Лесной царь

      Когда мальчик был маленьким и видел туман, медленно ползущий с гор, то думал, что он — не просто явление природы, а дым из сигареты великана, такой же огромной, как и он сам. Шапки снега на горах — лишь пепел, который он стряхивал с неба, а сами горы -огромные ножки стула, уходящего глубоко в синь неба, где великан восседал, смотря на людей, как на букашек, презрительно прищурив глаза.       Он вырос, и, не смотря более на то, что не жил в том снежном краю его детских грез, его видение никак не поменялось с годами, наоборот, оно обрело еще больший размах и глубину, однако все считали его чудаком и не особо дружили с ним. Но он не испытывал грусти, ведь у него за плечами — целый мир сказок и легенд, которые они даже и представить не могли. Однако… Его вера сильно пошатнулась. Последний раз он был дома, когда бабушка умирала. На смертном одре она была непривычно спокойна и тиха, грудь мерно вздымалась под тканью тонкой рубахи. Ее руки были шершавыми и холодными, да и сама она вся дрожала, но, наверняка, даже не ощущала этой дрожи. — Знаешь, — говорила она, грустно улыбаясь. — Давным-давно царь лесной спас меня от смерти. Он вручил мне маленького лисенка с ослепительно-белой шубкой прямо в руки, и тогда я поняла: я буду жить очень долго, а, когда вернулась, мне никто не поверил… Списали мои слова на шок, ведь я плутала по лесу очень долго — совсем еще ребенок. И я замолчала об этом навсегда, храня память. Я умру, но, пожалуйста, пожалуйста, найди лесного царя и поблагодари его. Скажи ему, что я не забыла его поступок и хочу выразить ему свою признательность. Жаль, я не могу сама сейчас пойти в лес…       А потом, холодной зимней ночью, она спокойно уснула и больше не открыла веки, чтобы поприветствовать утренние теплые лучи. А ему было тяжело. Мать не понимала его связи с бабушкой. Она сразу выкинула все ее вещи, а он из-за этого поступка обозлился на мать еще сильнее. А ведь их отношения и так были не сахар, но он терпел ее из-за бабушки. «Ненавижу тебя!» — в сердцах выкрикнул он тогда.       И он уехал из дома, окончил учебу, нашел не самую лучшую работу, а сердце все никак не находило себе места. По ночам — глаза не сомкнуть, даже снотворное не помогало в этом деле. Так и тянули в путь дороги детства, вымощенные в желтый кирпич, как у Элли, куда-то далеко, где виднеется опушка старого темного леса.       И вот теперь, спустя долгие годы обид и разочарований, где он не нашел свое место в потоке жизни, он наконец ехал в родные края своей бабки — тихие озерные места, блестящие на свету лазурью. Кроме него было еще человека три, и, вроде как, стояла тишина, но из-за тряски заснуть здесь — просто подвиг, достойный героя. Автобус шел сонно и медлительно, потряхивая на каждой кочке, так что, спустя три часа, когда он вылез из душной металлической коробки, малейший порыв ветра был как нельзя кстати, высушивая капельки пота с бледной кожи. — Э, браток, есть закурить?       Мужчина, порывшись в карманах нашел зажигалку и вручил водителю. Тот зажег самокрутку, чиркнув слабым пламенем, и вернул вещь обратно. — А ты сюда надолго? Следующий рейс — через неделю в четыре по дню. Сюда мало кто ездит, людей мало, да дороги плохие. Глухомань и хутора. — Водитель, стерев пот со лба пыльной ладонью, довольно затянулся. — У тебя здесь родственники живут? — Да вот, — он развел руками и потянулся от души, разминая затекшие от пути мышцы, и закряхтел от неприятного покалывания, хотя до старости ему еще было далеко. — Здесь бабка жила в юности, интересно посмотреть, что да как тут, она мне столько интересных историй в детстве про это место рассказывала. — Ну, оно и понятно — место живописное, не то что у вас в городе. Да и леса кругом, воздух чистый! Здесь хотели построить санаторий, но как поставили каркас, так и закинули. Чертовщина какая-то была на стройке, так что теперь он стоит тут, как уродец, на пустыре, один-одинешенек. — Чертовщина? — протянул он заинтересованно. — А что конкретно? — Ой, да не забивай ты себе голову. Местные тут в основном пожилого возраста, на сказках выросли, многое им мерещится в потемках. Ну знаешь, типа огоньков на болоте — то светляки летают, играются, или завывание духов — просто ветер задувает через стены, или мыши шебуршат. Ну ладно, бывай, браток, я поехал.       День стоял в полном соку, а солнце нестерпимо парило. Ну и духота. Деревья отбрасывали нечеткие тени, и в них нельзя было укрыться. Чемодан оттягивал руку в низ, а ладони неприятно вспотели, сколько бы раз он не вытирал их о штанины. Дорога его лежала далеко. Он точно не знал сколько идти по этому майскому зною, но отчаянно молился, чтобы в скором времени появилась колонка или колодец. Отойдя немного от остановки и пройдясь по округе, он понял, что ноги в такую духоту просто сварятся, как раки, потому снял обувь и… Обомлел. Трава была очень мягкой и нежила ногу, дразня и щекоча травинками стопу и пятки, когда он шел по зеленому пологу. Не было ни одного камешка или веточки. А местность и вправду  живописная. Деревья дальше стали попадаться с могучими длинными стволами, покрытые густым темным мхом. Гибкие ветви далеко уходили ввысь, к синеве неба. Интересно, сколько этим деревьям лет? По виду — не меньше сотни. А в скором времени он шел по тропе, лежащей меж пшеничного поля. Колоски трепетали под порывами ветра, стебельки покорно гнулись, создавая причудливые волны, и казалось, что он идет сейчас не по полю, а по маленькому зеленому морю. Пшеница не вступила в пору цветения, не тот месяц, и была незрелой. Он по привычке, как в далеком детстве, оторвал стебелек и начал жевать.       «Вот бы ее на костре пожарить и съесть, да и с сальцем в придачу, с хлебушком жаренным.» — мечтательно подумал он, — Думаю, я сделаю это, когда она зацветет…»       Он чувствовал спиной чужой настороженный взгляд, но, сколько бы не поворачивался, какие бы уловки не применял, ничего не получалось заметить. Он подумал, что, скорее всего, это было какое-то животное, возможно кабаниха, которая услышала его запах и пришла посмотреть на чужака. А может и человек… Колонка так и не нашлась, зато стали видны очертания заборчика. Тот был кованным и кое-где в ржавчине. Сад восхищал буйством своих красок. Он приметил деревья сливы, которые еще были в цвету, кусты шиповника, и, кажется, недалеко виднелись кусты роз. Подойдя ближе он увидел хозяйку, хлопочущую в огороде, одетую в халат на полуголое тело. И как кто-то может полоть грядки в такую жару? Он было уже хотел поздороваться, но женщина его заметила. — О, — задорно произнесла она, снимая перчатки и отряхивая грязь с одежды. — Вы Константин? Вообще забылась во времени, я не думала, что вы так быстро приедете, да еще и со стороны огорода. Солнце так и слепит глаза. Пойдемте за мной, тут сад густой, я вас проведу.       Возле дома, в тени от виноградных лоз, стоял самодельный душ и большие бочки с водой. Они остановились, и он наконец мог выпить воды вдоволь и намочить голову, однако ходить без головного убора было чревато солнечным ударом. Губы, как чувствовал, огрубели от жары и пошли трескаться корочкой. — Можно мыться в них просто так. А еще я часть воды беру на поливку огорода. А можно в душе, если за день вода в баке хорошо прогреется, но обычно она теплая, так что знайте. Вода в доме так же есть, но иногда идет с ржавчиной, так что…       Она открыла перед ним дверь и бросила перчатки у порога. Пришлось ждать, пока она помоет руки и снимет передник. А пока он осматривал дом, и он ему нравился. Было уютно. Витала домашняя обстановка и небольшой беспорядок. Вскоре она появилась и он пошел за ней на второй этаж. Его комната оказалась очень светлой и просторной, окна выходили в сторону входа в дом, где стоял такой же забор, дальше рассмотреть не было времени. — Раньше бывшие хозяева с домом что только не делали. Как итог — два этажа, эта комната получилась из двух, но плату я буду брать как за одну. Да и вы не против? Если вы будете помогать мне с огородом, то я буду очень рада! А еще, если вы не против, я буду вам готовить, если вы хотите. — Да, спасибо, вы очень добры ко мне. — Ой, — пухлые щечки заалели, а глаза заблестели. — Здесь так мало людей, все друг друга знают, и поэтому стоит такая скука. Это вам спасибо, что приехали. Новая кровь — всегда хорошо. Не бойтесь сплетен местных! — Да-да. — Ну, я пойду, обустраивайтесь тут. Чувствуйте себя, как дома.       Ноги гудели от долгой ходьбы, и резко накатила ватная слабость. Голова даже болела от жары, только сейчас заметил, как перед глазами все плыло. Он прилег на кровать, та скрипнула и прогнулась под весом тела, вздохнул. Все-таки ему повезло отхватить неплохую комнату так дешево, хотя деньги все же были, однако…       Сам не заметил, как уснул, только голова подушки коснулась. А как открыл глаза и посмотрел в окно, то увидел кого-то, медленно подходящего к дому. Им оказался мальчишка в белой майке и очень коротких шортах, перемазанный в грязи. Тот юрко перемахнул через забор и скрылся в доме. — Тема! — услышал он недовольный громкий вскрик, из-за чего поморщился: голова все еще гудела, пусть и не так сильно. — Опять ты шляешься весь день! Хоть бы мне помог! Где ты был?       Дальше не расслышал, поэтому вышел из комнаты и встал у лестницы, смотря вниз на представление материнской любви во всей красе. Парнишка, похоже, вообще был как-будто не здесь, а женщина не замечала, повышая голос на него все сильнее, даже лицо покраснело, или это от жары? Он отрешенно смотрел куда-то в сторону и жевал полную губу. Отчаянный парень. Или же смелый? Даже ему, взрослому мужчине, не хотелось бы попасть под женскую яростную тираду. — Где ты был, ну? Опять в лес ходил? Что ты там ходишь постоянно, будто медом там тебе намазано? — Я был у Архипа.       Услышав это имя женщина резко замолчала и, кажется, слегка побледнела. Она вскинула руки вверх и стала махать ими на себя, нагоняя в лицо потоки воздуха, будто бы ей стало очень плохо и трудно дышать. — Ладно. Ладно. Иди помойся. Не ходи грязным по дому. И переоденься. Опять носишь то, что вообще просто…       Парень что-то недовольно фыркнул в ответ и вышел из дома. Женщина уже повернулась было и хотела идти куда-то в глубь дома, но, заметив его, она игриво улыбнулась и произнесла: — Это Артем. Он любит рвать мои нервы, маленький чертенок. Но вы не волнуйтесь, он довольно мирный. А вы случаем не думаете, что… — Архип? — Да так, старик один. Он уже толком ничего не соображает. — Я сейчас пойду, проверю как вода. — А, ну, это, — женщина отошла в сторону, давая пройти. — Она наверное еще холодная, жара уже спала. — Да не особо важно.       Он подходил к саду осторожно, скорее крался, стараясь, чтобы его шаги не были замечены. Он притаился у виноградных лоз и увидел, как чужое тело поворачивается в бочке, по бокам голые ноги торчат, видимо, не помещаются. А у него острые щиколотки. — Нравится доставать свою маму? — спросил он, выходя на свет. — И чем она заслужила такое отношение, чтобы ты так огрызался?       Артем как лежал в бочке, а услышав его голос так и остался там лежать. Даже не шелохнулся. А он так старался застать его врасплох. — Ты ее не знаешь, чтобы говорить так. — пробубнил он в коленки, но Константин все же расслышал. — Может и не знаю, но ты вроде взрослый пацан, чтобы понимать — мать у тебя одна, и ей помогать надо, любить и уважать. — Пффф. И это говорите мне именно вы?       Что-то во взгляде светлых глаз пацана ему не понравилось, и то, как он говорил так, будто знал про него что-то такое, что никто другой не знал. И этот резки переход с «вы» на «ты» его немного раздражал. — Так или иначе… А твой отец сейчас на работе? — А вы разве заметили здесь еще одну комнату, кроме моей и мамы, дядя? — Нет. — то, как парень говорил с ним, словно на равных, даже как-то пренебрежительно, будто что-то дергало в душе мужчины. «Отбился от рук, видимо, пацаненок.» — Что бы ты знал, отца у меня нет. Не такого… Он другой. И мама моя — не моя мама. — Тебя приютили? — Думай, что хочешь.       И парень резко поднялся из бочки, вызвав тучу брызгов, вода даже на него попала. Он нисколько не стеснялся показывать голое тело перед незнакомцем. Артем повернулся к нему задницей и стал вытирать капли воды с тела. Мужчина отметил, что его тело уже потеряло свою подростковую угловатость и становилось более гибким и мощным, готовым стать вот-вот как у настоящего мужчины, но это произойдет еще не скоро, так что парень был еще не совсем складным и костлявым. — Вы здесь надолго? — спросил он через плечо, быстро напяливая шорты прямо так, без трусов. — Как получится. — А что вы будете делать здесь? Зачем ты приехал? Старым еще выглядишь не так сильно, кости свои под солнышком нежить тебе рано, природой любоваться тогда? «А у мальчишки действительно очень светлые волосы и глаза. — подумал он. — Совершенно на мать не похож. Та очень низкая и полная, волосы каштановые… Похоже и правда приемный.» — Я приехал сюда за… — Тема! Иди кушать! И гостя позови! — послышался крик из дома. — Ну что, пойдемте. Стряпня моей мамы — то еще объеденье. Прозвучало ли это с сарказмом или нет? ***** — А вам нравится природа? Такие красоты, а лето совсем грянет, хотя и так жарко, станет еще красивее. Ночью костер палить не будете надеюсь? — Это еще почему? — недоуменно спросил он, прожевывая салат. Женщина так и валила вопросами и сама же на них отвечала, не давая и слова вставить. Артем сидел напротив него и снова был как будто не здесь. — Многие наши, увидел ночью костер, подумают, что вот какие, нас не пригласили, и еще много чего… Лучше идите в лес тогда. Только не обижайтесь! Год назад еще пожар был страшный, так и погорели те железяки… — Вы про санаторий? — Да! Тем, может ты расскажешь? — но Артем так и продолжал сидеть, смотря в одну точку. — А, ну и ладно. Он стоит в середине нашей деревни. Все дома, как вы заметили, в основном по краям стоят, одиноко, чем они и воспользовались. Понаехали, понастроили, а наши были очень недовольны. Пожар этот, то кто упадет, то кирпич упадет… вот и уехали… А кто забирать это все будет? Там еще балки и много всего строительного осталось. Я боюсь, кабы Тема не напоролся там на что-нибудь. — Почему вы так говорите в сторону Артема, будто он дите малое. Сколько ему лет? — Девятнадцать, но давайте не про Тему говорить. А еще у нас есть такое озеро…       Просто чудо, что он пережил ужин. От информации кипела голова, а желудок был приятно полным. Константин заметил, что Анна не очень любила говорить о сыне. Он только узнал, что тот приемный и возраст. Неужто так не любит? В окне кто-то промелькнул, и он даже знал кто. И куда он идет, на ночь глядя? Шел за Темой так же тихо, а тот, казалось, не замечал его, даже когда палка под ногами громко треснула. Они дошли до кромки леса, и вдруг Тема повернулся так резко, что он не успел спрятаться, но виду, что следил за ним, не подал. — Забавное у тебя хобби — за людьми следить. Что-то надо от меня? — Ты, вроде как, хотел узнать, зачем я приехал. Тебе все еще интересно? — Да. — он присел прямо на землю, а ведь от нее, наверняка, уже тянет холодом. — Интересно. — Знаешь про лесного царя?       Артем резко заливисто засмеялся, полностью ложась на землю, даже за живот руками схватился. Затем замолчал и протянул руки в стороны, схватился за землю и потянул траву на себя, после чего разомкнул кулаки, поднимая их вверх, из-за чего трава полетела ему прямо в лицо. И что его так рассмешило? Он разве что-то смешное сказал? Однако, странный парень. — Лесной царь, эх. Ты серьезно за этим приехал? Ну так вот: его не существует. Что вы, как маленький, в сказки верите. — Но мне все же интересно походить в этих лесах, ощутить их запах, посмотреть на то, как и чем он живет, чем дышит… — Лес как лес. Не лучше, но и не хуже других таких же лесов. — А про белого лиса знаешь? — в ответ — молчание. Парень все так же лежал, однако его кожа не была бледной, и он вообще не показывал факта того, что испытывал какой-либо холод. — Тема, не сиди на земле, холодно ведь. Я плед взял специально, иди сюда. — Раскомандовался, иш ты! Я тебе не ребенок! И все это — враки. — все-таки он ожил. Мраморное изваяние.       Они сидели и смотрели на чернильное небо под одним пледом. Было темно и тепло, а лес ожил мириадами звуков. Тема, не стесняясь, во всю опирался о его плечо и кончики его пушистых волос щекотали его подбородок. Он был маленьким и юрким, словно какое-нибудь маленькое пушное животное. — А вон там созвездие ангела. — указал мужчина рукой в небо, но парень настороженно смотрел куда-то в сторону. — Тебе не интересно, Тем? — Скука смертная. Лучше скажи мне, что за птица сейчас запела? — Я не знаю, может, кукушка? — Кукушкин зов? Неправильно. Вам пора идти спать. — И ты мне командовать будешь? Я тебе в отцы гожусь, а ты говоришь со мной, как со сверстником. Мама твоя волноваться будет, что ты в лес ночью пошел. К тому же один. Потеряешься. Сколько бы ты тут не жил, но лес ночью — совершенно иное потустороннее место. — Вам надо идти, срочно! «И что на него только нашло? » Он резко вскинулся, скинув плед, что-то проорал ему прямо в лицо и сиганул стрелой в лес, только пятка сверкнула. Константин встал, позвал его пару раз, но все было бестолку: он так и не вернулся. ***** — Вы не сердитесь на него, пожалуйста. — Анна сощурилась, накладывая в тарелку еще манной каши. — Он очень сложный, но… — У него правда все хорошо? Я в плане психики. — Все хорошо. — с нажимом произнесла она. — Что-то мне кажется, что у него явно какие-то проблемы. Он часто меняется в плане настроения, часто сидит в прострации… — Понимаете, — со вздохом женщина присела на стул рядом и, похоже, сдалась, готовая рассказать ему все. — Я нашла его в лесу. — Что? Так вы не из приюта его взяли? — Не перебивайте меня. — она стукнула ложкой по столу, а затем, спохватившись, стала вытирать капли каши со стола. — Извините. Это было так давно… Я пошла за грибами, в ту ночь луна была полная и зловещая такая, красная еще. Мне говорили не ходить, но я пошла. Обратно возвращалась, заплутала… А потом услышала плач. Он лежал, совершенно голый на земле и звал меня, маленькая малютка. Рядом с ним как будто дождь не шел, он был сухим… Мне вдруг так спокойно стало, и я, как сейчас помню, дошла до дома очень быстро, а еще столько грибов насобирала… — А вы не заявляли в полицию или еще куда-нибудь? Вдруг этого ребенка искали? Неужели все приняли это так спокойно? — Сплюньте. Сами видели, как долго к нам ехать. Кругом одни хутора, да и все у нас -пожилые люди, никто не мог иметь детей. — она замолчала на некоторое время, собираясь с мыслями. — Да, я обращалась, но мне предложили сдать его в детдом. Я категорически против этого. Я и вырастила его, как своего родного. Только лес зовет его. Раньше не так часто, но теперь… — Зовет? — недоуменно Константин нахмурился припоминая, были ли в рассказах его бабушки подобные истории. — Да. Как мне кажется, его дал мне лесной царь, иначе бы он из лесу меня не выпустил тогда… Столько легенд… Вот только… Не хочу его отпускать от себя. Он — мой ребенок, я его растила, а не он. Я постоянно выслушивала его издевки, я любила его, я, я, а не он! — Анна тяжело задышала и стала махать руками на покрасневшее лицо, стараясь успокоиться. Константин обеспокоенно посмотрел на нее, спрашивая, все ли хорошо. — Все нормально. Вы просто, наверное, считаете, что я сошла с ума? — Вовсе нет. Моя покойная бабушка говорила мне про лесного царя, она сама из этих мест, прожила здесь половину жизни. Я верю вам. Правда. Я приехал сюда именно из-за ее рассказов. — Она жила здесь? — брови удивленно поползли вверх, а женщина положила свою руку на его и сжала, оказавшись с ним слишком близко. — Она, случайно, не упоминала про лисенка? — Говорила. Вы что-то знаете про это? — Ох, эти легенды… Можете сказать, сколько ей было, когда она умерла, если не трудно, конечно? — Сто три года. Она, думаю, прожила бы и дольше, только с сердцем большие проблемы были. — он незаметно убрал свою руку из захвата чужих шершавых ладоней. — Вы думаете, что все эти россказни о том, что, раз лесной царь подарил тебе белого лиса, то ты обязательно проживешь очень долго, правдивы? — Да, это правда. Однако я никогда не слышала о детях лесного царя. С каждым днем я все сильнее выхожу из себя. Я так боюсь, что однажды он уйдет от меня в лес. Я этого не переживу, мои раны и так не зажили после кончины мужа… О боже! Мне так дурно!       Она наигранно вздохнула и придвинулась к нему слишком близко, надувая губы и смотря изподтишка в район ключиц. Иметь шашни с пожилой вдовой ему вовсе не хотелось, так что, быстро сьев предложенную еду и поблагодарив, он быстро исчез из кухни. *****       Артем оказался спокойно спящим на сеновале. В свете утреннего солнца, проходящим сквозь дыры в шифере потолка в виде замысловатых кривых солнечных зайчиков, его волосы казались золотистыми, в них запутались ниточки соломы. Он опять был одет в те же короткие шорты, но на этот раз без майки. Губа была вспухшей с одной стороны, а ноги — в грязи и траве. Он спал, свернувшись калачиком, закрывая лицо от лучей солнца. Он подошел ближе и тихо присел рядом на колючую солому. И как он может спать так спокойно, солома же колется? Он и холода не чувствовал, ночью очень хорошо и уверенно шел по лесу, когда они вместе ходили в грибы, и, вероятнее всего, ориентируется в темноте тоже хорошо. Константину опять показалось, что сейчас перед ним лежало животное, а не человек. Не мог человек так хорошо знать лес. Дитя лесного царя? — Я же говорил, что это все — легенды. — Извини, — а выглядел он так, словно и не спал сейчас. Глаза слишком умные и смотрят цепко, каждое движение примечая, словно хищная птица. — Я вслух сказал? Как спалось? — Да. Нормально. — Ну, завтракать будешь? Почему в дом который день не заходишь? Мама твоя устала мне на мозг капать. — Не могу. — Что? Почему это? Подошел бы хотя бы, сказал, что у тебя все хорошо. — Не могу, я сказал! — он встрепенулся и отполз от него в сторону, зевнул. — Я могу зайти, но, стоит перешагнуть через порог, как сразу хочется назад, так и зудит все в этом доме. Мне трудно там. — Ты меня боишься? Боишься, что она узнает? — Что? — его глаза смотрели прямо в глаза мужчины, выжидающе. — С чего это ты? — Ну, я совратил маленького мальчика… — Замолчи, черт! — и он юрко опрокинул его на плечи, кусая куда-то в район загорелого плеча.       Кто бы мог знать, что он, в свои тридцать девять, найдет отдушину в виде парня. Да и какого! Их отношения закрутились так быстро, что даже голова кипела от новизны ощущений. А было это так недавно, казалось… Он случайно увидел, как тот выходит из озера. Он и до этого чувствовал его испытывающие взгляды, да и сам смотрел на него, но, скорее, просто как на что-то интересное и диковинное, нежели в сексуальном плане. Анна даже не обращала внимания на него, она была рада тому, что тот больше не ходит в лес, а ее сын, между прочим, вообще стал ходить по дому в одних трусах, да и ночью, когда он выходил в туалет, он всегда был внизу и якобы постоянно что-то делал, как бы невзначай. Они часто встречались взглядами, ходили вместе в лес, были наедине и он дразнил его взмахами светлых ресниц, он показал ему озеро, и потом… — Нравлюсь? — спросил он тогда, встряхивая мокрой головой, как собака. — Хочешь потрогать? — Разрешаешь? — Валяй. Мешать не буду.       И он прикоснулся к этой холодной коже. Прикоснулся к белым волосам, его щекам, стирая капли, а затем заменяя пальцы языком… И они сделали это прямо там — на песчаном берегу. Сожалений он не испытывал.       Вот и теперь Артем изгибался, подставляя под поцелуи искусанную шею, и дрожал всем телом, отдаваясь полностью и без остатка. Его руки надрачивали член мужчины сквозь брюки, сам терся о него всем, чем только можно, другой рукой оттягивая чужие волосы. А у самого — стояк такой, что хоть гвозди забивай. Константин не отставал, целовал все, до чего доходили губы, особенно ему нравилось покусывать острые ключицы и мять упругую задницу в своих ладонях. — Как ты хочешь? — спросил он, жарко целуя в шею. — Будешь сверху, или вниз? Солома-то колкая. — М-м-м, Костя… — он схватил его член через брюки и с силой сжал. — Возьми меня сверху.       И он брал. Он брал его всего и отдавался сам и каждый раз, смотря в его светлые, полные страсти глаза. Ему отчего-то становилось грустно, будто в глубине души он знал, что рано или поздно все это закончится.       Артем всегда брал нетерпеливо и сильно торопился. Вот и сейчас он, болезненно простонав, опустился на плоть до конца, уперев руки ему в грудь, слегка царапая. Мужчина не двигался, вручая это дело полностью в распоряжение Темы, и, как оказалось, не прогадал. Спустя пару мгновений Тема простонал и стал приподниматься, а затем полностью опускаться, принимая в себя член до конца, сжимая мышцы и делая Косте так хорошо, что тот бывало забывал, где находится. В перерывах они целовались, когда Тема склонялся к нему очень низко, тогда он сцеловывал пот с его ключиц и шептал что-то неразборчивое, чего сам не понимал, слизывая соленые капельки. А затем, когда Тема чувствовал, что больше не выдержит нагрузки, Костя прижимал его к себе, хватая за бедра и двигал тазом изо всех сил, стараясь отсрочить миг оргазма как можно позже, но, спустя пару толчков, Артем скулил, закусывая губы и, проведя пару раз по члену, обильно кончал себе на живот, Костя —следом за ним. А потом они лежали на соломе. Артем в такие мгновения всегда был в стороне, хотя мужчине хотелось его приласкать и понежится в утренних лучах после секса. Да и к тому же, как ему казалось, все любили эти неспешные нежные ласки, но Тема не давался ему в руки после этого. Костя не настаивал больше после того раза, как получил болезненный тычок под ребра. Он так и не понял, что двигало парнем, и что у того в светловолосой башке. Он не хотел давать ему ложных надежд. Лето такое короткое… *****       Артем все чаще ходил в лес и возвращался все реже, прямо с последним лучом рассвета, а однажды его вообще не было весь день. Тогда Анна рвала и метала, она орала на парня и чуть с ума не сходила. На утро Тема лежал у порога, он был весь грязный, с пораненными руками. Тогда женщина закрыла его в доме и не выпускала. Артему было плохо, он колотил в двери и отчаянно молил, чтобы его выпустили наружу. Он как будто задыхался. Константин пытался его успокоить, но в его объятиях он забывался не полностью, а затем снова рвался и стонал, и ничто, казалось, не могло успокоить его взбунтовавшийся дух… К вечеру он уснул у порога, и Анна, боясь, что пришло время уходить, заперла его в доме на неделю. Артем присмирел, но как-будто лишился части души, словно та, другая его часть, все еще была в лесу, играясь с зелеными кронами вековых дубов. С каждым днем он становился нелюдимее, перестал на что-либо реагировать. Анну это устраивало и, наконец, его мать успокоилась, что тот больше не ведет себя странно, и выпустила его в лес, под присмотром Константина. *****       И как они только разошлись по сторонам? Вроде же шел с ним недавно, он пытался его за руку ухватить, а потом резко увидел куст с крупной малиной, наклонился, собирая ее, а от парня и след простыл. Сам он ориентировался в лесу плохо и знал только, как придти туда и как выйти с другой стороны, но часто путался, а Темка всегда помогал ему, потому он и не заморачивался с тем, чтобы запомнить все как следует. И, как оказалось, зря. Он звал его, но в ответ ему приходило лишь щебетание птиц и шум крон деревьев. Он старался не паниковать и идти так, как казалось ему правильным, но в итоге он вышел в местность, которую даже не видел. Деревья здесь стояли сплошным столбом из черных ветвей и бурых листьев, он стал в какую-то лужу, попятился назад, сквозь колючки какого-то кустарника, думая, что дальше — земля, но нога просто прошла мимо и он упал с крутой насыпи.       В голове — вата и ни одной здравой мысли. Глаза открыть трудно и больно, будто их что-то слепило, веки очень тяжелые, боль жгла грудную клетку, раздирая и мешая сделать хотя бы один вздох. Он чувствовал чужое присутствие рядом, тепло другого человека. Он чувствовал, как чужие руки лежат на его груди, даря чувство тепла и в ответ лишая боли, оставляя лишь какую-то неясную расплывчатую радость на то, что его спасли. — Темка, — хрипло, голос дрожит и его не узнать. Это точно его голос? — это ты? — Не открывай глаза и молчи. Тут такая рана, черт. — Что ты делаешь?       Все-таки глаза удалось открыть. Свечение и вправду было, это ему не привиделось сквозь сжатые веки. Оно исходило из его ладоней и лилось по всей груди, слегка подрагивая, то становясь ярче, то как будто погасая, как свеча. Тема был напряжен, пот капельками стекал с его лба, а губы дрожали. — Что ты делаешь, Тем? Тема… Ты, как белый лисенок, мне больно. Ты мой белый лис из легенды… — Замолчи!       И он перестал говорить. А затем стало совсем легко, он даже смог двинутся и нормально вздохнуть, вот только Темка, стоило сиянию исчезнуть, свалился с ног прямо в грязь. Мужчина охватил его и стал тормошить, но тот, пусть и был в сознании, реагировал на все вяло, взгляд был расфокусированным и словно неживым. — Тема, Тем, это твоя сила, да? Ты — ребенок лесного царя? Темя, не закрывай глаза, Темочка…       Но Артем не реагировал. Он бил его по щекам и звал, но пользы это не приносило. Солнце как будто перестало светить, вот погас последний лучик, с земли потянуло холодом, и тьма сгустилась, став опасной и чернильной, пропали посторонние звуки природы. Он чувствовал, как слезы текут по его щекам, он чувствовал, как рана на его груди почти затянулась, он чувствовал, как лес злится, как что-то трещит рядом, будто горит, и гудит ветер, завывая, вкладывая все свои силы на то, чтобы гул этот слышали все живые существа вокруг. Константин просто обнимал его, склонившись низко к земле и шептал что-то… А потом… Все постепенно пришло в норму. Солнечные лучи разрезали тьму, он услышал пение птиц, вот только… — Он твой, да?       Олень стоял, смотря на него черными глазами — бусинами, не мигая. Он был огромен и величественно прекрасен. На его извилистых рогах, переходя на голову, тянулись травы и какие-то разноцветные цветы, бусинки росы. От его рогов исходило то же свечение, что когда-то от рук Артема, лечащих его рану. А от его следов веяло чем-то свежим и как будто поднимался горячий пар с земли. «Он отдал тебе часть себя. Теперь ты будешь жить очень долго…» — прозвучало в его голове словами, подобными шелесту листьев. — Он тот самый белый лис из легенд, да? Ты заберешь его?       «Я — не его отец. Но я — его воля. Он возжелал — я забираю. Он бы жил с вами еще много лет, поддерживая баланс этого леса, но из-за тебя, человека, — ноздри животного раздулись, отчаянно вдыхая, — Он потратил часть своей души. И теперь, отойди, я заберу его…»       Он не шевелился, но оленя это не волновало. Когда он подошел близко к ним, мужчина встал, загородив ему путь к Темке. — Пожалуйста, забери его часть души обратно, но, пожалуйста, не отнимай его у меня… Пожалуйста. «Я не хочу калечить тебя, человек. Отойди. Это невозможно.» — Тогда… тогда передай спасибо лесному царю за то, что однажды он спал одну маленькую девочку давным-давно…       И он, смирившись, покорно отошел в сторону… Олень склонил голову в поклоне своему господину и коснулся его лба одним из рогов, словно прощальным поцелуем. Артема охватило свечение, и в скором времени его тело стало растворятся, вскоре исчезнув вместе с оленем… Рука Темки просто растаяла в его… Остались лишь искры. *****       Аня плакала и истерила, била его в грудь кулаками, обвиняя во всем. Мужчина и сам понимал свою вину, но ему тоже было плохо. Как будто исчезнув, Артем забрал часть его самого. А, возможно, забрав его, он отдал ему часть своей души взамен, чтобы он жил ради него. Тема ведь не хотел, чтобы он грустил, правда?       Он все так же жил с Анной, но та не смотрела на него больше и упрямо молчала. Каждый раз вечером она выходила с фонариком в лес и стояла у самой кромки. Лес готовился к приходу холодов, медленно отбрасывая листья с деревьев… Она звала его и плакала, но никто не мог ей помочь. Ну, а Константин… Отпуск почти закончился, через день приедет автобус и он обратно вернется в город, к своей прежней жизни… Но, теперь, уже совершенно покинутый всеми. Без надежды.       И, однажды, засыпая, он вспомнил, а, возможно, голос сам родился откуда-то из глубин его сердца, как будто подсказывая. «…однако белый лис может вернутся. Знаешь, если сильно постараться и верить в это всей душой, он обязательно вернется. Главное — ценить жизнь, которую тебе вручили, и хранить веру…»