Проклятый цыганкой

Тиканье настенных часов было единственным звуком в просторном залитом светом кабинете. На мягкой кушетке, обитой серой искусственной кожей, лежал ребёнок, вольготно раскинув ноги и руки в стороны. Рядом, в массивном чёрном кресле скромно сидел тощий мужчина с залысинами. Поверх тяжёлых очков в роговой оправе он уже пять минут рассматривал маленького пациента, позабыв про блокнот в руках. Тик-так, тик-так, тик-так. Мальчишка зевнул, взъерошил ярко-рыжие волосы и с жалостью взглянул на психолога. Хотя, на самом-то деле жалеть нужно именно ребёнка. И даже не потому, что родители заставили посещать мозгоправа – это даже пошло на пользу, - а по той причине, что история мальчишки не поддаётся никакому логическому объяснению. Да и кто поверит, что ещё год назад этот ребёнок был взрослым парнем? За окном тучи сгущались, ветер их гнал из-за горизонта, серым куполом накрыв осенний Лондон. Унылые бесцветные обои кабинета, вкупе с постной рожей психолога, угнетали. На любые вопросы мальчишка отвечал неохотно, выводя из себя врача. Ещё слишком маленький для пубертатного периода, а язвит не хуже некоторых взрослых. Едва уловимый американский акцент, рассуждения «не по возрасту» и доля ироничности в некоторых высказываниях только запутывали повидавшего многое волшебника. Неугомонное семейство Уизли ждало в приёмной, распугивая других посетителей, как магов, так и магглов. Устало помассировав виски, психолог вымученно улыбнулся нерадивому пациенту: — Лучше расскажи, что тебя беспокоит, Рон, и мы решим эти проблемы вместе. Мальчишка поморщился, будто надкусил лимон. — Многоуважаемый мистер Нейбот, я не сомневаюсь в Вашем профессионализме, но Вы уже в пятый раз поднимаете эту тему. Неужели не видно, что меня беспокоит лишь унылая обстановка этой комнаты? И вновь эта ядовитая усмешка. Мужчина готов был поклясться, что впредь не будет иметь дело с рыжими детьми. В первый раз, когда он увидел Рона, психолог с ходу определил диагноз, но сразу же не поверил в это. Депрессия, вызванная шоком. Год назад мальчишка даже не улыбался. Даже когда состояние улучшилось, он не выдал первопричину. А в последние пару месяцев стал и вовсе невыносим. Время подходило к концу, в блокноте новых записей не появилось. Задетый этим фактом, врач с горечью во взгляде проводил пациента к родителям, а затем украдкой сделал глоток из фляги. Поморщился, выдохнул с силой и позвал на приём. Дверь с силой захлопнулась, когда в кабинет впорхнула дама в деловом костюме, блондинка с красными губами и морщинкой между бровями. Младший из Уизли, вынырнув из семейного круга, состоящего из матери, старших братьев-близнецов и младшей сестры, тоскливо проводил руку с флягой, невольно провёл языком по верхней губе. Там точно алкоголь. «Ставлю десять баксов, что это виски», — пробормотал мальчишка, пока полная женщина с копной огненно-рыжих волос отчитывала расшумевшихся сыновей. — Пойдём, Рон, — окликнула она застывшего ребёнка, застёгивая розовую поношенную куртку единственной дочери, затем выпрямилась и погнала детей к выходу. Знала бы она, что её младшего сына давно уже нет, а его место занял шулер-неудачник, перешедший дорогу одной старой колдунье, не стала бы уговаривать мужа возобновить общение со старым, не особо приятным по характеру, однокурсником ради бесплатного посещения Роном психолога. — Миссис Уи… кхм… мама, мне больше не нужны эти сеансы, — попытался вновь воззвать к гласу разума мальчишка. — Я уже в порядке. Женщина остановилась и резко обернулась, смерчем набросившись на пожалевшего уже о поднятой теме Рона, глаза её сузились, но дрогнувшие губы выдали настоящие эмоции. Она точно понимает разницу между «прошлым» младшим сыном и «теперешним». Поэтому разговору на чистоту всё же быть. Рон выдохнул сквозь зубы: эта женщина снесёт даже мегаполис, узнав правду.