Мы своих не бросаем, пойми уже

      Явик был ранен. Пули Налетчиков плотно сидели у него в обоих плечах, разорванный Хаском бок и поврежденная нога только добавляли неудобств. Щиты часто перезаряжались, и это неоднократно спасало протеанину жизнь, но он устал и уже с трудом мог держать оружие, а враги тем временем продолжали наступать. Выглянув из укрытия, он выстрелил в приближающегося рахни. Рука предательски дрогнула, и пуля попала монстру в его большую, сочную, розовую яйцевую камеру, которая не замедлила лопнуть и произвести на свет около десятка мелких Роевиков. Выругавшись, Явик потянулся за гранатой, после чего выругался снова. Гранаты кончились, равно как и панацелин. Шепард и Гаррус были не в лучшем положении, чем он. Враги теснили их немилосердно, но они хотя бы могли добраться до челнока, а вот Явик, находившийся на другом конце поля боя, кишащего врагами, путей к отступлению был начисто лишен. - Явик. Явик, ответь! – Голос капитана был слышен сквозь помехи. – Явик, где ты? Ты жив? - Я жив, капитан. Нахожусь около обвала рядом с колоннами. - Выдвигаемся к тебе. - Понял, иду навстречу вдоль стены.       Возможности выбраться без помощи, учитывая раны, у протеанина не было, но сдаваться он не собирался. Методично уничтожая биотикой Роевиков и их мамаш, он, медленно перебираясь от укрытия к укрытию, двигался к капитану. Идти было еще далеко, раны мешали и причиняли сильную боль, отбиваться от врагов с каждой минутой становилось тяжелее, но Явик не был бы протеанином, если бы это могло его остановить. Однако было кое-что, что в итоге остановило. Сборщики.       Их было четверо. Они налетели неожиданно, принеся с собой стремительный, смертоносный шквал огня. Явику предстояло пробраться мимо них незамеченным, но в самый неудачный момент, прячась за хлипким укрытием, он отвлекся на обстрел очередного Опустошителя, слишком близко подошедшего к нему. Когда боезапас иссяк, он схватился с рахни в рукопашную, и их возня привлекла внимание Сборщика. Прогремевший рядом взрыв сбил протеанина с ног и швырнул головой на камни.       Когда он очнулся, то обнаружил себя лежащим на земле, придавленным огромной, вонючей тушей твари, с которой только что сражался. К его счастью, Опустошитель был мертв, но Явик уже настолько ослаб, что не мог даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы продолжать путь. Его мутило. Он видел вдалеке Сборщиков и слышал выстрелы, но перед глазами все плыло. То ли от взрыва, то ли от ран, то ли от вони болела голова. Но это было еще не самое худшее. Он прикасался к твари, лежащей на нем, а значит, непроизвольно читал ее. Протеанин чувствовал и ее, и весь ее род, и то, чем она была, и то, чем она стала. Он чувствовал технологии, которые ее породили, и Жнецов. Отвратительное, невозможное присутствие Пожинателей и мерзкая, тошнотворная вонь, исходящая от Опустошителя. Явик с трудом подавил рвотный позыв и предпринял еще одну попытку выбраться, но тщетно. - Кортез! – снова прорезал эфир голос Шепарда, – Кортез, у нас тут четыре Сборщика! Нам нужен чертов челнок! И быстро! - Капитан, я тут под огнем. Если сейчас получится оторваться, то через несколько минут буду в точке сбора. Отступайте туда. - Тебя понял. Проклятье! Явик, где тебя носит?       Протеанин с трудом втянул ртом воздух, предпринял еще одну неудачную попытку выбраться и, наконец, смирился. - Уходите, капитан. - Что случилось? Где ты? – не унимался Шепард. В его голосе слышалось беспокойство и злость. - Меня ранили, не могу двигаться. Врагов слишком много. Уходите. - Я тебя не брошу! Даже не проси!       Протеанин вздохнул и тут же пожалел об этом, вновь учуяв запах Опустошителя. Он тихо выругался. Его командир был сильным, но справиться с таким количеством врагов было просто невозможно. Найти бойца на поле боя и тихо его эвакуировать – тоже. Это было очевидно для протеанина, но не для капитана. Явик не понимал этих примитивов, считал их бесполезными, но его долг, как члена команды, состоял в том, чтобы капитан был спасен любой ценой. - Капитан, отступайте, – воззвал он к голосу разума Шепарда. – Ваш вид не может быть настолько безрассуден. Уходите. - Этого не будет! - Проклятье, Шепард! Поймите, это лишено смысла. Вы слишком важны для галактики. Остановите Жнецов. Отомстите за нас, капитан. Я… больше не могу.       На несколько долгих секунд повисла тишина, прерываемая только звуками взрывов и выстрелов, а потом последовал короткий, лаконичный ответ: «Понимаю. Отбой».       Голос капитана звучал холодно и спокойно. Это порадовало Явика. Это значило, что капитан понял его. Импульсивный примитив понял, что победа в войне зависит от него, а жизнь одного члена команды – это то, чем можно пожертвовать. Протеанин не хотел умирать, но он знал, что без помощи Шепарда еще один цикл обречен, а сам Шепард погибнет, если будет один сражаться с четырьмя Сборщиками. Логика не подвела протеанина, и он смог достучаться до не чуждого логике капитана. За это Явик был даже в какой-то степени благодарен высшим силам, если только они существовали. Сам он не смог отомстить за свой народ, но знал, что капитан отомстит вместо него.       Последний протеанин закрыл глаза и отпустил свои мысли к старым временам, к своей Империи, к своему народу, с которым уже скоро должен был встретиться. Все остальное потеряло смысл и исчезло. Не осталось ничего, кроме мысли.

***

      Через обнаженные участки кожи Явик первым делом прочувствовал место. Это был лазарет. Это была Нормандия. Уже потом появились отголоски боли в ранах, затем льющийся отовсюду свет, а затем звуки. Работа двигателя, шум батареи, голос Гарруса. - Шевелится. Кажется, наш протеанин Проти очнулся. - Я очень рад, – голос Шепарда. С саркастическими нотками. – Кстати, если он тебя услышал, то готовься быть выброшенным в шлюз. То, что мы ранены, его не впечатлит. - Пусть сначала догонит. Со сломанной-то ногой. - Биотика, стазис. И вот ты уже весь его. - Шепард, радость моя, умоляю, хватит подкидывать ему идеи. - Мне нет дела до того, что вы там говорите, примитивы, – выдавил Явик, приоткрыв глаза и щурясь от яркого света.       Он находился в лазарете, укрытый одеялом, полуобнаженный, с перевязанными ранами. На соседней от него койке лежал Шепард. Без одеяла, полуобнаженный, с перевязанными ранами. А на койке напротив сидел одетый и совершенно невредимый Гаррус, разве что только без привычной брони. - Пожалуйста, Явик. Нам было совсем не трудно тебя спасти, – сварливо пробурчал капитан и, стиснув от боли зубы, сел. - Вы меня спасли. Я вас об этом не просил. Напротив, я рекомендовал меня бросить ради спасения ваших жизней. Вы этого не сделали, пренебрегли здравым смыслом, а значит, благодарить вас не за что. – Явик тоже попытался сесть, но не смог даже приподнять голову. Она казалась ему невыносимо тяжелой, а мысли от движения сразу начали путаться. Так плохо в физическом смысле ему не было даже после выхода из пятидесятитысячелетнего стазиса. Ранение сказывалось. - Хорошо-хорошо. Извини, что не бросил своего друга умирать под трупом Опустошителя. Вот такая вот я свинья. - Что такое свинья? Впрочем, неважно. Прошу не называть меня своим другом. Это не так. Мне ваша дружба совсем не нужна. - Вот и спасай его после этого, – выдал Гаррус, обращаясь к Шепарду. – А ведь я говорил, что так и будет.       Человек слез с койки, слегка поморщившись от боли, после чего подошел к Явику, заглянул ему во столько глаз, во сколько смог, и хитро улыбнулся. - Я еврей, Явик. Потом в экстранете почитаешь, что это такое. Я еврей, очень жадный еврей. Я тебя нашел, ты часть моей команды, а значит, мой друг. Я не разбрасываюсь друзьями, потому что я, повторюсь, очень жадный. Не уступлю врагам никого из своих. И ты ничего не сможешь с этим поделать. - Это так примитивно! – Явик и Шепард сказали это одновременно, притом протеанин говорил искренне, а вот человек явно веселился. - Ты хочешь отомстить за свой народ. Я даю тебе такую возможность, спасая твою жизнь. Тебе бы радоваться, но нет. Учти, я буду вытаскивать тебя столько раз, сколько понадобится. Единственное, что тебе остается, так это облегчить мне задачу. В связи с этим я скажу тебе одно, – капитан с самым серьезным видом тихонько ткнул протеанина в живот пальцем. – Худей, жирный ты протеанин. - Не трогай меня!       Явик был слишком слаб для серьезной биотической атаки, от той, на которую хватило сил, Шепард смог увернуться, но несколько колб на столе разлетелись вдребезги. - Шепард имеет право так говорить. Он нес тебя на спине. Почти целый километр, – пояснил Гаррус, отсаживаясь подальше. - Да, это так. И я могу с уверенностью заявить, что ты слишком много ешь. Тебе пора сбросить несколько фунтов. Пожалуй, даже несколько десятков фунтов. Я еще удивлялся, куда еда пропадает. Смирись, Явик, когда мы вернемся на Цитадель, я заставлю тебя ходить в тренажерный зал. Ты. Слишком. Тяжелый. - А то Джокер удивлялся, почему в местах с гравитацией Нормандию на один бок кренит, – поддакнул Гаррус. – Это многое объясняет. - Подтверждаю, – раздался голос СУЗИ. – По моим данным, это все из-за того, что у нас в грузовом отсеке живет такой толстый протеанин. - Видишь, даже СУЗИ с Гаррусом меня поддерживают! И вообще твой жир опасен для Нормандии. Ты будешь худеть. А я пошел, – гордо выпятив грудь, проговорил капитан и, ткнув протеанина в живот еще разок, гордо удалился из лазарета, поддерживаемый Гаррусом. Правда, перед самым выходом он обернулся и уже серьезно, даже несколько заботливо, произнес, – Выздоравливай, Явик.       Протеанин лежал и смотрел в потолок. Его окружали примитивы, очень странные и непонятные создания. Такие нелогичные. С сильно развитой привычкой лезть в чужие дела и глупо шутить. - Что это было вообще? – спросил он. - Капитан просто очень волновался за вас, Явик. – В лазарет вошла доктор Чаквас. Она смахнула со стола осколки, после чего включила маленький роботизированный пылесос, который быстро устранил следы разрушения. – За шутками он скрывает беспокойство. Знаете, он не позволял даже дотронуться до своих ран, пока я не прооперировала вас. Сидел в углу на обезболивающем с осколком снаряда в боку и чертыхался. Мне потом даже пришлось попросить Гарруса, чтобы его держал, пока я достаю осколок. Капитан слишком ценит своих друзей. Особенно сильно с тех пор, как начал их терять. - Мне не нужна ничья жалость, – проговорил протеанин, закрывая глаза. – Я не ищу дружбы и сострадания. Я живу только ради мести. - Может и так, – философски ответила доктор, поправляя бинты на руке своего пациента. – Вот только капитану Шепарду, похоже, всегда было наплевать на такие мелочи. Он знает, когда нужно остановиться, и знает, когда продолжить. Экипаж, друзья – это для него самое ценное в жизни. Он принял вас в команду, так что теперь вы для него друг, хотите вы этого или нет. Капитану известна цена этой дружбы. Однажды, быть может, вы его поймете.       Для протеанского сознания это было ново. Все эти разговоры о дружбе, самопожертвование капитана, который, казалось, был полной противоположностью и Явика и всего народа протеан в целом. В условиях войны, в которой потери неизбежны, — слишком глупо, но в этом что-то было. Когда Шепард тронул его перед уходом, Явик ощутил через это прикосновение его эмоции, чувства. Определенно, слишком сильно развита привычка лезть в чужие дела. Слишком открытый человек. Слишком напористый, слишком заботливый. На первый взгляд совершенно непонятный, но если подумать... - Однажды, быть может, пойму.