Первый этап

Запах хлорки и морфия, радужный свет. Мир в сознание лёг, как в ладонь пистолет. Твой расплавленный мозг, твой разбитый скелет... Ты очнулся - а выхода нет. Ты встаёшь, стиснув зубы. Приятель, держись: Начинается первый этап возвращения в жизнь. (с) Морадан

      Даже с обеими сломанными руками, даже выронив оружие, Тарик не собирается сдаваться. Но сзади, расшвыривая каменные обломки, встаёт из завала Абаддон – и, уже падая на колени перед Маленьким Хорусом, Торгаддон думает, что шлем всё же стоило надеть… глупо-то как вышло…       Локен что-то кричит. Аксиманд ловит взгляд бывшего брата по Морнивалю. И говорит – тихо и внятно:       – Прости меня.       Тарик смотрит в добрые лживые глаза – и с последним выдохом проталкивает через пересохшее горло:       – Сука.       А потом клинок одним взмахом рассекает всё на «до» и «после».       Тарик приходит в себя в темноте – абсолютной и бездонной, хоть глаз выколи. И, невесело усмехается: вот сейчас как появятся в углу красные глаза, как зашипят, как скажут замогильным голосом «Мы пришли за тобой»… С другой стороны, лучше отвлечься на реальность, данную в ощущениях, и азартно уворачиваться от объятий любящего кузена, чем думать и вспоминать.       Он не понимает только одного: зачем? То, что Хорус решил унаследовать трон и Терру раньше срока, Торгаддона, в общем-то, не шокирует: не Луперкаль в истории первый, не Луперкаль – наверняка! – последний. То, что от лоялистов решили махом избавиться – тоже закономерно. Но зачем – так? Сначала выдумать этот десант и подавление бунта, потом Пожиратель Жизни, огненный шторм и недели осад и штурмов – тогда как можно было просто позволить «ненадёжным элементам» высадиться на Истваан III и бросить их там на произвол судьбы. Независимо от того, удалось бы им выбраться с планеты или нет – помешать Воителю они бы уже не успели. А так – слишком дорого обошлись предателям эти несколько сотен жизней.        «Надеюсь, мы встали у тебя костью в горле, примарх, – Тарик сам удивляется нахлынувшему дикому бешенству. – И надеюсь, ты подавишься куском, на который разинул ненасытную пасть!»       Обида и злость захлёстывают всё сильнее. Как же легко Хорус предал его! Как же мало для Абаддона и Аксиманда, оказалось, значат и Морниваль, и все принесённые клятвы! А Локен… что Локен? Верный брат и лучший друг, ему в качестве благодарности тоже, наверное, досталась только смерть.       Смерть.       Слово сказано, и теперь не так-то просто выкинуть его из головы. Маленький Хорус должен был его добить… трусливая лицемерная гадина, а ведь каким добреньким притворялся! Тарик рычит в бессильном отчаянном гневе – дорого бы он сейчас дал за единственный удар… И тут он ощущает, что рядом есть… нечто.       Сперва он чует запах водорослей – не свежий морской ветер с йодом и солью, но сладкую гнильцу морской травы, несколько дней вялившейся на солнце. Как ни странно, сейчас запах не кажется неприятным – пожалуй, он успокаивает. Переплавляет в душе горячую хтонийскую лаву ярости в нерушимо-твёрдый холодный базальт ненависти.       Потом он слышит голос.       – Ты хочешь справедливости, мой мальчик? Возмездия?       – Да!       Ответ вырывается прежде, чем Тарик его осознаёт.       – Хочешь прикончить Хоруса своими руками?       – Которого из двух? Нет, неважно. Хочу! Обоих!!!       Влажный булькающий смех.       – И чем ты готов пожертвовать ради этого?       – А что у меня есть, кроме себя самого? – мрачно фыркает Торгаддон. – Но если за жизнь Воителя были готовы платить любую цену – я не имею права предложить меньше за его смерть.       – Я дам тебе шанс, мой мальчик, – голос звучит дружелюбно, почти ласково. – Если ради него ты пойдёшь со мной.       – Хоть в Око Ужаса. Мне терять уже нечего.       – Кроме себя самого, я помню.       Тарик чувствует, как его тепло и крепко обнимают.       – А теперь спи, Лунный Волк. Ты устал и нуждаешься в отдыхе. Я позабочусь о тебе.       Краем сознания он ещё чувствует ужас от того, что творит. И даже пытается сопротивляться – несколько секунд. Однако мягкая уверенность, с которой его держат – словно стена из ваты: как ни бейся – только проваливаешься глубже.       Тарик сдаётся и проваливается. Хорошо, он поспит… немного. Он и правда устал.       В развалинах здания парламента Хорала безголовое тело, извиваясь, медленно ползёт вперёд.       Локен никому не рассказывает, что в саду цитадели Сомнус видел Тарика. Засмеют или сочтут сумасшедшим – а он даже не в состоянии точно сказать, был ли это сон наяву, отголоски старой памяти или нечто, о чём Имперские Истины никогда не говорили. Тем не менее, Гарвель чувствует: он действительно в силах выполнить просьбу брата и исправить что-то… что-то очень важное для обоих. Пора возвращаться в жизнь. В настоящее.       Локен по-прежнему не обращает внимания на текущее мимо время. Он ждёт, не рассуждая – просто веря, что Тарик вернётся. И однажды ожидание заканчивается.       С какой-то точки зрения демон по имени Тормагеддон даже красив. Иззелена-бронзовая хитиновая броня, цепкие суставчатые лапы, челюсти-ножницы, легко способные прорубить керамит доспеха, громадные фасетчатые глаза. Они так и остались ярко-синими, как небо над Террой.       Если бы Гарвель всё ещё умел – он бы сейчас плакал над искалеченным братом. Но он больше не умеет.       – Что, нравлюсь? – скрежещет демон. – Ведь ты тоже меня бросил. Сколько времени ты наслаждался местными красотами и красотками… брат мой?       Если бы Гарвель всё ещё не знал о соблазнах Хаоса – он бы позволил себе сломаться под грузом взваленной на него вины. Но он знает. Он – Серый Рыцарь, а не наивный Лунный Волк. Он скользит вперёд, неуловимо быстро оказываясь в полушаге от демона – а потом протягивает руку, касаясь того, что раньше было плечом.       Тормагеддон удивлённо отшатывается, однако ему не позволяют ускользнуть.       Серые Рыцари не выпускают схваченную добычу. Попал к ним в руки – считай, обречён.       Локен отшвыривает меч в сторону.       – Я не бросал тебя, Тарик, брат мой, и ты это знаешь, – твёрдо говорит он. – И не брошу сейчас. Ты всё ещё там, я чувствую. Мне наплевать, как ты сейчас выглядишь. Один раз тебя убили у меня на глазах – но я не допущу, чтобы это повторилось.       – А как же твой рыцарский кодекс – или как ваш сборник уставов называется? – Тормагеддон язвит и тянет время, раз уж пока ничего другого не остаётся. – Неужели он не велит немедленно прикончить мерзкий выкидыш Хаоса?       – Когда-то ты встал против братьев, чтобы защитить меня, – Локен спокоен, серьёзен и предельно искренен. – Я не могу отплатить тебе меньшим. Ты по-прежнему мой брат и друг, и я никогда от тебя не откажусь.       Из пасти демона вырывается вой. Громадное тело выгибается и скручивается в судорогах, ломая собственную броню. Мухи, обеспокоенно вьющиеся вокруг, не успевают заращивать раны в мёртвой плоти. Гарвель падает на колени рядом с Тормагеддоном, пытаясь обнять, успокоить, защитить… неважно, как он выглядит – это же Тарик, и ему больно!       С громким треском броня демона лопается посередине. Мухи опрометью разлетаются в стороны. Скорлупа оказывается пустой.       Исправлено.       – Немногим везёт так, как повезло тебе, Лунный Волк, – булькающий голос одобрительно-задумчив. – Большинство людей любят только себя и своё отражение в других. Им подавай красивых, чистеньких, целых… А стоит всего разок окунуть их мордой в дерьмо – куда вся любовь делась? Но твой брат оказался одним из немногих, кто умеет любить по-настоящему – и он любит тебя всем сердцем. Как ни пафосно прозвучит, однако именно он спас твою бессмертную душу. И за спасение ты должен, причём не ему и не мне, а миру, в котором живёшь – уж прости старика за высокий стиль. Поэтому ты останешься в Имматериуме и будешь выводить к свету тонущие в Море Душ корабли. Ты неуязвим для его волн, хоть и не в силах теперь сам ступить на берег. Не удивляйся моей щедрости: рано или поздно всё будет моим, так что я, как никто другой, могу позволить себе время от времени быть сентиментальным и расточительным. Ах, да, можешь порадоваться: ты не единственный… дельфин в этом море. Ты больше никогда не останешься один – считай это моим прощальным подарком. Теперь, Тарик Торгаддон, я отпускаю тебя.       Когда-то ты встал против братьев, чтобы защитить меня. Я не могу отплатить тебе меньшим.       Звёзды отражаются в отполированной белой броне. Наплечник украшен давно забытым в Империуме символом: желтоглазая волчья голова на фоне лунного серпа.       Ты по-прежнему мой брат и друг, и я никогда от тебя не откажусь.       Оба сердца вздрагивают и начинают биться.       Тарик Торгаддон открывает глаза.       Ты больше никогда не останешься один.       В ладонь Лунного Волка мягко падает белое перо.