Отель "Последнее Пристанище"

ЧанЁль резко вскочил с кровати, но приступ слабости накрыл его с головой. Молодой человек упал на пол лицом вниз, потеряв сознание. Очнулся он ровно через минуту, в такой же позе. С трудом приподнявшись, он с удивлением осмотрелся. Комната была абсолютно цела, за исключением выбитой вчера двери. Пожаром и не пахло. – Я вышел только на пять минут, а вы уже полы моете, – проворчал вошедший СеХун, с трудом поднимая постояльца и небрежно бросая его на кровать. – У меня была ломка? – спросил ЧанЁль, с трудом шевеля пересохшими губами. – Пожар?.. – Скорее, первое, – управляющий обвел цепким профессиональным взглядом номер и снова куда-то скрылся. Он вернулся минут через пять, уже в чёрном фартуке поверх белоснежной рубашки и с ведром воды и шваброй в руках. Поставив ведро у входа, СеХун вытащил из воды половую тряпку и тщательно её отжал. Обернув тряпку вокруг щетки швабры, управляющий начал ловко, привычными движениями намывать пол. ЧанЁль во все глаза следил за ним. Половая тряпка, которой пользовался портье, была невообразимо ветхой, а ведро с водой было не пластиковым, а оцинкованным. После мытья полов управляющий отеля вытер их насухо другой тряпкой, которая висела на бортике ведра. В кармане фартука СеХун держал какой-то желтоватый комок, которым он принялся усердно натирать паркет. «Воск», – догадался ЧанЁль. Уборка номера заняла у портье от силы четверть часа. Примерно столько же он потратил на навинчивание новых петель на дверной косяк. Вчера, когда его, по-видимому, спасали от ломки, дверь выбили. К счастью, деревянный косяк не пострадал; лишь петли треснули пополам, поэтому навесить дверь обратно было сравнительно нетрудно. За всё время работы СеХун не проронил ни слова. Завернув обломки петель в кусок старой газеты, он суну этот сверток себе в карман и вышел из номера, прикрыв за собой дверь. ЧанЁль изумлённо посмотрел юноше вслед. Наркоман (теперь, как он сам надеялся, бывший) чувствовал себя довольно неплохо. Во рту было сухо; желудок периодически скручивало от боли; голова, казалось, весила тонну, а на груди будто бы лежал камень, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что молодой человек пережил накануне. Эта ломка была самым страшным и тяжелым событием за всю его сравнительно недолгую жизнь. ЧанЁль устроился на кровати поудобнее и накрылся одеялом до подбородка. Повезло ещё, что в отеле оказался врач. Интересно, кто из двоих его спас: КёнСу или Тао? Или оба? Надо будет поблагодарить их… Словно в ответ на мысли юноши, в дверь его номера постучали, и внутрь вошел судмедэксперт. КёнСу был одет в темно-синий спортивный костюм, чистенький и аккуратный, но совершенно ему не шедший, подчеркивающий и без того узкие плечи. На ногах у него были кроссовки, вычищенные до неестественно белого цвета. – Как себя чувствуем? – спросил патологоанатом, подходя к своему пациенту и щупая запястье последнего прохладными пальцами, одновременно смотря на часы и считая пульс. – Нормально, – улыбнулся ЧанЁль. – Спасибо большое. – Не за что, – отсчитав удары чужого сердца, КёнСу удовлетворенно кивнул. – Сегодняшний день вам лучше провести в постели. Я скажу СеХуну, чтобы вам доставили завтрак сюда. Могут быть приступы неожиданной слабости, головокружения, повышенная потливость и перепады давления. Не пугайтесь: это пройдет. Самое главное, что вы бросили ту пагубную привычку. Его пациент потупился. Он начал нервно мять краешек одеяла в пальцах. – Я был героиновым наркоманом семь лет, – проговорил ЧанЁль. Его густой низкий голос дрогнул. – Семь чертовых лет! Мне двадцать четыре года, и что я собой представляю?.. – Ну, ну, – утешительно проговорил судмедэксперт, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Самое главное, что вы осознали, что эта зависимость вас губит. Вы ещё так молоды; жизнь только начинается. Слава богу, что за эти семь лет у вас не развилось никаких хронических заболеваний. – Спасибо.., – прошептал бывший наркоман. На расписанный мелкими бутонами пододеяльник упала небольшая капля, оставив после себя темный кружочек на ткани. А потом – ещё одна. КёнСу замялся. Будучи прекрасным специалистом в своем деле и, если бы он захотел, даже превосходным врачом широкого профиля, патологоанатом терялся, когда сталкивался с подобными эмоциями. Именно поэтому он и решил стать специалистом по аутопсии – там не требовалось ни с кем общаться. Человеческой драмы там было не меньше, но, по крайней мере, не нужно было общаться с пациентом. И самым нелюбимым процессом для судмедэксперта была процедура опознания. Тогда он старался притвориться ещё одним предметом мебели и ни в коем случае не смотреть на родственников и друзей жертвы. Ситуацию спас его иностранный коллега. Тао, вошедший в номер с улыбкой на губах, увидев плачущего ЧанЁля, моментально посерьёзнел и, быстро подойдя к пациенту, порывисто обнял его. КёнСу тихо встал с кровати и вышел из номера. Пусть этому китайскому юноше недостает опыта, душевные задатки у него отличные. Он-то точно не превратится во врача, который не лечит. Хотя… Излишняя эмоциональность в их профессии, скорее, навредит, чем принесет пользу. Пропускать всё через себя категорически нельзя. Но иногда по-другому невозможно. Патологоанатом решил прогуляться перед завтраком, чтобы развеяться и спланировать лечение ЧанЁля. Ему приходилось по долгу службы вскрывать тела наркоманов, и вид их внутренних органов мог повергнуть в ужас. Парня надо спасать и поощрять его стремление навсегда избавиться от зависимости. КёнСу спустился по лестнице и, поздоровавшись с надраивающим холл СеХуном, вышел из замка. Погода стояла отличная: осеннее солнце ласково грело уже в этот ранний час. Пройдя мимо недружелюбных каменных горгулий, охранявших вход в замок, он пересек внутренний дворик и вышел через высокие ворота. Подойдя к краю лестницы, которую они только вчера с трудом преодолели, судмедэксперт потянулся и глубоко вдохнул горный воздух, напоенный ароматами моря и трав. Спуститься на пляж или остаться здесь? Патологоанатом посмотрел на часы. Половина девятого. Нет, пожалуй, он не успеет сходить туда и обратно; лучше отложить эту прогулку на время после завтрака. Внезапно юноша почувствовал резкий толчок в спину. Лишь чудо спасло его: он упал коленями на первую ступеньку. Задрожав и прерывисто дыша, КёнСу резко обернулся. Сзади никого не было. Но его пытались сбросить с лестницы! Толчок было совершенно реален… Не ветер же это был, в конце концов… Судмедэксперт неловко встал и отряхнул свои спортивные брюки. Колени сильно саднило: видимо, он содрал кожу. «Хорошо, что шею не сломал», – подумал патологоанатом, торопясь назад в отель. – Быстро же вы, – заметил СеХун, увидев вошедшего постояльца. – Я упал, – счел нужным пояснить КёнСу. Портье никак не прореагировал на это, пряча в небольшую кладовку швабру, тряпку, веник, ведро и воск. Судмедэксперт поднялся по лестнице, морщась от боли, и прошел через весь коридор, остановившись по пути в самом начале, у двери второго номера. Из-за приоткрытой двери доносились отголоски разговора. «Тао прекрасно справляется, – проговорил про себя КёнСу. – Надо приготовить ещё одну порцию раствора и доверить инъекции ему». Патологоанатом отпер дверь своего номера и прошел внутрь. Сняв кроссовки, он подошел к высокому комоду из соснового дерева и выдвинул первый ящик. Взяв из аптечки, лежавшей там, перекись водорода и вату, КёнСу сел на кровать и засучил штанины. Колени он содрал основательно, но счел это, скорее, за везение, ибо прекрасно понимал, что могло случиться, если бы он не согнул суставы. Тот роковой толчок не выходил у него из мыслей. Кто мог пихнуть его в спину и тотчас скрыться, будто растаяв в воздухе? Кто умудрился бесшумно подкрасться к нему по мелким камушкам, а потом так же тихо убежать? Могла ли это быть какая-нибудь горная птица, посчитавшая его нарушителем территории? Обработав колени, КёнСу расправил брюки и выбросил вату в мусорную корзину, стоявшую у входа. Посмотрев на часы, обе стрелки которых были на цифре «9», патологоанатом вышел из номера и направился в столовую. *** ЧунМён провел отвратительную ночь. Он не сомкнул глаз, всё думая и думая о том разговоре с ХеБин. Молодой человек пытался как-то объяснить странное поведение жены, убеждая себя в том, что он не туда попал; что супруга не поняла, кто говорит; что он неправильно расслышал её из-за помех… Но слова любимой, брошенные с явной злостью, как яд распространились по всему его телу. Сердце его болело; из глаз лились слезы, а голова отказывалась соображать. Он просидел на полу с включенным светом всю ночь, всё думая и думая об этом. Он уже пожалел, что ответил отказом на предложение ЧонДэ побыть с ним: адвокат мог бы вытащить бизнесмена из минора, но ЧунМёну тогда нестерпимо захотелось побыть одному. Когда СеХун тихо проник в его номер, было ещё сумеречно. Скользнув слегка удивленным взглядом по сгорбленной фигуре постояльца, управляющий, тихо поздоровавшись, начал уборку комнаты. ЧунМён с трудом встал и вышел из помещения, чтобы не мешать. Растрепанный, в помятом костюме и с невыразимой горечью во взгляде, он медленно побрел к лестнице, внезапно остановившись у четвертого номера. Предприниматель подошел к двери и тихо постучал. Ему тут же открыли. Одетый в забавную зеленую пижаму с персонажами из мультфильмов ЧонДэ стоял на пороге с зубной щеткой во рту. Он кивнул визитеру и посторонился, пропуская последнего в номер. ЧунМён сидел на стуле у письменного стола, пока адвокат завершал утренний туалет. – Ты как? – спросил специалист по разводам, выходя из ванной. Бизнесмен не удивился этой фамильярности, ведь глупо было обращаться на «вы» к человеку, который не так давно рыдал на твоей груди. – Живой, – вяло отозвался ЧунМён. ЧонДэ подошел ближе и потрепал попутчика по плечу. В душе адвокат был вовсе не плохим человеком, способным и на сочувствие, и на душевную доброту. Его цинизм и саркастичность были лишь побочными продуктами профессии; чем-то напускным, изначально не свойственным его натуре. Он твердо решил поддержать своего товарища в этой непростой ситуации, планируя заняться разводом ЧунМёна, как только они вернуться в Сеул. Он чувствовал, что вполне в его силах сделать так, чтобы детей присудили отцу, но пока считал не вполне удобным заговаривать об этом с самим бизнесменом. – Что мне делать? – бросил в воздух предприниматель. – Пока ничего, – твердо ответил ЧонДэ. – Подождем, пока этот отдых закончится, потом уже будем думать. А сейчас постарайся просто не концентрироваться на этом. Веди себя, как обычно; наслаждайся едой, свежим воздухом, морем… – У меня создаётся впечатление, что уже ничего не будет так, как прежде, – с горечью проговорил ЧунМён. – Сердце как уголь… Сухое и тлеет… – Это потому, что рана свежая, – глубокомысленно изрек ЧонДэ, накидывая на пижаму атласный халат. – Просто потерпи. Их разговор был прерван СеХуном, который пришел убирать номер. – С вашей комнатой я закончил, – бросил портье в сторону ЧунМёна, полоща тряпку в ведре. ЧонДэ кивнул, взял своего новоявленного приятеля под локоть и увел его прочь. *** БэкХён ворочался; сон никак не шел к нему. В этом отеле творилось что-то странное; по углам мерещилось всякое, а теперь ещё и это… Поразмыслив, финансовый аналитик пришел к выводу, что это странное сообщение о его мнимой смерти на сайте банка возникло из-за плохой связи на острове. Юноша решил не принимать всерьёз это событие, но вся обстановка старого замка селила в его душе жутковатое ощущение предчувствия чего-то страшного. Все эти непонятные звуки и шорохи; это пренеприятнейшее ощущение чьего-то присутствия прямо у тебя под носом; эти галлюцинации… БэкХён всё списывал на возраст строения, акклиматизацию, усталость после путешествия, первую ночь на новом месте… Но гнетущее чувство ожидания чего-то негативного никак не отступало. Повернувшись на правый бок, финансовый аналитик раздраженно цокнул языком: опять это ощущение, будто кто-то наблюдает за тобой! Ну сколько можно! Он открыл глаза и увидел, как кто-то или что-то действительно смотрело на него из тьмы. Два красных горящих глаза. От страха БэкХён забыл, как дышать. Добрую минуту он глядел на эти два пылающих ненавистью угля. Потом он сполз с другой стороны кровати, вскочил на ноги и ринулся через весь номер. Быстро нащупав выключатель, финансист дёрнул за его шнур. Свет тотчас залил комнату. Юноша осторожно подошел к правой стороне кровати и посмотрел в ту сторону, откуда, предположительно, на его пялилось нечто. Ничего примечательного в той части комнаты не было. Ничего, кроме… Его собственного портрета. Аналитик фыркнул. Это уже чересчур, честное слово! Ну не картина же на него смотрела! Он подошел к изображению и задрал голову, чтобы посмотреть в глаза нарисованному себе. Потом шагнул в сторону, и улыбка тотчас сошла с его губ. Финансист отошел к письменному столу, потом – за кровать, а затем – к двери номера, но глаза портрета неотрывно следовали за ним, следя за каждым передвижением. От страха у БэкХёна волосы зашевелились на голове. Он ринулся в ванную и закрылся там, задвинув старомодную щеколду. Финансист сел на бортик ванны и наклонился вперед. Он не мог найти никакого логического объяснения тому, что происходило. Если красные глаза ещё можно было приписать летучей мыши, то портрет… Аналитик был абсолютно уверен, что дело было не в освещении и не в мастерстве художника. Глаза портрета жили. Внезапно резкий удар в дверь ванной комнаты заставил юношу вздрогнуть. От неожиданности БэкХён провалился в ванну, но тот же вскочил и прижался спиной к обложенной плиткой стене. Что-то продолжало колотить в дверь. – Кто там? – тоненьким голоском спросил юноша. Но никакого ответа не последовало. Удары сотрясали бедную дверь; откуда-то послышался низкий рык. И вдруг всё стихло. Финансист с трудом выбрался из ванны и прислушался. Вроде, всё закончилось… Сосчитав до ста, молодой человек вышел из ванной и быстро оглядел номер. Всё было на месте, как и злосчастный портрет. Аналитик подошел чуть ближе и с опаской глянул на картину. Но изображение на холсте было лишь тем, чем и казалось со стороны. Глаза нарисованного БэкХёна с гордостью неотрывно обозревали противоположную стену. Юноша пожал плечами. Ведь он видел, как глаза портрета следили за ним, разве нет?.. Махнув рукой, БэкХён вышел из номера и сбежал вниз по лестнице. *** В столовой уже не было так тихо, как во время прошлого ужина; ещё вчера незнакомые друг с другом люди освоились и разбились на группки. Тао и ЧонИн, который, очнувшись в собственной кровати, решил проигнорировать то, что случилось ночью, вполголоса обсуждали произошедшее вчера с ЧанЁлем; Крис внимательно слушал откровения Лу Ханя по поводу его службы в Балтиморе; ЧонДэ искрометно шутил, пытаясь отвлечь вялого ЧунМёна от грустных мыслей; БэкХён, полностью оправившись от утреннего испуга, завладел постоянно посматривающим на свою ладонь Исином и пытал его по поводу покойной бабушки; МинСок в красках расписывал КёнСу, как же это прекрасно – работать охранником. Ровно в девять СеХун с быстротой молнии подал завтрак, состоявший из омлета, ломтика сыра, пары сэндвичей, чашки кофе и стакана апельсинового сока. – Здесь не жалуют корейскую кухню, как я посмотрю, – заметил Кривой, рассматривая свою порцию. Управляющий, не удостоив его ответом, скрылся через небольшую дверку в противоположном от входа конце помещения. – Очень вкусно, – удовлетворенно проговорил Тао. – Действительно, – присоединился к нему ЧонИн. – Даже странно: СеХун так молод, а уже такой хороший работник. Я всегда считал, что подобные навыки приобретаются с опытом. – Он натирает полы воском, – поделился сведениями ЧонДэ, отпивая глоток сока из высокого стакана. – И моет их вручную. – Сегодня утром я видел, как он подметал придверный коврик мокрым веником, – подхватил Лу Хань. – Когда я спросил его про пылесос, он с удивлением посмотрел на меня. – Вчера вечером я спросил у него, смогу ли пользоваться планшетом, – вступил в разговор Тао, аккуратно отделяя вилкой кусочек омлета. – А он сказал, что может также предоставить мне мольберт. Я спросил его: «Вы имели в виду планшет для рисования?», а он ответил: «Разве бывают другие?». – Просто удивительно, – КёнСу аккуратно откусил от сэндвича. – Такой молодой человек просто не может не знать, что такое «планшет». Во всяком случае, так мне кажется. – Он не пользуется ни компьютером, ни пишущей машинкой, – Крис свернул ломтик сыра трубочкой. – Все бумаги он ведет вручную. Телевизора он не смотрит, а только слушает какой-то допотопный радиоприемник. – Странный тип, – подвел итог МинСок, допивая свой кофе. Как только они закончили завтрак, на пороге столовой вновь появился их мрачный портье. Он быстро убрал всю посуду на тележку и вновь исчез за неприметной дверью, не проронив ни слова. – Прогуляемся чуть-чуть? – предложил ЧонДэ, наклоняясь к своему новоиспеченному другу. – Я хотел бы побыть один, – мягко возразил ЧунМён. – Мы с ЧонИном идем на улицу, – вмешался Тао. – После того, как я проверю ЧанЁля, разумеется. Мы можем составить вам компанию. – Может, и мы присоединимся? – БэкХён схватил Исина за локоть. – Я собирался провести время в библиотеке, – проговорил китаец, высвобождая свою руку из цепких пальцев финансиста. – Извини. – А я, пожалуй, исследую этот замок, – Крис резко встал и вышел из столовой. – Я с ним, – хитровато улыбнулся Лу Хань, удаляясь из помещения вслед за коллегой. – Я бы тоже хотел почитать, – задумчиво произнес КёнСу. – Иди, – махнул рукой бывший бандит. – А я, пожалуй, разомнусь. Нельзя особо на месте засиживаться, а то в старости будет совсем невмоготу. *** Исин и КёнСу подошли к стойке администрации. СеХун появился там через пару минут и выжидательно посмотрел на двоих постояльцев. – Вы не могли бы проводить нас в библиотеку? – спросил КёнСу. – Охотно, – кивнул портье. – Следуйте за мной. Он достал из ящика стойки большой старомодный ключ без каких-либо опознавательных знаков и повел двоих туристов за собой. Они пересекли весь холл и прошли мимо двери в столовую, которую они недавно покинули. За ней оказался незаметный на первый взгляд узкий коридорчик, куда и свернул их проводник. Исин и КёнСу поспешили за ним, стараясь не отставать. Коридор закончился крутой лестницей, которая вела на следующий уровень и венчалась простой деревянной дверью, которую управляющий с легкостью и без малейшего скрипа открыл. За дверью оказался просторный каменный коридор, напоминавший сцену из исторического фильма. И полы, и стены были выложены крупными плитами гранитного оттенка; по всей длине сводчатую поверхность коридора поддерживали колонны, которые зрительно делали и без того высокие потолки совсем далекими. Справа и слева до самого конца были двери; ни на одной из них не было никаких опознавательных знаков. Уверенно пройдя до третьей двери справа, портье отпер её ключом и раскрыл перед постояльцами. – Вот библиотека, – проговорил он. Исин и КёнСу прошли по коридору, слегка вздрагивая с непривычки от гулкого звука, который производили их шаги. Оказавшись на месте назначения, они, не сговариваясь, в унисон ахнули. И было, отчего. Они оказались в огромной комнате с дощатым полом, обитыми доской стенами и деревянным высоким потолком. Всё помещение было заставлено длинными и высокими стеллажами из темного дерева, забитыми книгами до отказа. Справа от двери стояло три столика со стульями; на каждом примостилось по настольной лампе. – Книги расставлены по жанрам, которые указаны на стеллажах, – объявил СеХун. – Выносить что-либо отсюда запрещается. Справитесь сами? – Думаю, да, – отозвался КёнСу, вертя головой во все стороны. Управляющий отеля кивнул и ушел прочь. Патологоанатом посмотрел на своего спутника и кивнул. – Начнем? – спросил он. – Хорошо, – ответил Исин. – Я, пожалуй, примусь за романы.