Словно родственники

Он вернулся в ту минуту, когда за окном прогрохотал гром. Закрывая входную дверь, Камуи проверил надежность замков и отбросил красный зонт, ставший бесполезным после полностью использованного магазина — позабыв нужный боекомплект дома, Камуи пришлось разбираться в свойственной ему манере: ногами и руками. Испещренные ранениями, с кусками свисающей одежды конечности выглядели не особо привлекательно, однако, несмотря на небольшие неприятности, Ято сумел выйти победителем из схватки. Проходя в гостиную, где Кагура уютно расположилась под теплым пледом и читала какую-то энциклопедию про животных — девушка предпочитала учиться самостоятельно, без помощи учителей, — Камуи не произнес слов приветствий и лишь со вздохом опустился на стул: из-за неловких движений болевые импульсы бросились к спинному мозгу, а затем к таламусу. Короткий вздох. Недовольно скорчившись, Камуи потянул с себя джемпер и отбросил его в сторону, не желая признавать, что крови в этот раз он потерял гораздо больше. Обычно Ято возвращался без единой царапинки на теле, иногда — с несколькими небольшими ранами, очень редко — истекая кровью и в состоянии полуобморока. Камуи не желал признавать, что встреча с некоторыми людьми оказалась неудачной. Прилипшая к растерзанному животу одежда отрывалась особенно мучительно, однако Камуи не повел и бровью: Кагура следила за ним внимательно, словно выжидала, как хищник, когда же наконец жертва сможет проявить признаки слабости. Негласная игра — кто первым сдастся — продолжалась уже добрый десяток лет и велась жестоко, беспощадно. Взаимная антипатия росла изо дня в день, превращаясь в истоки первобытной, неосознанной ненависти, но не вырывалась дальше обоюдного молчания. — Выглядишь паршиво, — задумчиво протянула Кагура, откладывая книгу и приподнимаясь с дивана. Распущенные рыжие волосы покоились на ее плечах, и Камуи казалось, будто он смотрит на свое отражение. Те же черты лица, те же голубые глаза и стройное тело. Когда девушка протянула руку, Ято невольно сделал шаг назад: словно человек из зеркала шагнул навстречу. Казалось бы, они не были близнецами, однако схожесть проявлялась в любом жесте. Разве что сердце у Кагуры было другим — теплым, благородным, искренним. Камуи не отказался бы подержать его в руке и с силой сжать, заставить лопнуть. Несмотря на прохладное отношение к Камуи, Кагура всегда обрабатывала раны, накладывала бинты и заботливо вымывала кровь из слипшихся волос, не позволяя себе случайно коснуться таким образом, чтобы вызвать боль. — Только не говори, что мне стоит передохнуть, — закашлялся Ято, нащупывая языком несколько выбитых зубов. Ничего, подумал он, заживут за две-три ночи. — Упрямый брат никогда меня не послушается, — безапелляционно заявила Ято, наклоняясь к небольшой тумбочке и доставая оттуда аптечку. Проворные руки, привыкшие к одним и тем же действиям, быстро вытащили нужные препараты. Убирая из маленькой коробки ненужный жгут, Кагура достала пару белых упаковок с загадочным содержимым, подняла голову и с сомнением осмотрела брата: хватит ли бинтов? За окном уже вовсю барабанил по металлическому карнизу косой дождь. В маленькой комнатке было темно, и серое небо вносило свою лепту, заглядывая в гостиную безрадостно, безучастно. Электричество вредничало — то появляясь, то исчезая, поэтому запас свечей преданно ожидал Кагуру в столе. — Включи свет. Надеясь на лучшее, Кагура щелкнула выключателем, и теплый свет немного отогрел отвратное настроение Камуи. Оба Ято безмолвно проследовали в ванную, где девушка раздела брата донага и принялась за экзекуцию. Камуи всегда сносил боль с присущим ему спокойствием и совершенно не стеснялся голого тела: Кагура все равно абсолютно не интересовалась обнаженными мужчинами, будь то высокий и широкий Абуто, изредка наведывающийся на чашку чая и предпочитающий ходить с нагим торсом, или худой и стройный Камуи без особо выраженных мышц. Подозревая, что сестре вообще противоположный пол не интересен — она продаст его за несколько томов какого-нибудь романа, — Ято успокоился и прекратил стесняться демонстрировать интимные места. Однако он не позволял Кагуре многого, и, когда ее рука касалась ягодиц, Камуи бросал недовольный взгляд и пошло улыбался, вгоняя в краску Ято. — Кто тебя так? — поинтересовалась Кагура, промывая теплой водой раны на спине брата. — Выглядит очень болезненно, — продолжила она и аккуратно погладила глубокие порезы, на что Камуи лишь негромко цыкнул. — Бинты тут не спасут, нужно что-нибудь посерьезнее. Я схожу к Абуто, попрошу его посмотреть на тебя. — Только поскорее, мне вечером надо вновь уйти. — Брат, о чем ты? — безнадежно и вместе с тем разгневанно спросила Кагура. — Никуда ты не пойдешь! Не пущу! Рассмеявшись, Камуи повернулся к сестре и положил ладони на худые женские плечи. Кагура никогда не отличалась хоть какой-то полнотой, наоборот: теряла и теряла вес постоянно, словно испытывая бесконечные стрессы. Ято считал, что дело в метаболизме, поскольку Кагура ела за четверых. — Давай мы не будем вновь это обсуждать, — холодно произнес Камуи, болезненно впиваясь ногтями в кожу на плечах. — Позови Абуто. Пожалуйста, — последнее слово было сказано с нажимом и… с улыбкой, но Кагура ненавидела ее. Пугающую. Лживую. Неестественную. Спускаясь по лестничному пролету и высоко подпрыгивая, Ято неслась вниз и сжимала кулаки. Желание врезать брату с каждым днем становилось все сильнее: словно он специально ни во что не ставил родную сестру и считал бесполезной помехой. Разумеется, она и была помехой, сидящей на шее. Именно по этой причине несколько лет назад Кагура решила пойти работать. Правда, когда Камуи нашел девушку на стройке, таскающую балки так, словно они были невесомыми, он рассвирепел и с чувством всыпал Кагуре. Однако за что — она так и не поняла. — Что, наш юнец вновь угодил в переделку? — с иронией спросил Абуто, замечая запыхавшееся лицо Ято. — Никакого здравомыслия, что за подростки пошли. — Он собирается вечером опять уходить! Идиот, — тихо сказала Кагура, толкая в бок незадачливого соседа. — Запрети ему. Поворачивая в замочной скважине ключ, Абуто пожал плечами: — Сама знаешь, что это невозможно. Камуи уйдет даже в том случае, если ты переедешь его трактором. — Когда-нибудь так и сделаю, — ворчливо отозвалась Кагура. — Терпения уже не хватает. — Есть альтернативный вариант: ты держишь братца, а я связываю, — пошутил Абуто, прекрасно понимая, что даже вдвоем они не смогут сдержать разрушительную силу Ято, что пробудилась особенно ярко именно в Камуи. — И засовывать ему в глотку овощи, братец их так сильно ненавидит, что даже приступы тошноты начинаются, — мечтательно ответила ему Кагура. — Вот только он потом меня прикончит. — Нас обоих, — уточнил с улыбкой Абуто. Кагура довольно кивнула. Единственным лучом радости в ее жизни был именно Абуто. Взрослый, спокойный, чем-то похожий на пропавшего без вести отца, любящий пошутить и подколоть. Заглядывая к Камуи, он всегда приносил с собой горячий обед, и Кагура набрасывалась на рис с яйцом так, словно он был лучшим в мире яством. Абуто почти краснел, когда Кагура с восторгом хвалила кулинарное мастерство соседа, однако на деле лишь продолжал подшучивать над рыжей девчонкой, не позволяя себе подобного в адрес Камуи. — Вечер добрый, — негромко произнес Абуто, проходя по узкому коридорчику и заглядывая в ближайшую комнату: на него недовольно воззрился Камуи. — Как вы себя чувствуете, капитан? — Все еще не отучился так меня называть? — вздохнул Камуи и покачал головой. — Не знаю, почему-то дико болит запястье, двинуть им не могу. Надеюсь, не сломал. — Не хотелось бы разочаровывать, но у тебя действительно перелом, — сокрушенно поделился печальной новостью сосед. — Фиксирующая повязка или гипс, и я выпишу тебе несколько препаратов. — Какой гипс? — ужаснулся Камуи. — У меня нет времени сидеть с этой чертовщиной на руке. — Тогда кости срастутся неверно. — Ну и хуй с ними. — Камуи, ты не сможешь нормально драться с таким запястьем. Скорее всего, все закончится очередным переломом какой-нибудь конечности, и ты останешься инвалидом. Нужно переждать некоторое время, даже если что-то срочно горит. Хотя ты, — Абуто с намеком посмотрел Камуи в глаза, — и не умеешь ждать. Придется. — Опять сестра что-то наплела? Со мной все в порядке. Откуда лишние волнения? — улыбнулся Ято. — Прекратите переживать, вы оба. Я выжил до сегодняшнего дня и не собираюсь умирать в любом случае. Покачав головой, Абуто по-быстрому закрепил запястье и произнес: — Поступай, как знаешь. Тем же вечером Кагура неслышно плакала в подушку, ненавидя Камуи так сильно, как только могла. * * * Ято вернулся поздно ночью. Тихие шаги разбудили Кагуру, и она отвернулась к стене, повыше натягивая одеяло. Камуи лег справа от сестры, и та не пошевелилась, не желая выдавать факт пробуждения. Кагура чувствовала теплое тело брата. Оно всегда грело ее в самые холодные ночи, когда отопления в квартире не хватало и приходилось кутаться в многочисленную одежду, обворачиваться одеялами и пить что-нибудь горячее. Камуи ни словом не показывал недовольства, что сестра смеет ютиться у него под боком, и спокойно реагировал на прижимающиеся к нему холодные пятки. — Кагура, не спишь? Звучание собственного имени казалось непривычным. Обычно Камуи называл сестру идиоткой или малолеткой, справедливо считая, что не ошибается, однако в редких случаях он обращался к ней так, как это делают нормальные люди. — Нет, — призналась Кагура, поворачиваясь к брату лицом. В темноте лишь луна освещала его лицо. Камуи пахнул кровью, ежедневно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно. — Завтра я остаюсь дома. Рука разболелась еще сильнее, не могу двинуть пальцем. — Хорошо, брат. Приближаясь к сестре, Камуи обнял ее и уткнулся носом в шею, а Кагура, в свою очередь, удобно примостилась подбородком на рыжей макушке. — Чем ты пахнешь? — удивленно спросил он. — Абуто отдал свой старый шампунь. Сказал, что девочкам лучше не мыть волосы мылом. — С каких пор ты слушаешь этого дурака? — послышался негромкий смешок. — Смысл отказываться, если дают? Деньги все равно уходят на другие, более важные вещи. — Мы же обсуждали. Ты не должна ни в чем нуждаться, — с прохладной интонацией заметил Камуи. — Нет. — Упрямая, как баран. — Я буду откладывать деньги до тех пор, пока ты не закончишь заниматься такими кошмарными делами, — пробурчала Кагура, пытаясь просверлить острым подбородком голову Камуи. — А ты не смей мне указывать, ару! Камуи усмехнулся, но не ответил; через несколько минут он уснул, тихо сопя в ключицу Кагуры. Утром Ято проснулась из-за подозрительного запаха. Точнее, вони. С трудом разлепив глаза, Кагура привстала в постели и с ошалевшим лицом осмотрелась: комнату заполонил дым, да еще и таким количеством, что воздух буквально окрасился в серый цвет. Первой мыслью девушки была: «Все, горим». Однако все оказалось куда более прозаичным: Камуи решил впервые за несколько лет приготовить завтрак и сопровождал все нехитрые действия громкими матами. Заходя в кухню, Кагура с непередаваемым выражением лица уставилась на брата, который шипел каждый раз, касаясь ладонью горячей ручки сковородки. Из Камуи повар получался никудышный: нечто, напоминающее черную материю, которую умела готовить знакомая Кагуры, выглядело настолько устрашающе, что Ято не торопилась подходить поближе. Завидев на пороге кухни сестру, Камуи невольно засмотрелся на ее голубое белье. Задумавшись над тем, когда Кагура успела купить себе несколько новых комплектов, Ято не заметил, как черная материя волшебным образом превратилась в самые настоящие угли. — Что ты пытался приготовить? — издевательски расхохоталась Кагура, держась за живот. — Ты свое лицо видел? Оно все в муке! Вытирая щеки рукавом, Камуи нахмурился. — Блины. — Блины? — Кагура рассмеялась еще громче и прислонилась к стене, чтобы не упасть из-за внезапного припадка. — Они похожи на то, что готовит старшая сестра, только гораздо хуже. Не думала, что ты так плохо готовишь, братец, — произнесла девушка, вытирая появившиеся слезы. — Лучше оставь мне, сейчас сделаю рис. — Я уже сделал! — гордо сказал Камуи, демонстрируя девушке миску с жестким сплошным белым комком. Кагура сразу поняла, почему дыма было так много: брат ухитрился спалить даже рис. — Он пригорел? — поинтересовалась Ято, подходя и проверяя блюдо на вкус. — Черт, ты его еще и переварил. — Иди к черту, идиотка, — доброжелательно улыбнулся Камуи, после чего последовал нехилый толчок в бок, и Кагура ойкнула, выпуская из рук миску. Грохот. Теперь расхохотался Камуи. — Ладно, свари сама, я пытался. Удобно устроившись на деревянном стуле, Ято прищуренным взглядом следил за Кагурой. Поскольку девчонка так и не додумалась надеть шорты, маленькая и худая задница манила Камуи: она словно жаждала, чтобы ее схватили и укусили. Облизываясь, Ято смотрел на нарисованного на попе мишку, который сминался каждый раз, когда Кагура поворачивалась, чтобы что-то взять. Когда девушка наклонялась, внимание Камуи сосредотачивалось на маленьком, торчащем под тонкой тканью бугорке. С каких пор сестра перестала стесняться Ято? Взгляд соскользнул на стройные ноги, затем остановился на сосках, видимых через майку, и Камуи задумался. Настолько тяжело задумался, что не заметил заданного Кагурой вопроса. — … красивая? — Да-да, ты очень красивая, — не подумав, по инерции улыбнулся Камуи, и лишь по покрасневшему лицу сестры понял, что сболтнул лишнее. — Я спрашивала про новую кружку, идиот, — Кагура смутилась до такой степени, что зарделись даже уши. — Сейчас, оденусь и вернусь. В расстроенных чувствах, что Ято собралась натянуть на себя бесполезные вещи, Камуи недовольно цокнул и вздохнул. В сознании слишком поздно зародилась мысль, что разглядывать собственную сестру — неправильно. Причем, возбуждаться, представляя ее без одежды, — тем более. — О чем я думаю, — тихо сказал Камуи, глядя в окно. Дождь продолжался целую ночь и даже утром, однако думать почему-то хотелось только об обнаженной Кагуре. Когда он в последний раз заставал ее в душе, заходя без злых намерений? И ведь злобно плевался тогда, говоря: «У тебя настолько маленькая грудь, что сойдешь за мальчика». Это было так давно, что Камуи действительно не мог вспомнить, что собой представляет голое тело сестры. — Ты со стороны похож на извращенца, — с отвращением произнесла Кагура. — Сейчас побегу и расскажу Абуто. Вставая и подходя к девушке, которая успела надеть мягкий плюшевый костюм, Камуи с усмешкой уставился на сестру. — Эй, ты чего, ару? Камуи не ответил и приблизился сильнее. — Тупой брат, ты что творишь? — осторожно переспросила Ято. После нескольких секунд молчания, Камуи набросился на Кагуру и принялся ее нещадно щекотать. Отпрыгивая от загребущих ручонок, девушка не понимала, чем она вызвала такую реакцию: Кагура ненавидела щекотку сильнее любых побоев. Не имея возможности отбросить гораздо более искусного в единоборствах брата, Ято приходилось терпеть мучения и хохотать без конца, до боли в животе и полуобморока. — От… ста… нь, козел, — пробормотала Кагура в перерывах сумасшедшего смеха и попыталась лягнуть Камуи. На что тот боднул сестру лбом и убрал руки. — У тебя день рождения через несколько недель? Считай это моим подарком, — усмехнулся Ято, поднимаясь с пола и протягивая руку. Нелюбовь к сестре отступила на несколько мгновений, когда пухлые губы обиженно надулись — совсем незаметно, и оттого невероятно привлекательно. — Может, останешься дома и никуда не будешь выходить? — с надеждой спросила Кагура. — Нет. Ято поникла. Решив, что в дальнейшем он помешает приготовлению завтрака, Камуи вышел из кухни, оставляя Кагуру наедине с грустными мыслями и испорченным настроением. День рождения наверняка будет таким же, как и прошлый: скучным и безрадостным. * * * Поднимаясь в квартиру Ято, Абуто улыбался: ему почему-то вспомнилось то мгновение, когда он впервые увидел Кагуру. Абуто ненавидел, когда сосед справа выходил на балкон и начинал курить. Вонючие клубы заполоняли квартиру мужчины даже в том случае, если все окна были наглухо закрыты — так, что даже и кислород не попадал внутрь. Однако сигаретный дым ухитрялся просачиваться и заставлял Абуто тихо беситься. Еще сильнее Абуто не любил, когда тот же сосед включал музыку. Ладно бы она была громкой или матерной — нет, она оказывалась настолько мрачной и унылой, что погружала мужчину в непроходимую депрессию, излечивать которую получалось только сладостями. Вот что-что, а пирожные нередко забредали на кухню одинокого холостяка, помогая восстановить упавшее настроение. Именно с переездом не самого лучшего соседа Абуто и познакомился с братом и сестрой, живущими в том же доме, только тремя этажами выше. Справедливо считая, что сладкое сумеет спасти кого угодно от погружения в пучину печали, Абуто заходил в кондитерскую под домом, брал с десяток различных пирожных и круассанов и отправлялся в квартиру, чтобы с удовольствием проглотить все божьи радости, а затем отправлялся в тренажерный зал, который с удовольствием прогонял последствия обжорства. Одним поздним вечером, когда Абуто приспичило сходить за вкусным третьим по счету ужином, он спустился, приветливо поздоровался с симпатичной продавщицей (вся смена успела познакомиться с брутальным сладкоежкой), и когда поднимался на второй этаж — столкнулся с кем-то на лестничном пролете. Врезавшаяся в него девушка оказалась рыжей незнакомкой — Абуто видел ее пару раз в доме, однако не здоровался и дел общих никаких не имел. Глядя на взволнованное лицо, запутанные волосы и хаотично подобранную одежду, мужчина поинтересовался из простой вежливости: «Девушка, с вами все в порядке?» Сказать, что он удивился, когда Кагура схватила его за грудки и с легкостью приподняла — словно Абуто весил, как небольшой арбуз, — ничего не сказать. Пораженно глядя на девушку, которая зачем-то решила продемонстрировать свои способности, он почесал затылок и попросил: «Поставьте меня на землю, пожалуйста». Словно очнувшись, рыжая кивнула и негромко извинилась. Затем хлопнула себя по лбу — да так сильно, что Абуто невольно вздрогнул, глядя на красный отпечаток — и вновь схватила мужчину за одежду, лихорадочно произнося: «Скорую, скорую, скорую, скорую!» Абуто сначала не понял, что от него хочет незнакомка, однако спустя несколько мгновений произнес: «Показывайте больного, сейчас вызову». Когда машина скорой помощи приехала и увезла пострадавшего брата Кагуры — Ято сразу рассказала, как ее зовут и кто она, — Абуто поднялся вместе с девушкой в квартиру, уверяя, что ее не пустили в машину только из-за спешки санитаров. Ну, и потому что взволнованная Кагура несла какой-то непонятный бред, который никто рядом стоящий так и не смог разобрать. Доставая помятые пирожные и заваривая чай, Абуто усадил Кагуру на стул, всучил кружку и сладости, властно говоря: «Ешь». Пребывающая в тяжелых раздумьях Кагура покорно принялась жевать шоколадный круассан, молча глядя на Абуто. — Спасибо, — произнесла она и опустила взгляд. — У нас нет телефона, поэтому я пыталась найти кого-нибудь в доме, однако несколько человек меня проигнорировали. — Неудивительно, ты выглядишь, словно сбежала из сумасшедшего дома, — улыбнулся Абуто, осматривая тем временем обшарпанную кухню и совершенно не удивляясь тому факту, что у рыжих Ято нет телефона. Засаленные старые обои, скупой набор посуды, минимальное количество мебели наводили на мысль о бедности, граничащей с нищетой. Не то чтобы Абуто много зарабатывал, нет, однако даже его квартира выглядела в разы лучше. — С братом ведь будет все хорошо? — негромко спросила Кагура, после чего поставила кружку на стол и обхватила худые коленки руками. — Я ведь просила его перестать. — Не переживай так, — попытался успокоить Ято Абуто. — Жизни точно ничего не угрожает. Однако я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел так хреново. Он боксер? — Я не знаю, чем он занимается, — шмыгнула Кагура. — Каждое утро куда-то уходит и возвращается под вечер, когда здоровый, когда немного потрепанный. То, что ты видел сегодня, бывает очень редко. Но бывает. — Ты не пробовала с ним поговорить? — Абуто не любил чувствовать себя семейным психологом, да и Кагура не выглядела жертвой домашнего насилия или несчастной сестрой — недюжинная сила помогла бы ей защититься в любой ситуации, но мужчине почему-то хотелось обсудить произошедшее. Не умея быть до конца равнодушным, Абуто пытался помочь настолько, насколько мог. — Пристыдить там, заставить чувствовать себя виноватым? — Пробовала, только он меня не слушает. Камуи — своеобразный человек, и подход к нему найти сложно. Тем более, мой упрямый характер, — тут Кагура рассмеялась, — частенько мешается, и мы начинаем ссориться. По мелочам и по серьезным причинам. У нас нет родителей, и квартира не наша, поэтому ему приходится зарабатывать и на аренду, и на пропитание, и на мои книги. Понятно, что он погряз в чем-то темном и опасном, я даже пыталась как-то проследить — но он отлично заметает все следы и никогда не признается. — Да, незавидное положение, особенно когда брат не желает тебя слушать и соглашаться. Тогда давай договоримся, — усмехнулся Абуто. — Предлагаю тебе бартер. Выгодный. — Бартер? — с непониманием переспросила Кагура. — Взаимный обмен услугами в данном случае, — пояснил Абуто. — Если ты хочешь заставить меня заниматься проституцией, я на этом же месте отверчу твою башку, — процедила Кагура. Громко рассмеявшись, Абуто откинулся назад, прислоняясь к дверце холодильника. — Нет, маленькие девочки меня не интересуют, я предпочитаю женщин постарше, извини. Скажем так, я захожу к вам гости — знаешь ли, скучно жить одному, постоянно хочется с кем-то поболтать, — и вы всегда рады со мной поговорить, обсудить насущные проблемы и прочие темы, а с моей стороны я готов предложить медицинскую помощь и научить тебя всему, что знаю. — А кем ты работаешь? — поинтересовалась Ято, успокоившись, что никто не собирается посягать на ее тело. — Хирургом, — улыбнулся Абуто. На него мгновенно воззрились два любопытных глаза. — Режешь людей? — ехидно спросила Ято. — Почти, — улыбка стала еще шире. — Ладно, договорились, — важно произнесла Кагура и протянула ладонь для рукопожатия. Скрепив устный договор, Абуто вздохнул и принялся поедать оставшиеся пирожные. — Сколько тебе лет? — Много, очень много. А тебе? — Шестнадцать, — усмехнулась Кагура. — Брату — двадцать. — Мне казалось, он старше, — задумался Абуто. — Съездим завтра в больницу, проверим, как он там. — Не нужно, — рассмеялась Ято. — Он сегодня ночью оттуда сбежит. — Не сможет, — покачал головой мужчина. — Раны слишком серьезные. — Вот увидишь, — не стала спорить Кагура. — Приходи завтра сюда и сам убедишься. Надеясь на то, что новая знакомая всего лишь пошутила, Абуто навестил Ято около восьми часов вечера. Дверь открыл Камуи, видимо, успевший узнать о таинственном спасителе, и с легким оттенком презрения осмотрел мужчину с ног до головы, словно оценивая его способности. «Они совершенно не похожи», — мгновенно понял Абуто. Однако Ято пропустил посетителя внутрь, и целый вечер тот пытался понять, куда пропали раны, что он видел накануне — никакой организм не смог бы так быстро залатать все рваные места. Поначалу Камуи не поладил с Абуто. Несмотря на доброжелательность последнего, Ято понимал, что сосед — не простой человек. Однако убедившись в том, что тот не собирается насиловать его младшую сестру, не имеет на нее никаких видов и вообще ведет себя прилично, Камуи решил, что гневаться понапрасну — гиблое дело, и стал спокойно пользоваться услугами хирурга тогда, когда раны не заканчивались простыми порезами и синяками. Особенно полезным Абуто оказался тогда, когда в плече Ято застряли несколько пуль. Время шло, и Камуи не успел заметить, как Абуто стал кем-то наподобие друга. Они не ходили в кино, не обсуждали политику и девушек и даже не пили пиво вместе — разговоры заканчивались на обоюдном подшучивании и горячих ссорах, однако даже Камуи начинал скучать, когда неделями не видел соседа. Не говоря уже о Кагуре, которая с удовольствием проглатывала тонны пирожных: бесплатные все-таки. Поэтому когда Абуто постучался во входную дверь с приготовленным пакетиком вкусностей и ему никто не ответил, мужчина с удивлением на лице дернул за ручку и потянул ее на себя. Первым и последним, что он увидел, были Кагура и Камуи, лежащие на полу и переплетенные странным объятием. Воскликнув: «Я ничего не видел!», Абуто выскочил на лестничную площадку и поскакал вниз, понимая, что он увидел то, что ему не стоило. * * * — Как думаешь, о чем он подумал? — рассмеялась Кагура, поднимаясь и замечая рассеченный палец на ноге. Когда Камуи задумался и споткнулся, он явно не выбирал, на кого упасть. — Скорее всего, о том же, о чем и ты. Вдыхая аромат волос Кагуры, Камуи уткнулся носом в ее макушку. Злиться на сестру, которая, как всегда, оставила свои тапочки посередине комнаты почему-то не получалось: Ято не заметил, в какой именно момент он перестал кричать на сестру из-за мало-мальски подходящего повода. Ссоры также свелись к минимуму за последний год или полгода — просто Камуи смирился с тем, что Кагура, в свою очередь, не собирается ни с чем мириться и продолжает упорно стоять на своем. Вместе с пониманием, что сестра больше не раздражает так сильно, как раньше, пришли новые чувства. Ответственность. Нужда. Во всяком случае, Ято казалось, словно без Кагуры все вокруг видится иначе. Уходить становилось все сложнее. Тяжелее. Чувствовать на себе усталый взгляд — тоже. Разумеется, Камуи не стал другим человеком — просто он по-другому взглянул на Кагуру. — Что с тобой? — рассмеялась Кагура. — Такое ощущение, будто сидишь в сортире и задумываешься над вопросами бытия. — Думаю, почему ты меня так сильно раздражаешь, — спокойно ответил Камуи и схватил сестру за руку. — Пошли. — Куда? — не поняла Кагура. — В постель. — В смысле в постель? — обескураженно переспросила Кагура. — Займемся тем, в чем нас почти уличил Абуто. — Шутишь? — Нет. Глядя на тащившего ее Камуи, Ято расхохоталась, думая, что брату в очередной раз в больную голову пришла ненормальная шутка. Однако когда они действительно зашли в комнату и Камуи кинул Кагуру на диван, после чего начал раздеваться, младшая сестра заподозрила подвох. — Камуи, мне не нравится пошлый юмор, ты же знаешь, — выдохнула девушка, зачарованно глядя на худой торс. Она видела его уже столько раз, что и не замечала, что Камуи действительно неплохо слажен. — Это говорит человек, который несколько минут назад говорил о сортире? — поинтересовался Камуи, стягивая с себя штаны и оставаясь в одном белье. Не размениваясь на сексуальный стриптиз, он присел рядом с обездвиженной удивлением Кагурой и задумчиво посмотрел в глаза девушки. Отражение. Словно… зеркало. Может, поэтому он так сильно ее хочет? — Братец, ты меня пугаешь, — улыбнулась Кагура. — Прекрати. — Позволь мне заняться с тобой сексом, — вдруг произнес Камуи, не отрывая пристального взгляда. Тишина. Ято неосознанно приоткрыла рот. Однако, совладав с нахлынувшими чувствами, она сменила лежачее положение на сидячее и приблизилась к брату. — Что с тобой, Камуи? — мягко, так, словно любила, произнесла девушка. — Если бы засиживался в туалете, я бы еще поверила в то, что ты чем-то отравился. Камуи хмыкнул. — Ошибаешься, дорогая сестренка, — издевательски протянул он. — Просто захотелось тебя трахнуть, — продолжил он спокойно, замечая появившийся румянец на щеках Кагуры. Младшая сестра могла говорить любые пошлости и не смущаться, однако когда сам Ято начинал делать интимные комплименты, девушка мгновенно тушевалась и уводила взгляд. — Мы — родственники. — Меня это не волнует. Желание отвесить брату сильный пинок сменилось жаждой убийства. — Ты понимаешь, что все может закончиться плачевно? — С чего ты решила? — с иронией переспросил Камуи. — Я уже давно тебя хочу — и ничего с тех пор не изменилось. — Ты сам говорил, что этим нужно заниматься только с любимым человеком, — напомнила Кагура. — Говорил, — подтвердил Ято. — И? — Поэтому я и хочу сделать это с тобой. — Не позволю, — выдохнула Кагура. — Хорошо, давай посмотрим, получится ли у меня, — оскалился Камуи и резко бросился на сестру, опрокидывая ее. Ято рыкнула и принялась бороться — бороться до последнего, — однако Камуи с легкостью подмял ее под себя. Упрямый взгляд сестры почему-то раздражал. — Ты меня не любишь, — тихо сказала Кагура. — Кто тебе сказал? — Твои поступки, — отмахнулась девушка, точнее, попыталась, так как руки надежно были зафиксированы хваткой Ято. — Ты считаешь, что любовь бывает только сладкой? Приторной? Счастливой? Родственной? — Последний вариант мне подходит, — недовольно ответила Кагура. Сложившаяся ситуация начала ей надоедать, однако выбраться из-под тяжелого, на удивление, брата не получалось. — Попытаюсь тебя переубедить, — ухмыльнулся Камуи. — Я люблю тебя, Кагура, — он прошептал сестре на ухо, медленно растягивая слова. — Люблю, тебя люблю. Горячий шепот взволновал чувственное тело Кагуры, однако не ее сознание. Для того чтобы поверить в подобные слова, некоторым требуются месяцы, а то и годы. — Думаешь, я лгу? — так же тихо спросил Ято. — Считаешь, мне нельзя верить? В таком случае давай попробуем иначе доказать друг другу, что ты ошибаешься. Наклоняясь ниже, Камуи поцеловал Кагуру в губы. Быстро, едва ощутимо. Словно коснулся для того, чтобы подтвердить, что девушка перед ним — не иллюзия. Сестра не сопротивлялась, с ожиданием глядя на рыжего Ято. Не собирается останавливать? Камуи, попросту прекращая терпеть, мгновенно превратил сухой поцелуй в страстный, пытаясь добиться взаимности девушки. Та отвечала неохотно и неуверенно, однако и для парня это был первый поцелуй — ранее его интересовали совершенно другие вещи. Камуи надеялся, что он не настолько плох, чтобы Кагуре не понравилось, однако привычный румянец вернулся на ее мягкие щеки. — Твои губы замечательные, Кагура, — произнес Ято, на секунду оторвавшись. Девушка пыталась не отводить взгляда и поэтому упрямо пялилась на Камуи, заставляя и того чувствовать нечто наподобие неловкости. Но отступать было поздно. Возвращаясь к поцелую, Камуи легонько коснулся плеч Ято и погладил их, ощущая, насколько они костлявые, и обещая себе хорошенько кормить худую сестру. Когда язык коснулся шеи и аккуратно скользнул вниз, к ключице, Кагура судорожно вдохнула. — Почему мне так горячо? — спросила она, закрывая лицо руками. — Может, потому что ты меня любишь? — усмехнулся Камуи, разводя ладони Кагуры. — Прекрати, я хочу смотреть на твое смущающееся лицо. — Черта с два! Я ничего не стыжусь! — Конечно, тогда почему краснеешь? — рассмеялся Камуи. — Потому что мне горячо. — Упрямая девчонка, — покачал головой Ято. Снимая с Кагуры футболку, он не прекращал улыбаться — еще бы, стесняющаяся Кагура представляла собой презабавное зрелище. Нижнее белье полетело в ту же кучу, что и остальные вещи. Кагура мерзла, желала забраться под одеяло, однако Камуи издевался над ней: целовал небольшую грудь, опускался ниже, гладил живот и щекотал его. Пристально осматривая каждый сантиметр женского тела, Ято вгонял сестру в краску, и Кагура обнимала Камуи, пытаясь скрыть красноту щек. — Без одежды холодно, Камуи, — произнесла Кагура, когда Камуи вдоволь исцеловал бедра и ноги сестры. — Не переживай, просто чуть-чуть подожди, — успокоил ее Ято. Когда его рука опустилась к лобку и скользнула ниже, Кагура окончательно растерялась. Еще бы — никто никогда не трогал ее там, и оттого хотелось провалиться под пол, но почему-то против Камуи она ничего не имела. Да и поцелуи, касания не казались противными. Словно так нужно, так правильно. Заметив, что Камуи любит целоваться, Кагура постаралась сделать все, что могла: она вылавливала язык брата своим, пыталась лизнуть нижнюю губу и ответить на каждый страстный поцелуй, и ее попытки были вознаграждены негромкими стонами Ято. Учитывая, что он редко когда проявлял свои эмоции с помощью звуков, для Кагуры, привыкшей к игнорированию, стоны Камуи казались усладой для ушей. — Быстро учишься, — заметил Камуи в тот момент, когда Кагура впилась поцелуем в его шею и принялась осыпать ее касаниями искусанных губ. — Помолчи, глупый брат. Рассмеявшись, Камуи отдался вихрю чувств и крепко обнял сестру, грея разгоряченным телом прохладную кожу. Ладонь уже вовсю гладила клитор и половые губы, на что Кагура лишь тихо и невразумительно то ли рычала, то ли мычала — в общем, издавала нечленораздельные звуки. — Сестре нравится? — с издевкой поинтересовался Камуи. — Тогда не погладишь мой член? Услышав заветное слово, Кагура смутилась до такой степени, что даже неосознанно и несильно пнула парня в живот. — Вот еще! — отказалась девушка, однако Камуи не стал ее слушать и с силой положил ладонь на вставшее достоинство. Медленно водя вверх-вниз, он второй рукой аккуратно пытался проникнуть во влагалище — однако получалось неудачно. — Потерпишь? — спросил Камуи, приподнимая ноги Кагуры, закидывая их себе на плечи и устраиваясь между ними. Упаковка от презерватива приземлилась на пол. — Будет немного больно. Кагура кивнула. Разумеется, Ято конкретно приуменьшил насчет «немного», но и особо дикой боли девушка не почувствовала. Стиснув зубы и сжав пальцы в кулаки, Кагура ощущала, как член медленно входит в нее, окончательно разбираясь с девственностью. — Теперь ты — моя, — улыбнулся Камуи, целуя ногу сестры. — Извращенец! — воскликнула Кагура. Выбранная Ято поза позволяла видеть то, как возбужденная плоть входит в нее и выходит — и это так сильно возбуждало, что дыхание участилось до невозможности. Кагура согрелась. Да так, что даже вспотела. Когда Камуи прекратил сдерживаться и перешел на быстрый темп, девушка стонала, кричала, просила, говорила какие-то глупости, о которых наверняка будет жалеть потом. — Камуи, люблю тебя, — повторяла и повторяла Кагура, повернувшись к Ято пятой точкой и прогнув спину. Характерные шлепки смущали ее, однако те ощущения, что она испытывала, были слишком замечательными — и она забыла о стыде. — И я тебя, — вторил ей брат, позабыв о ненависти, антипатии, обо всем что угодно, имея лишь одно желание: драть и трахать сестру без остановки, не позволяя ей передохнуть. — Так классно, — прошептала Кагура, когда брат схватил ее за волосы и потянул на себя. Боль немного сбивала ощущения, но делала их ярче, еще необычнее. Стоило Камуи шлепнуть сестру по попе — она мгновенно застонала, отчасти от удивления, поскольку Ято явно позабыл и о нежности, и о романтике. — Ненавижу тебя, — прошипела Кагура в ту минуту, когда Камуи вошел в нее так резко, что показалось, словно он вновь все порвет. — Ты же только что говорила, что любишь, — расхохотался Ято, не прекращая резких и быстрых движений. Понимая, что еще немного — и он не сдержится, Ято резко сел и потянул на себя девушку, разворачивая ее лицом. — Побудешь сверху, — ухмыльнулся он. — Извращенец, извращенец, извращенец, — затараторила Кагура, обнимая Камуи и прижимаясь к нему грудью. Тот не преминул удобным случаем и принялся выкручивать соски — да так сильно, что Ято недовольно запищала и попыталась отбиться. — Что, моей девочке не нравится, когда больно? — спросил Камуи, целуя сестру так страстно, как только мог. Секунда — и наслаждение больше нельзя было сдерживать: Камуи мгновенно кончил. Осознание того, что произошло, пришло не сразу. * * * В полночь уставшие Ято завалились в постель без лишних разговоров: непривычный секс и прочие переживания измотали обоих, и они молча лежали и обнимались, думая каждый о своем. — Ты завтра никуда не пойдешь. Камуи знал, что сестра рано или поздно это скажет. Знал, что ответит. — Пойду. Короткий и недовольный вздох. — Нет. — Да. — И ты меня называешь упрямой? Тогда я пойду с тобой. — Договорились, — просто согласился Камуи. — Однако если тебе прострелят голову, учти, что мертвые девушки меня не привлекают. — Иди к черту, извращенец. Целуя Кагуру в лоб, Камуи никогда бы никому не признался — в том числе и себе, — что когда-нибудь сможет ощущать что-то к родной сестре. К человеку, который раздражал его с первых дней собственного появления. Кагура полностью согласилась бы с ним, если знала, о чем думает Камуи. — Я заставлю тебя покончить с тем, чем ты занимаешься. — Попробуй, — улыбнулся Ято. — Надеюсь, у тебя ничего не получится, поскольку я слишком глубоко втянулся. — Мне не нравятся жестокие люди, — прошептала Кагура. — И, тем не менее, постоянно пытаешься меня ударить? — с ехидной интонацией поинтересовался Камуи. Кагура не ответила, однако вспомнила о не менее важной вещи. — Что скажем Абуто? — Как есть, — протянул Камуи. — Кажется, он уже со всем смирился. Видимо, ему придется и твои боевые ранения подлечивать. Бедняга. После короткого диалога и Камуи, и Кагура задумались. Под одеялом было тепло. Их не поджидало радостное будущее, и долгожданный покой не мерещился на горизонте, но вместе — всегда проще. Словно они… настоящие родственники — не только физически, но и духовно.