Fade Away

      Наверняка это игра света или движение теней. Талия смотрит на пятно на своём подоконнике дольше, чем следует. Она протирает глаза, думая, что они её подводят, но, как бы долго она ни моргала, парень, сидевший там мгновение назад, не вернулся.       Не может быть, чтобы кто-то появился и исчез в считанные секунды. Талия, должно быть, бредит: она была одна с тех самых пор, когда её семья закончила выгружать грузовик. Никто не входил к ней, ни родители, ни сёстры, и уж точно ни этот мальчик-шатен.       Она, видимо, слишком устала, раз видит людей, которых быть не должно. Это всё из-за переезда. Часы, которые она провела, складывая вещи в старом доме, и без того изнурили Талию. Она чувствует усталость всем телом, и её тянет к кровати в надежде отдохнуть. Но Талия не поддаётся, зная, что если не завершит убирать вещи сегодня, то места, чтобы прилечь, не будет вовсе. Поэтому она раскрывает следующую коробку и продолжает разбирать вещи, стараясь привыкнуть к новому месту. Но чувство, будто бы за ней следят, не исчезло.       Позже тем же вечером вся семья собирается за первым должным ужином в новом доме и рассказывает весёлые истории об ужасном переезде. Смех летает из одного угла в другой: сёстры жалуются на количество вещей, которых, как оказалось, слишком много; мама причитает, что не может найти набор серебряной посуды; папа посмеивается над всем этим.       Талии сложно присоединиться к ним из-за нависшего над ней чувства. Сейчас оно тревожит её ещё больше — волнение не исчезло и не рассеялось, преследует её с того момента, как она заметила что-то неладное в своей комнате.       — Уж не знаю, — Талия пожимает плечами, её вилка рассеянно двигается в картофельном пюре. — Мне здесь не нравится.       Взгляд, которым одарила её мать, дал понять, что Талия говорит не то, что здесь хотят слышать.       — Талия, мы здесь так недолго, а ты уже недовольна, — раздражённо говорит мать. В её голосе слышны очевидные нотки усталости от распаковки вещей и организации общего процесса. — Сейчас это наш новый дом, постарайся к этому привыкнуть.       — Точно, — вмешивается Малия, старшая сестра. Улыбка, которой она хотела взбодрить, ничуть не успокоила Талию. — Всего лишь нужно приспособиться. Всё не так уж плохо.       — Мне всё так нравится! — восторженно произносит София. Если Малия рассуждала логически, то София была одной из тех впечатлительных людей, которые сперва опираются на эмоции. — У меня теперь есть своя комната!       А Талия, самая тихая из них троих, просто кивала в ответ. Все так счастливы после переезда, что никому нет дела до того, что она скажет. Её просто не услышат.       Талия помогла родителям убрать со стола, но решительно отказалась проводить семейную ночь в гостиной вместе со всеми и скрылась в своей комнате. Если она должна стать райским уголком, то следует начать обустройство прямо сейчас. Планируя постановку книжных шкафов и письменного стола, Талия поднималась по ступенькам широкими шагами и сгорала от нетерпения поскорее покончить с этим. Однако все подобные мысли исчезли, как только она открыла дверь и мальчик-шатен вновь оказался в поле её зрения. В этот раз он не исчез даже после того, как Талия продолжительно моргает в недоумении. Напротив, он осмотрел её твёрдым взглядом, будто сам желал разобраться в происходящем. Талия сосредоточилась, пытаясь поверить в реальность ситуации. Тёмный силуэт перед ней имеет чёткие границы, и она может даже различить цвет его рубашки и джинсов. Ошибки быть не может, он выглядит как нормальный парень.       Однако не может быть ничего обычного в том, что призрачный мальчик ночью сидит в её комнате. Он наконец отводит глаза, прерывая их острый зрительный контакт.       — Значит, ты меня видишь, — говорит он, как утверждение. В будущем Талия оглянётся на этот момент и заметит, что именно это было первым предупреждающим знаком. Она должна была заметить несоответствие его голоса и ситуации, отсутствие в нём смятения и удивления. Но то время ещё не настало, и сейчас Талия не заострила внимание на этой фразе.       — Очевидно, что да, — отвечает она. Странно, как спокоен его голос, будто подобное случается с ним каждый день. Тысяча обеспокоенных мыслей каруселью мелькали у неё в голове, но она берёт себя в руки и сосредоточивается на одной: — Так значит, я не схожу с ума?       — Твоя догадка так же правдива, как и моя, милая. — Он вкрадчиво улыбается и пожимает плечами. Ещё одно тревожное предупреждение, которое обнаружится в будущем.       — И что ты здесь делаешь?       — Не знаю, на самом деле, — отвечает он и принимает другое положение на подоконнике. — Я здесь так давно, сколько себя помню.       Это заинтриговало Талию, так что она подходит ближе и присаживается на край кровати.       — То есть, ты не можешь уйти?       — Я могу случайно исчезнуть, — он с сожалением качает головой, — но не могу покинуть комнату, будто меня что-то удерживает.       Талии слишком хорошо известно это чувство: словно она прикована к одному месту и не имеет другого выбора, кроме как остаться. В её случае это относится к возвращению в здание, которое она всё ещё считает своим родным домом. И, может, только поэтому Талия поверила ему и прекратила расспросы о причинах его присутствия в комнате. Она нашла светлую сторону во всём этом, нашла того, кто её понимает.       Она протягивает руку из искреннего побуждения представиться. Однако она не сразу подумала о том, что он, скорее всего, не сможет пожать её.       — Талия.       Парень дотягивается, желая пожать руку, но вместо ощутимого тела девушка чувствует холодное движение воздуха, проходящее сквозь её тёплые пальцы.       — Луи.       Несмотря на то, что сказали мать и сестры, для Талии ничего не приходило в норму. По крайней мере, ей так казалось. Прошли недели, а она всё ещё не принимает этот дом как свою обитель. Он слишком новый и современный, слишком отличается от прошлого старомодного дома. И поэтому Талия чувствует себя здесь неуютно, скованно, будто ходит по каталогу Икеи, а не по принадлежащим ей комнатам. А ещё холод и пустота давили слишком сильно, когда никого не было рядом. Наряду с тяжёлым пребыванием дома, школа также не доставляла удовольствия. Малия отправилась в университет, так что это была уже не её проблема, а София всё ещё в начальных классах, где все дружелюбны и отзывчивы, что сделало её переход в новую школу лёгким и приятным. Но для Талии влиться в учебный процесс посреди года оказалось невозможным. Ей до слёз было скучно на уроках, материал которых она прошла в старой школе, а также невероятно трудными оказались предметы, задания по которым её прошлая школа дала бы только через долгое время. Но тяжелее всего завести друзей. К середине года все компании были сформированы, у каждого был тот заветный человек, с которым они ходили в паре, делали проекты, сидели за ланчем и строили планы на вечер.       Талия никогда ранее не чувствовала себя лишней. И всё же единственным местом, где она могла быть «нормальной», была её комната. Райский уголок, в котором ей было комфортно, здесь она могла спрятаться от окружающего мира. Там её интересные книги. Удобная кровать. И милый Луи.       Луи, который выслушает её горести в любое время дня. Он никогда не выражает недовольство по поводу её нытья, а лишь уделяет ей всё внимание, которого она заслуживает. Он всегда рядом, когда ей нужно выговориться, его голубые глаза как будто светятся ярче, когда она возвращается в комнату. И самое главное, он понимает её так, как никто другой, избавляет её от тревог прекрасным мягким голосом.       — Они тебе не нужны, — мурлычет он, присаживаясь на кровать рядом с ней. — Всё, что тебе нужно, находится здесь.       О чём ещё она может мечтать?       В течение долгого времени над Талией постоянно висело тёмное облако. Она хочет быть счастливой, найти своё место, вписываться, но это кажется невозможным, чересчур сложным. Люди пытаются протянуть ей руку помощи, но её бесконечное уныние не позволяет принять спасение. Одноклассники хотят завести с ней знакомство, родители стараются восстановить мелочи, связанные со старым домом, сёстры берут её с собой в город, чтобы повеселиться.       Не то, чтобы Талия вовсе отвергала общество. Она общается в классе, хозяйничает по дому, выходит с сёстрами, чтобы рассмотреть новый город. Но она не может избавиться от назойливого голоса в голове, от жалкого смешка, который напоминает ей, что отныне она не может быть так же счастлива, как в прошлом. Всё тот же тёмный голос убеждает, что сёстрам будет гораздо лучше, если она перестанет им мешать. От этого Талия уходит в себя, отдаляется от людей. Она убеждает себя, что легче построить стену и защитить себя от боли и унижения, чем постоянно чем-то рисковать. И, в конце концов, люди вокруг сдались, как Талия и ожидала. Будто жизнь это беговая дорожка, и она сбилась с дыхания и не может продолжать движение. Вместо этого она спокойно рассматривает солнечные лучи в пыли, которая остаётся от ног бегущих вперёд сверстников и членов семьи.       Единственное, в чём она находит утешение, — это Луи. Ситуации изменяются день ото дня — неудачи в школе или ссоры с родителями — но заканчиваются одним и тем же. Подавленное состояние тревожит так сильно, что избежать его можно, только возвратившись в свою комнату в прекрасные руки парня-шатена, который был с ней с самого начала.       — Луи, — стонет Талия, входя в комнату.       Он легко перемещается к ней из угла комнаты, в котором он проводил время, и укутывает девушку своими призрачными руками. Может, они и не материальны, но Талия ценит этот знак внимания несмотря ни на что. Когда она решается покинуть воздушные объятия, то встречает голубые глаза, успокаивающие и гипнотические, отчего ей хочется прилечь.       — Хочешь отдохнуть? — спрашивает Луи, будто прочитал её мысли.       Его губы сложились в такую приятную улыбку, что Талия хотела бы всегда брать её с собой, просто зная, что кто-то всегда следует за ней. Она кивает и проходит за ним к кровати. Луи садится, опёршись об изголовье, а Талия ложится поперёк кровати и опускает голову примерно на его колени. Он спокойно перебирает пряди её волос, иногда говоря что-то оптимистичное, будто в этом она может найти решение своих проблем, а Талия внимательно его слушает, вжавшись в очертания силуэта, будто пытается поглотить его энергию.       Неважно, как трудно будет завтра — следующий день всегда кажется тяжелее предыдущего — Талия благодарна за те моменты умиротворения, которые дарит ей Луи.       Но Талия не осознаёт, что чем больше она изливает свою душу Луи, тем больше он на самом деле берёт. Хотя она не пропускает мимо внимания мелкие детали: каждый день, когда она приходит и плачется Луи, то замечает некоторые изменения, происходящие в нём. Одежда становится ярче, тёмные джинсы обретают потёртости, а рубашка, которая казалась бледно-голубой, на самом деле оказалась ярко-лиловой. Черты лица стали более чёткими. Спустя месяц Талия заметила морщинки у его глаз, когда Луи улыбался ей одной из своих прекрасных улыбок, волосы стали выглядеть мягче. И что ещё более странно, она почти чувствовала его. Она и раньше об этом думала, казалось, он просто становится более ощутимым. Сначала неясные очертания, которые встречали объятиями у двери, затем почти физическое движение, когда под его руками передвигались пряди её волос, но теперь Луи становился вторым человеком в комнате, который своим телом поддерживает Талию так, как иногда она сама не в состоянии. Будто Луи оживает с каждой минутой, проведённой с ней.       Так здорово, не правда ли? Даже когда Талия просто чувствует само его присутствие, ей кажется, что оно спасает её, вытаскивает с самого дна. А уж сама мысль о том, что она может получить вполне осязаемую поддержку, приводит её в полнейший восторг. Но вскоре на передний план снова пришли сомнения. Он призрак, создание, живущее в её комнате. Никоим образом он не может стать живым. В сущности, нет никакой причины, почему он вообще существует. Единственное объяснение — она выдумала его в своей голове. И эти убедительные слова от тёмного голоса скрывали Талию от правды: Луи становится человеком. Ей просто важно, необходимо чувствовать что-то особенное, даже если это выдумка.       Безнадёжных дней становится всё больше, страдания накапливаются, часы растягиваются в дни, а недели — в месяцы. Жизнь тянулась так медленно, что Талия больше не может отличить прошлое и настоящее, будто всё это — один бесконечный плохой сон. Она превращается в кого-то крайне невостребованного. И однажды в жизнь воплотился ужаснейший из кошмаров.       Школа давно стала одним из мест для уединения, но на такую ступень изоляции Талия перешла впервые. Она понимала разницу между тем, чтобы игнорировать море счастливых личностей, среди которых ей приходилось перемещаться, и тем, чтобы вовсе не быть достойной упоминания в их разговорах. Каким-то образом в тот день она ощутила свою исключительную ненадобность. Люди неслись по коридорам и безрассудно сталкивали Талию с пути вместо того, чтобы позволить ей пройти, учителя упорно не замечали её на занятиях, а одноклассники смотрели сквозь неё, будто она невидимая. Этого достаточно, чтобы взволноваться до мурашек.       Путешествие домой занимает, кажется, лишь мгновение, черепаший темп её жизни перестаёт тревожить Талию, ведь по сравнению с утренними событиями все её печали были ничем. Она врывается в дом и поднимается по лестнице широкими шагами. Если бы она задержалась хотя бы на секунду, то обратила бы внимание на странное перевоплощение в доме и, возможно, подготовилась бы к тому, что ожидает её в комнате.       Проникая в свою комнату, Талия нерешительно останавливается. Она уверена, что открыла правильную дверь, но не может понять, где находится. Кровать стоит на том же месте посреди длинной стены, но одеяло на неё оказалось незнакомым. Учебные книги стоят стопками на столе, но вместо её привычных безделушек там расположены туалетные принадлежности, которые определённо принадлежат парню. Её одежду, которой был заполнен шкаф, сменил новый гардероб. Талия была уверена, что среди новой одежды висит футбольная форма, с которой она сама никогда не имела дела.       — Луи? — обеспокоенно зовёт она.       Чересчур сложно поверить в происходящее. Всё так похоже на её обыденную жизнь — она приходит в комнату расстроенная, он встаёт с подоконника и неосязаемыми руками прижимает её к себе. Но в этот раз она не чувствовала себя грустной, а он — вполне материален. Если изменения в комнате показались бы неубедительными, то сам Луи абсолютно сбивал с толку. Он выглядит таким настоящим. Не только потому, что Талия больше не может видеть предметы сквозь него. Тихий звук его шагов приближался к ней, его грудь поднималась и опускалась, когда он дышал. Он в самом деле реален, живой парень стоит прямо перед ней.       — Талия, — отвечает он тоном, который применял для её успокоения и раньше. Как будто он был давно готов к её замешательству.       Талия почти потеряла голову, вопросы всплывали один за другим, было сложно выбрать хоть что-нибудь среди этого хаоса.       — Что с тобой произошло? Почему ты живой? И что ты сделал с моей комнатой?       Луи рассмеялся, причём не так приятно, как раньше, когда он хотел её взбодрить. Холодно, невесело, насмешливо.       — Твоей комнатой? — он усмехнулся и присел на край стола. — Это моя комната, милая.       Талия остолбенела. Ей было сложно дышать, но она решилась произнести несколько слов:       — Что это значит?       — О, сделать это было очень просто, — Луи пожал плечами, его глаза сверкнули в удовлетворении. — Милая, ты была лёгкой добычей. Каждый раз, когда ты приходила ко мне, слабая от отчаяния, я становился сильнее, обретал форму. А вскоре ты сама стала исчезать, в то время как моё присутствие становилось очевиднее.       Младшая сестра вошла в комнату.       — София! — воскликнула Талия, желая, чтобы кто-нибудь её увидел.       Но София даже не заметила произнесённого Талией звука и прошла сквозь неё.       — Луи, — сказала она, весело его приветствуя. Талия вспомнила, что именно так София раньше встречала её.       — Привет, лютик, — улыбнулся Луи. Но ведь это прозвище для неё придумала Талия. — Как в школе?       — Математика, — скривилась София и нахмурила брови: — Ты поможешь мне с домашним заданием?       — Я помогу! — закричала Талия. — София, ты можешь обратиться ко мне в любой момент!       Но София продолжает корчить жалостливое лицо Луи, будто никого кроме них в комнате больше нет.       — Конечно, — ответил Луи. — Буду через минутку.       Когда София покинула комнату, Талия медленно опустилась на пол, бессильная самостоятельно обдумать произошедшее.       — Что ты сделал со мной? — прошептала она достаточно громко, чтобы Луи мог услышать. — Что ты сделал с моей младшей сестрой?       — Я ничего не делал, — ответил Луи, разыскивая на столе бумагу и карандаши. — Ты сделала это сама.       Развернувшись, Луи вышел из двери и направился к Софии помочь с домашним заданием. Талия собиралась пойти за ним и преследовать до тех пор, пока он не согласится обернуть вспять эту нелепую шутку. Но она почувствовала непосильную тяжесть, которая тянула её обратно в комнату. Наверное, именно это удерживало здесь Луи все эти месяцы. Она не может пошевелиться. Не может уйти. Всё, что она может, это кричать. Талия кричит имя Луи, и этот холодящий кровь возглас заполняет каждый укромный уголок этой комнаты. Она будет кричать, пока соседи не вызовут полицию. Она будет кричать, пока кто-нибудь не найдёт её.       Но никто не ответит, потому что больше её никто не слушает.