Unrequited

Тэхён не глупый вовсе, понимает всё. Ему так много хочется сказать, слова колются, маленькими комками с острыми углами застревают в горле и режут, режут изнутри. Он их глотает и не позволяет себе говорить, терпит. Когда-нибудь комки эти заполнят его до краёв, разорвут переизбытком, но когда это будет, да и кому оно надо. Ему так важно сказать, в глазах надежда закатным золотым цветом мерцает, а Юнги гасит свет тэхёновский каждый раз, тьмой обволакивает и топит, к обрыву толкает. За обрывом-то, возможно, и жизнь новая, счастливая, быть может, но Тэхён за край цепляется, крепко так, из последних сил, и держится до последнего. А Юнги, вероятно, тоже больно. Но по пальцам тэхёновским на обрыве правдой топчется, с виноватым видом наступает, заставляет отпустить, упасть в неизвестность, словно вынуждает начать жить. - Хён... Низкий голос от нервов, наверное, хриплый; нос холодный в шею тычется, и Юнги поддаётся, обнимает за угловатые плечи. Тэхён дышать перестаёт, комки ненужных, предательски искренних слов подступают, сделать вдох мешают, Тэхён давится и молчит. Юнги словно чувствует, тяжело выдыхает и медленно отстраняется, не даёт обещаний, разбивает надежду, которую по ночам-вечерам Тэхён обратно склеивать будет. В груди противно ноет, крутит, жмёт, глаза тэхёновские ледяной печалью застилает, холодом обдают каждого встречного. Самим Тэхёном выдуманная сказка его же разрушает. Юнги - он ведь, по сути, ничего плохого не делает. Он вообще не делает ничего, и от этого ничего Тэхёна ломает. Юнги просто живёт, а Тэхён существует. Мысли навязчивые крутятся, если не каждую минуту, то через одну, и непонятно, почему происходит так, что Тэхён Юнги любит, всей душой своей, всем сердцем, а Юнги просто позволяет себя любить. Юнги за стеной кирпичной, и Тэхён бьётся, пытается сломать, Тэхён ломает только себя. В голове мысль бьётся, что этого кирпичи всего лишь, что можно ведь пробить, прорваться, умоляет Юнги ему помочь, хоть немного, совсем чуть-чуть, тот руками разводит и отворачивается, потому что ему не надо, потому что он того же не чувствует. Время от времени тот самый свет в душе дёргается и почти гаснет, тлеющим угольком печёт ресницы тэхёновские, он тянет капюшон ниже, пальцы в рукавах длинных прячет и молчанием пугает всех. Призраком на репетиции сливается со стеной, с серой любимой толстовкой, до тех пор, пока Юнги не заговорит с ним о чём-то совсем неважном. И Тэхён вдруг позволяет себе подойти совсем близко и руки за шеей Юнги переплести, а тот не отталкивает. И уголёк искрит, трещит и разгорается вновь, теплом надежды разливается по телу, и миновские руки вокруг талии дыхание напрочь сбивают, время останавливают. Юнги улыбается, Тэхёну это слышно, он позволяет себе обнимать Шугу на три мгновения дольше, чем следует, а спустя двенадцать дней снова говорит. Словами давится, бессвязно и как-то заранее грустно. Юнги отвечает привычно: тепло, но отчуждённо. Не в первый раз уже, и даже не в третий Тэхёна он отвергает, и Тэхён пальцы постепенно отпускает, и вниз с обрыва поглядывает обречённо. От Тэхёна одиночеством веет, оно его сжирает напополам с любовью никому не нужной. Он на корточки посередине комнаты садится, колени обхватывает и качается в такт музыке, короткими ногтями по собственной коже ведёт слишком сильно - полоски красные исчезают почти сразу. Он в Юнги вцепиться мечтает, тряхнуть как следует и заорать - высказать всё, что накопилось, всё, как есть. Чтобы неважно - красиво или нет, просто сказать, высказать, вдолбить в его голову талантливую, как он его, Юнги, безумно любит. Тэхён на колени падает, потому что понимает, что никому это не надо. Больно настолько, что сгибает по-настоящему, и Тэхён решает, что отравился, что у него по венам яд имени Юнги. Тэхён сам себя разжигает надеждами неоправданными, держится за край всего одной рукой, и Юнги там же, на краю, тоскливо сверху смотрит, руками сухими касается и пальцы вынуждает разжать. Тэхён в глаза заглядывает, ответы ищет, время тянется вечность, и только он сам может начать отсчёт новый. Юнги по костяшкам тэхёновских пальцев проводит и улыбается грустно так, у Тэхёна сердце щемит. Не сегодня, не сейчас - но Юнги настойчиво пальцы его разжимает и отпустить заставляет. Падать - не больно; Тэхён тонет, тонет в чёрной вязкой тоске, глотает неизвестность и (наверх) обратно ему уже не вернуться, остаётся учиться как-то плавать, держаться, выживать, существовать.