Марфуша

Её звали Марфуша. Марфушей она оставалась и в семь лет, и в тридцать семь. У нее были тонкие русые волосы, светло-серые глаза. Она казалась худощавой и предпочитала кофейно-коричневые оттенки в одежде. Всегда носила пару золотых сережек и тоненькую цепочку той же пробы. Зато не дешевка. Марфуша работала в Городской библиотеке №4 заведующей отделом детской литературы. Жила она просто и скромно, проводя время среди книг, мечтаний и дрязг в почтенном женском коллективе. Дома ее никто не ждал. Она тоже никого не желала видеть. Однокомнатная квартира в центре досталась ей от матери, за которой Марфуша, исполняя дочерний долг, ухаживала последние два года. Инсульт. После ее смерти Марфуша ощущала себя так хорошо, словно поехала бесплатно на солнечный курорт. Она по-христиански корила себя за чувство ни с чем не сравнимого облегчения и пакетами выбрасывала одежду матери в мусорный контейнер, хотя собиралась снести ее в приют. Потом Марфуша купила польский сервиз и вечерами наслаждалась свежезаваренным чаем, приобретенным по случаю. Наступил октябрь, на асфальт опадали последние желто-красные листья. Небо серело. Марфуша пыталась ловить лучи исчезающего солнца на увядающей коже, увлажненной дорогим французским кремом, который ей привезли коллеги из-за границы, и успокаивала себя тем, что всегда может быть хуже. Поднявшись как-то вечером из подземного перехода на улицу, она увидела трех человек, неподвижно стоящих в час-пик у газетного киоска, посреди серо-бурого потока плащей и пальто. Они - двое мужчин и женщина - были одеты в черное. Рты незнакомцев были широко раскрыты. Марфуша удостоверилась в этом, оттянув кожу века в сторону и прояснив таким образом взгляд. Однако троица не пела и не разговаривала. Никаких звуков не доносилось из распяленных в виде буквы «О» ртов. Она встречала этих троих на том же месте еще несколько раз. Но больше не хотела задерживать на них взгляд. В понедельник Марфуша не вышла на работу. Хватились ее только к обеду. На телефонные звонки никто не отвечал. Родственников или друзей, которых обеспокоило бы ее отсутствие, не нашлось. В милиции на третий день после ее исчезновения неохотно приняли заявление от коллег. Ольга Николаевна, начальница Марфуши, с помощью слесаря Петра вскрыла на свой страх и риск дверь марфушиной квартиры в начале следующей недели. В квартире никого не оказалось. Занавески плотно задернуты, свет погашен. В комнате, обставленной красивым, очень старым чешским гарнитуром, было прибрано, но при этом пыльно. На столе стояла чашка недопитого чая, покрывшегося подозрительной пленкой. Рядом лежала золотая цепочка. Петр мялся у двери: он хотел поскорее приложиться к бутылке, купленной Ольгой Николаевной. Ольга долго осматривалась, но не обнаружила ничего особенного, кроме странной и довольно неприятной фотографии в дешевой деревянной рамке на комоде. На старом пожелтевшем фотоснимке Марфуша стояла одетая в длинное белое платье старомодного кроя на пороге мраморной беседки в окружении темного елового леса. Она, казалось, кричала. Рот ее застыл в форме буквы «О». Ольга отвернулась. Эта фотография отчего-то ее потревожила.