Я ненавижу в тебе абсолютно все, Так почему я люблю тебя?
Локи закрывает ставни в своих покоях, предварительно оглядывает их в поисках запозднившихся служанок и, меняя свой облик на привычный ему, падает на огромную, аккуратно заправленную чьими-то заботливыми руками кровать и кладет свою голову, потяжелевшую от тяжких дум, на мягкую подушку, которая так и норовит увести принца в царство снов. Но нет, теперь уже не принца. Трикстер не мог себе представить, как же сложно жилось его приемному отцу. Бесконечные потоки недовольных жизнью асов, что каждый день, каждый чертов день, толпились у ворот во дворец, но немногие из них могли пройти дальше, войти в святую святых. Локи все никак не мог понять, как именно стража отбирает этих самых "избранных", чьи вопросы и жалобы были смехотворны донельзя. Последний на сегодня проситель требовал вернуть ему сумму, на которую украл какой-то незадачливый вор, в попытке спрятаться от злого хозяина вещи упавший с обрыва и разбившийся насмерть. Всеотец сделал то, что от него требовалось, - послал просителя на плаху. И пусть даже те, кто был наиболее приближен к Одину, заметят довольно резкие изменения в своем царе, вовсе несвойственные ему, они никогда не осмелятся сказать ему это в лицо. Но зато они вполне способны шептаться за спиной у него, полагая, что он об этом никогда не узнает, и напрочь забывая, что у стен тоже есть уши. К счастью эти "уши" крайне верные и способные ребята, обычные слуги, кому посчастливилось впасть в милость самого царя за свои умения. Локи закрывает глаза, наслаждаясь тишиной, которая настигает его настолько редко, что он уже и забывает, каково это, когда не слышно ничего, кроме своего дыхания, когда даже один несчастный шорох не в силах нарушить этот сладкий покой. Трикстер только сейчас мог ощутить всю прелесть одиночества. Он мог бы сделать все иначе, мог бы оставить своего отца на троне, а сам был бы прощен и продолжил свою прежнюю жизнь. Мог бы заставить Тора остаться рядом, не бросать его сейчас, когда помощь и поддержка брата, пусть и непризнанного самим Локи, нужна больше, чем что-либо еще. Интересно, понял бы братец, зачем все это нужно было Лофту, почему он решил подстроить свою смерть? Если бы Тор был умен, он смекнул бы сразу, что боги на то и боги, чтобы не только жить мучительно долго, но и избегать смерти, какой бы она не была и как бы она не пришла. Жаль, что у матери не было такого шанса выжить. Локи резко открывает глаза и сжимает кулаки, ногтями впиваясь в собственную кожу. Нет, нельзя позволять ненужным и бессмысленным думам затмевать здравый смысл, нельзя позволять чувствам брать верх над разумом. Он теперь царь Асгарда и Девяти миров, не в его интересах "ломаться" на половине пути. Тор наверняка сейчас даже не вспоминает о нем, все его мысли занимает эта смертная женщина. Он даже по матери не горевал так долго и не так сильно, как положено горевать любящему сыну. Ему, родному и желанному, в конце концов оправдавшему надежды отца, пускай и далеко не все. Странно осознавать, что все обернулось именно так. Бог грома, сильный и прекрасный Тор, кому было предрешено стать царем, отказался от такой чести ради смертной, которой и жить-то осталось всего ничего. Но все-таки Локи спас ее тогда, даже не понимая, что творит, чуть не погиб из-за нее. Но в конце концов все вышло как нельзя лучше. Точно так, как хотел Локи, точно так, как хотел Танос. Ведь теперь до заветного тессеракта рукой подать. Но хочет ли трикстер подчиняться воли безумного титана? Танос... Вот уж о ком точно Локи старался не вспоминать. Когда у двери раздается стук, трикстер не обращает на это ни малейшего внимания. Он продолжает наблюдать за таинственной тенью на потолке, игнорируя шум в коридоре. Но когда стук усиливается, ему не остается ничего другого, кроме как подняться со своего ложа и, лениво потянувшись, зашагать к двери, попутно принимая облик Всеотца. Он останавливается и прикладывает руку к двери, раздумывая. В столь позднее время посетителей быть не должно, так что это по меньшей мере странно. Но все его опасения улетучиваются, когда, со скрипом отворив ставни и отперев замки, он чувствует прикосновение чужих губ к своим и, нехотя, под настойчивым напором, возвращает себе свой собственный вид и втягивает ночную посетительницу за собой вглубь покоев. ― Мой царь, вы сегодня не в духе? ― обиженно надувает губки девушка, когда трикстер, совладав с собой, отталкивает ее от себя. Локи смеряет ее презрительным взглядом. Как бы трикстер ни ненавидел ее, как бы ни желал ей скорейшей смерти, как бы она его ни ненавидела, как бы она ни пыталась подставить его, было то, что позволяло им снова и снова встречаться каждую ночь и каждый день, когда Локи не был занят делами Асгарда. Это "что-то" позволяло им сосуществовать рядом, вместе, не давая убить друг друга. Это чувство было бесконечно далеко от любви, хотя бы влюбленности. Никакими возвышенными чувствами здесь и не пахло. Они знали это, и оно их устраивало. Но Амора всегда была непозволительно красива и роскошна со своими золотистыми волосами, водопадом спадающими с плеч, с ее глубокими зелеными очами, нежной мягкой кожей, в этом откровенном платье и роскошной, чарующей улыбкой на устах. ― В этом есть и твоя вина, Амора, ― брюнет позволяет себе усмехнуться, глядя на нее. ― Почему я узнаю о том, что ты без моего ведома и без моего прямого согласия отправилась в Альвхейм? Амора щурит свои зеленые кошачьи глаза и с грацией, присущей только ей, двигается к кровати, после чего садится на нее, кладя ногу на ногу и соблазнительно наклоняясь вперед, зная, что эти "штучки" действуют на любого мужчину, даже на Локи. ― Я думала, что ты будешь не против, ― она склоняет голову вбок, видя, как Локи нерешительно застывает на подходе к ней. Он думает, взвешивает все за и против, но все равно выбирает неправильный вариант для них обоих. Не нужно было им становится в более близкие отношения, чем у них были. Локи видит огонь желания, загорающийся в глазах Чаровницы, и, приблизившись к ней, нависает над девушкой, заложив руки за спину. ― Ты слишком много думаешь в последнее время, ― буквально ей в лицо смеется царь. ― Мне стоит беспокоиться о возможном предательстве? ― Альвхейм всегда был врагом Асгарда, пусть и спящим, но об этом знал каждый, тем более Амора. У Локи была огромная куча причин, по которой он мог судить о поступке приближенной. ― Тебе стоит беспокоиться разве что только о возможной войне, ― отвечает Чаровница, закусывая губу. Локи резко отстраняется, чем вводит блондинку в замешательство. Девушка недоуменно смотрит, как трикстер мечется по комнате, запуская мыслительный процесс в своей голове. Ему срочно нужен план, нужно решение, компромисс. Война ― не самое лучшее событие в начале его царствования, учитывая, что вероятность проигрыша заметно повысилась после нападения Малекита и темных эльфов. Асгард ослаблен, его щиты временно разрушены, но на постройку новых уйдет немало времени. Солдат осталось не так много: достаточно только, чтобы отбить пару нападений, но не выиграть большое сражение. ― Не печалься, мой царь, ― улыбается Амора, кладя руки на плечи трикстера и начиная массировать их, доставляя трикстеру немалое удовольствие, ― у нас всегда есть запасной вариант. Она разворачивает его лицом к себе и настойчиво впивается в холодные губы бога обмана, не прося, но требуя, ответить ей на поцелуй. Локи, чувствуя себя как нельзя ужасно, приоткрывает губы, впуская ловкий и проворный язык Чаровницы. Он чувствует, как она торжествующе улыбается, и не может сдержать ответной улыбки. Она тянет его за собой ближе к постели, мягко опускается на нее и тянет за собой трикстера, на ходу распутывающего все застежки на платье блондинки. Амора ложится на спину, а Лофт нависает над ней, целуя ее губы, шею, грудь. Наконец Амора победоносно смеется, ощущая себя победительницей в очередной раз.Каждый раз, когда мы лежим рядом После очередного секса, Я испытываю всевозможные ощущения, Но пока по тебе не скучаю.*