Все будет хорошо.

Они стоят на вышке, облокотившись на деревянные брусья-перильца, и Ньют с какой-то благоговейной и совсем не скрываемой гордостью показывает ему «достопримечательности» глейда, указывая на каждую своей тонкой рукой. Томас впитывает новые знания подобно губке, впитывающей пролитое молоко на гладкую поверхность стола. Ведь любое слово, любая зацепка может быть полезна для того, кто ничегошеньки не знает об этом месте. Томас жадно вслушивается в голос Ньюта, запоминает расположения импровизированной тюрьмы и небольшой кухни, где готовятся все их завтраки, обеды и ужины, запоминает и расположение зала советов - весьма важного, по словам самих ребят, объекта. И слушает между этим про быт, царивший здесь, про бегунов, про тот же лифт, в конце концов. Ньют ведь неожиданно расщедривается чуть ли не на историю приюта. А потом Ньют неожиданно замолкает и сползает на пол из не слишком хорошо состыкованных между собой досок. И Томас следует его примеру, присаживаясь рядом. Они некоторое время молчат, и он смотрит, как легкий ветер шевелит светлые волосы на его голове, и не спешит нарушать тишину. Он вместо этого рассматривает пол. Каждая доска в нем не похожа на другую: одни темные, другие светлые, некоторые с прожилками, четвертые хорошо обработанные, пятые же наоборот вызывают желание вытащить и отшлифовать заносчивые щепки. Но в тоже время они прекрасно выдерживают вес не одного мальчишки, взобравшегося на вышку, хоть иногда и опасаешься, что в любую минуту рухнешь вниз. Томас с удивлением сравнивает их с ребятами из Лабиринта, такие же разные и так же стойко выдерживают трудности и приспосабливаются к ним. - Томас, да? - негромко произносит Ньют, и Томас отрывается от пола, поднимая на него глаза. - Хорошо, что ты вспомнил свое имя. Томас кивает, соглашаясь. Хотя, если быть откровенным, то он и не уверен, хорошо это или нет. - Имя - это единственное, что у нас осталось из той жизни. Это единственное, что они не отняли у нас. - Возможно, - наконец отвечает Томас. Возможно, это и впрямь единственное, что у них осталось. Имя, а еще странные знания о жизни за пределами этого места, странные потому, что в них есть все от школы до того, в какую сторону нужно поворачивать дверную ручку и как правильно писать. Есть все, кроме лиц, будто бы эти самые лица вычеркнули из их жизни, словно тех никогда не существовало. Но Томас был уверен, что это совершенно не так. И родители, одноклассники у него наверняка были, и друзья, а, может, даже и девушка, но кто теперь знает. - Возможно, ты прав. Но мы непременно выберемся отсюда и все вспомним. Ньют лишь хмыкает. Ага, как же. - Мы каждый раз пытаемся, Томас. И каждый раз это бесполезно, но, может быть, когда-нибудь все и будет так, как ты думаешь, - он говорит это вместо «отсюда нет выхода, Томас, мы застряли здесь навсегда». Незачем пугать новичка так сразу, нельзя лишать его надежды на спасение. - У тебя красивое имя, Томас, - добавляет он, и Томас тепло ему улыбается. И ему отчаянно хочется, чтобы его слова действительно оказались правдой. - Я обещаю тебе, что мы покинем Лабиринт. А потом все будет хорошо. - Конечно. Ньют не верит. Он-то здесь не пару каких-то дней, в отличие от некоторых, и знает, что к чему. Но это не значит, что ему не хочется верить. Томасу вообще хочется верить, даже если бы он говорил, что гриверы на самом деле ручные и преданные, Ньют бы все равно захотел поверить. Но Томас все же сдерживает свое обещание, данное в порыве немой благодарности. Он действительно находит выход и выводит их, и Лабиринт, вместе с его гриверами, остается позади, отныне навещая лишь в кошмарах. Теперь, когда пролетаешь над ним, он не кажется таким страшным. Все с такой высоты не кажется страшным, скорее уж мелким и бессмысленным. Ньют ловит печальный взгляд Томаса и вымученно улыбается, Томас не улыбается в ответ и отворачивается к окну. Наверняка тот еще думает о Чаке. А, может, и о том, куда они направляются теперь. Каждому выжившему в этом вертолете есть о чем поразмышлять. Ньют точно не знает мыслей Томаса, да это и не имеет значения, он просто двигается чуть ближе и легонько толкает в бок, привлекая его внимание. - Эй, все будет хорошо, Томас, - тихо шепчет обернувшемуся, словно опасаясь, что и другие услышат его. - Конечно, - кивает он. - Конечно, когда-нибудь так и будет. И Томас всматривается в лицо Ньюта, думая, что меньше всего он хотел бы потерять еще и его. Поэтому он еще раз кивает и едва заметно улыбается, будто показывая улыбкой, что все действительно так и будет. Впрочем, оба они знают, что это очередная ложь.