Нежность

— Когда ж отъебёшься ты от меня наконец? — Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, — Миха неотрывно смотрел на ширинку, будто старался усилием воли заставить её расстегнуться. — Это пиздец по-пидорски, — не выдержал Гриша, устало вздыхая. — Ну да, ты ж у нас брутальный натурал, — усиленно закивал головой Миша. — А ты не… — А в паху гладко. — довольная улыбка. — Бреешься? — Что ты такое? Бля! — Гриша почувствовал, что щеки начинают предательски краснеть, поэтому повернул голову в сторону. Не сработало. Его замешательство заметили. Его резко вздернули вверх, и в следующее мгновение Гриша лежал на постели, придавленный весом Миши. От него пахло горьким парфюмом и пиццей пепперони, которую они ели утром. — М-м-м… — протянул он. — А на груди волосы растут или нет? — рука поползла по груди. Стало жарко. Гриша закусил губу и посмотрел на потолок, стараясь скрыть не вовремя начавший подавать признаки жизни член. Раз черточка, два черточка. — Уебок, — лицо близко-близко. — Твой. — Это нихуя не правильно, — хрипло выдохнул парень почти в его губы. — Мы как пидоры. — Пидоры — это те, кто грабят старушек или сцут в лифте. А мы - геи. - Ну да, ну да. Гриша судорожно выгнулся, когда Миша вдруг пробрался пальцами под его футболку. Кожа на подушечках пальцев у Михи была чуть шершавая и влажная. А еще до одури теплая. Хотелось ластиться к нему, как коту под валерианой. — Я все же прошу тебя остановиться. — Я всё равно тебя не послушаю… Сам ведь хочешь, — улыбнулся Миша и начал целовать Грише живот, не убирая пальцев от его ширинки. — Так нельзя, — голос Гриши звучал не очень убедительно, потому что ему самому нравилось всё это: страх, возбуждение, отчаяние от собственной беспомощности и тайное, постыдное удовольствие вперемешку с болью и горечью, когда его драли со всей силы. Что он там раньше говорил? Стопроцентный пидорас. В любой момент их могли застукать, и это подливало масла в огонь. Никто не знал о их постыдной связи, для всех они - лучшие друзья. Не сдержавшись, Гриша тихо простонал сквозь зубы от приятного покалывания, и это послужило как будто командой, срывающей чужие тормоза к черту. Одежда тут же оказалась на полу. Замирая от сладкого предвкушения, Миша неторопливо целовал узкие плечи и спину своего любовника, обводя языком очертания лопаток и неглубокую впадину позвоночника, плавно спускающуюся к двум аппетитным полукружиям, тоже, кстати, гладким. Кожа была чуть влажной от сгущавшейся духоты и пахла мятным гелем для душа. От поцелуев в ягодицы Гриша вздрогнул и весь сжался, но быстро справился с собой, полностью отдаваясь парню. Он весь словно подобрался, ожидая его дальнейших действий. Его дыхание заметно участилось, а щеки и уши забавно покраснели. — Че медлишь? — Оооо… Такой вид. Нужно как-нибудь заснять хоум-видео. — Не тяни кота за хвост, ну… Все потом. Миша высунул язык как можно дальше и без нажима провёл им по сжимающейся ложбинке, не стараясь проникнуть глубже, мягко поглаживая и дразня. Его аккуратные пальцы нежно массировали квадратные ягодицы, то сводя их крепче, то слегка приоткрывая и пощипывая. Гриша что-то забавно произнес и прикусил губу. Смотрелось чертовски сексуально. И когда ему показалось, что Гриша достаточно привык, Михаил склонился и мягко лизнул сжатое отверстие. Конечно, он ожидал, что тот сейчас опять что-нибудь скажет или воспротивиться, но не думал, что ему придётся ловить дёрнувшиеся вверх бедра и с силой вжимать их в матрас, не позволяя вывернуться от его губ и языка. Гриша затих. Его рваное дыхание выдавало лихорадочное возбуждение, волосы растрепались. Миша нежно развёл половинки и приник к горячему, манящему входу губами и напряжённым языком. Парень под ним забился, как будто в припадке, и вскрикнул. Какой громкий. Охуительно громкий. Гриша еще раз простонал. Он лежал, тупо глядя в потолок и прис­лу­ши­ва­ясь к себе. Три черточка, четыре черточка. Миша по­вер­нул ла­донь и, еще раз сог­нув паль­цы, сде­лал легкое поглаживающее движе­ние, сжал мошонку, продолжая все это время наяривать языком в его анусе. По­том быстрый поворот в дру­гую сто­ро­ну и опять то же действие. Боже. Резко место языка заняли пальцы. За­тем Миша нем­но­го развел их, на манер ножниц, а потом достал из тугой задницы и еще раз их сог­нул внутри него. Стенки кишки были мягкими и гладкими, плотно обхватывали пальцы и было так упоительно туго, будто бы не его, Гришу, трахали этим утром. И тут пар­ня как буд­то прос­тре­ли­ло от мо­шон­ки до копчика. Жар разлился по всему телу. Внизу живота все пылало. От не­ожи­дан­нос­ти ощу­ще­ния он громко вскрик­нул и чуть не кончил. — Бля… — Думаю, ты готов. Расслабься, — и вошел. Гриша прикрыл глаза и чуть не сдох. Пусть у него был секс и раньше, но ведь к такому не привыкнешь, ведь каждый раз, как первый. Слишком остро и горячо. У Миши раскраснелось лицо, а глаза заблестели. Вены вздулись на руках причудливым узором. Гриша крикнул и скрестил ноги на талии парня. А Миша тем временем покрепче сжал его бедра и стал размашисто входить в него, да так, что от каждого его толчка смазка хлюпала, а волоски в паху терлись о его промежность. Гриша поплыл. Миша целовал его ключицы, что-то невнятно стонал, и все было так по кайфу, что Гриша, спустя пару минут непрерывной ебли, обкончался, как какой-то школьник, впервые дорвавшийся до журнала с порнушкой. **** — Я, конечно, все понимаю, но спать вместе, в одной кровати, совсем по-пидорски. — Не спорю, — рука прошлась по груди, — Но с тобой-это очень приятно. - Блин... - Лучше нет влагалища, чем очко товарища. - Когда-нибудь твои шуточки сведут тебя в могилу.