Хроники одного Волшебного Мира: цикл первый

…ты – первый снег, ты – чистая страница... не думал я, что может так случиться, что боль моя уснёт в твоих руках... изменит путь одним движеньем губ /мне мало слов, дыханья тоже мало/... коснись меня – и мы начнём сначала... осенних снов порвав туманный круг... Как мало нужно /раньше я не знал/ – лишь чистый лист, шаги твои, ладони... Снежный Рыцарь        Просыпаюсь я от ощущения пустоты под моими руками. Испуганный этой мыслью, я резко сажусь на постели, чтобы обнаружить: я один. А где Шурф? В голову приходит до безумия забавное предположение: мне всё приснилось. Не было ничего: ни Города в Горах, ни утреннего кофе с мёдом, корицей и имбирем, принесённого моей Мерилин, ни нашей прогулки к Мосту, где, отображенные водой, мы обнимаемся и дрожим, ведь мы – отражения, и только. И домик с красной крышей, где мы… Этого тоже не было?        И, как успокоение, в комнату входит Шурф. Он одет в длинный белый махровый халат и вытирает волосы полотенцем. Значит, принимал ванну. Увы, в этом маленьком домике невозможно разместить восемнадцать бассейнов для омовения, так что Мастеру Пресекающему пришлось довольствоваться всего одной ванной средних размеров. Странно, но я не слышу слов неудовольствия по этому поводу. Кажется, его всё устраивает, и он так нежно и тепло улыбается мне, что я мгновенно расслабляюсь, падая обратно на постель. Но Шурф, конечно же, уловил моё беспокойство. – Что случилось, Макс? – спрашивает он. – Ничего. Просто я дурак, вот и всё, – с улыбкой констатирую я. – С чего бы вдруг такие умозаключения с самого утра? – ему определённо весело. А я всё никак не привыкну, что грозный сэр Лонли-Локли, оказывается, тоже умеет быть вот таким – расслабленным, смешливым, чувствовать, а не прятать всё это за маской абсолютной невозмутимости, которая скорее говорит об отсутствии Мастера Пресекающего, чем о его присутствии. – Хорошо ещё, что я, по твоим словам, хоть и болван, но, всё же, не безнадёжный, – он присаживается на край постели и внимательно смотрит на меня. – Что тебе показалось, Макс? – голос Шурфа серьёзен, и я понимаю, что не смогу его обмануть. Только не его. – Я просто испугался, – честно признаюсь я. – Чего? – он забирается ко мне под одеяло, и я юркаю к нему в объятия, кладу голову ему на грудь. Мне ведь тоже хочется слушать мерный стук его сердца, как он вчера слушал моё. – Что мне всё приснилось, – я зарываюсь лицом в его халат, – ведь тебя не оказалось рядом, – его рука, обнимающая моё плечо, сжимает меня сильнее. – Я просто проснулся раньше и не стал тебя будить, – объясняют мне. – Знаю, – приглушённо отвечаю я. – Макс, – он касается моих волос, а я поднимаю голову, чтобы встретиться с тревожным взглядом серых глаз. И понимаю: он тоже боится, но чего-то совсем другого. – Я пришёл, как только почувствовал твою тревогу. Ты понимаешь, что это значит? – Ты очень проницательный? – весело предполагаю я. – Нет. Я именно что почувствовал твоё настроение, – подсказывают мне. – Ты что, можешь читать мои эмоции? – удивился я. – И не только эмоции, Макс. Мысли тоже, если захочу. Может быть, немного позже мне даже не придётся прилагать усилия для чтения твоих мыслей. Я просто буду их слышать, – Шурфа это определённо тревожит. Ох, кажется, я тоже ощущаю его эмоции. – Почему тебя это так пугает? – Потому что скоро мы вернёмся в Ехо, Макс. И сэр Джуффин заметит, что ты сделал, – малопонятно пояснил он. – И что же я такого сделал? – мне становится смешно. Не посадит же меня шеф в Холоми за то, что я…мы… – Ты помнишь, что ответил Кибе Аццаху на его вопрос, почему ты меня защищаешь? – спросил Шурф. – Помню, – тихо произношу я, смутившись. – Именно это ты и сделал: присвоил меня себе. Только поэтому я и не сошёл с ума, – что-то звучит не особо радостно. – В каком смысле – присвоил? – я не понимал, о чём он толкует. – Я теперь твой, Макс. Мы твои. Я и Безумный Рыбник. Дав мне своей крови, ты только подтвердил это, а потом мы… – ага, его тоже смущает говорить об этом. Ну, хвала Магистрам, я не одинок. – Разве это так ужасно? – усмехнулся я. – Выходит, мы зря переживали. – Напротив, Макс. Теперь всё намного хуже, – Шурф покачал головой, как бы говоря мне, что я недостаточно серьёзно отношусь к ситуации. – Я не понимаю, почему – хуже, – я кладу голову на его плечо, а Мастер Пресекающий машинально начинает перебирать пряди моих волос. – Потому что ты создал между нами связь, которая со временем станет только сильнее, – пояснили мне. – Уже сейчас мне трудно без тебя, а когда ты рядом, мне хочется касаться тебя… – на время он умолкает, так и не договорив, но потом продолжает: – В твоём присутствии мне сложно держать себя под контролем и обращать внимание на что-то ещё, и тем более – на кого-то. Ты очень странное существо. И чрезвычайно могущественное, вне всяких сомнений, – что он хотел этим сказать, я не понимаю. Подумаешь, могущество. Я буду рад поделиться с ним, если он захочет. У меня этого самого могущества, как по мне, чересчур много. – Не надо, Макс, – вдруг тихо говорит Шурф. – Ты о чём вообще? – моя недоумевающая физиономия красноречиво сообщает: я ничего не понял. – Ты слишком громко думал. Прости, что подслушал твои мысли, но они… Прошу, не искушай меня ещё сильнее, – в его голосе слышится почти мольба. – А разве я искушаю? – насладиться покоем мне явно не дадут. Снова поднимаю голову и смотрю на Шурфа. – Что я такого надумал страшного? – Я и так знаю, что ты готов поделиться со мной силой, когда бы я ни попросил, – спокойно ответил Лонли-Локли. – И ты прав: могущества у тебя в избытке. Я даже не знаю, есть ли у него пределы… Но нельзя предлагать Безумному Рыбнику слишком много, понимаешь? – Понимаю. Пусть берёт столько, сколько ему нужно, чтобы не сойти с ума от жажды силы. – В том-то и дело: его жажда бесконечна, – Мастер Пресекающий вздохнул. – Я боюсь, что однажды он выпьет тебя до дна. – Это невозможно. А с авторитетным мнением не поспоришь, – весело заключаю я, вспоминая слова шерифа Кеттари. – Если это правда, то твоё могущество не знает границ. И Безумный Рыбник убьёт любого, кто попытается причинить тебе вред или отнять тебя у него, – эти слова сказаны совершенно спокойно. А вот меня они напугали. – Твой страх понятен, Макс, но назад нам уже не повернуть. Поэтому я и предостерегаю тебя от излишней щедрости. Кроме того, подобное поведение идёт вразрез с принципами моей нынешней личности, и это может свести меня с ума уже по-настоящему. – Я понял, Шурф, – теперь уже вздыхаю я сам. – Умеренность во всём – ведь именно об этом ты говоришь? – Да. Иначе связь будет сильно мешать нашей работе. – А ещё лучше – свести контакты до минимума, – нервный смешок вырывается у меня против воли. – Скорее всего, так и будет, Макс. Сэр Джуффин, пусть и со временем, обо всём догадается, – это звучит горько. – Только слепой бы не заметил… – Ты, конечно, прав. Всё, что у нас есть, – несколько дней в Городе в Горах, – чёрт, ну почему я так быстро впадаю в депрессию. Эмоции Шурфа заметны только мне, а здесь он вообще их не скрывает. Или не хочет этого делать. В Ехо его хвалёный самоконтроль утроится. А вот что делать мне – не знаю. – Макс, – тихо зовёт меня Мастер Пресекающий. Я не успеваю ничего сказать в ответ, потому что меня целуют, отчаянно и нежно, а я, конечно же, поддаюсь. Зачем тратить время на слова? Его поцелуй говорит мне куда больше, чем все слова этого Мира. Кажется, Город и леди Мерилин, хозяйка маленького кафе, нас сегодня не дождутся… А ведь мне так хотелось выпить чашечку кофе, погулять по парку, где в шуршании опавшей сухой листвы под ногами слышится одно единственное для меня имя – как заклинание. Ничего, ещё есть время…        Второй раз я просыпаюсь уже в полдень, блаженно потягиваюсь, чуть ли не мурлыча от сладкой истомы во всём теле. И на этот раз я не один. Шурф сидит на постели со своей тетрадью для записей, но, как только я просыпаюсь, он закрывает её и переключает своё внимание на меня. Его тёплая ладонь зарывается в мои волосы, ероша их ещё больше, а я тихо смеюсь, счастливый и какой-то пустой одновременно. Наш недавний разговор всплывает в памяти, будто он произошёл только что, а не несколькими часами ранее. Но я быстро беру себя в руки, опять утешаясь тем, что «время ещё не истекло».        Приняв освежающий душ и умывшись, я чувствую, что проснулся окончательно. Наша одежда измята, но в шкафу висят несколько скаб и лоохи, а в отделении для обуви – туфли и сапоги, с загнутыми носами, конечно, как и принято в Ехо. Мой Город понял, что такая одежда мне нравится куда больше, чем та, которую я носил на моей родине. Мне достаётся тёмно-зелёная скаба, такое же лоохи, и чёрные сапоги. Тюрбан я не надеваю принципиально – не на работе. Успеется ещё. Шурф тут же замечает, что и глаза у меня сейчас тёмно-зелёные. – Тебя не раздражает, что у меня меняется цвет глаз? – спрашиваю я, когда мы уже выходим из дома. – Ты не можешь вызывать у меня раздражение ни по какому поводу, – просто отвечает он.        На нём бледно-голубая скаба и такое же лоохи. Сапоги – белые. А на голове, о чудо из чудес, отсутствует тюрбан! Оценить масштабность подобного разгильдяйства со стороны сэра Лонли-Локли может только тот, кто знает: Мастер Пресекающий никогда и ни при каких обстоятельствах не появляется на людях без головного убора. Это по определению невозможно. Мелифаро был бы в шоке, впрочем, как и весь Тайный Сыск. – Это обнадёживает. Что ты скажешь насчёт чашечки кофе и завтрака? – осведомляюсь я. – Макс, сейчас уже слишком поздно для завтрака, – поправляет меня Шурф, а я хмыкаю в ответ на его замечание. – Но ты прав: нам стоит поесть. – Держу пари, в кафе нашей Мерилин самая вкусная еда, – улыбаюсь я. – И кофе, конечно. Тебе понравился этот напиток? – Да. Жаль, что в нашем Мире кофе нет.        И мы отправляемся в кафе на окраине Города, где всегда есть свободный столик – для нас. Мерилин приветливо улыбается, и я в который раз понимаю, что она великолепна, эта рыжая леди. – А вот и вы, мальчики, – приветствует она нас. – Я уже заждалась. Вы, конечно, голодные, не так ли? – И как вы догадались? – смеюсь я. – Ох, дорогой, ко мне всегда приходят очень голодными. Такие уж правила, – её смех звенит колокольчиком. – Но в прошлый раз мы пришли выпить кофе, – подмигнул ей я. – Естественно. Как можно оценить мою кухню, не попробовав кофе, которое я готовлю, – похоже, для неё это было вполне логичным умозаключением – Леди Мерилин, мы будем очень признательны, если вы выберете для нас несколько блюд из меню. Мы действительно голодны, – вежливо просит Шурф. – Милый, тебе нужно перестать быть таким серьёзным. Не спугни счастье своим строгим видом, – она заливается смехом и уходит, а Мастер Пресекающий смотрит на меня почти с отчаянием. – Шурф, что случилось? – Не волнуйся, Макс, – у него вырывается тяжёлый вздох. – Просто я забываю, что эту леди создал ты. – Иии? – И ничего, – он пожимает плечами. – Она поразительно похожа на тебя, и я теряюсь от её слов. – То есть всё-таки не я самый большой болтун во вселенной, – я расслабляюсь. – Определённо нет, – Шурф улыбается мне краешками губ.        Мерилин принесла нам жареный бекон с запечённой картошкой, овощной салат и две чашечки кофе с корицей, мёдом и имбирем. Шурф остался доволен её выбором, а я, пожалуй, выпил бы чёрный кофе, и хотел уже попросить нашу леди чуть позднее принести мне вторую чашку свежесваренного горького напитка, но она склонилась к моему уху и шепнула: «Для горького кофе у тебя ещё будет время. Наслаждайся сладостью, милый», – и ушла. А ведь она права, моя Мерилин. Удивительно, и откуда в ней столько мудрости? Кем-кем, а мудрецом я не был никогда. Но, возможно, этого и не требовалось. Что может быть горше мудрости?        Для полного счастья мне не хватало только сигарет, и я машинально полез в карман своего лоохи. К моему удивлению, я достал оттуда требуемое – целёхонькую пачку Winston, ностальгично-красную. Я вскрыл её и достал две сигареты – себе и Шурфу, после чего снова полез в карман, чтобы обнаружить там же стильную зажигалку фирмы Zippo, серебристо-блестящую. Ох, сколько же времени я не видел зажигалок! Я поджёг свою сигарету и поднёс огонь к сигарете донельзя удивлённого сэра Лонли-Локли. Но вслух он ничего не сказал, блаженно затягиваясь, а потом выдыхая дым. – Эти твои курительные палочки – которые сигареты – воистину великолепны, – блаженно произнёс он, наслаждаясь процессом курения. – Кажется, ты впал в зависимость, Шурф, – ехидненько заметил я. – Что не удивительно, ведь их любишь ты, – его ответ заставил меня покраснеть. Интересно, как он это делает, а?! Несколько слов – и сэр Макс становится красным, как варёный рак.        Больше я не ехидствовал, смущённо глядя в сторону, и, кажется, сигарета в моей руке (уже третья, между прочим) чуть подрагивала. А Шурф только улыбался краешками губ, наблюдая за смущённым мной из-под опущенных ресниц.        В общем, у Мерилин мы просидели больше двух часов, а потом отправились гулять в старый английский парк, тоже не имеющий названия. И каждое шуршание листвы под ногами нашёптывало мне заветное имя… Я прислоняюсь к дереву и в блаженстве закрываю глаза, вдыхая горько-сладкие запахи осени. На какое-то время я замираю в таком положении, чтобы увидеть удивительную картину: Шурф сидит на земле, спиной прислонившись к дереву, и рисует в своей тетради – меня. Он так занят процессом, что сразу не чувствует моего удивлённого взгляда. И тут меня осеняет: когда я проснулся, у него в руках была тетрадь! Утром Мастер Пресекающий тоже рисовал – спящего сэра Макса. Ужасно хочется посмотреть, но я почему-то знаю: не стоит просить об этом. Шурф, конечно, покажет, но после, скорее всего, вырвет рисунки из тетради и сожжёт. И откуда я это взял?        Заметив, что я на него смотрю, Лонли-Локли закрывает свою тетрадь для записей и прячет её во внутреннем кармане лоохи – привычное действие. Кто знает, может, он не только рисовал, но и что-то писал…обо мне…про нас… Это слишком личное, чтобы давать читать хоть кому-то. Даже мне. Особенно мне. Шурф поднимается с земли и подходит, а я протягиваю руку и тяну за ленту, стягивающую его волосы. И они, освобождённые, мгновенно рассыпаются по плечам и спине Мастера Пресекающего. Чернота его волос разбавлена серебристо-белой волной времени. Даже не представляю, сколько боли и одиночества скрывается в непроглядной ночи его волос, расчерченной серебром. Шурф молчит, и в его взгляде сквозит такая щемящая нежность, что я не выдерживаю, и прижимаюсь к нему, словно говоря: «Я здесь. Я пришёл к тебе из другого Мира, потому что ты меня ждал. И никуда теперь не уйду. Разве только с тобой. Во всех мирах – с тобой», – и он слышит меня, конечно, и судорожно обнимает в ответ. А потом целует – долго, отчаянно, даже жестоко, а я принимаю – и люблю его таким. Должно быть, я думаю слишком громко, потому что Шурф разрывает поцелуй и прячет лицо в изгибе моей шеи, завешиваясь чёрно-серебристыми волосами. И я понимаю, что он тоже… И весь – мой. Для сэра Лонли-Локли, Мастера Пресекающего Ненужные Жизни, не было момента сокровенней этого. А я глажу его по волосам, такого покорного – моего, и это мой безмолвный ответ: «Ты говорил, что я присвоил тебя, сделал своим. Но это работает и в обратную сторону, Шурф. Я тоже – твой. Ты ведь знаешь это. Знаешь?». Он только сильнее прижимается ко мне, и сухие горячие губы нежно и почти невесомо целуют мою шею. А когда с моих губ уже готов сорваться тихий стон, я слышу Зов сэра Махи Аинти, который обрушивается на меня, как водопад: «Коллега, уже прошло почти две дюжины дней. Боюсь, тебе и твоему Рыбнику пора возвращаться из этого новорожденного Мира, который, кстати, не пускает меня дальше своих границ».        Я замираю, а потом до боли вжимаюсь в Шурфа. Вот и всё. А я-то, дурак, думал, что у нас будет больше времени… Махи сказал, в Кеттари прошло почти две дюжины дней, а здесь – только сутки. Бесконечные. И такие недолгие. – Что случилось, Макс? – шепчет мне на ухо Мастер Пресекающий. – Нам пора возвращаться, – обречённо говорю я, ослабляя объятие. – Тебе прислал Зов наставник сэра Джуффина? – он всё ещё обнимает меня за плечи, не желая отпускать. – Ага. Сэр Махи Аинти сообщил мне, что в Новом Кеттари прошло очень много времени, а у нас здесь – только один день и одна ночь, – я утыкаюсь лбом в его плечо. – Сколько прошло дней с тех пор, как мы здесь? – Почти две дюжины. В сроки мы укладываемся, так что начальство не станет нас отчитывать, – я невольно усмехаюсь, представив, как Джуффин будет отчитывать своего штатного убийцу. – В таком случае, не хочешь зайти к леди Мерилин – попрощаться перед уходом из этого Мира? – Шурф отстраняется, а мне становится невыносимо холодно, и хочется выть от чувства потери, от его внезапно откуда-то взявшейся отстранённости. Я ведь знал, что будет именно так, но это не спасает меня от глухой тоски. Вот теперь мне точно хочется кофе – чёрного, горького, и чтобы погуще. Мастер Пресекающий сейчас именно такой. – Да, пойдём, – глухо отзываюсь я и направляюсь в сторону кафе нашей Мерилин. Может быть, она сможет вернуть мне хотя бы толику хорошего настроения.        На моё плечо опускается тёплая ладонь и крепко сжимает его. Оборачиваюсь к Шурфу и понимаю: если я и дальше буду горевать, мы никогда отсюда не уйдём. Для него нет ничего важнее меня – моих чувств, и ради этого привычный мне сэр Лонли-Локли будет ломать себя, свои чёртовы правильные принципы, которым он раньше неукоснительно следовал, только бы я был счастлив. И это, рано или поздно, сведёт его с ума. Я накрыл его руку своей и переплёл наши пальцы. «Всё в порядке, Шурф. Мы можем идти. Прости, что думаю только о себе».        Он сжимает мою ладонь, потом кивает, и мы идём на окраину Города в Горах. Я – пить горький кофе, а он – просто за мной. И я понимаю: Мастер Пресекающий пойдёт за мной куда угодно, стоит мне только позвать. Его ужасает мысль, что однажды я уйду один – без него. Подобная перспектива пугает и меня, поэтому я отчаянно прошу Вселенную, чтобы она намертво переплела наши судьбы, и сделала их одной на двоих. Я – судьба Шурфа, а он – моя. И нет ничего важнее этого!