Кошмар

POV Сиэля Я проснулся от того, как бы банально это не звучало, что солнечные лучи били прямо в глаза. Кто-то вчера вечером плохо зашторил окно. Но, если вспомнить, что было прошлым вечером… Становится ясно, почему Себастьян не потрудился выполнить данную часть своей работы на отлично. Так, стоп. О чем это я? Ведь Себастьян не воспринимает меня как что-то, кроме сексуального объекта. Кстати, надо будет кое-что проверить! Я отвернулся от окна, шторы которого жестокие солнечные лучи безжалостно прожигали. Но еще больше мне было жалко свои веки, которые скоро грозились испепелиться. Нехотя перевернувшись набок, я открыл глаза. Взгляд метнулся к часам, висящим на стене, отлично, у меня ещё есть время. Даже достаточно много времени. Вчера, насколько помню, я спал днем, наверное, именно поэтому сегодня проснулся достаточно рано. На моей памяти такое вообще впервые. До сих пор Себастьян всегда будил меня, а я, недовольно жмурясь и что-то сопя под нос, нехотя поднимался. Я снова закрыл глаза и забрался с головой под одеяло. Все-таки так здорово вот так валяться, чтобы тебя никто не трогал! Даже не валяться, а нежиться в постели. Я заерзал по кровати от приятных ощущений, переполняющих меня. Впервые за многие годы я испытывал какой-то непонятный щенячий восторг, а ощущение радости и счастья уже грозило вылиться за края моего не очень, как оказалось, емкого тела. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы быть счастливым мне нужно всего лишь долго проспать, проснувшись в тот момент, когда солнце уже будет высоко над горизонтом. Кстати, как-то это неправдоподобно, что оно так высоко на небе. Хотелось встать, подойти к окну, отдернуть шторы, убедиться в своей правоте насчет того, что там все же солнце, а не какое-либо другое небесное светило. Но было так лень! Это чувство тоже посещает меня впервые. Мне очень не хотелось разрушить тонкое ощущение счастья, а казалось, что любое движение может пошатнуть эту хрустальную конструкцию и она обрушиться, разлетится в пыль так, что я больше никогда не смогу испытать это ни с чем несравненное чувство радости! Но все же, переборов себя я приподнял руку и провел ладонью по лицу. Там были абсолютно расслабленные мышцы, возвещающие о том, что попыток на какие-либо сокращения в ближайшем прошлом не было и в ближайшем будущем не планируется. Это значит, что даже ощущение полного счастья и удовольствия не заставило меня улыбаться. Как это не прискорбно признавать, но я не боюсь своих недостатков. Я не умею улыбаться… Нет, любой нормальный ребенок умеет улыбаться! Я же когда-то тоже сокращал многие мышцы для того, чтобы создать милую улыбку, которую все так любили. И отец, и мать, и Лиззи, и все гости, которые когда-либо попадали в наш дом и постоянно радовались и искреннее, по крайней мере, мне так казалось, улыбались мне в ответ. А теперь что? Ни отца, ни матери… Мне улыбаться не для кого. Но ведь осталась Лиззи, верно? Но нет, она мне никто. И если даже она моя невеста, я не буду заставлять себя улыбаться или принуждать к чему-то другому, что могло бы доставить ей удовольствие. Когда она стала моей невестой, я ещё ничего не осознавал. Никогда не признавал такого рода отношений. Она – дочь графа, я – сын графа, впоследствии сам ставший самым юным в истории семьи Фантомхайв графом. Только поэтому, только из-за одного слова «граф», она вынуждена в будущем выйти за меня замуж. Я ненавижу эти правила! Но чту их, ведь я – «цепной пес» королевы, значит, я обязан! Чтобы не опорочить честь своих предков. Поэтому, исходя из всего этого, я не чувствую себя должным перед Элизабет. В мои обязанности входит лишь жениться на ней… Не больше… -Господин, вставайте! – услышал я властный голос дворецкого. Черт, сколько же времени я пролежал просто так? Как, собственно говоря, это время так быстро прошло? Затаив дыхание, я ждал, не шевелясь и стараясь остановить даже мерно стучащее сердце. Мне так хотелось, чтобы демон ласково потряс меня за плечо, как он делал это обычно. Чтобы скинул с меня одеяло, помогая встать. Чтобы прикоснулся руками, даже облаченными в перчатки, к оголенной коже. Если бы так произошло, я бы сейчас прижал Себастьяна к себе, вдыхая его запах, наслаждаясь его близостью и ужасаясь своему невыносимому желанию, которое стало появляться каждый раз, когда Михаэлис находился слишком близко. -Поднимайтесь, господин, я знаю, что вы не спите! – сказал Себастьян, со сквозящей в голосе усмешкой. Я услышал, как деревянные колечки проскреблись по карнизу, возвестив о том, что демон позволил солнечным лучам беспрепятственно попадать в комнату. Почувствовав, что в затылок пригрело, захотелось подлезть по постели чуть выше, чтобы солнце радовало своими прикосновениями спину. Но я упорно продолжал делать вид, что сплю и, похоже, абсолютно не собирался вылазить из-под одеяла. -Хозяин, скоро приедет мистер Ченссай для переговоров. Вы должны быть в сборе. Ну, кто бы сомневался, что эта фраза на меня подействует лучше, чем все предыдущие слабые звуковые колебания, издаваемые дворецким. Я вылез наружу таким образом, что наверху оказались только волосы, глаза и нос, в который упиралось одеяло. Переметнул взгляд на улыбающегося Себастьяна, который непонятно зачем скользил по комнате со щеточкой для смахивания пыли, и насупился. -Дай я ещё полежу, — просьба прозвучала приглушенно из-за одеяла и даже как-то жалобно. -Нет, господин, вставайте! – уже пропел Михаэлис, вытанцовывая возле высокого комода, который сто лет никто не убирает и, тем не менее, он остается чистым. -Ну, хоть подними меня, что ли, — нагло сказал я. -С удовольствием, — эта фраза была произнесена уже возле самого моего уха. Себастьян резко откинул ставшее мне уже таким родным одеяло по самые лодыжки. Я вздрогнул от неожиданности и почувствовал пальцы, холод которых пропускали даже плотные перчатки, вцепившиеся в плечи. Раньше, чем я успел понять что-либо ещё, сильные руки демона дернули мое тело на себя и я по инерции оказался в сидячем положении. Ещё секунду, пока я собирался с мыслями и пытался сгруппировать глаза в одну кучу, рядом происходило что-то очень странное. Когда я посмотрел вниз, обнаружил, что сижу уже в синих штанах, а на груди с ужасающей скоростью застегиваются последние две пуговицы. -Стой! – неожиданно, удивляясь самому себе, приказал я. -Что случилось, ммм? – Ухватившись уже за последнюю петельку, недоуменно поинтересовался дворецкий. -Расстегни, — произнес медленно, протянув звук «с», с какой-то, что ли, похотью... -Что? – как ни в чем не бывало, спросил Себастьян. -Одну… — Мой голос уже склонился к шелестящему шепоту. Дворецкий послушно выпустил пуговицу из петли, в которую только что её вдел. Он поднялся на ноги, так как до сих пор, разумеется, сидел на корточках и действительно до того, как ресницы на моем верхнем веке коснулись ресниц нижнего, оказался рядом с синей туникой. -Нет, — я слегка качнул головой. -Что «нет»? – на этот раз Себастьян действительно удивился, что бывает, кстати, крайне редко. -Я не хочу сегодня одевать верх! Буду ходить просто в рубашке. – Беззаботно пожав плечами, сказал я и посмотрел в глаза демону с чистой и искренней честностью. Себастьян не стал сопротивляться, повесив тунику в шкаф, но судя по тому, как слегка сдвинулись его брови, образуя на лбу морщинку, у демона зародились какие-то подозрения на счет меня. Вот ведь… обидно. Сразу прокололся, наверное, Михаэлис ещё не знает, что же я задумал, но уже в чем-то подозревает. Ну да ничего, я сделаю это раньше, чем он успеет задуматься об маленьком утреннем происшествии. А потом, если я правильно понимаю, ему уже будет не до того, чтобы сопоставлять мои предыдущие действия нынешним… *** -Себастьян, принеси мне завтрак, — прозвучал мой надменный голос из-за документа, в суть которого я никак не мог вникнуть. -Что-то конкретное пожелаете? – участливо осведомился дворецкий, поднося руку, согнутую в локте к груди. -Я хочу персик, — неожиданно серьезно заявил я. -И все? – снова изумился демон, недоуменно сверкая глазами из-под чуть опущенных ресниц. -На твое усмотрение, — я пожал плечами и стрельнул в сторону демона взглядом исподлобья. -Да, мой лорд. Я проследил за демоном, грациозно выскользнувшим за дверь и тихо прикрывшим её за собой. Выпустил из пальцев листок и он, плавно кружась, медленно опустился на стол. Я посмотрел на бумагу, исписанную мелким летящим почерком, и, положив вытянутые руки на столешницу, уронил вниз голову. Зачем я придумал эту ерунду? Неужели мне делать больше нечего? А что, разве есть что? Кстати, что это за Чанссей? Или Чессей? А может, Ченссай? Точно, Ченссай! Какая-то незнакомая фамилия, не помню, чтобы я сотрудничал с кем-то с такой фамилией. И сама фамилия какая-то не английская, мягко говоря. Почему я чувствую себя таким уставшим и выжатым, как лимон? Сегодня ещё ничего не произошло, и день вообще начался очень хорошо. А теперь такое странное чувство. И что я собираюсь сделать? Грандиозные планы уже построил и даже предусмотрел, чем все закончится. А вот как я буду осуществлять все, что для себя решил, непонятно. Дверь начала медленно открываться с тихим поскрипыванием, я тут же взбудоражился и, заерзав на столе, ударился подбородком. Постанывая и прикрыв глаза, протянул подбородок к краю стола, чтобы поднять голову. А вместе с ним потянулся и листок, в конечном счете, грациозно слетевший на пол. Чертыхнувшись, я нагнулся, поднимая его и поражаясь тому, как долго Себастьян открывает дверь. -Господин? – услышал я из-под стола удивленный голос дворецкого. Целых три раза за один день и то ли ещё будет! -В чем дело, Себастьян? – быстро хватая листок с пола и садясь ровно в кресле, делая вид, что ничего не произошло. – Видишь, сижу, читаю… Дворецкий прошествовал к столу, водружая на него поднос с чем-то очень большим и просто страшно приятно пахнущим. -Ну, может в том, что вы читаете вверх ногами? – заинтересованно осведомился Михаэлис, поднимая фарфоровую крышку с блюда которое, как оказалось, затерялось где-то в глубине окружающих его фруктов. Я зыркнул в сосредоточенное лицо демона и демонстративно перевернул лист, а затем вовсе отложил в сторону. Становилось непонятно, зачем вообще переворачивал. -Пожалуйста! – изящным жестом дарителя приглашая меня к трапезе, сказал Себастьян. Я уставился на ЭТО. Снова. Смутное чувство дежавю, кажется, что подобным образом я уже на что-то смотрел. Ах, ну да. Вчера Михаэлис решил преподнести мне ЧТО-ТО непонятно-красное, внутри которого были живые креветки. Меня передернуло от неприятных воспоминаний, а палец, в который вчера безжалостно впился морепродукт, болезненно заныл. В этот раз цвет блюда был ещё более многообещающим, то бишь, фиолетовым. Честно говоря, что-то длинное и тонкое, лежащее аккуратными полосками темно-лилового цвета на салате, не внушало мне доверия. И как это есть, я, собственно говоря, тоже не знал, однако мужественно взял в правую руку нож, а в левую вилку. И как Себастьян постоянно умудряется так сильно удивлять своими кулинарными изысками? -Как это есть? – на всякий случай поинтересовался я, дабы не произошло досадного недоразумения, как вчера. -Отрезаете кусочки, поддеваете на вилку, кладете в рот, разжевываете… — Себастьян явно ещё собирался рассказать о путешествии этих самых кусочков по организму, вплоть до выхода наружу через другое отверстие. -Не надо таких подробностей! – поспешно прервал я дворецкого, ужасаясь тому, что могу услышать. -Как пожелаете, мой господин, — Себастьян учтиво склонился передо мной, выжидая, пока я отпущу его, а сам благополучно буду дегустировать новый шедевр. Но мой дьявольский план ещё не пришел в исполнение, поэтому я не могу отпустить демона так просто. Я решил не слушаться Михаэлиса. Действительно, сколько ж можно его слушаться? Он ведь мой дворецкий и слуга, а не я его! Воткнув вилку в полоску, принялся тщательно наматывать её на металл. Когда она вся оказалась в воздухе, аккуратно положил вилку в рот и задумался, посасывая её. Ну, что ж, какой-то кисловатый вкус, а попробуем укусить. Я укусил предмет странного происхождения и почувствовал, как из него что-то вытекло. Что-то странно-сладкое, но от этого не менее приятное. Рот наполнился слюной, которая, смешиваясь со странной жидкостью, меняла её вкус от удивительно-сладкого до очень кислого с небольшой горчинкой. Я непроизвольно скривился, но никаких звуков не издал. Очень хотелось выплюнуть кашицу, образовавшуюся у меня во рту, но воспитание не позволяло этого сделать, даже учитывая тот факт, что в комнате никого кроме меня нет (Себастьян не в счет, он мне почти как родной). Решив, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет быстренько проглотить этот противный ужас, языком протолкнул кашицу дальше, сделал глотательное движение и… тут же пожалел об этом. Начав проходить через горло, кашица отозвалась очень горьким вкусом, который у меня ассоциировался с древесной корой. Было очень мерзко и противно, я почувствовал, как горло несколько раз вывернулось, выталкивая «еду» назад, в рот. Я плотно сжал зубы, не представляя, как буду это есть. Взгляд слезящихся от горечи глаз метнулся на склонившуюся фигуру дворецкого. Он снизу вверх наблюдал за мной, а весь его вид выражал крайнюю поучительность. Но сейчас у меня не было времени, чтобы думать о том, почему лицо Себастьяна имеет выражение учителя, который ставит ученику плохую отметку. Я зажмурился, из-за чего из глаз окончательно начали вылазить слезы, крупные, ощутимые, они зависали на длинных ресницах, потом срывались вниз и, проделывая дорожки по щекам, тщательно оббегали подбородок, создавая за воротником неприятные ощущения. Я морально настроился и одним резким движением попытался ещё раз проглотить отраву. Увы, только в различных книгах, которые мне мать читала в детстве главные герои за один момент могли сделать то, что до этого не получалось, причем что самое удивительное – это то, что они могли преодолеть физиологию своего тела. Мне же это не удалось. Горло сжалось и не пропустило месиво внутрь организма, стойко защищая его от отравлений, а вместо этого отпружинило назад. Я замычал и, испытывая просто невозможно-мерзкие ощущения от того, что еда постоянно находится в движении и от этого попадает на различные вкусовые точки в разных областях языка. За счет этого неприятные вкусы смешиваются с, изредка проскальзывающими приятными, и создают просто отвратительный вкус, от которого пробуждаются все новые и новые рвотные спазмы. В конце концов, не выдержав этого издевательства над своим организмом, я разжал зубы и выплюнул гадостную еду на пол, слава богу, хоть стол переплюнул. Во рту все ещё продолжалась вкусовая война, причем неприятные вкусы определенно побеждали. Я схватил хрустальный бокал, в котором мерно плескалась красная жидкость и опрокинул в себя. Мне было все равно, что это такое, казалось, что хуже, чем я только что пробовал, уже не бывает. Это оказался вишневый ледяной сок, поразительно, кстати, пришедшийся в данной ситуации и своим приятным вкусом переборовший все ужасные ощущения во рту. Я поставил бокал уже почти не трясущимися руками и медленно перевел строгий взгляд на Себастьяна. Дворецкий, как ни в чем не бывало, тщательно вычищал щеточкой лиловое пятно, в котором проскальзывали ядовито-зеленые, похожие на кислоту, разводы. Я взял большую белую салфетку и старательно стал вытирать её уголком губы, наблюдая за спешными, но от этого не менее грациозными действиями демона. -Ну и что это было? – через некоторое время, когда Михаэлис справился с хорошо въевшимся пятном и снова склонился передо мной, задал я очень интересующий вопрос. – Ты хочешь меня отравить? -Нет, я сказал вам, как это надо есть. Но вы как всегда меня не послушали. – Серьезно заявил Себастьян, сильнее натягивая на руку перчатку. Прозвучали его слова как-то укоризненно, что меня почему-то задело до глубины души, ну ничего, я ещё заставлю тебя страдать! Дабы доказать брюнету его неправоту и готовясь снова испытать ужас, я взял в руку нож. Аккуратно порезал одну из полосок на маленькие ломтики и уставился на открывшееся зрелище. Внутри полоски бурлила ядовито-зеленая жидкость, которая странным образом не вытекала. Она кипела, шипела, приобретая постепенно малиновый цвет. Я ткнул вилкой в один из ломтиков, насаживая его на зубцы, отчего отрава захлюпала. Потом, кинув быстрый взгляд на мирно стоящего дворецкого, которому, видимо, надоело стоять на одном колене, и он поднялся, положил кусочек в рот. Как только ломтик коснулся языка, мозг взорвался… По крайней, мере мне так показалось. Во рту хрустело, что ещё больше раздразнивало аппетит, на этот раз ничего не выливалось. Ломтик напоминал по вкусу малину, раздавленную в виноградном соке с соком сливы. Воображение тут же нарисовало подобную картину, пока я ел, наблюдая за тем, как мерно плывут малиновые косточки по эдакой темно-синей жидкости, то утопая, то снова поднимаясь на поверхность. Вдруг в рот попало что-то тонкое и кажущееся на вкус очень свежим, а перед глазами тут же проплыл кружочек банана. Я поперхнулся и открыл глаза. Как оказалось, в рот попал лист салата, но как он вызвал ассоциацию с бананом? Как, я вас спрашиваю? Я смотрел на Себастьяна, а он смотрел на меня и улыбался, радуясь моему непониманию. Я хотел спросить, что происходит с моими вкусовыми ощущениями и Михаэлис это знал, поэтому чувствовал, что он мне необходим. Это также вызывало на его лице улыбку. И именно в этот момент захотелось стереть эту улыбку с его лица. Не знаю, почему меня посещали такие мысли, но хотелось, чтобы на моем лице тоже играла улыбка… Нет, не улыбка, а злобная, торжествующая ухмылка…