Хроники одного Волшебного Мира: цикл первый

В каждом таится ночью древний и чёрный зверь... только закрыты прочно двери в страну теней.. Снежный Рыцарь        Мои сны стали на удивление разнообразней с тех пор, как я вернулся из Лабиринта Мёнина. Или, может, это как-то связано с моим переездом в Мохнатый Дом? Не знаю. Но кроме Мира Пустынных Пляжей мне начал сниться Ехо, только без жителей. Каждый раз, заснув, я бродил пустынными улицами столицы Соединённого Королевства, и у меня почему-то всё время возникало ощущение, будто я вовсе не сплю. С чего бы это? Но за несколько дюжин дней я даже привык к такому Ехо – иногда полезно побыть в одиночестве, пусть даже и во сне. Но потом… Потом сон стал меняться. Поначалу я подумал, что в столице вместо живых людей поселились привидения, вот я их и не видел столько времени – они просто прятались от единственного живого, которого неизвестно каким ветром занесло в их призрачный Ехо. Но позднее я понял, что это вовсе не призраки. Город стал наполняться тёмными силуэтами, которые бродят по улицам, отражаются во всех зеркалах, смотрят из окон домов и постепенно будто пьют дневной свет. С каждым разом в городе становилось всё темней и темней, пока он не погрузился в черноту, которая поглотила все дома, улицы, а, может, и целый Мир. Вот тогда-то я и услышал тихий-тихий шёпот, больше похожий на шуршание крыльев, чем на человеческий голос: «Я скоро приду к тебе в гости, Вершитель. Как ветер, как тень, как судьба…». И всё – киносеанс закончился. Причём, не только в тот раз. А вообще. Мне перестали сниться сны, что сильно меня обеспокоило. И я, понятное дело, обратился за советом к сэру Джуффину Халли, моему духовнику в этом Мире, которому я мог рассказать почти всё. – Говоришь, тебе сны перестали сниться? – спросило моё начальство, попыхивая трубкой. – Угу. Причём, у меня складывается впечатление, будто кто-то мешает мне их видеть, – сказал я, отпивая камру, принесённую одним из моих многочисленных слуг. Всё-таки я никогда не смогу понять, зачем мне прислуга. Я практически не живу в Мохнатом Доме, а им, бедолагам, нечем заняться большую часть времени, поскольку, кроме Армстронга и Эллы, в моей Королевской Резиденции никто не живёт. И даже визиты друзей не могут заполнить пустоту моего нового жилища. Даже когда приходит Шурф… – Эй, сэр Вершитель, ты куда намылился? – насмешливый тон Джуффина вернул меня в реальность. – С чего вы взяли, что я куда-то намылился? – вопросом на вопрос ответил я. – Ну, по крайней мере, своё отсутствие в этой реальности ты изображал очень натурально, – пустив пару колец дыма, шеф стал серьёзен. – Боюсь, ты прав, сэр Макс. Кто-то блокирует твои сны, чтобы ты не смог понять происходящего с тобой. Видишь ли, ты Вершитель. А вы ребята непростые, умеющее заглядывать далеко-далеко вперёд. Говорят, что Мёнин в своих снах видел будущее с точностью до мелочей. И кому-то сейчас очень мешает эта ваша – твоя – способность. – Джуффин, а вы уверены, будто со мной уже что-то происходит? – с тоскливой обречённостью спросил я. – Боюсь, что да, – он ухмыльнулся, немного помолчал, а потом добавил: – И мы совершенно не знаем, чего ожидать. Или кого. – Не пойму, чему вы радуетесь, – вздохнул я. – Неизвестность всегда была для меня самой привлекательной дамой во вселенной, – Джуффин подмигнул мне. – В мире очень мало таких явлений, которые бы привлекали меня всегда одинаково сильно. Ты – одно из них, сэр Вершитель. С тобой никогда не угадаешь, с какой стороны налетит буря. И это прекрасно! – шеф рассмеялся. – Да уж, весело вам живётся, – мне определённо не нравился этот какой-то совершенно нездоровый оптимизм Джуффина. Неприятности и проблемы приводили его в неописуемый восторг. – Да что я. Вот тебе – действительно живётся весело, сэр Макс. Просто ты ещё не вошёл во вкус. – И никогда не войду, – буркнул я. – Ничего, пройдёт две-три сотни лет, и ты начнёшь получать удовольствие от своих приключений. И поймёшь, что это единственная непреходящая страсть, которая никогда не тускнеет. – Не знаю, не знаю, – я с сомнением покачал головой. – Неприятности, поджидающие за углом и бьющие тебя по голове своей тяжёлой дубиной – нет уж, увольте. Так и помереть недолго. – Когда стоишь так близко от смерти, твердо зная, что она тебя не коснется, испытываешь нечто особое!(1) – Я вам никогда не говорил, что я – довольно трусливый парень?(2) – Я тебе никогда не говорил, что я – не в меру осторожный старый хитрец? Учись формулировкам, Макс! (3) – шеф ухмыльнулся, но следом же зевнул. – Ладно, сэр Вершитель, кому-то неплохо бы отправиться спать. Завтра чтоб был на рабочем месте, Ночная Задница. – Куда ж я денусь, – я поднялся – проводить Джуффина до выхода.        Но знай я, что будет ждать меня утром, нипочём не лёг бы спать! Однако мне было неизвестно ожидающее меня грядущее, которое уже почти постучало в дверь Мохнатого Дома…        Проснулся я, как мне показалось по ощущениям, чуть раньше полудня. Но за окном уже были предвечерние сумерки, что немало меня удивило. Разве я мог проспать так долго? Странно.        И на этом, увы, странности не закончились. Выйдя из своей спальни (тоже огромной, особенно для меня, прожившему в тесной квартирке очень долгое время), я весьма удивился царившей везде тишине. То есть впервые в моём громадном доме не было слышно ни звука – стояла просто кладбищенская тишина. И это мне совершенно не нравилось.       Спустившись вниз, я убедился окончательно и бесповоротно, что все слуги куда-то подевались. А, выйдя на улицу, понял: не только слуги, но и вообще все жители Ехо. Улицы были пустынны. И ни звука вокруг. Даже лёгкий ветерок не оживлял своим присутствием этот сумрачный Ехо. И я понял, что вот они – неприятности. Мой сон решил вдруг взять и сбыться. Чего-то подобного и следовало ожидать, конечно. Джуффину, наверное, было бы весело на моём месте. Ну а я испугался. Взаправду и всерьёз. И даже не сразу осознал, что меня пытается дозваться Мастер Пресекающий Ненужные Жизни. «Макс, у тебя что-то случилось?» – так можно спрашивать о погоде, но и это уже прогресс. Кажется, Шурф даже не отдаёт себе отчёт, что чувтсвует мои эмоции на расстоянии. Но до Лабиринта Мёнина не было и этого. И он, понятное дело, нисколько не удивляется подобной связи, принимая её как должное. Сэр Лонли-Локли, который маска, наверное, вообще не умеет удивляться. Если что-то происходит, значит, так и должно быть. «Вроде того», – я вздыхаю, усевшись на ступеньки собственного дома. «Что именно произошло?» – невозмутимо продолжает расспрос Шурф. «Ты давно смотрел в окно?» – спрашиваю я вместо ответа. «Честно говоря, меня так увлекла книга, которую ты достал из Щели Между Мирами, что я совершенно позабыл о времени. А ведь уже почти вечер». «А ты взгляни на часы, дружище», – я стал обращаться к нему так же, как и до нашей поездки в Кеттари. Это здорово бережёт мои нервы. «На часы?» – он явно был удивлён. «Ну как?» «Час пополудни. Странно». «Вот именно. И на улице – ни души». «Ты пробовал послать кому-нибудь Зов?» «Нет. Но я знаю, что никто не ответит ни мне, ни тебе». «И всё же я попытаюсь», – сказали мне, и наша мыслесвязь рассоединилась.       Я только пожал плечами: пусть пробует. Вреда от этого не будет. И по прошествии пяти-семи минут в моей голове снова раздался голос Мастера Пресекающего: «Ты прав, Макс: горожане действительно куда-то подевались. И на мой Зов не ответил ни один из наших коллег». «Вот-вот», – поддакнул я. «И, знаешь, с зеркалами творится что-то странное», – а это стало для меня новостью. «Ты о чём?» «Все зеркала в моём доме потемнели и стали мутными». «Шурф», – тихо позвал его я. «Да, Макс?» «Мне страшно», – это прозвучало так по-детски, но иначе я не мог.        Мне ничего не ответили, но спустя полминуты на пороге моего дома появился Мастер Пресекающий Ненужные Жизни – пришёл Тёмным Путём. Он ничего мне не сказал – просто уселся на ступеньки рядом со мной. А я уткнулся лбом в его плечо, подумав, что мне совершенно нечего бояться, когда Шурф рядом. Вот хоть бы и Мир стал непроглядно чёрным, и все жители Ехо исчезли в зеркалах. Мы просто сбежим в Город в Горах. А уж там – моя территория, и никто чужой не сможет проникнуть в мой Мир. «Весьма нерациональная мысль, коллега», – раздался в моей голове голос сэра Махи Аинти, единственного человека, который всегда и везде (не считая Шурфа) может меня отыскать. «И вам хорошего того, что у вас за окном, Махи», – ответил я. «Что за меланхолия¸ коллега?» «Да уж есть отчего», – я мысленно вздохнул: «Вы хоть знаете, что происходит в Ехо?» «Не «что происходит в Ехо», а «что происходит с тобой», Макс. С тобой и с Рыбником». «То есть?» – я ощутил, как Шурф приобнял меня и слегка сжал плечо. Он понял, что я разговариваю с кем-то на Безмолвной Речи и не мешал. «С Ехо, хвала Магистрам, всё в порядке, коллега. Но вы двое сейчас весьма и весьма далеко от столицы Соединённого Королевства», – кажется, Махи забавляла сложившаяся ситуация. «Так где же мы?» . «Город, в котором вы оказались, всего лишь Тень настоящего Ехо», – пояснили мне. «Это как Тень человека, да?» «Разумеется. Не только у людей есть Тени. Но и у городов, стран, и даже Миров. Отсюда и бесконечность бесчисленного множества вселенных. «Теневые» обитатели, кстати, считают, будто это мы их Тени, а не наоборот», – Махи усмехнулся. «Но как мы здесь очутились? И почему – только я и Шурф?» – я потёрся щекой о ткань белого лохи, одеяния Истины, и ощутил, как рука в лайковой перчатке сильнее сжала моё плечо, словно её хозяин боялся, что я могу исчезнуть. «Почему вы двое – тебе уж точно объяснять не надо, коллега. А вот причина вашего перемещения – совсем другое дело». «И в чём же причина?» «Скорее, в ком. Тебе ведь снились странные сны, не так ли, Макс?» «Было дело. И, кстати, именно этот «теневой» город и снился. И кто-то пообещал прийти ко мне в гости. Это в нём причина нашего перемещения?» «Боюсь, что да, коллега». «И вы, конечно, его знаете, Махи?». «Поправка: я его знал. Великий Магистр Ордена Спящей Бабочки – сэр Гленке Тавал – был (и в каком-то смысле остаётся) одним из самых могущественных колдунов нашего Мира. Когда-то мы с ним даже приятельствовали. Но это было ещё до рождения Джуффина, каким бы старым и мудрым он себя ни считал», – шериф Кеттари снова засмеялся. «Хорошо. Но что ему от меня-то надо?» «Ты Вершитель, Макс. Всем от тебя что-то надо. Возможно, именно поэтому Мёнин и покинул наш Мир». «И зачем я ему понадобился?» – я обречённо вздохнул. «Видишь ли, коллега, Гленке Тавал в Эпоху Орденов был непревзойдённым Мастером Тёмной Стороны». «Это как?» – не понял я. «Тёмная Сторона всегда была для него домом, а реальный Мир – чужим. Он был самым замкнутым человеком из всех, кого я знал, и однажды Гленке просто ушёл на Тёмную Сторону навсегда. Но, всё же, он не Вершитель. Ему не дано творить то, что можешь ты, коллега. И постепенно Великий Магистр Ордена Спящей Бабочки превратился в Тень. Или, точнее сказать, слился с собственной Тенью. Но он всё-таки не Тень, а живой человек. Это и стало для него губительным роком. Постепенно Гленке всё больше и больше утрачивал свою прежнюю форму, превращаясь в наваждение, иллюзию. А они, как ты знаешь, живут очень недолго». «Это, конечно, печально. Но я здесь причём?» «А ты, Макс, можешь всё. Ты – Вершитель». «Просто прекрасно! И мне что, как джинну, теперь исполнять заветные желания всех Великих Магистров, которые заглядывают ко мне в гости?!» «Боюсь, что всё не так просто, коллега», – кажется, Махи вздохнул: «Гленке не просто слился со своей Тенью, но и в каком-то смысле утратил большую часть самого себя. И продолжает терять по мере того, как его сущьность-иллюзия тает. Изначально он, пожалуй, действительно хотел просто поговорить с тобой. Но вышло иначе, как видишь». «И что ему нужно теперь?» – просто прекрасно, вот только с иллюзиями я ещё не водился! «А это тебе предстоит выяснить, коллега. Причём как можно скорее, пока Тени не проникли скозь зеркала в настоящий Ехо и не убили свои реальные «я». А это вполне может произойти». «Но Тень и её хозяин связаны друг с другом. Они что, хотят уничтожить самих себя?» – спросил я, только потом вспомнив, как Джуффин говорил, что Тень вообще может обойтись без чего угодно, даже без сердца. «Тень без человека может существовать, а вот человек без Тени – нет. Гленке вряд ли хотел исполнить давнюю мечту Лойсо Пондохвы, но сейчас у него это неплохо получается». «И что же нам делать теперь? Объяснить этому вашему Гленке Тавалу, что уничтожать Мир – нехорошо?!» – я не мог не съязвить. Мне всё это очень и очень не нравилось. «Сперва тебе нужно найти его, коллега. А это может быть очень непросто. Особенно если учитывать, кем он сейчас является – чем-то средним между наваждением и Тенью. Опасное сочетание». «Как же его найти? Вы знаете, Махи?» – эта игра в вопросы-ответы мне порядком надоела. «Я – не знаю. Но вот Рыбник может тебе помочь». «Шурф?» – я удивился: «Но он сам не понимает, где мы, и что происходит». «Зато Безумный Рыбник знает наверняка. Тебе просто нужно сбросить с него оковы, так некстати надетые Джуффином. Благо, там, где вы находитесь, сделать это очень просто. Ты помнишь, что я говорил тебе в Кеттари, Макс?» «Вы много чего говорили, Махи. И в Кеттари, и после. Сейчас вот тоже говорите…» «А ты слушаешь, но поступаешь по-своему», – шериф Кеттари усмехнулся. «Не без этого», – я тоже улыбнулся. «Ты стал одержимостью Рыбника, коллега. И опасность моего плана состоит в том, что вы оба навсегда можете застрять там, где вы находитесь: Рыбник просто не захочет обратно в клетку, почуяв свободу. А наша реальность, тем временем, станет пустынной. Тени расползутся повсюду: сначала они уничтожат людей, а потом – Мир». «Да уж, не слишком радужные перспективы, что так, что эдак», – моя усмешка вышла не слишком весёлой. «Но иначе не выйдет, коллега». «А вы что скажете, Махи?» «Скажу, что я заболтался с тобой, Вершитель. А в Кеттари дел по горло, знаешь ли», – с этими словами он исчез из эфира, оставив меня наедине с моим выбором, который, я, кстати, ещё не сделал. – Макс, что-то не так? – тихо спросил Шурф, вернув меня в реальность. – Да, дружище. Всё не так, – я вздохнул. – Кто прислал тебе Зов? – Сэр Махи Аинти. Он рассказал мне много интересного. И даже присоветовал, как отсюда выбраться. Вот только… – я не закончил фразу, не зная, как подступиться к рационально-холодному сэру Лонли-Локли, непоколебимому в вопросах соблюдения правил. – Сэр Махи действительно очень могущественный колдун, – кивнул мне Мастер Пресекающий. – Так что же он сказал тебе, Макс? – К слову, о могуществе, – я вдохнул, как перед прыжком с обрыва в ледяную воду. – Как ты относишься к приумножению собственной силы, дружище? – Я вполне доволен тем могуществом, которым располагаю. Большего мне не нужно, – спокойно ответили мне. Ну, конечно, так я тебе и поверил. – Хочешь не хочешь, а придётся тебе его приумножить, причём – за мой счёт, – я постарался, чтобы моя улыбка вышла как можно беззаботней. – Макс, это совершенно недопустимо, – он резко поднялся со ступеньки и отошёл от меня на пару шагов. Я тоже встал – не смотреть же на него снизу вверх. – Но выбора у нас всё равно нет, – сказал я, но не приблизился к Шурфу. А то ещё уйдёт Тёмным Путём Магистры знают куда – ищи его потом. – Это слишком опасно, – у него ничуть не убавилось невозмутимости. – Я знаю. Но если будем спорить, Мир рухнет, Шурф.        На меня теперь смотрели с немым вопросом. И я пересказал ему весь безмолвный разговор с Махи Аинти, не опуская подробностей. Меня выслушали спокойно, и я уже заранее предрекал себе долгий-долгий спор, который должен завершиться в мою пользу. Но Мастер Пресекающий неожиданно легко согласился: – Хорошо, Макс. Я сделаю, как ты просишь. Но если моё безумие станет необратимым, ты должен будешь убить меня. Ты согласен? – До этого не дойдёт, обещаю. – Ты не ответил, – взгляд Шурфа был таким пристальным и тяжёлым, что я опустил глаза. – Ты же знаешь: я не смогу, – мой голос был до безобразия несчастным. – Макс, это необходимость. – Для кого?! – спросил я зло. – Для Мира, что ли?! Обойдётся он, этот ваш Мир! – Но ты тоже в нём живёшь, – это была просто констатация факта с его стороны. – А ты – смог бы? – вопрос этот не давал мне покоя долгое-долгое время. – В твоём случае, Макс, такая необходимость не возникнет никогда, – спокойно произнёс Мастер Пресекающий. – Ты не ответил, – я грустно улыбнулся. Что, не знаете, как сказать «Я убью тебя, если будет нужно», сэр Лонли-Локли?! – Макс, ты совсем не о том думаешь, – он подошёл ко мне, преодолев разделяющие нас два шага, и положил руки мне не плечи, слегка их сжав. – Посмотри на меня, пожалуйста.        Я поднял голову, встретившись со взглядом серых глаз, в которых была тревога – почти страх. Это первое проявление эмоций по отношению ко мне. И я опять растерялся, совсем как на той бесконечной лестнице в Лабиринте Мёнина. Почему так? – Ты считаешь, я способен убить тебя? – Не знаю, – честно ответил я. – После того, что сделал с тобой Джуффин, я ничего не знаю, Шурф. – О чём ты, Макс? – он действительно ничего не помнит. Зато я – никогда не забуду. – Это у меня белая горячка, не обращай внимания, дружище.        Очень плохо, парень. Твой голос звучит жалобней некуда. – Что у тебя? – меня явно не поняли. – Считай, я брежу, – я ненавязчиво высвободился из его рук. – Не пора ли заняться делом, а? Мы тратим драгоценное время, Шурф. – Мы вернёмся к этому разговору после того, как всё закончится, – в его глазах ничуть не убавилось тревоги. – Вряд ли. – Я помню всё, что ты говоришь мне, Макс.        Я только покачал головой, протягивая ему свою руку. Моё «теневое» сердце тревожно забилось, как бы предупреждая, что ничем хорошим это не кончится. Но выбора у нас не было. Безумный Рыбник мог видеть и чувствовать здесь то, чего не дано сэру Лонли-Локли или мне.        Уже привычным для меня движением он легко разрезал кожу на моём запястье и припал губами к открывшейся ране. А я вдруг ощутил какую-то невероятную лёгкость – в теле, в голове, будто я совсем ничего не вешу. Потом сознание стало уплывать, погружаясь в бесконечную глубину чего-то… Глубина, глубина – подо мной, надо мной, во мне. Ничего, кроме моря, нет. Кот Басё        Я не заметил, как тело моё мягко опустилось на прохладный мокрый песок, а, мгновение спустя, меня окатило волной. Вода была как парное молоко, и мне совершенно не хотелось даже открывать глаза, не то что шевелиться. Куда бы меня ни занесло, здесь мне было хорошо, как никогда прежде. Какой смысл вставать и что-то делать? Не лучше ли навсегда остаться вот так – лежать на песке, ощущая, как тёплые солнечные лучи нежно касаются кожи. А потом меня, уже разгорячённого, снова омывает волной.        Мне хорошо… – Ты выбрал очень неудачное время, парень, – услышал я знакомый голос. – И, как всегда, тебя занесло совсем не туда, где ты должен быть.        Конечно же, передо мной стоял незнакомец из бара. И снова мне показалось, что он стал моложе. Или же дело в ярком солнечном свете, не знаю. – И вам здравствуйте, – я улыбнулся ему, как старому другу. В каком-то смысле, я действительно считал этого типа другом. Он приходит мне на помощь, когда я сам ничего не мог. Смешно, наверное: Вершитель – и ничего не может. – Я смотрю, ты мастер сбиваться с пути, а? – сверкнула белозубая улыбка на смуглом лице. – Да уж, у меня настоящий талант. Я бы и сам не прочь уйти, вот только понятия не имею, где я. – Ничего нового я пока что не узнал от тебя, сэр Макс, – он произнёс моё имя так легко и привычно, будто только этим и занимался всю жизнь. А вот я порядком удивился. – Вы меня знаете? – может, я хоть что-то для себя проясню. – А кто же тебя не знает. Вершители – очень редкое явление.        Он был шагах в пяти от меня, босой, в белой, слишком широкой, футболке и драных светло-голубых джинсах. И, где стоял, там и опустился на песок, похлопав рядом с собой. Ну а я, преодолевая откуда-то взявшуюся лень, поднялся, подошёл к нему и уселся рядом, мокрый, в одной скабе и простоволосый. Мои патлы порядком отросли и были уже основательно ниже плеч. И когда я их подстригу? Вечный вопрос. – Значит, вам известно, кто я такой. Но кто же вы? – А, ничего интересного, – он махнул рукой. – Я просто очень люблю странствовать. Вот мы с тобой и встретились – два любителя хорошего кофе и хорошей поэзии. – Вы тоже колдун? – его личность занимала меня чрезвычайно. Интригующий тип. – Что ты. Говорю же, я путешественник. Слоняюсь туда-сюда, и всё мне интересно, – незнакомец снова улыбнулся, и на мгновение мне показалось, что он мой ровесник, а то и младше, таким юным и по-мальчишески озорным стало его лицо. Значит, он просто путешествует между Мирами? И не колдун?! Ну-ну. – А сюда вас как занесло? – я лукаво прищурился. – Следите за мной? – Да, когда это занятно. И сейчас – увлекательно до чрезвычайности, сэр Макс, – он по-птичьи склонил голову к плечу и смотрел на меня из-под опущенных ресниц. – Но тебе уже пора. Знаешь, что творится там? – Я должен угадать, что и где происходит?        Эх, сигарет бы сейчас…        Но лезть в Щель Между Мирами как-то не с руки – совершенно не вовремя. – Знаешь, что он сделает, если не найдёт тебя? – на этот раз голос незнакомца звучал очень серьёзно, и у меня почему-то по телу пробежали мурашки – мне стало страшно. Шурф… – Что я наделал, – я уронил голову на руки. Меня трясло. – Я оставил его одного… там… – Я же и говорю: тебе давно пора вернуться на нужную дорогу, – он улыбнулся, и, мне показалось, что немного грустно. – И как это сделать? – Морем пришёл, морем и уходи, – незнакомец поднял руку и указал мне на водную гладь, сейчас – в абсолютном штиле. Мне даже стало казаться, что вода какая-то вязкая, густая, будто кисель. – Просто взять и с головой нырнуть? – мною овладело дурное веселье, причина которому – страх за Шурфа. Ведь он остался наедине со своим безумием, а меня нет. Это почти предательство… – Разве не так ты всегда поступаешь, сэр Макс? – он подмигнул мне. – И неплохо бы всё же поговорить с тем, кто затащил тебя сюда. Ему сейчас несладко приходится. – Вы про Гленке Тавала? – Именно. Хороший был человек, и стал отличным наваждением. Но у всех наваждений есть свои пределы. И он почти достиг своего. – Вы его знаете? – я мысленно прикинул, сколько сотен лет может быть этому типу, и пришёл к выводу: очень много. Больше, чем Джуффину. Ого, вот это у меня знакомства! Ещё один Великий Магистр, могущественный до безобразия, любящий путешествия между Мирами и не в меру любопытный?! Интересные дела. – О, странствуя, кого только не повстречаешь. Но спеши, Вершитель, твой путь ещё далёк от завершения, – он поднялся, и вдруг со стороны моря подул сильный ветер. – Иди же.        Я встал, поёжившись от холода. И усмехнувшись про себя, что, куда бы меня ни занесло, везде сразу холодает. Ну, вот, ещё и небо затянуло тучами: скоро начнётся дождь. Везёт мне, ничего не скажешь. – Спасибо вам, кем бы вы ни были, – сказал я и решительно направился к воде, которая оказалась действительно вязкой. Я не оглянулся, но знал: мой собеседник уже исчез.        А я погрузился в это вязкое море с головой, осознавая, что это вовсе не вода. Или уже не вода. Сюда попасть было очень просто: лёгкость и пустота – хорошие попутчики, когда хочется убежать от проблем. Но вот назад возвращаться – тяжело. Мне было непомерно трудно пробираться сквозь эту густую, тяжёлую глубину, туда, где, я знал, беснуется Безумный Рыбник, потому что я оставил его одного, вопреки своему обещанию. И в какой-то момент я и вовсе перестал двигаться – меня будто поглотила глубина и не хотела отпускать.        «Зачем тебе возвращаться?» – говорили мне чьи-то голоса: «Здесь тебя больше никто не потревожит, Вершитель. Разве не этого тебе хочется больше всего на свете? Покой. Мы подарим тебе вечный покой, только останься с нами – и не мешай нам».        Я чувствовал, что засыпаю. А в ушах моих шумел прибой, баюкая своим шелестом. Наверное, было бы неплохо немного поспать… Ведь я так устал… И ещё это море… Должно быть, оно не имеет конца и края… Оно бездонно…        Но вдруг я услышал голос моего незнакомого друга, который любит хороший кофе и хорошие стихи: Он черен был, не чувствовал теней. Так черен, что не делался темней. Так черен, как полуночная мгла. Так черен, как внутри себя игла. Так черен, как деревья впереди, Как место между ребрами в груди. Как ямка под землею, где зерно. Я думаю: внутри у нас черно.(4) «Шурф!» – это была единственная связная мысль. Потом моё тело обрело вес, и меня закружило в стремительном падении.        Пару дюжин вечностей спустя, я приземлился на твёрдый холодный пол, больно ударившись спиной и затылком, от чего аж потемнело в глазах. Я оказался в большой комнате, где отсутствовал потолок, вместо которого – непроглядная чернота, которая, казалось, была живой и перетекала сама в себя, а стены представляли собой зеркальную мозаику. И я вообразил себе, как легко можно ослепнуть в этом помещении, если свет будет ярким, а не тускловато-голубым, как сейчас. Собственно, где я, а?        Я поднялся, тихо застонав от боли. Голова немного кружилась, но я вполне мог идти. Только вот – куда? Вопрос на пару миллионов корон, господа. Здесь не было ни окон, ни дверей, только бесконечность зеркальной мозаики, и стены, к которым я никак не мог приблизиться, в какую бы сторону ни пошёл. Отлично. Это что, очередная иллюзия, уважаемый сэр Гленке Тавал? – Можно и так сказать, – прошелестел откуда-то сверху тихий голос, который заставил меня вздрогнуть. – Вы, значит, всё время следили за мной? – спросил я первое, что пришло мне в голову. – Нет, конечно. Кто может уследить за Вершителем, сэр Макс? Не я – это уж точно, – смех его был очень странным, похожим на шуршание травы, колышимой ветром. – Что вам от меня нужно, сэр Гленке, раз уж вы затащили нас с Шурфом в этот странный «теневой» Ехо? – я решил брать быка за рога. Да и с чего этот Великий Магистр – или уже уместно сказать «бывший Великий Магистр»? – решил, будто я могу ему помочь? – Прости, сэр Макс, что мне пришлось прибегнуть к такому странному способу знакомства. Но иначе я не мог. У наваждений, знаешь ли, возможности ограничены. А я с некоторых пор именно им и являюсь, – его голос шелестел, как листва на ветках дерева, когда дует ветер. – Вы не ответили, – заметил я. – Отчасти – это уже сам по себе ответ. Чего, по-твоему, мне хотелось бы больше всего? – Думаю, вы не хотите исчезать. Это логично. Смерть, может, и увлекательная штука, но только не когда она стучит в твою дверь. – Верно, Вершитель, – кажется, он опять смеялся, этот мой невидимый собеседник. – И, кстати, о дверях. Помнишь Герберта Уэллса и его «Дверь в стене»? – Странно было бы не помнить одно из моих самых любимых произведений, – я улыбнулся, вспомнив, как же мне тогда хотелось оказаться на месте главного героя, который прошёл – совершенно спокойно! – мимо Двери в другой Мир, потому что у него были какие-то там дела. Я и сейчас считаю его дураком, особенно учитывая мою нынешнюю жизнь в Ехо. Что может быть важнее такой Двери, появившейся прямо перед тобой – для тебя?! – Так вот знай, сэр Макс: это произведение никогда не существовало среди работ Герберта Уэллса. Его создал я, чтобы ты однажды встретил (и ждал!) во сне сэра Джуффина Халли, который и привёл тебя в другой Мир. «Дверь в стене» – очень качественное наваждение. А я всегда был мастером в такого рода магии. – Значит, наша встреча с Джуффином – не случайность? Это было запланировано?! – ничего себе новости. Впрочем, от моего начальства можно ожидать ещё и не такого. – Да. Понимаешь, Вершители – большая редкость. А ты был очень нужен. – Был, или всё ещё нужен? И для чего? – Я не знаю, Макс. Точнее сказать, не помню. У наваждений короткая память, – его голос звучал почти по-человечески и очень виновато. – Ладно, – я махнул рукой. – Значит, вы хотите существовать, сэр Гленке? – Было бы совсем неплохо. Но сейчас у нас есть проблема поважнее: твой обезумевший друг. Боюсь, что он уже разрушил половину созданного мною «теневого» Ехо, и не собирается на этом останавливаться, – шелест-вздох. – Чтобы суметь добраться до тебя, мне пришлось привязать «теневой» город к настоящему. А сделать это можно только с помощью Теней обитающих в нём людей. И теперь существует реальная опасность, что в настоящем Ехо совсем не останется жителей – он просто уничтожит их Тени, привязанные к этому миру-наваждению. Я не ожидал подобного, прости, Макс. – Ничего себе – новости! – воскликнул я. – Вы знаете, где сейчас Шурф? – Очень близко. Он чует тебя, как зверь, идущий по следу добычи. Мы сейчас находимся в самом центре моего мира-иллюзии. Но если твой друг не остановится, он может уничтожить не только жителей, населяющих Ехо, но и часть Мира вообще. Это крайне опасная ситуация. – Как мне его найти, пока Мир не отправился к Тёмным Магистрам?        Мне ничего не ответили, но стены комнаты куда-то подевались, а передо мной оказалась стеклянная дверь, излучающая тусклый серебристый свет. И я, недолго думая, открыл её, оказавшись в ярко освещённом лабиринте из кривых зеркал.        В чём фишка, до меня дошло не сразу. Но потом вспомнились «комнаты смеха» из моего Мира, где абсолютно все зеркала были «кривыми», неправильными, и только одно отражало людей и предметы как они есть. И такое зеркало обычно находилось возле входа-выхода. А здесь могло им и являться. Что ж, сэр Макс, неплохо для начала.        Но я совершенно рано обрадовался. Проблуждав в этом зеркальном лабиритне больше часа, я понял, что никогда не найду выход, а, значит, и Шурфа тоже. Безумный Рыбник уничтожит Ехо, Мир – или какую-то его часть – и я окончательно его потеряю. «Шурф, ну где же ты?» – это не было Зовом, просто мысли отчаяния в моей совсем уж отчаявшейся башке.        Я уселся прямо посреди прохода, опершись спиной в одно из кривых зеркал. И тут же свет вокруг стал меркнуть, постепенно погружая меня в темноту. А потом я совсем перестал что-либо видеть. Но тьма вокруг была почти осязаемой. Она окутывала меня, чуяла меня, стремилась ко мне. Вне всяких сомнений, это был Безумный Рыбник. И вскоре я стал слышать, как бьются зеркала – одно за другим, и звон становился всё ближе и ближе ко мне… «Прости, Макс, я не могу больше прятать тебя», – прошелестел в моей голове голос Гленке Тавала: «Он испил твоего могущества, и поэтому – неостановимый. Если ты не сможешь – не сумеет никто».        Ответить я не успел, потому что в следующее мгновение очень близко от меня раздался звон, и бледно-голубое сияние когтистых рук, до локтя испещрённых рунами, возникло перед моим взором. Перчатки Смерти. Левая – смертоносна. Правая – парализует. Слева от меня стоял Безумный Рыбник, и с темнотой его глаз ничто не смело соперничать. Он поднял вверх свою убивающую руку, а я зажмурился, сжавшись от страха. Вот сейчас он испепелит меня, и, наверное, правильно сделает. Ведь я оставил его одного именно в тот момент, когда был очень нужен.        Но вместо этого я понял, что он уничтожил зеркальный лабиринт. И теперь мы стояли посреди бесконечного космоса (или чего-то похожего), а в темноте то здесь, то там мерцали серебристые звёздочки-огоньки. Как красиво…        Я поднялся, глядя Безумному Рыбнику прямо в глаза. Расстояние в три шага – всё, что нас разделяло. Я шагнул первый. В моей душе в диком коктейле были смешаны страх, восторг, любовь, вина, желание – меня трясло от этой гремучей смеси, потому что я ясно видел: вот он поднимает левую руку, и сэр Макс перестаёт существовать. Я закрыл глаза, слыша, как он шагает навстречу. В конце концов, я получаю по заслугам. Ведь говорили мне, не играй с Безумием – плохо закончишь. – Вершитель… – прохрипел Безумный Рыбник, и я не мог не открыть глаза. Он протянул ко мне левую руку, но не коснулся лица. Пальцы замерли в каком-то миллиметре от моей кожи. – Прости, – это был даже не шёпот, просто шевеление губ. Но он, конечно, услышал.        Его ярость поутихла, и теперь мы стояли, просто глядя друг на друга. Перчатки Смерти светились голубым светом на безвольно обвисших, дрожащих руках. К чёрту всё! Я сам коснулся его бледной щеки, и глаза-бездны закрылись, а Шурф едва заметно потянулся за моим прикосновением. Белое лоохи было изорвано, а низ скабы превратился в свисающие клочья. Тюрбан, ясное дело, отсутствовал, и серебристо-чёрные волосы свободно ниспадали на спину и плечи. А, самое удивительное, Безумный Рыбник был босой. Я невольно улыбнулся – меня порадовало подобное разгильдяйство. Всегда безупречный в одежде, Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, каким он снова стал с некоторых пор, раздражал меня чрезвычайно. – Хвала Магистрам, что всё закончилось, – прошелестел голос Великого Магистра Ордена Спящей Бабочки, который теперь был наваждением.        И спокойствие Безумного Рыбника превратилось в пылающую ярость. Он резко развернулся к стоящей недалеко от нас фигуре. Гленке Тавал был одет в какой-то широкий серый балахон, длинный-длинный. Тёмные, чуть волнистые, волосы обрамляли лицо, черты которого были совершенно размытыми. Подобное я встречал и раньше, когда, например, смотрел на Махи Аинти. Так бывает с очень могущественными колдунами – постепенно их внешность перестаёт быть константой и становится непостоянной, зыбкой. – Ты, – прорычал Шурф. – Это ты спрятал моего Вершителя!        Я ничего не успел сказать, не успел остановить Безумного Рыбника: левая рука засветилась очень ярко, а, спустя долю секунды, фигура в сером исчезла. Он просто стёр Гленке Тавала, или то, что он него осталось. ...До безумия он устал. А рассеется темнота – Не поймёт ни один из вас, Кто кого спас. Айлинн Лэйн        Движение было молниеносным, совершенно неуловимым для человеческого глаза. И спустя миг я уже лежал на земле, придавленный его телом. Перчатки Смерти как-то и куда-то делись. И в моей голове не присутствовало ни одной связной мысли, пока Безумный Рыбник жадно и жестоко терзал мой рот, до крови кусая губы. Одежда была разорвана почти сразу – длинными и очень острыми когтями, которые впились мне в плечи, прошлись по груди, оставляя глубокие борозды на коже. Это было не то утверждение прав на меня, не то наказание. Дикая смесь боли и мучительного удовольствия смела даже тень мыслей. Я просто чувствовал. Вот его язык прошёлся по царапинам, оставленным когтями на моей груди. Хриплое рычание, скорее звериное, чем человеческое, стоны: его – удовольствия, мои – боли. Но я принимал это, осознавая, что могу умереть. Или же мы умрём оба. Всё-таки могущество Вершителя – это больше, чем может вместить в себя Безумный Рыбник.        Я уже с трудом понимал, где я и кто я. Происходящее превратилось в долгий-долгий сон на грани бреда и реальности. Я не сопротивлялся, когда меня перевернули на живот, и по спине прошлись когти, а следом за ними – горячий язык, и я закричал, не в силах вынести боль и наслаждение. А он снова и снова легко проводил когтями по царапинам, и они опять начинали кровоточить. Я понимал: Безумный Рыбник пирует, упивается Вершителем, а я позволяю ему.        Но ни разу он не взял меня, хотя я в первую очередь ожидал именно этого. Почему, Шурф? Что мешало тебе получить желаемое? Или, может быть, ты хочешь вовсе не этого? Тогда чего?        Сознание моё всё чаще и чаще ускользало, опускаясь на глаза темнотой, в которой не было никаких ощущений – только забвение пустоты. А потом я ощутил нежное прикосновение к своим волосам, так непохожее на прежние резкие и грубые ласки. С трудом разлепив веки, я встретиплся взглядом с чернотой его глаз, и моих искусанных губ коснулось жаркое дыхание, а после – едва ощутимое прикосновение. И во взгляде уже не было ярости, только умиротворение и усталость. Я ещё подумал, что неплохо уснуть хоть ненадолго…        Проснулся я от ноющей боли во всём теле. И вокруг было ослепительно ярко. Я сощурился, чтобы солнце не так слепило глаза. И попытался встать, но не смог: волна боли прокатилась по телу с удвоенной силой. – Лучше не вставай, Макс, – услышал я рядом тихий, непривычно измученный голос Шурфа. И, повернув голову, увидел, что он сидит на песке (ясное дело, мы были в Мире Пустынных Пляжей) недалеко от меня – в изодранной скабе. А рядом лежит резной ларец, в котором хранятся Перчатки Смерти. – Как мы сюда попали? – тихо спросил я, больше не пытаясь подняться. – Я принёс тебя в этот Мир, – ответили мне. – Не знал, куда ещё можно уйти. – Шурф, – позвал я его. – То, что я сделал, недопустимо, Макс, – в его голосе было столько горькой вины и отчаянья, что я почувствовал их как свои собственные. Паршивые ощущение, скажу я вам. – Ты таки стёр что-то в Ехо? Что говорит Джуффин? – Сэр Джуффин ещё ничего не знает. И почему ты заговорил о Ехо? Я имел в виду то, что я… с тобой…– казалось, он просто не может найти достаточно жестоких слов для себя. – А что со мной? Немного подлечить, и я буду в полном порядке, – я попытался улыбнуться как можно беззаботней. – Макс, то, что я сделал – преступление. Я не раз и не два убивал за подобное от имени закона, – его губы искривила горькая усмешка. – Кто бы мог подумать, что я когда-то совершу это сам. – Какого ещё, дырку над тобой в небе, закона?! – я снова попытался подняться, но не смог, тихо застонав от боли. – И почему, кстати, ты меня до сих пор не исцелил, хренов знахарь?! – Потому что я не имею права уничтожать доказательства своего преступления, – он говорил совершенно серьёзно. – Прощу прощения, Макс. Как только моя вина будет подтверждена, я сразу же залечу твои раны. – Шурф, ты что, издеваешься?! Сейчас же знахарствуй! Я не доживу до потом! Пожалей меня, – я снова постарался выдать самую весёлую улыбку из своего арсенала. – Прости, Макс. Это нарушение закона. Я не могу. И раз уж ты проснулся, – он поднялся с песка и подошёл ко мне, – мы теперь можем отправиться в Ехо.        Мастер Пресекающий склонился, чтобы подхватить меня на руки. И я знаю, что ему это будет нетрудно – силищи вон сколько. Но мой взгляд остановил его. Хорошо, что я ещё хоть где-то имею вес. – Только попробуй! – я начинал злиться, и мне даже удалось сесть, не издав ни звука, только поморщившись от боли. – Залечи мои раны, Шурф. Сейчас! – Макс… – в его голосе проскользнула неуверенность. Хорошо. – Ты слышал, сэр Лонли-Локли?! Исцели меня – немедленно! – Тебе настолько больно? – в серых глазах отразилась вина пополам с болью. – Пожалуйста, Шурф, – очень тихо сказал я.        И он сдался, опустившись на колени подле меня, стал водить руками вдоль моего истерзанного тела. Ощутив привычное тепло, я прикрыл глаза. Боль постепенно уходила, уступая место сонной дрёме. Так всегда бывает, если тело сильно изранено и его исцеляют всё и сразу. Когда Шурф закончил, я уже почти спал, но заставил себя открыть глаза и, приняв предложенную мне руку, снова сел. Он смотрел на меня, стоя на коленях. И я чувствовал: вот сейчас, в это мгновение, что-то меняется. Мастер Пресекающий виновато опустил голову, занавесившись волосами. – Иди сюда, – прошептал я, приглашающее раскрывая объятия.        Он удивлённо посмотрел на меня, явно не понимая, почему и зачем я так говорю, так веду себя. Но всё же подался вперёд, обнял меня, спрятав лицо в изгибе моей шеи. А я нежно гладил его по волосам, успокаивая, как маленького. Хотя прекрасно знал, кто из нас на самом деле вечный мальчишка. – Макс, ты не понимаешь… – начал он, отстранившись настолько, чтобы посмотреть на меня, но я приложил палец к его губам, не давая закончить. – Как раз наоборот: ты не понимаешь.        Он только покачал головой – то ли удивление, то ли отрицание – и снова обнял, кладя голову мне на плечо. Вот и славно – давно бы так. А потом я тяну его вниз: нам обоим не помешает поспать. И, словно читая мои мысли, Мир Пустынных Пляжей медленно погружается в сумерки. Голова Шурфа покоится на моей груди, и я в полусне всё ещё перебираю пальцами его волосы. А вот он уже спит. Надо же.        Проснувшись, первым, что я увидел, была огромная чёрная дыра, сквозь которую медленно просачивалась темнота в мой Мир Пустынных Пляжей. И сие мне совершенно не понравилось. Что, дырку над ним в небе, вообще происходит?! Мастер Пресекающий пошевелился, медленно просыпаясь. Это и к лучшему. – Макс, это сделал ты? – спросил он, приподняв голову. – Если бы. Ты, часом, не умеешь открывать во сне проходы в другие миры? – я чувствовал себя превосходно, несмотря на произошедшие события. – Если бы, – он улыбнулся такой знакомой улыбкой, что у меня защемило сердце. – Такое мне просто не по силам, в отличие от одного Вершителя. – Думаешь, это моя работа? – я определённо никаких снов не видел и ни одного желания не загадывал. С чего бы этой дырке появляться по моему велению-хотению? – Я думаю, что мы должны это выяснить, – он легко встал и протянул руку мне, помогая подняться. – Ладно, – я кивнул в знак согласия. – Но за последствия не отвечаю. – Тебе это и не дано, Макс, – казалось, его забавляло такое моё свойство. – Как считаешь – подобное нормально? – я остановился у совершенно чёрной дырки в человеческий рост, с почти детским любопытством разглядывая её. – Вполне, – Шурф сказал это спокойно, будто авантюризм – его вторая натура. Впрочем, если говорить о Безумном Рыбнике, так оно и было.        Я вдохнул поглубже и шагнул в черноту, ожидая, что начну опять куда-нибудь падать, как Алиса. Но под ногами я по-прежнему ощущал твёрдую почву, что уже неплохо. А через несколько секунд рядом со мной появился Мастер Пресекающий, который щёлкнул пальцами, и в воздухе возник небольшой голубоватый огонёк – единственный источник света там, где мы оказались. – Ну и где мы? – Полагаю, в той части «теневого» города, которую не успел разрушить Безумный Рыбник, – забавно, что этот Шурф Лонли-Локли говорил о другой своей части так, будто он не имел с ней ничего общего. А ведь они вместе составляли суть единой личности, которая была мне дороже всего на свете. – И что нам делать с этим недомиром? – я прошёлся взад-вперёд, но пространство было одинакого непроглядно-чёрным. Буду очень благодарен, если вы восстановите его. – Сэр Гленке? – позвал я. Это моё имя? – Ну да. А вы забыли его? – я помнил слова этого Великого Магистра о том, что у наваждений очень короткая память. Увы. Я даже не могу принять хоть какое-то подобие материальной формы – у меня почти не осталось сил. – Макс, я могу на время восстановить разрушенную часть этого мира-иллюзии. Но дать наваждению новую жизнь мне не под силу, – вздохнул Шурф. – Зато мне – очень даже. Сэр Гленке, где бы вы хотели жить? Или желаете сами выбрать Мир для постоянного места жительства? – спросил я. И ответа не было довольно долго. Я уже начал опасаться, что мой собеседник-наваждение совсем растаял. Буду благодарен, если вы предоставите мне выбор.        Ладно. Выбор – так выбор. – А вы можете хоть как-то обозначить своё присутствие? – спросил я. А то в кого же я буду швырять свой зелёный-презелёный смертный шар, возможности которого ограничены только моей фантазией? Могу.        И прямо перед нами возникло серебристое облачко света, очевидно, единственное, что ещё осталось от Великого Магистра Гленке Тавала. – Шурф, можешь начинать, – сказал я, и Мастер Пресекающий вытянул руки вперёд, что-то произнося одними губами.        С его пальцев потекла магия, невидимая глазу, но ощутимая. И мы вскоре снова оказались в той самой комнате без потолка, где стены представляли собой зеркальную мозаику. Только теперь вместо черноты вверху были ярко мерцающие звёзды – удивительно красивое зрелище. И я сразу понял, что это выход мира-иллюзии. А Шурф опустил руки и кивнул мне, мол, давай, не тяни, сэр Макс. Ну, а раз так, я щёлкнул пальцами левой руки, запустил в Гленке Тавала зелёный смертный шар и сказал: – Я хочу, чтобы вы стали прежним Гленке Тавалом, живым и настоящим, а уж где вам жить – решайте сами. Прощайте. И спасибо за «Дверь в стене». Она привела меня к самому дорогому в моей жизни.        И серебристое облачко постепенно стало приобретать очертания человеческой фигуры в сером балахоне, которая не сделалась слишком материальной. Полупрозрачный Великий Магистр Ордена Спящей Бабочки стоял в нескольких шагах от меня и улыбался. Черты его лица были по-прежнему размытыми. Может, он уже и сам не помнил, как выглядит? – Спасибо, Вершитель, – прошелестел его голос, кажется, раздававшийся отовсюду. – И вам двоим тоже пора возвращаться в Ехо. Боюсь, там произошли печальные события. Поспешите. Когда я уйду, этот Мир просуществует очень недолго. Прощай, сэр Макс. Я бесконечно тебе благодарен.        С этими словами полупрозрачная фигура Гленке Тавала растворилась, оставив меня и Мастера Пресекающего наедине с тишиной, в которой повисли его слова про «печальные события». Мне так и хотелось спросить: «Сколько?», – но рядом был Шурф, образцовый гражданин, который мог сам себя упечь в Холоми на вечные времена за мою – заметьте, именно мою! – глупость. А меньше надо слушать всяких могущественных колдунов навроде Махи Аинти! Почему он посоветовал Шурфу моей крови? Это не было необходимостью. Ладно же! Вот вернёмся домой, всё утрясётся, и я призову шерифа Кеттари к ответу, а потом…        Я так увлёкся собственными мыслями, что не заметил отсутствия сэра Лонли-Локли. Он что, смылся под шумок? Я вздохнул. И послал ему Зов: «Лучше тебе найтись поскорее, сэр Лонли-Локли. А то я за себя не отвечаю». Отчасти это было правдой. В подобном состоянии я мог наворотить таких дел, что самому Джуффину Халли вместе со всеми Великими Магистрами вместе взятыми не хватит смекалки их разрулить. «Прости, Макс. Мне просто было некомфортно в том Мире», – после этих слов передо мной появилась Дверь – я нервно хихикнул – открыл её и шагнул в темноту, чтобы оказаться в Мире Пустынных Пляжей. Мы стоим на границе земной и небесной сфер, на пороге древней, как мир, любви. И скала за спиной так отвесна, что в темноте у подножья ее светло. Перед нами штиль. Между нами шторм. Кот Басё        Он стоял у самой кромки воды, которая почти касалась его босых ног, и смотрел на океан, чьи волны мерно и спокойно омывали берег. Чуть ли не впервые за долгое время в этом Мире мне было хорошо и уютно. Я был почти дома. Почти… Чёрные волосы, расчерченные серебром, развевались на ветру. И мне нестерпимо захотелось обнять его, зарыться лицом в волосы… Но я, конечно, остался стоять на месте. Вообще, мне вспомнилось, как мы впервые разделили мои тогда ещё сны. Шурф в первый раз увидел Мир Пустынных Пляжей, и вот так же стоял у воды, а потом был наш почти-поцелуй – в преддверии Кеттари… – Макс, – его тихий голос заставил меня вздрогнуть, – почему ты столько мне прощаешь? Почему всё ещё не бежишь прочь?        Почему, говоришь? Странный вопрос, сэр Лонли-Локли. Или не странный? Нынешний ты будто бы всё позабыл. Снова стал тем спокойным Мастером Пресекающим, который смотрит на мир словно со стороны – созерцая, но не пребывая в нём. А мне хочется выть от тоски по нежности и силе твоих рук, по твоим бурям. А сейчас они же разделили нас. Шурф, шторм уносит меня всё дальше и дальше от нашего путешествия в Кеттари, было ли которое – я начинаю сомневаться. И если бы не сэр Махи Аинти и наши безмолвные беседы, я разуверился бы наверняка. – Потому что я не боюсь тебя, – ответил я после долгой паузы. – Но ты должен бояться Безумного Рыбника. Он чудовище, Макс, – Шурф говорит мне это вполне серьёзно и спокойно – констатирует факт, так сказать. – Да ну?! – улыбка выходит нервной, а не хитрой, как задумывалось. Мне до хитрости – как до неба. Увы. – Макс, ты не осознаёшь степень опасности… – он замолкает под моим яростным взглядом. – Всё я осознаю! А вот что насчёт тебя? Ты хоть что-нибудь помнишь, Шурф?! – меня трясёт так, что зуб на зуб не попадает. Нервы у тебя, парень, ни к чёрту. Факт. – Макс, что с тобой? – в его голосе совершенно искренняя забота, но мне хочется придушить Джуффина за то, что он сделал. – Ничего. Со мной – абсолютно ничего. А что насчёт тебя, Шурф?! – мой голос дрожит, точно как я сам. – Что я должен помнить? – непонимание, будто палач, отсекает голову моей напористости и неумению ждать. Ожидание – самая большая пакость на свете. Особенно для Вершителя, который привык получать всё и сразу. – Давай вернёмся в Ехо, Шурф. Нам уже давно пора быть там, – мой бесцветный голос звучит надломленно.        Я поворачиваюсь, чтобы открыть нам Дверь в Ехо, но не успеваю сделать даже шаг. Мастер Пресекающий стремительно подходит ко мне и обнимает со спины. Его руки сжимают меня до боли, но я не против. Наоборот, я, закрыв глаза, откидываю голову ему на плечо. И молчу. Дрожь постепенно сходит на нет, но я всё ещё – натянутая струна. Совсем чуть-чуть – и порвусь. Но вместо этого прохладные губы почти невесомо касаются моей горячей влажной кожи, солёной от пота, наверное. Я тихо вздыхаю и расслабляюсь. А Шурф проводит языком от шеи к уху и жарко шепчет: – Вершитель, меня нельзя удержать, если я сам не хочу. Понимаешь? Кеттарийцу это просто не под силу. И вообще никому, – голос, переходящий в хрипоту, извлекает из моей груди тихий стон. – Никому, кроме тебя.        Он разворачивает меня и целует так, что перед глазами темнеет. А мои пальцы зарываются в его волосы, чёрные с серебром, которого, как мне кажется, заметно прибавилось. И проходит десять тысяч вечностей, прежде чем поцелуй прерывается, а мы оба, тяжело дышащие, пытаемся осознать произошедшее. Почему же сейчас этот шторм разлучает нас? Ведь раньше было иначе… – Я запомню твои слова, Шурф. – Что со мной, Макс? – спрашивает он, глядя на меня немного ошарашенно. – Что со мной сделали? – Ничего непоправимого. Мы управимся со всем, – отвечаю я. – И со всеми, если будет нужно. Вместе. – Ты понимаешь, о чём говоришь? – он прикрывает глаза, всё ещё полуобнимая меня. – Нет, – моя улыбка на этот раз совершенно шальная. Уж не пахнет ли от меня безумием? – Я же Вершитель, забыл? Не знаю, что творю. – Как ни странно, но я тоже не знаю, – он едва заметно улыбается мне, и я не могу сдержаться – обнимаю его, пряча лицо в изорванной одежде Истины. – И это прекрасно, Шурф, – я хохочу, как ненормальный. И мне приятно, что подобное поведение не вызывает у Мастера Пресекающего привычной лекции о нестабильности моих эмоций. – Нам пора, не считаешь?        Он кивает, после чего я просто представляю себе Дверь – выход из Мира Пустынных Пляжей – в Ехо.        И когда мы оказываемся в столице Соединённого Королевства, первое, что приводит меня в полное замешательство: а где все? Улица – и это посреди бела дня! – совершенно пустынна. Жители Ехо куда-то исчезли? Или же истаяли вместе с миром-наваждением, к которому оказались привязаны их Тени? Я холодею от этой мысли, даже не представляя, что сейчас творится с Шурфом, тем рассудительным и каменно-спокойным парнем, которым он обычно бывает. Я резко оборачиваюсь, чтобы увидеть привычную безмятежность на лице сэра Лонли-Локли. Более того, по его отсутствующему взгляду видно, что он с кем-то разговаривает на Безмолвной Речи. Ну а мне остаётся только ждать.        Пару минут спустя Мастер Пресекающий уже осмысленно смотрит на меня и сообщает: – Сэр Джуффин ждёт отчёта в Доме у Моста, Макс. Его Зов не достигал нас. А в Ехо, между тем, произошло много страшных событий, включая многочисленные смерти. Мы многое должны ему рассказать и объяснить. Он уже собрался обхватить меня за плечи и Тёмным Путём переместиться в Управление, но я протестующее вытянул вперёд руку: – Стоп! – Шурф застыл, так и не завершив движение. – И что ты собрался рассказать шефу? – Правду, разумеется. А потом, я полагаю, меня ждёт приличный срок в Холоми за мои преступления. Это справедливо, Макс, – он говорил об этом как о прогулке за город. – Только попробуй! – прошипел я сквозь зубы, надеясь, что это выглядит достаточно угрожающе. – Только посмей брать мою вину на себя! Это ведь я дал тебе выпить своей крови, помнишь?! Стало быть, в Холоми нужно упрятать меня, и никак не тебя. – Макс, я мог – должен был – отказаться. Я этого не сделал. – Ты скажешь Джуффину, что во всём виноват Гленке Тавал. Он пошёл на огромный риск ради собственного права на существование – привязал Тени жителей Ехо к своему миру-наваждению. А когда он истаял, умерли люди. И ты скажешь шефу именно это, Шурф, – я никогда раньше не приказывал ему. Но сейчас была необходимость, и от его ответа зависело многое. Зависели «мы». Мне жаль погибших, тем более, что их смерти на моей совести. Я ведь не должен был делать то, что сделал. Но содеянного не воротишь. Значит, я сам дурак. – Хорошо, Макс, – он согласился на удивление легко. И я с сомнением встретился с Шурфом взглядом. – Ты обещаешь мне это? – я смотрел на него требовательно и жёстко. – Да. Я не допущу, чтобы ты стал преступником и сел в Холоми.        Вот, значит, как, сэр Лонли-Локли?! Сами вы не против посидеть пару-тройку столетий, а мне, выходит, нельзя?! Вслух я этого, конечно, не сказал. Только кивнул Мастеру Пресекающему, и мы Тёмным Путём явились в кабинет сэра Джуффина Халли, который нервно курил явно уже не первым заходом. Вся комната была в сизом табачном тумане, струящемся из его трубки. – А вот и вы, мальчики, – он подорвался с места. – И как это всё понимать, а, сэр Вершитель?! Тебе есть что рассказать? – сегодня он был явно вне своего обычного азарта. Ещё бы. – Очень много всего, – ответил я и глянул на Шурфа. Он кивнул, перенимая инициативу рассказчика на себя.        И меня это только порадовало. Сейчас я был не в настроении докладывать Джуффину о случившейся со мной неприятности особо крупнорго масштаба. Сэр Лонли-Локли справился куда лучше. Кстати, наше начальство даже не сразу обратило внимание на неподобающий вид своих подчинённых. Но это было после того, как шеф внимательно выслушал рассказ Шурфа. – Удивительный он тип, этот сэр Гленке, – задумчиво произнёс Джуффин, потирая подбородок. – И, определённо, один из самых могущественных колдунов, когда-либо ходивших по этой земле. Но его жизнь была оплачена двумя сотнями смертей. Слишком расточительно, знаете ли. Я всегда считал, что если не хватает личного могущества хотя бы для достаточно долгой жизни, не говоря уже о бессмертии, значит, сам дурак. И нечего красть у других – всё равно впрок не пойдёт. – Абсолютно и всецело согласен с вами, Джуффин. Но иначе мы бы никогда оттуда не выбрались, не дай я ему желаемого, – я лукаво сощурил глаза. – К тому же, это и ваша цена тоже. – Это ещё почему?! – шеф являл собою оскорблённую невинность, но очень уж ненатуральную, на мой взгляд. – Сэр Гленке рассказал мне про «Дверь в стене» Уэллса, созданную им специально для парня по имени Макс, который был очень нужен сэру Джуффину Халли, – хитрая ухмылка заиграла на губах Господина Почтеннейшего Начальника. – От тебя ничего не скроешь, сэр Вершитель, – шеф подмигнул мне, а Шурф вопросительно смотрел на нас обоих. – И зачем же я вам понадобился? – Ну, понимаешь, совсем неплохо иметь на службе Вершителя. Да и жизнь с твоим появлением стала интересней не придумаешь, – Джуффин уже широко улыбался. Если он думает, что меня устроил такой «исчерпывающий» ответ, то сэр Халли глубоко заблуждается. Не хочет говорить – выясню сам. Но ему же это дороже обойдётся. – А что ещё произошло в наше отсутствие? – я решил переключить внимание шефа на другую тему. – Много чего, сэр Вершитель. Сначала Ехо заполнился Тенями, которые распугали горожан и стали ходить по улицам столицы как у себя дома. Потом две сотни человек упали замертво, с магией творилось Магистры знают что, и, вдобавок, ты исчез вместе с сэром Шурфом в неизвестном направлении. В городе стали шептаться, что Мир очень скоро рухнет. Я-то знал: всё это чушь. Но даже Маба Калох не мог ответить, что же происходит в Ехо. Это настораживало. Люди постепенно перестали выходить из дому, улицы опустели. А потом Тени начали таять, возвращаясь туда, где им самое место. Магия постепенно стала стабильной, а потом появились вы с сэром Шурфом, в изодранной одежде, простоволосые и босые. Где вы умудрились так изорвать лоохи, мальчики? – Дорога была нелёгкой, шеф. И долгой. Вот мы и поизносились, – я пожал плечами, улыбаясь до ушей. – Ясно-ясно, – захохотал Джуффин. – Ладно ещё Макс. Но ты, сэр Шурф. – Я находился в тех же условиях, что и Макс, сэр Джуффин. Странно было бы ожидать от меня более пристойного вида, – спокойно и рационально сказал Лонли-Локли. – И, если вы не возражаете, нам неплохо было бы отправиться домой и привести себя в порядок. Позднее я напишу вам подробный отчёт о случившемся. – Всё равно самое интересное прошло мимо меня, – сокрушался шеф. – Ладно уж, идите, господа тайные сыщики. Но чтобы через час были в Управлении. – Через два часа мы будем в Доме у Моста, – ответил Шурф, взяв меня под локоть и буквально потащив к выходу.        А Джуффин так и остался стоять с зажатой в руках трубкой, при этом вид у него был несколько потерянный. Мастер Пресекающий раньше никогда не возражал ему. Если шеф говорил надо – сэр Лонли-Локли просто повиновался приказу. И, честно говоря, я был удивлён не меньше Джуффина.        Уже лежа в одном из своих двадцати восьми бассейнов для омовения – просто неприличное число, как по мне! – я наконец-то смог осознать и осмыслить произошедшее. А когда я стал почти засыпать, мои виски пронзила стремительная боль, и в голове раздался голос Махи Аинти. Ага, очень кстати. «Ну, как дела, коллега? Полагаю, всё вышло как нельзя лучше?» – я натурально обалдел от таких вопросов. Какое, к чёрту, лучше?! «И вы считаете, что двести мёртвых горожан – это «как нельзя лучше», Махи?!» «О, даже меньше, чем я ожидал. Всё-таки ты удивительный человек, сэр Макс». «То есть вы хотите сказать, что всё время знали, к каким последствиям приведёт ваш совет?!» – кажется, я впервые был близок к тому, чтобы разозлиться на этого могущественного колдуна, который всегда всё знает, но ничего не говорит. «Конечно, знал, коллега. Но иначе ты бы и дальше продолжал подталкивать наш Мир к краю пропасти, сам того не осознавая. Вершитель в плохом настроении – самый лучший разрушитель». «То есть?» – я не совсем понял, о чём он говорит. Или совсем не понял… «Тебе стоит повнимательней присмотреться к своему Рыбнику. Тем более, что он уже ждёт тебя». «А причём здесь Шурф?..» «Джуффин ещё такой мальчишка», – кажется, на том конце вздохнули: «Он думает, что знает всё на свете, и всё может контролировать. Ему определённо не стоило отнимать у тебя Рыбника. А теперь он платит жизнями горожан за свою ошибку». «Но ведь эти люди ни в чём не виноваты, Махи». Одно дело, убивать злодеев, и совсем другое – отнимать жизни у невинных». «Да. Но ты ведь понимаешь, что ничего не даётся даром, коллега. Если хочешь что-то получить, нужно что-то и отдать. Или заплатить определённую цену. Джуффин может считать, что отделался малой кровью. Его неразумный поступок мог стоить нам Мира. А это куда серьёзней, чем двести жизней, не так ли, сэр Макс?» «Пожалуй», – я вздохнул: «Так что мне теперь делать, Махи?» «Для начала, вылезти из воды, пока ты не уснул окончательно». «Подглядываете?» – я усмехулся. «Ну что ты, Макс. Я просто догадался», – шериф Кеттари сейчас смеялся от души. «Считайте, я вам поверил. И привет сэру Мабе», – я тоже рассмеялся. Вот кто уж точно был любителем наблюдать и подглядывать, так это бывший Великий Магистр Ордена Часов Попятного Времени. «Непременно, коллега», – даже не отрицает моей правоты: «Думаю, на сегодня тебе хватит общения со мной. Ты ведь знаешь, у меня «тяжёлый» Зов». «Да уж знаю», – моя голова дико болела. «До связи, коллега. Удачи тебе с Рыбником», – Махи Аинти исчез из моей головы, оставив тяжесть и ноющую боль. Мне и вправду нужно вылезать. И так просидел здесь больше получаса.        Когда я вышел из комнаты для омовений, Шурф уже ждал меня, усевшись прямо на огромный кеттарийский ковер у стены. И почему этот парень так любит сидеть на полу, игнорируя стулья, диваны и прочую удобную мебель? Вот хоть бы и кровать… – Шурф, что ты здесь делаешь? – я только усмехнулся про себя, вспомнив слова Махи Аинти: «Тебе стоит повнимательней присмотреться к своему Рыбнику. Тем более, что он уже ждёт тебя». Про «ждёт» всё весьма наглядно и буквально. А вот что значит «присмотреться»? – Ожидаю тебя, разумеется, – ответили мне спокойно и ровно. Гениально! – У меня в спальне? А почему бы просто не прислать мне Зов? – я уселся на кровать, вытирая мокрые волосы полотенцем. Мне уже стала привычна их длина. – Потому что мне нужны ответы, Макс, – неожиданный поворот событий. – Ответы? – я оставил полотенце на кровати, подошёл к Мастеру Пресекающему и уселся рядом с ним. Моя голова была тяжёлой и болела. Не то чтобы я не хотел поговорить, но сейчас выбрано не самое удачное время. – Ты мог бы просто сказать мне, Макс, – произнёс Шурф и приложил ладонь к моему лбу. Привычное тепло мягко окутало сознание, успокаивая и усыпляя. И через несколько минут моя голова просто упала на плечо Мастера Пресекающего. – Как ты узнал, что у меня болит голова? – я сладко зевнул, прикрыв глаза. – Почувствовал, как если бы ты произнёс это вслух. Очень странно, Макс. Что со мной – с нами – происходит? – сонливости у меня резко поубавилось. – Я не знаю, Шурф, – мой голос звучал жалобно, как плач потерявшегося в толпе ребёнка. – Полагаю, сэр Джуффин приложил к этому свою руку? – вопрос-утверждение. – Да. Я знаю только, что шеф наложил на тебя Печать Усмирения. Но ни что это такое, ни как всё исправить, мне неизвестно, – я повернул голову и уткнулся лбом в его плечо. – Я знаю, что это. Но зачем сэр Джуффин так поступил? – Ему показалось, что мы стали слишком близкими друзьями, – я невесело усмехнулся. – И это действительно так? – удивительно непробиваемое спокойствие. – Да, – ответил я совсем тихо. И мы надолго замолчали.        Я машинально полез в карман лоохи – за сигаретами, и только потом вспомнил, что я в одной скабе. И волосы у меня всё ещё влажные. Мастер Пресекающий опять будто бы услышал мои мысли, и провёл мне ладонью по волосам: они мгновенно стали сухими. – Спасибо. – Не за что.        И в комнате снова воцарилось молчание. Рука с руническим маникюром зарылась в мои и без того спутанные патлы, мерно начав их поглаживать. Мне было хорошо. – Макс. – Что? – отозвался я, не открывая глаз. – Я не знаю, как тебе это удалось, но целостность печати разрушена. Я чувствую. – Давно пора, – только и сказал я, наслаждаясь прикосновением. – Ты понимаешь, к чему это приведёт? – в его голосе проскользнула тревога. – Да. – И ты всё ещё хочешь… – Да, – односложные ответы сейчас были единственно возможными для меня. – Безумный Рыбник опасен. – Знаю. Старая песенка. Пока Джуффин не влез, лично меня всё устраивало. И тебя тоже. – Неужели? – я приоткрыл один глаз, чтобы увидеть едва заметную улыбку. – Ага. И никаких возражений не поступало – ни от кого. – Макс. – Мм? – Ты знаешь, что мы опаздываем? – Шурф усмехнулся. – Ну и хрен с ним. – Как ты сказал? – Я сказал, что нам пора в Дом у Моста. – Звучит не слишком правдиво. – Угу. Но нам всё равно пора. Джуффин нас съест. – Подобное уже давно не практикуется, – заметил Мастер Пресекающий. – Пфф, – я прыснул, вспомнив горбуна и его паштет «Король Банджи». – Зато представь, сколько могущества можно отхватить, съев Вершителя. – Я не допущу подобного, Макс, – похоже, мои слова восприняли всерьёз. – Это хорошо. А то меня уже пытались съесть – мне не понравилось. – Могу себе представить, – Шурф буквально трясся от смеха. Это меня сильно удивило.        И ещё больше меня поразило то, как мы сидим. Оказывается, Мастер Пресекающий уже давно обнял меня за плечи и притянул к себе, а я уткнулся носом в основание его шеи. Как и когда это произошло – неизвестно. Наше перемещение в пространстве проскользнуло мимо моего сознания. И я вроде бы понимал, что нам нужно в Управление, но вместо этого только крепче прижался к Шурфу, перебирающему пальцами мои волосы, и закрыл глаза. Шеф может и подождать…        Кабинет сэра Джуффина Халли был пуст. Сам же Господин Почтеннейший Начальник спешил в Иафах, к своей давней подруге, у которой оказался совершенно неожиданный для него гость. Маба Калох сидел за столом в маленькой кухоньке и мерно потягивал камру, приготовленную леди Сотофой. – О, вижу, у тебя гость, девочка. Значит, мне уже пора, – бывший Великий Магистр лукаво улыбнулся ей, подмигнул Джуффину и ушёл Тёмным Путём, будто наведываться в Иафах – его обычное времяпровождение. – Джуф, ты чего застыл? – смеётся старушка. – Проходи. У меня осталась камра. – Занятные гости у тебя бывают, дорогая, – улыбается сэр Халли, садясь на то место, где буквально минуту назад сидел Маба Калох. – Ревнуешь? – она ставит кувшинчик с камрой на стол и разливает напиток по чашкам. – Ещё бы! – мужчина подмигивает ей. – Как тебе удалось вытащить этого старого затворника из дому, Сотофа? – Это секрет, Старый Лис. – Да ну?! И что об этом думает твой Поклонник? – камра у неё просто божественная. Самая лучшая в мире. Он всегда так считал. – Думает, что общение с почтенным мудрым старцем пойдёт мне на пользу. – Дорогая, если ты станешь ещё чуть мудрее, я на твоём фоне буду выглядеть совсем уж несолидно.        Пока пьётся камра, в комнате воцаряется тишина. Каждый из них думает о своём, при этом, прикидывая: он – как выведать то, что ему нужно, а она – как утаить от старого друга опасные для него знания. – Ты ведь понимаешь, почему я пришёл к тебе? – тихо задаёт вопрос Джуффин Халли, когда заканчивается камра в кружке. И голос его звучит непривычно серьёзно. – Конечно, Джуф, – женщина ставит на стол кружку, не допив пару глотков. – Я ведь говорила: ничего хорошего из твоей затеи не выйдет. – Значит, это моя вина? – голубые глаза сэра Халли внимательны и одновременно тревожны. – Ты пытаешься изменить неподвластное тебе, Джуф. И всё произошедшее только следствие твоего поступка. Они хорошие мальчики, и не заслужили того, что ты с ними сделал, – леди Сотофа вздыхает. – Нельзя отнять у Вершителя то, чего он не отдаёт сам. Даже время. Ты ведь это понимаешь, да? Мёнин с а м согласился держать Мир на своих плечах. Но с чего ты взял, что Макс поступит так же? – Потому что в этом его предназначение. Вершитель по имени Макс существует только ради этого, – брови начальника Тайного Сыска сходятся на переносице. – Неужели? – они фыркает. – А тебе не приходило в голову, Старый Лис, что так думаешь только ты сам? Почему ты решил, будто Макс станет безвольным орудием в твоих руках? – Потому что иначе всё происходящее не имеет смысла, – мужчина вздохнул. – Для тебя – возможно. Для Мира – навряд ли, Джуф. Смысл есть везде и во всём. В каждом дуновении ветерка, в каждой капле дождя, в каждом слове и взгляде. И тысячи нитей тянутся от тысячи событий. Тебе никогда не понять их затейливых переплетений. Да и незачем. Мир и сам прекрасно разберётся с этой путаницей. – Ты, как и всегда, говоришь непостижимые для меня слова, дорогая. А, самое главное, не хочешь мне разъяснить ничего из вышесказанного. Что ты видишь? – Я вижу, что у тебя не вышло задуманное. В который-то раз, Джуф. Нельзя удержать неудержимое. – Надеюсь, что ты ошибаешься, Сотофа. Потому что если Безумного Рыбника нельзя удержать, его следует убить, – мрачно произнёс Джуффин Халли. – Попробуй сделать это, Старый Лис, – и Мир рухнет наверняка. Я вижу это чётко и ясно, – всегда мягкий, сейчас её голос звучал непривычно жёстко. И черты лица милой старушки стали резче, морщин заметно поубавилось, а зелёные глаза гневно смотрели на мужчину. – Почему ты не хочешь стать моей союзницей, Сотофа?! Твой дар сейчас нужен, как никогда. Я не знаю, что е щ ё можно сделать. – А ничего и не нужно делать, Джуф. Я же говорю: Мир справится и без тебя. И выстоит, потому что по-другому быть не может. – А если может? Что ты скажешь мне тогда? – «Если» – это вероятность среди бесконечного множества вероятностей, Джуф. Оставь этих мальчиков в покое. Вершитель всё сделает правильно, когда придёт время. – Но у нас нет времени, Сотофа. Понимаешь – нет?! – очень редко его голос был наполнен столь сильными эмоциями: от горечи до гнева. – Ты всё ещё мальчишка, Джуф, – сейчас её улыбка стала мягче. – И дай мне свою трубку, дырку над ней в небе. Сэр Халли невольно усмехнулся и полез в карман своего тёмно-зелёного лоохи. Женщина приняла у него из рук трубку, и через несколько минут она блаженно прикрыла глаза, упиваясь своей старой забытой-незабытой привычкой. У него не получалось на неё сердиться, даже если их принципы сильно разнились – цель была одна и та же: сохранить Мир. – Что здесь понадобилось Мабе? – примирительно спросил Джуффин. – Конечно же, моя камра, – она хитро улыбнулась и сверкнула зелёным взглядом, который некогда сводил его с ума. – Строите за моей спиной коварные планы, значит? – Ну что ты, Джуф. Мы просто пили вместе камру, – она выпустила несколлько колец дыма и лукаво улыбнулась. – И вели интересную беседу. – На какую же тему? – он не мог не улыбнуться ей в ответ. – У каждой женщины есть секреты, Джуф. И не верь тем, кто скажет, будто их нет. – Печать нарушена, Сотофа, – сказал он совершенно серьёзно, сменив их игривую манеру беседы на серьёзную. – И у меня не получаестя её восстановить. Он достал нечто очень маленькое из кармана своего лоохи, и, мгновение спустя, у него в руке оказался прозрачный шар, покрытый рунами. А внутри находилась фигура человека в белых одеждах, который будто бы пребывал в трансе. Но руническая вязь в самом верху шара была отчасти стёрта полностью, отчасти руны стали нечёткими. – Как ему это удалось? – Джуффина Халли действительно удивили в который уже раз. – Он Вершитель, Джуф. Не забыл? – она задумчиво крутила в руках его трубку. – Будет славно, если ты не станешь придумывать что-нибудь ещё, и позволишь печати безболезненно истаять. Это будет самый лучший вариант. – Я приму к сведению твои слова, дорогая, – он протянул руку. – Не вернёшь мне мою трубку? Я ею очень дорожу. – Дорожи теми, кто рядом с тобой, Старый Лис. Именно это самое ценное, – она вложила в его ладонь трубку. – Такие, как мы с тобой, дорогая, могут вообще обойтись без чего угодно, – сэр Халли встал из-за стола. – Не все такие, как мы, Джуф, – она поднялась следом за ним. – Да. Вершители, к примеру, жадноватые ребята: им нужна целая Вселенная. И причём – сразу. – Но некоторые из них делают то, что должно, Старый Лис. – Я знаю только одного такого. И он не заслуживает вечности в тюрьме. Мёнин и так подарил нашему Миру бесконечно много своего времени. – И теперь ты хочешь посадить в клетку Макса? – она покачала головой. – Я хочу восстановить справедливость, Сотофа. – Обрекая другого Вершителя на вечное заточение? – Ничто не даётся даром, дорогая. – Да. Но цена может оказаться тебе не по карману, Джуф. Будь к этому готов. – Я знаю, – в его голосе проскользнула горечь. – Наши разговоры напоминают мне распитие камры: я выпиваю всё, а в твоей кружке остаётся немного напитка – на самом дне, – он взял её кружку в руки, и на дне действительно осталось чуть-чуть камры. – Я же говорила: женские тайны, – женщина подмигнула своему собеседнику. – Тебе пора, Джуф.        Он только усмехнулся и, кивнув старой подруге в знак прощания, ушёл Тёмным Путём.        Когда я проснулся, была уже глубокая ночь. Сквозь не зашторенное окно струился лунный свет, а Шурф сидел рядом и читал. Умение видеть в темноте – полезная штука. Но как только он понял, что я не сплю, книга была закрыта и отложена в сторону. Для сэра Лонли-Локли это лучший способ сказать, не говоря ни слова: ты вне конкуренции. – Хорошо, что ты уже проснулся, Макс, – произнёс он тихо. – Почему же? – я так и лежал на кеттарийском ковре, прикрытый снятым с кровати покрывалом. – Потому что тебя давно ждут твои подданные, – вот после этих слов я проснулся окончательно и резко сел. – Чего?! – наверное, у меня был совершенно обалдевший вид, потому что уголки его губ приподнялись в намёке на улыбку. – А ты знаешь ещё какого-то сэра Макса, имеющего подданных из Диких Земель? – К сожалению, нет, – я вздохнул. – Но откуда ты знаешь, что они меня ждут, притом давно? – Выгляни в окно, и ты всё поймёшь, – пояснили мне.        И моё любопытство взяло верх над ленью. Я встал и пошёл смотреть в окно. Да так и застыл: под окнами Мохнатого Дома стояло очень много людей, и в руке каждого был светящийся гриб. И если забыть, что вся эта толпа ждёт меня, зрелище было красивым и завораживающим. Оно ближе к традициям жителей моего Мира, чем к традициям обитателей Ехо. – Они появились на закате, – раздался за моей спиной голос Шурфа, и я вздрогнул: он двигается совершенно бесшумно. – Ты вообще спал хоть сколько-то? – Да. Но ты ведь знаешь: я могу вообще не спать. – Ты или Безумный Рыбник? – я повернулся, встретившись с его растерянным взглядом. Конечно, он тоже отметил это его «я», а не «мы» или «он», будто Безумный Рыбник и сэр Шурф Лонли-Локли – не один и тот же человек. – Макс, ты плохо на меня влияешь, – вот теперь он улыбается. – Да уж лучше я, чем Джуффин, – я усмехаюсь: в каждой шутке только доля шутки, сэр Макс. – Несомненно. Тебе стоит выйти к ним. Там ведь есть и маленькие дети, которым в такое время, в отличие от их царя, давно пора спать. – Согласен.        Я надел поверх своей скабы светло-коричневое лоохи (первое, которое попалось под руку в шкафу), пару раз прошёлся щёткой по волосам и спустился на первый этаж. Шурф проследовал за мной. Но короче наш путь от этого не стал. Ну зачем мне такой огромный дом?!        Во главе несколькотысячной толпы стоял Файриба – с самым большим светящимся грибом в руках. Он не бухнулся на колени, как в первый раз, а просто величественно поклонился мне: – Приветствую тебя, Владыка. Твой народ пришёл, чтобы ты восцарствовал над ним.        Я едва не поморщился, услышав слово «восцарствовать». Я и с собой сладить не могу, что уж говорить о целом народе. – Раз вас видеть, ребята. Вы наверняка устали и проголодались, ожидая меня? – Ожидание не было нам в тягость, о Фангахра. Мы счастливы, что увидели тебя. Завтра мы обретём своего царя. А пока отдыхай, Владыка.        Файриба снова поклонился мне, люди последовали его примеру. Ну а я, попрощавшись, скрылся в Мохнатом Доме. Моя коронация отложена до утра. Уже хорошо. Об этом я и сообщил Джуффину на Безмолвной Речи. Шеф сказал, что Его Величество уже знает о прибытии народа Хенха в Ехо. И завтра в Мохнатый Дом прибудут все придворные столицы с ним во главе, дабы присутствовать на моём венчании на царство. Я только вздохнул, понимая, что сбежать не получится. А так хотелось бы… «Да, и скажи нашему Мастеру Пресекающему, что прогуливать работу нехорошо. Отбой!»        Конечно, Джуффин знал, что Шурф со мной. А я не стал возражать. Эти слова уже сами по себе были признанием моей маленькой, но всё же победы. Делай сегодня то, что тебе говорят, сэр Макс, чтобы завтра поступить по-своему. Эта мысль мне понравилась. – Что случилось? – тихо спросил Шурф. – Шеф просил передать, как тебе не ай-яй-яй прогуливать работу, – я невольно улыбнулся. – Я действительно дурно на вас влияю, сэр Лонли-Локли. – Ты единственный, кому я это позволяю, – ответил он. Вот так просто. И действительно, кому ещё под силу привить разгильдяйство Мастеру Пресекающему Ненужные Жизни? Он черен был, не чувствовал теней. Так черен, что не делался темней. Так черен, как полуночная мгла. Так черен, как внутри себя игла. Так черен, как деревья впереди, Как место между ребрами в груди. Как ямка под землею, где зерно. Я думаю: внутри у нас черно.        Стихи полезли из меня сами. Декламируя, я смотрел в окно, наблюдая, как мои подданные, дырку над ними в небе, обустраивают свой лагерь прямо перед Мохнатым Домом, как будто так и надо. И я настолько ушёл в себя, что вздрогнул, почувствовав руки Шурфа на своих плечах. Он ничего не сказал, слушая поэзию, но привлёк меня к себе. Пока что это предельная близость, которая между нами есть. Но я рад и ей. В конце концов, нельзя требовать всё и сразу. Цена может оказаться выше моей платёжеспособности. Или совершенно неприемлимой. Конечно, и леди Сотофа, и сэр Махи Аинти, и мой знакомец Лойсо Пондохва были правы: в конечном итоге, всё будет по-моему. А разве мне нужно что-то ещё?        Утро следующего дня выдалось пасмурным, и это почему-то меня обрадовало. Раз коронация происходит для меня добровольно-принудительно (потому что Его Величеству, видите ли, захотелось безболезненно присоединить к своему государству Дикие Земли), то пусть и погода будет соответствующей. Хорошо бы дождь пошёл, противный, холодный, сродни тем, что почти всё время идут в Мире Пустынных Пляжей. Или уместней сказать – шли?..        Народ Хенха во главе с Файрибой уже ждали меня, по словам Шурфа, с самого рассвета. А я, скотина такая, дрых пару лишних часов, заставив себя ждать. Но, как говорится, c'est la vie (5). – Приветсвую тебя, Владыка, – почтительно склонился передо мной Файриба. – Я слышал, что царь этой страны и его ближайшие вельможи собираются почтить своим визитом твою коронацию. Это правда? – В общем, да. А что, с этим могут быть каике-то проблемы? – спросил я, заметив, как помрачнело лицо старика. – Скажи им, Владыка, что только твой народ и твой Белый Страж могут наблюдать сие таинство. Больше – никто. Это священный ритуал, не предназначенный для посторонних глаз, – Файриба опять склонил голову в поклоне. А я краем глаза глянул на стоящего позади меня Мастера Пресекающего: мой Белый Страж, да? Я усмехнулся. – То есть им вообще нельзя приходить? – я с трудом представлял, как собираюсь объяснять это Его Величеству. – О, нет, Владыка. Они могут присоединиться к тебе на пиршестве. Но сам ритуал принятия тобой власти увидеть не смогут. Нельзя, о Фангахра. – Ну, нет так нет, – я пожал плечами. – А долго будет длиться это моё «принятие власти»? – О, это займёт совсем немного времени, Владыка, – старик замялся, прежде чем продолжить. – Но ты должен пообещать мне, что не откажешься ни от одного дара, приподнесённого тебе твоим народом. Это очень важно, о Фангахра. – Хорошо, Файриба.        Ох, знал бы я заранее, что они собираются мне дарить, нипочём бы не согласился. Но тогда это было мне неизвестно. И я со спокойной совестью распахнул парадную дверь Мохнатого Дома, приглашая своих подданных войти. Надо сказать, бесчисленное (по крайней мере, для меня) количество слуг, которыми снабдил Его Величество мой огромнейший дом, потрудились на славу. Огромная гостиная преобразилась в небольшой (по сравнению с таким же помещением в замке Рулх) тронный зал, где стояло безразмерное кресло, видимо, символизировавшее мой трон. Полагаю, что в большущей столовой уже сервирован огромный стол, ждущий высокопоставленных гостей. – Макс, я сообщил сэру Джуффину, чтобы он, Его Величество и другие гости прибыли к полудню, – тихо сказал мне Шурф. – Это время показалось мне наиболее удобным. – Как скажешь, о мой Белый Страж, – я хихикнул самым неподобающим для будущего царя образом. – Интересно, почему этот почтенный старик назвал меня именно так, – Мастер Пресекающий всерьёз задумался над этим, что вызвало у меня новую улыбку. – Не бери в голову. Сказал и сказал, – лично мне это не казалось чем-то важным.        И вот, значит, мои подданные разместились полукругом в «тронном зале» Мохнатого Дома, и Файриба, воистину с величием, подошёл ко мне, сидящему в кресле-троне, почтительно склонил голову, и сказал: – Мы пришли, о Владыка Фангахра, дабы вручить тебе бразды правления над твоим народом.        После этих слов он расстелил на полу чёрный ковёр метр на метр, на котором золотом были вышиты какие-то рунические знаки. Я заметил, как Шурф внимательно присмаривается к ним, наверное, пытаясь понять, что означают эти письмена. Хвала Магистрам, я такой ерундой не страдал и вопросительно посмотрел на Файрибу, как бы спрашивая: «А дальше что?». Старик достал из левого кармана своих широких шаровар узелок, развязал его – внутри оказалась земля. Он рассыпал её по ковру, и торжественно произнёс: – Каждый царь должен принимать бразды правленмия, стоя на своей земле, о Фангахра. И раз твоя коронация проходит на чужбине, я привёз с собой священную землю твоей родины. Стань же на неё босыми ногами, Владыка.        Я только пожал печами, мол, надо так надо, и быстренько разулся. Не думал, что коронация – такая сложная штука. В моём Мире это слово означало всего-навсего возложение короны на чело правителя. Конечно, всё происходило пафосно и торжественно, но довольно стандартно. А тут – прямо магический ритуал какой-то. И вскоре я понял, что не ошибся. – Протяни руку, о Фангахра.        Ну, я и протянул левую – ладонью вверх. И глаза Файрибы изумлённо уставились на меня, после чего старик благоговейно произнёс: – Это знак неба, Фангахра! До сих пор цари народа Хенха принимали свое имя правой рукой. В древности жил один владыка, как и ты, протянувший своему шаману левую руку. Это был Дрохмор Модиллах, подчинивший себе половину земель, омытых океанами, а после исчезнувший неведомо куда… Ты будешь величайшим из наших царей, Фангахра!(6)        Потом, уже из правого кармана, Файриба достал маленький пузырёк с водой и, открыв его, вылил неного жидкости мне в ладонь. А потом опустился на колени и стал что-то бормотать на непонятном языке. И, спустя пару минут, вода начала светиться, а потом сияющие серебристые водные нити стали опоясывать моё запястье, пальцы, и в середине ладони появилась надпись из знаков, очень похожих на арабское письмо из моего Мира. Голос старика вдруг стих, он поднялся с колен и принялся пристально всматриваться в мою руку, а потом в голове я услышал: «Айот Моо Лимли Ниихор – таково твоё Истинное Имя».        Я и не знал, что Файриба владеет Безмолвной Речью. Мне казалось, народ Хенха вообще неспособен к какой-либо, даже самой простой, магии. «И ты абсолютно прав, Макс», – раздался в моей голове голос Шурфа. «Нарушать торжественный момент моей коронации нехорошо, сэр Лонли-Локли. Как и читать чужие мысли», – я едва сдержал улыбку.        Мастер Пресекающий ничего мне не ответил, но краем глаза я увидел, как он улыбается. А Файриба, между тем, вышел из состояния транса, в котором пребывал, и теперь глядел на мою ладонь уже осмысленным взглядом. Моя рука была покрыта письменной вязью вплоть до кончиков пальцев, но постепенно чёрные линии становились всё более нечёткими, пока совсем не исчезли, оставив мою ладонь совершенно гладкой. Ни тебе линии Жизни, Судьбы или Сердца, дырку над ними в небе.Что всё это значит, а?! – Теперь ты наш Истинный Владыка, о Фангахра, – он учтиво поклонился мне. – А теперь позволь представить тебе отвечающих перед Небесами и своих царём за народ Хенха. – Хорошо, – я кивнул, усаживаясь в кресло. – Я – Старейшина твоего народа, Владыка. Иногда на меня снисходит мудрость Небес. – Что ж, лишняя мудрость никогда мне не помешает, Файриба, – ответил я, стараясь не засмеяться. – Благодарю, Владыка.        Когда сухонький старик отошёл в сторону, его место занял огромный детина, одинаковый вширь и ввысь. С массивным подбородком и совершенно «кирпичным» лицом. Он склонился передо мной, а потом прогрохотал своим басом: – Я Барха Бачой, Владыка. Я вот уже сорок три года веду воинов народа Хенха в бой. До сего дня я перед Небом отвечал за твой народ, о Фангахра, но оно неохотно внимало моему гласу. Сочтёшь ли ты меня достойным и дальше вести твоё войско в бой? – в его глазах была совершенно искренняя робость, и даже страх. Никогда раньше такие серьёзные дяди не боялись меня, и я почувствовал себя неловко – он ведь мог скрутить меня в бараний рог. – Я не могу лишить свой народ такого талантливого полководца, как ты, Барха Бачой. Поэтому можешь и впредь вести моё войско в бой, – тоном величайшей милости, который дался мне нелегко, позволил я, а потом добавил: – И теперь я сам буду отвечать перед Небом за свой народ. Ну а ты, соответственно, передо мной. И я, в отличие от Неба, буду внимательно слушать твои слова. – Благодарю тебя, Владыка, – я мог бы поклясться, что этот великан готов разрыдаться от счастья.        Потом мне перекланялась ещё куча народу, называя себя и преподнося дары своему Владыке, но я, дырку над ними в небе, не запомнил имён. Всё это длилось больше трёх часов, после чего передо мной опять возник Файриба: – Владыка, позволишь ли мне преподнести тебе наши главные дары? – Конечно, позволяю, – ответил я устало, ожидая очередного вытканного ковра, вышитого полотенца или мешка с каким-нибудь зерном.        Но я совсем не ожидал, что из толпы к Файрибе выйдут три девушки в широких шараварах и рубашках под горло. Лица из были закрыты чёрными то ли платками, то ли шарфами, покрывающими головы барышень. – Это последние дочери Исноури, Владыка, – сказал Файриба, видимо, полагая, что это должно мне всё объяснить. – Судьба её дочерей – быть жёнами наших царей. И до твоего появления мы думали, что эти девушки останутся до старости без мужа, ибо только наш Владыка имеет право на брак с ними. И теперь они твои царицы, о Фангахра, – старик сделал жест рукой, и они открыли свои лица. – Это Кенлех, Хейлах и Хелви – твои жёны.        Барышни оказались на диво хорошенькими, как куколки. И абсолютно одинаковыми на лица. У всех троих были тёмно-карие глаза, коротко стриженные чёрные волосы, судя по виду, очень жёсткие, носики-кнопки и совершенно очаровательные губки. Милые девочки, одним словом. Но мне-то они зачем?! Однако, я дал обещание, что не откажусь ни от одного подарка, не предполагая даже, каким может оказаться один из них. Видел я всякое, но чтоб жён дарили, да ещё трёх сразу… В моём Мире подобное уже давным-давно не практикуется. А здесь… Я с опаской скосил взгляд в сторону стоящего за моим плечом Шурфа. Мало ли, как Мастер Пресекающий воспримет подобный «подарок». И совершенно зря я беспокоился. Сэр Лонли-Локли чуть улыбался краешками губ и спокойно взирал на стоящих напротив нас девушек. Кажется, ему это даже казалось забавным. – Будьте покорными жёнами и выполняйте любое желание нашего Владыки, – напутствовал их Файриба, прежде чем жестом указать на меня. – Да, Старейшина, – ответили все три барышни в один голос, а потом подошли ко мне, опустившись на колени и склонив головы. – Отныне и навсегда мы принадлежим тебе, о Владыка. – Встаньте, девочки, – я вздохнул. – Я, конечно же, принимаю вас как своих жён.        Они поднялись с колен, и я только сейчас заметил, какими прямыми были их спины. Девушки, видимо, ужасно боялись быть отвергнутыми, и тогда… А интересно даже, что тогда? Они сели у моих ног, прилежно сложив руки на коленях. М-да, не думал я обзаводиться женой, а уж тремя – тем более. Да и зачем, когда я и Шурф… Размышления мои понеслись совершенно не в ту степь, и я тряхнул головой, чтобы прояснить свои мысли. А на моё плечо опустилась рука Мастера Пресекающего и слегка сжала его. – И наш последний подарок тебе, Владыка, – это было произнесено с таким пафосом, будто сейчас передо мной вознкнет сам король Мёнин, не меньше.        Топла расступилась, и двое, одним из которых был Барха Бачой, вывели на середину зала огромную собаку, которую они держали за холку. Она уже была размером с телёнка, но, судя по неусидчивости, это был ещё щенок, и напоминал он ньюфаундлендов из моего Мира. Только эта собачка во взрослой ипостаси, полагаю, будет гораздо больше. Чёрный, лохматый, совершенно очаровательный щенок аж поскуливал от нетерпения, но огромная ручища Бархи Бачоя крепко держала его холку. – Это лучший щенок из помёта нашей лучшей сторожевой суки, Владыка. Принимаешь ли ты в дар эту собаку? – снова задал уже стандартный вопрос Файриба. – Принимаю, – ответил я и поднялся с кресла-трона, направившись к собачке неслабых размеров.        Чёрные глазища щенка восторженно смотрели на меня, а пушистый хвост бешено метался из стороны в стороны. Я погладил псинку, потрепал его ухо, и Барха Бачой, чем-то очень удивлённый, сразу же снял руку с чёрной холки. И щенок, недолго думая, радостно залаял, виляя хвостом и бегая вокруг меня. А потом он просто повалил меня на пол и принялся вылизывать моё лицо. Оттащить его, ясное дело, я не мог. Слишком неравные силы. Но когда я просто выдохся бороться с ним под умилённые взгляды подданных, я рявкнул: – А ну хватит, Друппи! Сидеть!        К моему удивлению, собака послушалась – покорно оставив меня в покое, щенок сел прямо, да так и застыл. Толпа восторженно ахнула, хотя я и не знал, почему. – Владыка, хоть ты и рос на чужбине, но всё же, не позабыл, как обращаться с собаками своей родины. Ты приручил этого щенка и дал ему имя. Теперь он навсегда останется с тобой и будет преданно защищать до последнего своего вздоха, – сообщил мне Барха Бачой. – Здорово, – я поднялся с пола. – И чтобы всегда слушался меня, Друппи, – я пригрозил ему пальцем, а щенок только с энтузиазмом завилял хвостом.        Когда я вновь, уже изрядно потрёпанный моим «подарком», уселся в кресло, Друппи улёгся подле меня, там, где стоял Шурф, сразу признав в Мастере Пресекающем «своего». И, хвала Магистрам, на этом представление мне моих подданных и подношение даров закончились.        А вскоре в Мохнатый Дом прибыл Его Величество Гуриг VIII вместе сэром Рогро Жиилем, шефом, Тайным Сыском и всеми придворными вельможами Ехо и близлежащих окрестностей. Они быстренько поздравили меня с коронацией, после чего дружно ввалились в огромную столовую, где уже всё было накрыто для пиршества.        Многочисленное сборище ело, пило и угощалось сколько душе угодно. В помещении стоял гул, как в улье, а после трапезы музыканты в «тронном зале» заиграли какую-то ненавязчивую музыку, чтобы гости одновременно не скучали и могли вести беседу. Мои «подданные» не вставали из-за стола дольше всех. Но я не мог винить их в этом, если вспомнить те немногочисленные сведения об их быте, которые я почерпнул из энциклопедии сэра Манги Мелифаро, чей сын, кстати, весь вечер не отходил от моих «жён», сетуя на судьбу за несправедливость. Мол, почему это мне сразу три красотки в жёны достались, а ему ни одной. Но девочки не слишком благоволели к нему, жались друг к другу и жалобно смотрели на меня. В какой-то момент мне это надоело, и я приструнил пылкого «ромео»: – А ну перестань приставать к моим жёнам, Девятый Том! Ты уже до смерти перепугал бедных девушек! – Вот зачем тебе три жены, а, Чудовище?! – сокрушался Мелифаро. – Тебе и одной много будет! – Такова жизнь, дружище, – с наигранным сочувствием ответил я. – В высшей степени несправедливо! Ты и Вершитель, и троежёнец, и Ночная Задница, и царь! – у него получалось жаловаться очень театрально. Мелифаро бы на сцене играть. – Иди приударь за какой-нибудь придворной барышней. А «жён» моих оставь в покое, не то натравлю на тебя Друппи, – я сказал это в шутку, а щенок, в чьей холке даже сейчас было сантиметров девяносто, уже стоял возле меня, внимательно глядя на моего друга. Он ещё не рычал, но взгляд был настороженным, будто собака только и ждала хозяйского приказа. – Эй-эй-эй, попридержи свою псину. Смотри, как он глядит на меня, – Мелифаро отошёл на пару шагов. И я, посмотрев на Друппи, в самом деле увидел, что щенок следит за каждлым шагом Девятого Тома. – Я пошутил, малыш. Он хоть и вредина, но хороший, – я потрепал пса за ухом. – Лучше охраняй девочек, чтобы их никто не обижал.        Радостно вильнув хвостом, щенок направился к моим «жёнам», утратив всякий интерес к Мелифаро. – Ну и дела! – воскликнул мой друг. – Теперь в Ехо два чудовища! И меня лишают удовольствия пообщаться с тремя самыми прелестными созданиями на земле! – Кто бы говорил! А что до прелестных созданий: сначала научись вести себя прилично. Они же мои царицы, как-никак. – Я всё равно уведу у тебя хоть одну жену! – осклабился Мелифаро. – Это мы ещё посмотрим, – я с шуточной угрозой показал ему кулак.        И парень, снова рассуждая о несправедливости жизни, уже подкатил к группе молодых леди, что-то жарко обсуждающих. При его появлении они кокетливо захихикали. Дамский угодник. Я хмыкнул. И тут же ощутил лёгкое прикосновение к плечу. Конечно же, это был Шурф. – Макс, уже поздно. Тебе не кажется, что детям пора спать? – тихо спросил он, склонившись к самому уху. – Детям? – не понял я. Вроде бы среди гостей не было детей. – Твои девочки уже зевают, – пояснил Мастер Пресекающий.        Я посмотрел в сторону Кенлех, Хейлах и Хелви, которые снова уселись возле моего трона-кресла и довольно вяло гладили счастливого Друппи, лежащего рядом. И, при этом, девушки и вправду часто зевали, прикрывая рот ладонью. Действительно, дети. Вот почему Шурф не обратил никакого внимания на этот «подарок». В его глазах они маленькие девочки, не более. – Ты прав.        Среди гостей я отыскал леди Теххи Шекк, которую лично пригласил на свою коронацию, и безмолвно попросил её уложить моих барышень спать: они устали за целый день. Леди-призрак согласно кивнула, и вскоре мои новоявленные «жёны», бросив на меня вопросительные взгляды и получив кивок, что, мол, идите с доброй тётей, послушно последовали за ней на второй этаж моего громадного дома, где могли уместиться не только три жены, но и большой-пребольшой гарем. – Хорошо, – одобрил Шурф. – Да уж, что бы я без тебя делал, – я устало улыбнулся Мастеру Пресекающему, который на этот раз весьма ощутимо сжал рукой моё плечо. – Макс, это я не представляю жизни без тебя, – совершенно серьёзно сказал он, а я почувствовал: ещё чуть-чуть, и пол уйдёт у меня из-под ног. – Что с тобой? – Закружилась голова. Сейчас пройдёт, – я уткнулся лбом в его плечо. – Хочешь уйти? – Не могу, – я вздохнул, отстраняясь. – Только скажи, и нас здесь не будет. – Всё под контролем, – я ободряюще улыбнулся ему, и тут же почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.        Сэр Джуффин Халли стоял в другом конце зала, слушая какой-то явно забавный рассказ Его Величества. Однако взгляд голубых глаз был направлен на меня – на нас. Но я не отвернулся – просто смотрел в ответ. Шеф только усмехнулся, снова обращая свой взор на Короля. Вот и славно, Господин Почтеннейший Начальник. Вы ведь не оставите нас в покое, да?..        А когда я около полуночи вошёл в свою спальню, то был, мягко говоря, шокирован. В моей огромной постели поверх покрывала, одетые только в короткие полупрозрачные белые скабы, обняв друг дружку, спали мои «жёны». Не думаю, что это Теххи уложила их здесь. Скорее всего, девочки пришли сами. А у подножия кровати дрых Друппи, на котором уютно умостились Армстронг и Элла. Ну просто семейная идиллия, дырку над ней в небе! – Макс, ты почему не заходишь в комнату? – послышался за спиной голос Шурфа. – Потому что моя спальня – моя кровать! – заняты, – я отошёл, открывая Мастеру Пресекающему идиллическую картину. – Нужно укрыть девочек, а не то они замёрзнут.        Он достал из шкафа покрывало и заботливо накрыл спящих барышень. – Что ж, придётся мне спать в другой комнате. Хорошо, что их у меня много, – я тихо рассмеялся. – Полагаю, это самый лучший вариант. Не хотелось бы их будить.        И мы вошли в комнату напротив, чуть поменьше, чем моя спальня, зато с такой же огромной кроватью. Мне хватило десяти минут, чтобы искупаться и нырнуть под одеяло. И я мгновенно уснул, едва голова коснулась подушки. А несколько позже сквозь сон я почувствовал, как Шурф лёг рядом и притянул меня к себе. Да уж, моя жизнь становится ещё веселей. Это было моей последней мыслью на сегодня. Сноски: (1)Макс Фрай, «Чужак [ = Лабиринт ]». (2)Макс Фрай, «Чужак [ = Лабиринт ]». (3)Макс Фрай, «Чужак [ = Лабиринт ]». (4)Иосиф Бродский, «В тот вечер возле нашего огня». (5)Такова жизнь (фр.) (6)Макс Фрай, «Простые волшебные вещи [ = Тёмная Сторона ]».