хватает меня за руку и тащит из помещения, не стесняясь толпы зрителей, которые с интересом наблюдают за мелодраматическими разборками двух педиков. – Нужно поговорить. - Странно, почему мы не сделали этого до того, как ты сбежал, - бормочу я, стараясь выдрать свою ладонь. Не то, чтобы я очень этого хочу, но из принципа пытаюсь. - С чего ты взял, что я сбежал? – ненатурально удивляется он. – Если бы я сбежал, меня бы тут не было, правда? Я просто на пару часов отлучился по делам… а телефон разрядился. В эту секунду этот самый вышеупомянутый телефон звонко и радостно звонит в его кармане, а я молча торжествую, прикидывая, как бы половчее засветить мистеру Кинни в глаз и не попасться на глаза полицейским в аэропорту. Брайан сбрасывает звонок и тащит меня дальше к выходу, не говоря ни слова. И даже в глаза не смотрит, сволочуга. Я стал злее после моего путешествия полгода назад в Лос-Анджелес, и не таким сентиментальным, но я знаю точно, что люблю этого мудака больше всего самого лучшего, что мне может предложить этот не лучший из миров. Он заталкивает меня в первое попавшееся такси и сам садится рядом на заднее сиденье, словно боится, что я сбегу. И правильно боится. Видеть его сейчас не могу. Ну, то есть видеть могу и хочу, но зол я, как сто чертей. Лучше помолчу и постараюсь успокоиться, мне предстоит тяжелый разговор или я совсем не знаю Брайана. Мне интересно, куда мы поедем, и я специально ничего не говорю, ожидая, пока он назовет адрес. Я даже загадываю про себя, что если он назовет именно это место, то у нас всё будет хорошо. Я жду, затаив дыхание… и Брайан его называет. Мы едем, а я смотрю в окно и еле заметно улыбаюсь, отворачиваясь, пока Брайан решительно сжимает мою ладонь в своей, так и не отпустив. Черт его знает, может, у нас в самом деле что-то ещё получится? *** POV Брайана Нет, ну а что я ему могу сказать? Вот сейчас, когда вокруг так много кретинов, которые пялятся на нас с отвратительным нездоровым интересом, мне остается только стиснуть зубы и заткнуться. Игнорировать хуев телефон, который звонит в самый неподходящий момент. Тащить пиздёныша к выходу, уповая только на то, что он сейчас не пошлет меня на хуй при большом скоплении народа. И дотащив его до машины, издать вздох облегчения, который тотчас же застрянет у меня в глотке, потому что самое трудное как раз впереди. Сказать ему все так, чтобы… блять, чтобы это имело смысл. Чтобы наши гребанные отношения за все почти пять лет имели смысл. И свадьба. Я знаю, что теперь хочу, чтобы она была. Всегда хотел… ну, по крайней мере, последний год точно. Я просто пиздец как боюсь, что этого не хочет Тейлор. Но он сидел в аэропорту и хотел лететь хрен знает куда и искать меня. Может все-таки еще не все пропало? Или он хотел поскорее прояснить ситуацию и сказать о том, что свадьбы не будет и он уезжает? Как же я ненавижу, когда не контролирую ситуацию… хренов пиздёныш. Я его хочу. Я его люблю. Я, блять, его… хотя, что может быть сильнее и хуже, чем то, что я его люблю, я даже не представляю. Я спрошу его, что будет дальше, а потом трахну. При любом ответе. Будет свадьба или нет – это вопрос болезненный, но решаемый. И если Тейлор не готов, или не хочет – пусть. Пусть едет в Нью-Йорк, учится, рисует, участвует в выставках. Если так лучше для него – так и будет. Я подожду, потому что рядом со мной будет только самый счастливый в мире пиздёныш. Пусть будет так, как он решит. В конце концов, это всего лишь вопрос времени. Это всего лишь наше время... которое я сам пытаюсь убить своими выебонами. Я уже собираюсь назвать адрес лофта, но вдруг, словно по наитию, говорю шоферу, чтобы вез нас туда, где я сказал самый большой бред в своей жизни, а Тейлор ответил: «Да!» Мы едем в "Брайтин". А еще пиздёныш чему-то едва заметно улыбается, и я, не собираясь вникать во все эти хреновы улыбки и полутона, думаю только о том, что, кажется, гребанная судьба повернулась ко мне лицом и я, наконец-то, сделал что-то правильное. А вот что именно – узнаю чуть позже, когда будем только я, и Тейлор, и наш общий дом. Я даже разожгу камин по такому случаю, пусть Солнышко офигеет от романтики, на которую я способен. Правда, не знаю, как это все будет выглядеть на самом деле, и не офигею ли от всего этого я, но мне не привыкать – Тейлор превратил меня в такую опизденевшую лесбиянку, что я скоро буду в зеркало таращиться, выискивая у себя вагину. Колеса такси тихо шуршат по гравию возле нашего особняка в пригороде, который я купил не иначе, как в приступе шизофренического бреда. Причем, никогда не чувствовал себя более трезвым и правым, чем в тот момент, когда подписывал документы на покупку. - Дом, милый дом, - бормочу я, открывая дверь парадного входа, и пропускаю пиздёныша вперед, чтобы был на виду. Он что-то подозрительно долго молчит. Но его пальцы все еще в моей ладони, и я, проскользнув вперед, снова занимаю положение ведущего и тащу его в гостиную, туда, где мы трахались сразу после того, как он согласился выйти за меня. Вообще-то, мы трахались много где… практически везде, но тот раз был особенным. Совсем другим. В нем было столько же покоя, сколько и страсти, чего у нас почти никогда не бывает. Потому что я не могу себе этого позволить – быть таким слабым и податливым. Поэтому я обычно трахаю Тейлора, выкладываясь по полной. Иногда мне самому это напоминает какой-то ебанный урок физкультуры. А в тот раз… это было как-то совсем по-другому. Было медленно и осторожно, реально, как в первый раз. И это было охуительно настолько, что у меня начинает дрожать где-то внутри всё время, когда я об этом вспоминаю. Наверное, это еще потому, что тогда мы трахались не просто как любовники, а почти поженившиеся педики, которые решили, что хотят быть вместе всю жизнь и у них это получится. Хуйня ужасная, но только она и держит меня сейчас на грани. Я боюсь, что опять испорчу всё окончательно, и Тейлор упиздит в свой Нью-Йорк, и мы больше не увидимся никогда. Или увидимся через пару лет и, равнодушно кивнув друг другу, разойдемся в разные стороны. И это еще омерзительнее себе представлять, чем то, что Тейлор просто исчезнет из моей жизни. Блять, я очень давно не думал так… длинно. И тупо. Хватит насиловать мозги этой слезливой кашей из лесбийской поебени, мы, кажется, собирались поговорить. - Почему? – я вздрагиваю от неожиданного вопроса пиздёныша, и отчетливо понимаю, что ему не надо ничего объяснять – я и так осознаю, что именно он имеет в виду. И объясняться все-таки придется, хотя я это ненавижу. Но это я сотворил хуйню, мне её и расхлёбывать. - Потому что я слышал, о чем ты говорил с Линдс, - я понимаю, что надо начать с того, что беспокоит меня больше всего. Из-за чего я повел себя как трус, даже не удосужившись сначала поговорить с Тейлором, который, как-никак, имел право на этот разговор. Он вообще имеет право на всё, но сейчас не об этом. Поэтому мы стоим возле окна в абсолютной темноте и не включаем свет, как полные кретины. Я не уверен, что смогу нормально смотреть в его глаза, а он… а хрен его знает. Может, ему просто неприятно после сегодняшнего дня, когда он черт знает какими словами меня материл. – Я не хотел, чтобы тебе пришлось объясняться. И не хотел это слушать. - Ты что, совсем плохой? – интересуется Тейлор безупречно вежливым тоном, но я вижу в отсветах фонаря с улицы, как сужаются его зрачки. Тейлор злится, это я знаю точно. – Ебнулся полностью или я могу надеяться, что у тебя временное помутнение, и ты еще в состоянии соображать хоть сколько-нибудь? Ты, блять, сделал мне предложение, придурок! А потом просто сбежал, как последний, сука, мудак! И ты еще корчишь из себя обиженного героя, хер моржовый тебе в задницу, ебанутая ты скотина! Ого, Солнышко разошелся не на шутку! Я за все пять лет нашего совместного существования ни разу не слышал, чтобы он так орал. Но мне сейчас не до этого. У меня встал. Блять, встал моментально. Я полный извращенец, и совершенно поехал на пиздёныше. И терпеть больше не могу и не собираюсь. Как я вообще мог думать, что смогу без него и ничего мне от этого не будет? - Не сейчас, Тейлор, - сквозь зубы бормочу я, рывком притягивая его к себе. – Подожди полчаса, ладно? Я полностью готов к тому, что мне сейчас пару раз очень душевно и сильно врежут по физиономии, но пиздёныш только остервенело сдирает с меня одежду, сверкая глазами. - Ты ужасная сволочь, Брайан, - шепчет он, пока я натягиваю презерватив и разворачиваю его спиной, дрожащими пальцами оглаживая его лопатки. Блять, он охуенный… всегда охуенный, как будто мы впервые видим и трогаем друг друга. - Не пизди, пиздёныш, - огрызаюсь я из последних сил, проникая в него и начиная движение. – Ты сам хотел уйти. Тейлор протестующе дергается, хватаясь за спинку подвернувшегося рядом дивана, но тут я попадаю ему по простате, и он запрокидывает голову и стонет, пока я вколачиваюсь в него, прижимая к своему телу так сильно, что, кажется, еще немного – и сломаю ему нахрен позвоночник. Причем, далеко не уверен, что кто-то из нас это заметит. И на хуй всё и всех. Я буду трахать его, пока хватит сил. А потом, когда они закончатся – всё равно буду. Буду, блять, всегда. Я себя контролирую даже в самые сильные оргазмы, но только не сейчас и не с Тейлором. Это состояние наваливается словно камень Сизифа и лишает мозг кислорода, заставляя задыхаться и кончать. Самая охуительная в мире смерть. И в такие моменты смерть похожа на просветление. Наверное, моя мать права, когда называет меня сумасшедшим извращенцем. Но я так чувствую. Я чувствую, что и влажное тело Тейлора, которого крупно протряхивает в моих руках, и капли спермы у меня на предплечьях, и его пальцы, сжавшие мои бедра до синяков – это все нечто сродни ебанному ощущению причастности к чуду. И я ненавижу то будущее, которое наступит через пару секунд, когда оргазм пройдет, и останемся только мы двое друг перед другом. Такие как есть – голые, залитые потом и спермой, и дышащие, как две загнанных гребанных лошади. А еще - боящиеся взглянуть друг другу в глаза из-за того, что я так и не научился с ним говорить. В принципе, в этой полностью блядской хуйне со свадьбой и моим ебанутым позорным побегом и не менее ебанутым бесславным возвращением виноват только я. Кончаем мы бурно и почти вместе. Хорошо так кончаем, качественно. А по-другому у нас не бывает, у нас же, сука, любовь. Или, может, просто признать, что у нас идеально подходящее друг другу строение половых аппаратов и забить на все остальное? Но я задницей чувствую, что не получится – мы слишком далеко зашли для того, чтобы назвать последние четыре года просто трахом и спокойно разойтись по разные стороны жизни. Поздно, блять, корчить из себя прежнего Брайана Кинни, который легко и просто ебал всё, что движется и не думал об очередной заднице, которую он трахнул ни секундой больше, чем та, когда он вытаскивал из неё свой член. Тейлор с коротким стоном падает на диван, а я валюсь рядом, пытаясь сообразить, где мои джинсы и далеко ли тянуться за ними, чтобы достать из кармана сигареты. И мы опять не смотрим друг другу в глаза. Блять, ну когда же это все закончится? Трахнулись мы, конечно, от души, а вот поговорить так и не удалось. Хотя, это моя вина, я должен первым сказать, пусть даже я ненавижу такие вот объяснения больше, чем походы на утренние воскресные проповеди, столь любимые моей матерью… о которой я вспомнил вот уже второй раз, причем, совершенно некстати. Нашел когда. Мы снова возле камина, как тогда, в день нашей неебической помолвки. Только сейчас тут темно, камин не горит, а мы с Тейлором после только что случившегося гомосексуального беспредела словно по разные стороны баррикады. И я не знаю, что сказать так, чтобы все было, как раньше. Я имею в виду те минуты, когда у нас действительно было всё хорошо. Тогда Тейлор хотел от жизни меня и чтобы я признал, что люблю его. Теперь же ему этого недостаточно. - Ты услышал про Нью-Йорк и решил, что я не хочу свадьбу с тобой, а хочу туда? – я от неожиданности чуть не падаю с дивана, с пронзительной ясностью понимая, что Тейлор с обычной своей прямотой заговорил первым, избавив от унизительной задачи начинать этот самый хуёвый разговор в моей жизни. Ну, по крайней мере, один из. – А спросить меня, судя по всему, тебе даже в голову не пришло? Ну как же, Брайан Кинни не опускается до таких вшивых лесбийских объяснений, пусть даже они с человеком, которого он готов назвать своим мужем. Которому он сказал: «Я люблю тебя!», блять! - Я «блять» не говорил, - фыркаю я, чтобы хоть что-то сказать. Потому что ответа на вопрос, почему я, собственно, не пошел и не спросил Тейлора, у меня, долбоеба, нет. Нет его – и ебите меня всем «Вавилоном», если он появится в ближайшие несколько секунд, пока Тейлор тщетно ждет от меня ответа. Я не только мудак и кретин, я еще и тупой, что гораздо обиднее. Потому что всегда считал, что айкью у меня несколько выше, чем у головоногого моллюска, на которого я, по-моему, похож в эту секунду больше. - Сейчас не время ерничать и острить, Брайан, - торжественным замогильным тоном вещает обиженное до кончиков взъерошенных блондинистых волос Солнышко, пока я вдруг осознаю, что единственное, что я могу сделать, это просто прижать его к себе, облапив обеими руками. И теперь пусть обижается и вырывается. Все равно никуда не денется – не выпущу. Я полное убожество, но ради того, чтобы удержать Тейлора побуду и таким – не переломлюсь. Поступил как кусок пиздеца – значит, надо расплачиваться. И заглаживать. И обещать, что больше не буду, хотя я знаю, что буду - и не раз. Блядский характер у меня все-таки… наверное, правду говорит мне сестра, что я похож на отца и прочих ирландских придурочных предков. Никогда не хотелось это признавать, но, видимо, кровь у нас общая и она сильнее моего желания полностью отгородиться от моей долбанутой семейки. - Я испугался, что ты жалеешь, что согласился на свадьбу и хотел избавить нас обоих от скверных объяснений. Чтобы не унижать и не унижаться, - сквозь зубы цежу я, осознавая, что отвертеться от оных сейчас не удастся никак. – Подумал, ты и так поймешь и спокойно уедешь в свой Нью-Йорк. Рисовать и общаться с крутыми критиками, и устраивать выставки. Я знаю, тебе это нужно. - Ни хрена ты не знаешь, Брайан, - Тейлор пытается выдраться из моих рук, но хуй ему. – То, что мне нужно у меня как раз есть… было, на тот момент, когда ты, сволочь, свалил, бросив меня, как какого-то приблудного кота! Блять, ты же про меня, оказывается, вообще не знаешь ничего! Он, кажется, шипит от злости, как этот самый пресловутый кот, но вырываться перестаёт, особенно когда я касаюсь губами его виска – надо же обезоружить его… как он там как-то выражался – убить добротой, что ли? Но Тейлор настолько на взводе, что я почти осязаю ту границу, переступив которую, не будет больше ничего. Не будет нас с Тейлором, а только Джастин и Брайан. Отдельно друг от друга. По одному. И я тихо вздохнув, наконец, отпускаю себя. - Я хочу эту свадьбу, Тейлор, - слова выталкиваю изо рта, как камни ворочаю, но с каждым звуком становится легче. – Я ничего не хотел больше, чем эту свадьбу, и тебя, и заебывающего своими распоряжениями Ханниката. И твои траханные золотые гардении. Я никого не желаю видеть рядом с собой, кроме тебя. Я люблю тебя. Я идиот и трус, Тейлор. Но я, правда, люблю тебя… и если ты попросишь сказать это еще раз, я тебя урою нахер, потому что столько раз говорить это – полный моветон и хуйня отвратная. Но я хочу, чтобы ты это знал. У нас будет завтра свадьба – и меня не ебёт больше ничего. У нас будет свадьба? Он молчит, а я жду. Покорно, как баран на бойне. Сейчас всё зависит только от него. Всё в этом мире зависит от Тейлора и того, что он скажет. Видимо, он тоже чувствует важность момента, поэтому молчит так долго, что я реально пугаюсь. Неужели всё пропало? В принципе, он имеет полное право послать меня к таким хуям, что я не найду дорогу обратно, несмотря на мой немалый опыт в знакомстве с разнообразными мужскими половыми органами разных размеров и конфигураций. Я смогу это выслушать, вытерпеть, выжить. Смогу. Смогу, хотя не уверен, чего мне это будет стоить. Но это будет очень, очень плохо. Невыносимо. Просто никак. - Ненавижу, когда ты такой напряженный и злой, - вдруг выдает мне сучье Солнышко, кладя руки на мои плечи. – Прекрати испускать в мою сторону флюиды безнадежности, а то я пугаюсь. У нас будет свадьба. И убери руки, ты меня сейчас задушишь, упрямая ты скотина! Я вдруг понимаю, что снова дышу и слегка ослабляю хватку, потому что ребра у пиздёныша, кажется, действительно трещат – я очень сильно придавил его, зажимая на этом хреновом диване. Слишком было страшно, и понял я это только теперь, когда отпустило. - Значит, ты не собирался в Нью-Йорк сейчас? – не могу удержаться от вопроса, понимая, что не могу справиться со своей трусостью. - Нет… не сейчас уж точно, - отвечает Тейлор сразу же, понимая, как мне это важно. - Может, потом, когда у нас все будет нормально, и нам не будет страшно просто говорить об этом. Разве ты не понимаешь, что пока мы не можем себе позволить быть не вместе? Просто потому, что… не можем - и всё. Я лично не могу. А ты? Пиздёныш слишком прямолинеен, но теперь не место и не время юлить, уходя от такого простого и всеобъемлющего вопроса. И я киваю, уткнувшись носом в его висок. Он прав. Я уж точно не могу без того, чтобы он сводил меня с ума. Когда крыша улетает куда-то в космос. Когда просто не в состоянии думать. Когда есть только ощущение теплого тела под руками и легкий запах миндального шампуня в светлых волосах. Когда чувствуешь его прикосновения, даже когда его нет рядом. А ты всё равно чувствуешь. Блять, ну во что я превратился? - Я оставил кольца в лофте, - вдруг вспоминаю я, понимая, что эта информация совсем не развеселит Тейлора, но он только вздыхает, улыбаясь. - Завтра утром заберем, - говорит он, прищурившись, а я вижу смех пополам с беспокойством в его глазах. - Съездим вместе и заберем, а потом – сразу на свадьбу. Одного не отпущу. - Королева драмы, блять, - ухмыляюсь я, чувствуя, как меня затапливает нерациональная, невозможная, невъебенная нежность. – Никуда я не денусь. - Ты всегда так говоришь, а потом я за тобой по всему городу гоняюсь, - возражает Солнышко, приваливаясь ко мне плотнее. – И даже по стране. Нет уж, во избежание всякой хрени лучше будем вместе. - Будем вместе, - бездумно повторяю я, обнимаясь как какая-то слезливая лесбиянка. Но мне сейчас плевать. Хочу обнимать Тейлора. И буду. Завтра будет… а хрен его знает, как оно все будет. Одно знаю точно – рядом будет Тейлор, мы, блять, поженимся, и всё будет охуенно. За окном в свете фонаря падает мелкая крошка влажного снега, а мы сидим и обнимаемся с Тейлором в темноте, как два полных долбоёба. Голые, грязные и, кажется, снова со стояками. Охуенный ноябрь. Лучшая осень в моей жизни.