Shibari

«Шибари - это обмен эмоциями. Уникальная японская штука - выразить любовь и эмоцию полностью посредством веревки. Шибари - это не то, как вы выполняете ту или иную обвязку, а то, как вы будете использовать веревку, чтобы передать свои эмоции.» Yukimura Haruki

      Ифань неспешно зажигает свечи, когда замечает вошедшего Чанёля - парня с красными волосами и бунтарской причёской, в рваных джинсах и клетчатой рубашке. Освещение в комнате направленно на центр, и углы остаются во мраке, лишь слегка подсвеченные тусклым пламенем свечей, создавая атмосферу таинственности и мистики. Чанёль здесь далеко не в первый раз и воспоминания уже прокрадываются в голову, будоража не только сознание, но и горячую кровь. Он становится ровно в центр - туда, где яркий свет разрывает темноту закрытой комнатки без окон. Парень медленно расстёгивает рубашку, совершенно не обращая внимания на занятого какими-то приготовлениями Ифаня. Лёгкая ткань, проскользив по плечам, обрисовывает контур подкачанных мышц и падает на пол. Неловко передёрнув плечами от холода, Чанёль принимается стаскивать джинсы, в то время как Ифань немного повышает температуру на дисплее тепловентилятора. В первую очередь комфортно должно быть Чанёлю, иначе ничего не выйдет.       Ифань отходит к маленьким ящичкам, стоящим вдоль стены, и открывает самый последний, расписанный кроваво-огненными красками, с изображением стерегущего что-то феникса. Внутри лежат несколько мотков красной льняной верёвки. Она предназначена только для одного - того, кто сейчас покорно сидит на расстеленном чёрном шёлке. Чанёль прикрывает глаза, когда замечает верёвки в искусных пальцах. Он не знает, что придумал для него Ифань в этот раз, но тело предательски дрожит от предвкушения. Старший садится позади и раскладывает верёвки. - Закрой глаза, - голос низкий и тягучий. Ему Чанёль всегда подчиняется.       Ифань завязывает глаза парня широкой атласной лентой и не может удержаться, чтобы не придвинуться ближе и не вдохнуть приятный аромат красивого обнажённого тела. На пухлых губах проступает едва заметная улыбка. Он отстраняется и берёт в руки один из мотков. Сегодня Ифань решает начать с обвязки груди и, лёгким прикосновением к плечам, просит поднять руки.       Сначала Чанёль чувствует прикосновение жёсткой верёвки чуть ниже ключиц, а затем слабое тепло от длинных пальцев. С каждой новой обмоткой приходит лёгкое давление. В первый раз Чанёль даже испугался, но когда Ифань закончил с обмоткой... Ощущение верёвки на своём теле, её текстуры и чувство поддержки торса – Чанёль обращает всё внимание на собственное тело. Лёгкие прикосновения в такие моменты ощущаются гораздо ярче, хотя не с первого раза удалось расслабиться и получить удовольствие от такого действия. Какой по счёту этот раз - Чанёль давно уже не помнит.       Ифань неспешно скрепляет две продольные обвязки одним узлом и сосредоточенно спускается верёвкой к нижним рёбрам. Глаза придирчиво скользят по верхним обвязкам, задерживаясь на двух сжатых сосках. Ифань надеялся завершить всю работу и только потом фотографировать, но соблазн слишком велик... и он аккуратно прикасается губами к мягкому комочку. По телу Чанёля тут же проходит дрожь (из-за повязки на глазах, он совсем не ожидал такого) и с губ срывается удивлённый вздох... Он слышит тихие щелчки, означающие, что Ифань взялся за камеру,... но телу хочется ещё прикосновений и оно неосознанно выгибается вперёд. - Тише, Цаньле... Ты ведь послушный мальчик? - тихий шёпот слышится отовсюду... И Чанёль сходит с ума от ленивых интонаций, просачивающихся, словно яд, в мозг.       Старшему приходится самому обходить Чанёля, вывязывая необычные узлы то на груди, то на спине и оставляя совершенно беспомощного парня ориентироваться только по прикосновениям грубой верёвки. Закончив с обвязкой груди, Ифань добавляет ещё одну верёвку и занимается торсом и бёдрами.       Чанёль кусает губы, когда верёвка оказывается уже внизу живота и сильнее сдвигает ноги, боясь показать, что уже порядком возбуждён и тем самым, сорвать всю фотосессию. Но Ифань давно всё заметил и специально делает совсем не обязательные обмотки, чтобы подразнить тяжело дышащего парня. Он раздвигает длинные ноги, сгибая их в коленях, и хитро улыбается, продолжая спокойной работать.       Чанёлю кажется, что он сейчас задохнётся от чувства собственной открытости... Он доверяет Ифаню. Доверяет настолько - насколько может доверять самому себе (хотя возможно и больше). Они не в первый раз на подобных позициях, но Чанёль всегда начинает дрожать, когда чувствует такую незащищенность. Это страшно - доверить себя, свою жизнь и свою любовь другому человеку! ...И Ифань это знает. Поэтому для него связывать Чанёля – это не забава и (ни в коем случае) не работа. Это его признание! Его способ выразить свои чувства и эмоции, его желание показать, что младший может доверять, может открыться и не получит за это боли - только чувство единения и поддержки. Связывание для них стало способом преодолеть недосказанность и понять друг друга.       Жёсткая верёвка обвивает бедро совсем близко от паха, и Чанёль задушено стонет, дрожащими пальцами сминая шёлковую ткань, выстланную на полу. Он знает, что Ифань сейчас улыбается и хочет его не меньше, но вязка для него важнее всего на свете. Сохранять спокойствие во время трения грубой текстуры верёвки о нежную кожу, вызывающей немного садистское удовольствие – безумно тяжело... Чанёль из последних сил терпит аккуратные прикосновения на своих бёдрах, облегчённо выдыхая, когда Ифань снова оказывается за его спиной. - Я разве так сильно мучаю тебя, детка? – старший откровенно насмехается. Но Чанёль знает, что может получить наказание, если его фотографу что-то не понравится. Он отрицательно качает головой, получая в качестве поощрения лёгкий укус в шею.       Ифань заводит руки Чанёля за спину и аккуратно начинает обвязывать ладони. Верёвки, словно змеи, медленно опутывают тонкие запястья, соединяясь причудливым узлом. Они обвивают длинные руки до локтей, и старший тянется за фотоаппаратом, желая запечатлеть узор из красных верёвок, сплетённых с выступающими жилами. Чанёль чувствует крепкую вязь, связывающую его большие пальцы и жгуты веревок, поднимающиеся выше. Он опирается ладонями об пол, позволяя закинуть свои ноги на плечи Ифаня. Верёвки на бёдрах натягиваются сильнее, и возбуждение вновь напоминает о себе лёгкой тянущей болью внизу живота. Чанёль запрокидывает голову и старается глубоко дышать. От шума собственной бегущей крови в ушах, он совершенно не слышит тихих щелчков, а зажмуренные глаза, накрытые плотной тканью, не замечают ярких вспышек. - Цаньле, ты совершенен!.. - глухой стук сменяется громким стоном.       Ифань не может больше терпеть, видя Чанёля таким беззащитным и сексуальным. Он небрежно откидывает дорогую камеру и ведёт ладонями по обвязанным бёдрам. Слушать низкие протяжные стоны доставляет такое же удовольствие, как и связывать это тело. Чанёль чувствует, что вот-вот рухнет, потому что руки дрожат и подгибаются. Он благодарно стонет в ответ на поддерживающие его сильные руки и чувственно отвечает на поцелуй. - Потерпи ещё немного, мой мальчик, - хриплый шёпот оставляет влажный след где-то на шее, а затем его прикосновения исчезают.       Ифань быстро распутывает, так старательно вывязанные им самим, узлы на руках Чанёля. Он не отвлекается на поцелуи и ласки, только чётко вынимает нужные верёвки из скрученных петель. И только когда ослабленные руки оказываются освобождены, фотограф набрасывается на длинную шею с укусами и поцелуями. Чанёль хрипло дышит, откидывая голову и подставляясь под большие ладони, что оглаживают его бока. Он тянется к мешающей повязке, но злобный рык Ифаня останавливает дрожащие руки. - Ты ведь послушный мальчик, мой Цаньле?       Старший медленно спускается поцелуями по не скрытым верёвками позвонкам, позволяя себе задержаться на почти открытой пояснице, когда Чанёль послушно встаёт на колени, выгибаясь, словно напуганная кошка. Ему хочется продлить ощущение мягких губ на своей коже, поэтому он не осознано двигается назад, упираясь в заметный бугор на штанах Ифаня. - Ты ведь подготовился, феникс? Не хотелось бы сделать тебе больно, - слышится тихий шорох снимаемой одежды и визг расстегиваемой ширинки. - Фань!... Пожалуйста,... я не могу больше, - от прикосновения тёплых пальцев к коже, на глазах младшего выступают слёзы.       Ифань осторожно оглаживает своё творение и крепко держит узкие бёдра, проникая в горячее тело. Сдавленный стон звучит поощрением к действию, и медленные толчки начинают ритмично выбивать воздух из лёгких Чанёля. Парень упирается лбом в гладкий шёлк и остро чувствует каждую вспышку, проносящуюся по возбуждённому телу, словно по оголённому проводу ток. Верёвки стягивают кожу, принося боль и напряжённое удовольствие, ощущение полной покорности своему мастеру и безропотное подчинение умелым рукам.       Чанёль захлёбывается очередным стоном, когда Ифань тесным кольцом обхватывает его член. Младшему хватает всего нескольких резких движений и разум затмевает взрыв эндорфинов и адреналина. Ифань кончает следом за дрожащим парнем и аккуратно придерживает его, чтобы большие узлы не впивались в кожу.       Чанёль садится с помощью Ифаня и устало откидывается ему на грудь. Старший сосредоточенно освобождает ослабленное тело от множества верёвок, тем самым давая время восстановиться и себе, и Чанёлю. - Останешься сегодня у меня? – Ифань бережно целует выступающую линию челюсти, сжимая их переплетённые пальцы. - А ты покажешь фотографии? – Чанёль озорно улыбается, в который раз надеясь, что сможет его уговорить. - Ни за что! Увидишь только на выставке, - брюнет чмокает припухшие губы и улыбается на недовольно заломленные брови. - Как всегда,... я не люблю на них ходить, - младший гримасничает, показательно фыркая. - Я знаю. Но с тобой мне проще, - Ифань взлохмачивает красные волосы и утыкается в них носом. - Вот только поэтому и хожу… ***       Чанёль сидит на лавочке внутри одной из самых известных галерей Японии. Он переписывает, взятый сегодня у друга, конспект. На нём тёмно-синие джинсы и красная толстовка, обычные очки в толстой оправе и причёска под горшок. Рядом валяется сумка и приглашение на открытие фотовыставки Криса Ву, посвящённой Шибари.       Через несколько минут залы наполнятся молодыми девушками и роскошно одетыми женщинами, которые постараются заполучить хоть один взгляд сегодняшнего фотографа; мужчины же будут восторженно рассматривать фотографии обнажённых женских тел и подсчитывать стоимость каждой фотографии, в надежде заполучить парочку подешевле.       Чанёль не в первый раз на таких выставках - из раза в раз, тут творится одно и то же…       Официанты уже выплыли из каких-то невидимых дверей, а в первых залах слышится тихий шум. Значит, народ скоро дойдёт и сюда. Парень совершенно не обращает внимания на первых зашедших дам, как впрочем и они, лишь мазанули по нему своими взглядами, определив его объектом не стоящим внимания.       Чанёль натягивает рукава толстовки до самых пальцев и размышляет, как тем девушкам, что стоят неподалёку, может быть не холодно в лёгких вечерних платьях. Девушки собрались у фотографии какой-то пышногрудой девицы. Лица на снимке, конечно же, видно не было, но джутовые верёвки (а Чанёль уже достаточно хорошо разбирается во всём этом, чтобы понять материал даже по фотографии) вполне красиво расползались по её груди. Чанёль даже на секунду перевёл взгляд на свою фотографию, которая висела как раз напротив него, дабы сравнить - какая из них выглядит лучше, но быстро отмёл эту идею, решив прислушаться к громкому разговору девиц. - Когда он связывал меня, то говорил такие смущающие вещи... Боже, я готова была отдаться ему прямо там! - О да, мистер Ву, наверняка горяч в постели… - Ты даже не представляешь насколько, - Чанёль тихо хмыкает и продолжает переписывать дурацкие термины, параллельно слушая глупый щебет. - Интересно! Он когда-нибудь спал со своими моделями? - Не знаю, но мне он даже намёка никакого не дал… - Может, ему не нравятся такие большие «глаза», как у тебя. Вот посмотри на этого мальчишку.       Чанёль испуганно косит глаза, с облегчением выдыхая, когда наманикюренный пальчик указывает всего лишь на его фотографию. - Я даже слышала, что это единственная фотография, которая не продаётся… - А я слышала, что этот парень спит с мистером Ву ради денег…       Чанёль зло скользит взглядом по хорошеньким фигуркам и мысленно переламывает хребет каждой. Так всегда происходит, когда кто-то останавливается у его фотографий - он единственный парень на всех этих снимках и сплетен про него и Ифаня уже несколько тысяч. Но младший хоть и привык слушать этот бред, однако, больно становится всё равно... И больно даже не за себя, а за Ифаня - он ведь слишком остро воспринимает все эти выдумки.       Внезапные визги и бурные аплодисменты тут же привлекли внимание всех находящихся в помещении. Девицы резво побежали вперёд, надеясь перекинуться хотя бы парой слов с потрясающим фотографом, а мужчины выстроились в смешную линейку, готовясь приветствовать человека, подарившего им столько разврата. Чанёль неспешно сложил тетради в сумку и остался сидеть на месте.       Когда Ифань всё-таки зашёл в последний зал, он тут же начал выискивать в этой толпе Чанёля, который оказался стоящим рядом с его любимой фотографией. Людей, окруживших его, было не очень много. Фотограф не любил такие места, поэтому оказаться рядом с красноволосым парнем ему хотелось всё быстрее. Ведь, рядом с ним - эта оглушающая толпа пугала намного меньше. Не дойдя какие-то несчастные пару шагов до цели, Ифань заметил смутно знакомую девушку, которая что-то настойчиво говорила и тёрлась своей грудью о дорогую рубашку. - Цаньле, - брюнет протянул руку, тут же чувствуя холодные пальцы, крепко сжимающего его ладонь. - Я здесь, - улыбка Чанёля была тем, что не мог передать ни один фотоаппарат (а Крис пытался, правда, хотел запечатлеть эту улыбку и её энергетику на плёнку).       Чанёль не особо слушал, что говорил Ифань всем этим людям. Ему было наплевать на их пренебрежительные, злые, завистливые и даже похотливые лица. Он просто крепко держал Ифаня за руку, обещая поддерживать всегда, не смотря на всех этих сумасшедших. - Куда ты меня ведёшь? – они уже давно вышли из галереи и теперь поднимались куда-то на лифте. - А ты угадай, - Ифань смешливо поднял одну бровь, тем самым вызывая улыбку у своего любимого мальчика. - На крышу, я понял.       Лифт привёз их прямо в сад, расположенный на крыше высотного здания. Ифань постоянно привозил Чанёля куда-нибудь, где они вдвоём, без лишней суеты, могли посмотреть на звёзды. Младший облокотился на холодное цементное ограждение, оглядывая яркие огни большого города. Спиной он ощущал тёплую грудь, крепко прижимающуюся к нему. - Я слышал, как одна девушка рассказывала, что ты во время связывания говорил ей пошлости. Почему со мной так не делаешь? - Слова всего лишь пустые звуки, Цаньле… - Ифань покрепче сжимает худое тело в своих объятиях. - Я знаю. Те узлы, что ты вяжешь на мне, больше не появляются ни на ком другом... Так что,... я тоже люблю тебя, - Чанёль поворачивает голову с лёгкой улыбкой, встречаясь с тёплым взглядом и пухлыми губами, что медленно целуют его лицо, произнося на выдохе тихое «спасибо».