Осознанная необходимость

Гет
PG-13
Завершён
8
Пэйринг и персонажи:
Размер:
20 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
8 Нравится 0 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
И будет сон устал, и будет верен Фрейд, И глупый твой телефон забудет все номера. Забьёт тупой металл дыханье слабых флейт, И ты забудешь сон, что приходил вчера. И будет счастье – блеф, и будет сказка – муть, И ты пройдёшь босиком, откроешь в ванной кран… К тебе придёт твой эльф, и разорвёт тебе грудь, И это будет финал твоих придуманных стран. Олег Медведев Дождь мелкий, занудный, прямо сказать, дождь. Занудная осень, долгая. Слишком долгая осень; мне кажется уже, что мы ползём по этой грязи бесконечно. Только кажется – когда я начинаю считать, то точно выходит, что началось всё в августе; а сейчас ноябрь. Значит, три с половиной месяца, не слишком много для настоящей войны, если вспоминать ту войну, о которой говорили в Школе. И о которой я куда больше читал потом. Гражданские войны – войны медленные, так водится. Внешние войны быстрее, злее, заклятия так и летают, кровь льётся и сердца останавливаются. А потом дипломаты, конечно, долго делят всё заново, когда война кончится. После гражданских дипломаты проигравшей стороне не нужны, я это не учёл, когда ввязывался. Но я ведь уверен, что мы победим? Гражданские войны медленные, но мы должны быть в Лондоне к Рождеству. Должны быть и будем. Только подойдёт подкрепление. Оно должно быть скоро, я получил письмо на прошлой неделе. Именно из-за этого письма мы стоим здесь лагерем. Точнее, встали ещё до того, но если бы письма не было – снялись бы и ушли. Не привыкать, надо уметь быстро двигаться и быстро действовать, если хочешь воевать сейчас. И быстро решать – тоже. Я и решил, что мы остаёмся. Пока не подойдёт подкрепление. Дождь всё не прекращается, а я опять думаю о подкреплении. Я думаю о нём часто, почти всегда. Я жду его, как в детстве ждут Рождества. Чуда. Но его пока нет, я считаю дни и прошу Санту – или кто там его замещает в нашем штабе – чтобы всё случилось поскорей. И пишу письмо домой, лёжа в одноместной палатке. У меня не хватает квалификации на расширение пространства, но даже лучше, когда никто больше не может зайти. В штаб-палатке всё именно так, как надо, а личное «жильё» устраивают все сами, как могут. Кто-то просто спит под навесом или на земле, только купол ставят защитный. А я вот лежу здесь, не сплю и пишу. Это ненастоящее письмо. Мне некому писать письма, у меня осталась только сестра. Моя сестра, рядом с теми, кого я стремлюсь уничтожить. Её звали Лили, мою сестру. Я тоже пишу письмо девчонке по имени Лили. Рассказываю, каково быть в лагере за главного – каково вообще быть лейтенантом*. Это не очень интересно, особенно девчонке, у неё внимание переключается с первого на второе, потом на десятое. Но не рассказывать же про мелкий дождь и про грязь вокруг, и про то, что доблестные Мстители* выстраиваются в очередь к полевой кухне, три раза в день, ёжась и переругиваясь. Даже если письмо и ненастоящее. Незачем расстраивать девчонок. Девчонки любят победителей, и я им стану. Скоро подойдёт подкрепление, и мы отметим Рождество в Лондоне. Эмиссар с континента, прибывший позавчера, сказал, что нас там встретят цветами. Наверняка приукрашивает, конечно, но их разведданным доверять можно больше, чем разрозненным новостям. И союзническая форма в лагере не так уж редко мелькает, но об этом я уже не собираюсь писать в письме. Я прошу встретить меня цветами и ставлю точку. Вытягиваюсь на спине, заложив руки под голову, и смотрю в потолок. Даже в ненастоящем письме ненастоящей девчонке Лили мы победители, защитники. Мстители. А союз – осознанная необходимость, о которой простым людям лучше не думать. Всё это было в письме Мадам – несколько островов и военно-научное сотрудничество, такая цена. Не только она, остальные Триумвиры тоже об этом говорили, когда меня сделали лейтенантом и направили снова в Англию. Эмиссар уйдёт завтра, оставит здесь троих доверенных. Надо будет передать с ним письмо и запрос в штаб. Обязательно. А сейчас я должен спать, осталось всего около пяти часов до рассвета. ** После завтрака я торопливо раздаю указания на день, хотя смысла в них всё меньше и меньше. Но порядок поддерживать надо, иначе какой из меня командир и какие из них солдаты. И я командую, кому занять посты по периметру, кому дежурить, а кому караулить почтовых сов и склад маггловских консервов. А кому просто снова полировать палочку и ничего не делать, только ждать, когда подойдёт подкрепление. Тренировок по такой погоде мы почти не проводим. ______________________________ *- От франц."lieutenant" – заместитель, звание второго эшелона в организации реваншистов. * - «Месть» - по англ. revenge, по франц. revanche (т.е. собственно, реваншисты=Мстители). ____________________________________ Я вижу всё это, но тоже могу только ждать, ну и делать то, что нужно прямо сейчас. Например, взять порцию завтрака и отнести Роуз. Это не обязанность лейтенанта, это моя собственная обязанность. Сам так решил, хотя мог бы и не замечать – в конце концов, ей это всё равно безразлично, ей было бы безразлично, наверное, даже оставь мы её умирать с голоду. Но я так не могу. Когда-то давно, в другой жизни, все говорили, что Роуз мне как сестра, куда больше похожа на мою сестру, чем Лили. Мы и были похожи. Поэтому она сейчас тут, а я ношу ей еду и жду – может, что-то изменится. Хотя она уже кажется такой же частью лагеря, как палатки, купол, совятня. Каждый раз устраивается на краю, недалеко от нашего склада. И спит там же, на том, что дают. Самое большее, что я могу сделать – это всё так и оставить. Она всегда была куда упрямей меня. Сейчас Роуз сидит, обняв колени. Рыжие волосы закрывают её лицо. Блёклые, спутанные рыжие волосы, она их больше не собирает в пучок. Мне это не нравится, но, с другой стороны, что я с ней сделаю? Роуз сидит почти неподвижно. Каждый раз я надеюсь, что она поднимет на меня глаза. Сама, первая, поднимет. Сама протянет руку, заметит, что тут чай – горячий, и каша тоже – горячая. Я приношу ей еду сразу же, как сготовят, потому что иначе ей достанется самой последней, когда всё остынет, а хлеба будет не достать. Если вообще достанется. - Роуз, завтрак. Она словно даже не слышит, ей всё равно. Я останавливаюсь за десять шагов, примерно, и оглядываюсь, есть ли тут камни. Камни есть почти всегда, а угадать, как ответит Роуз, не так-то просто. Иногда она отвечает именно так – летит камень, или что-нибудь ещё, лишь бы лежало рядом. Не удивительно, если знать, что Роуз меня ненавидит. Роуз, да, моя кузина Роуз. Рыжая, веснушчатая, упрямая Роуз. Мы учились вместе – давно, и не считали себя врагами. Я считал её противником, она меня – кузеном. Недостаток информации, фатальная вещь, в конечном итоге. Хотя я не виноват, но лучше бы уж был. Так легче, когда действительно виноват. Она не будет слушать ничего про отца, про Эла. Она считает, что я совру, потому что я Мститель. Нет, потому что я Поттер, который стал Мстителем, так она думает, готов последние сикли поставить. Я уверен, она понимает, за что мы и почему. Просто мне ничего не может простить. И сказать тоже. Последний раз я слышал её голос на могиле отца. Она перестала потом разговаривать, как мне говорили. Или, может, не сразу, а только потом. Не знаю точно, я не виделся с ней совсем, совершенно некогда было. И сразу можно было понять, что она будет не рада, мягко говоря. Роуз вообще думала, что любила отца больше его родных детей. Возможно, она была и права. Я-то ставил не на него, а на неё, но в итоге продул со своими ставками. Я уехал на континент, а Роуз куда-то пропала. Так мне написал Эл, с осуждением, разумеется. Его вскоре тоже убили, так что ничего больше узнать не удалось. Никому, не то что мне. Когда я вернулся, незадолго до самой войны, о Роуз вообще мало что слышали. Не удивительно, если она вела себя точно как и сейчас. Я повторяю, что принёс завтрак и ставлю его рядом с ней. Роуз коротко кивает, не оборачиваясь, и даже кружки с чаем едва касается. Механически дует на пальцы – разумеется, горячо, я ведь сразу сказал ей, что чай горячий. Она, наверное, ждёт, когда я уйду – иногда ей всё равно, иногда нет – а я стою и смотрю. Она вся блеклая, как её волосы. Роуз, моя рыжая Роуз. Моя кузина. Она почти не изменилась с тех пор, как мы нашли её. Грязную, непричёсанную и без палочки, хотя и прилично одетую, всё ещё, и смотревшую дико и безнадёжно. Только отъелась немного, хоть на наших хлебах отъесться – тот ещё труд. Но Роуз же совсем жердь, да и всегда такой была. Только сейчас это лучше сочетается с её обликом. Каким-то всё-таки очень неправильным. Остаётся надеяться, что, когда подойдёт подкрепление, мне разрешат взять её с собой. Потом можно будет найти целителя. Хорошего. Я был знаком с одним, те два года назад. Возможно, что он ещё жив, если всё время оставался в Лондоне. Неуправляемые окраины могут быть жестоки к магглокровкам, ну а я его, за талант, всегда защищал от наших акций. Он, наверное, сможет понять, что с Роуз. Я смотрю, как она пьёт чай, держит чашку двумя руками. Он уже, похоже, не такой горячий. Она словно не обращает внимания, что я ещё здесь. - Роуз… - обращение повисает в воздухе, кажется вообще нелепым. В принципе нелепо, что я здесь стою, будто и других дел нет. Дела для меня всегда найдутся, а сегодня надо ещё и обязательно передать письма. Всё равно Роуз ненавидит меня и не станет слушать. Не услышит, скорее. - В общем, если ты не знаешь, мы скоро будем в Лондоне. К Рождеству. Уже скоро подойдёт подкрепление, и тебе стоит подумать, что делать дальше. Я говорю это и уже разворачиваюсь, чтобы уйти. Слишком злюсь и досадую, что даже еду ношу ей, возможно, зря. И тут Роуз мне кивает. Один раз, так что могло и почудиться, но я слишком привык за ней наблюдать. Словно бы обещает подумать. Хотелось бы на это рассчитывать. Роуз ведь далеко не дура, и я всегда ставил на неё, может, в этот раз и выгорит. Очень хотелось бы, да. ** Разговор с эмиссаром не получился, и я хмуро расхаживаю около штаб-палатки. Нет, он взял письма и официальное прошение, оставил не троих человек, а всю эскорт-пятёрку и пообещал прислать ещё десяток-два. Ещё до основного подкрепления. И оставил новый комплект формы, с их нашивками на рукавах. Никто не взял, практически, из-за этих самых нашивок. Но станет холоднее – возьмут. Хотя я и сам отобрал себе только куртку. Я хожу около штаб-палатки и думаю, что разговор всё-таки был удачным. Но всё равно не получился. Слишком много околичностей и ещё один спор о требованиях из приложения к договору. Наверное, я всё-таки их приму, но отклонить их мы потом не сможем. Я понимаю, я сам всё-таки учился на дипломата и успел пройти практику. Если цена – подкрепление и Лондон, то надо на это пойти. Мне сказали, что другие лейтенанты и два триумвира, кроме Мадам, согласны полностью. Я не пойду против всего Реванша, разумеется. А наши союзники могут в итоге последовать нашему примеру и у себя, сторонников верных мер там вполне достаточно. Я на это очень рассчитываю. Всё ещё обернётся к лучшему, даже этот вот договор. Только бы вовремя подошло подкрепление. Я поднимаю голову, и смотрю, как на небе расходятся тучи. Редкий случай осенью, я уже и не помню, когда тут было солнечно. ** Вечером я всё-таки устроил учебный бой. Дождь закончился, можно было очистить площадку в центре лагеря. Солдаты были рады размяться, хотя и не все, я это видел, но ничего не сказал. Кто-то уже устал, но гражданские войны – медленные, мы должны ждать, пока эмиссары и другие бойцы устанавливают контроль. Над другими частями страны, которые теряют лондонцы. По крайней мере, так считается, что устанавливают – новости приходят не очень часто. Но я ведь верю, что мы победим? Не так ли. А ещё, думаю я, показывая, как двигать запястьем для создания лассо, остаются Скар и его Бригада. С ними и сейчас сталкиваются; те, кого мы из лагеря посылаем в рейды. Впрочем, с тех пор, как мы ждём подкрепления, рейд был только один, и не очень успешный. Скар, этот шрамированный фанатик, умеет управлять людьми. Я это признаю, как и то, что они неплохо сражаются. Но их слишком мало, и у них нет поддержки. Одна вера ничего не стоит. Я это давно понял. Если бы вера и убеждённость сами по себе что-то стоили, то с Роуз у меня было бы меньше проблем. Шум и необходимость сосредоточиться отвлекли меня от неё, но я всё-таки зайду потом. Проверю, может, и в этот раз обойдётся без камней и палок. Кстати, камни и палки нам на тренировке тоже пригодятся, думаю я. И подзываю рядомстоящего, чтобы показать на практике использование подручных средств. В бою это тоже может быть важно. - Смешно, дипломат учит драке, - сказал мне однажды один новобранец, я без слов врезал ему невербальным. Мадам учила меня не только истории магического мира, надо признать. Я ей до сих пор благодарен. Тем более, авторитет важнее умения. - Всё, отбой! – командую, и солдаты опускают палочки, начинают отряхиваться. Руки уже почти не пожимают, ритуалы остались где-то там. В августе, если я правильно помню, когда началась эта война. Похлопываю наиболее отличившихся по плечу, обсуждаю, можно ли отправить новых – эмиссаром оставленных – в разведку. Мнения почти поровну, решаю дождаться завтрашнего утра. Им здесь не доверяют, но и такая проверка не всех устроит, хотя меня –вполне. Нам ведь нужна информация, во вторую очередь. В первую нужно подкрепление, но это ещё впереди. Я чувствую себя очень усталым, настолько, что мог бы свалиться спать прямо здесь, но всё-таки собираю силы, чтобы доползти до своей палатки. Я иду мимо складов и ни о чём не думаю, только о спальнике и одеяле. Только что-то мешает, какой-то шум в ушах. Прислушиваюсь; может быть, это опасность. Но это просто плач, сдавленный какой-то, как будто от страха. Со стороны склада, там, где Роуз. Как только я вспоминаю об этом, сон как рукой снимает. Даже глаза распахиваются. Быстрее срезаю угол, я помню, где она сидела с утра, уйти ведь не должна была. Плач становится явственней, я очень боюсь не успеть, хотя чем ей вообще можно помочь. Когда я вижу, как она сжалась на земле, в стороне от спального места, я забываю об этом. О том, что не умею помочь. Я бросаюсь к ней – быстрее, чем получается подумать, чем это мне чревато. Но она бьётся на земле, дрожит и плачет, я никогда её раньше такой не видел, и это страшно. Опускаюсь на колено, беру за руку – такая холодная рука, но я не помню, какие у неё руки. Я их вообще раньше не трогал. Не знаю даже, что делать. Поднимаю её, встряхиваю за плечи, голова Роуз безвольно свисает, и щёки мокрые. - Роуз, очнись, Роуз! Мне плевать, может, ты меня ненавидишь, но, Роуз… - она открывает глаза, смотрит дико, как раньше, когда только прибилась к нам. Пленница, не пленница, Мерлин знает что. Сажусь рядом, не отпуская её рук, а Роуз утыкается мне в плечо. Может, хоть так получится что-то сделать. Я умею драться, но не помогать вот так. - Роуз, Роуз, всё хорошо… скоро подойдёт подкрепление, слышишь, Роуз? Скоро всё будет так, как надо, скоро… Мы победим, знаешь, тебе только кажется, что всё плохо, я не дам тебя в обиду, Роуз. Только мы остались, я знаю, помнишь, тогда, в академии, ну помнишь же, я рассказывал, что мы не идиоты, мы только ждали, это твоя мать… Грэйнджер, но они будут наказаны. Роуз, моя дорогая кузина, я обещаю. Только скажи мне что-нибудь, Роуз же! Я прижимаю её к себе, говорю какую-то чушь. Она всё так же дрожит, не от холода, хотя точно не знаю, может, ей холодно, а я привык. Она же молчит. Молчала. - Джеймс… У неё тихий голос, блеклый. Как её волосы, рыжие, растрёпанные. Её волосы лезут мне в лицо. - Мне холодно, Джеймс. Тут у вас слишком холодно. Меня захлёстывает радость – дикая, безудержная. Я ещё сильней обнимаю Роуз, судорожно выдыхаю в её волосы. Хочется улыбаться, смеяться, вообще что-нибудь сделать, но я только нашариваю рядом упавшую форменную куртку и накидываю ей на плечи. - Вот, так, Роуз, теперь лучше. Лучше? - Да, Джеймс, - она как-то еле шевелит губами. – Мне лучше. - Я рад, что ты вернулась, я очень рад, - так и не отпускаю её от себя, кажется – если отпущу, то она снова станет каменной статуей, молчаливой и готовой ударить в любой момент. Глажу её по плечам, они постепенно перестают дрожать под курткой. Роуз дышит спокойней, а я всё повторяю, что очень рад и что всё будет хорошо, пока не замечаю, что она заснула. ** Что Роуз теперь будет спать в моей палатке, я объявляю сразу. Мне так спокойнее, когда она под присмотром, пускай теперь спать стало тесно. А вот делать то, о чем пойдут, конечно же, слухи, не собираюсь. Хотя на слухи плевать, слухи всегда ходят, даже когда повода нет. И их красиво называют «общественное мнение», в большинстве случаев. Она слишком от меня зависит. Поэтому такое неправильно. Я должен подождать, я ещё раз повторяю это себе, глядя как она спит. Ей надо восстановиться. Прийти в себя и начать жить нормально. Она сможет, она справится, я же помню, на что Роуз способна. Моя кузина Роуз, рыжая Роуз. - Рыжая… - произношу я негромко и усмехаюсь. Мне действительно всегда нравилось так её называть. Внешне ничего и не изменилось, я всё так же выполняю каждодневные дела и жду подкрепления. Только Роуз ношу еду в палатку. И вечером укрываю её одеялом, перед тем, как заснуть. Она снова не говорит, только смотрит на всё вокруг, а на третий день просто выходит из палатки. Со мной, конечно. Я её никуда не могу отпускать без себя, и не отпущу. Я это ей сразу сказал, она кивнула. Хотя ничего не ответила. Теперь она ест с нами, женщины из лагеря пытаются с ней говорить. Но она только смотрит на них и кивает или качает головой, а иногда роняет «да» или «нет». Я на них шикаю: неужели не видят, что Роуз трудно. Может, впрочем, они тоже помогут, Роуз должна перестать считать Мстителей чем-то слитным. Мы же все разные, а Роуз когда-то в этом смысле была как мать. Практически. Ночью мы с ней спим рядом, я иногда снова её обнимаю. Когда она мечется, не просто так, а чтобы успокоить. Потом она бормочет: «Спасибо», и снова засыпает, только тогда отпускаю её и сам ложусь. Наверное, так я стал меньше спать и хуже, но пока это незаметно. Я и так сплю не очень много, привык. А её кожа становится теплее. Может, мне кажется, а может, это потому, что она спит в палатке, а не как придётся. Ещё и форму ей собрали, точнее, я собрал, сделав Брэнде внушение. Наш полевой медик – дама понятливая, теперь Роуз действительно одета тепло. Мне нравится, как она выглядит в форме, хотя нашивки она, как я заметил, оторвала. Просто руками, видимо, из упрямства. Я их потом нашёл у входа в палатку. Но она ещё привыкнет, я думаю. Привыкла же жить кое-как, а к хорошему привыкать трудней, чем к плохому. Сам знаю, и вполне неплохо. ** Снова начались дожди, а с континента никаких новостей. Эту неделю меня отвлекала Роуз, но она всё-таки не основная моя обязанность. Даже вообще не обязанность, если говорить честно. Так что я снова начинаю ходить кругами по лагерю и думать о подкреплении. Эти мысли слишком навязчивые. Рождество. Подарок на Рождество в виде подкрепления, и Лондон, где нас давно ждут. Тренировки – теперь я сделал их регулярными, снова, – становятся жёстче. Солдаты с повреждениями выстраиваются в очередь к Брэнде и её помощнику, и нередко я тоже. Я стою в очереди с вывихом, и думаю, что это мы ждём слишком долго. И что я не понимаю, чего ждут лондонцы. Может, у них и правда просто слишком мало сторонников. Почти совсем никого не осталось. Это было бы хорошо. Жаль, в Лондон из лагеря запрещено кого-либо посылать, отряд Департамента Правопорядка ещё очень силён, там, в столице. Только в столице, в остальной стране и окраинах «защитников» ненавидят даже сильнее, чем Ястребов. Грэйнджер и её любовника-министра. Что они любовники, это все знают, слухи ходят о них наверняка не зря. Но даже если так, дело не в этом, а в том, что они сделали со страной. Даже наши предшественники, на той прошлой войне, были предусмотрительней. Это они убили отца, я уверен, а не кто-то из Реванша, иначе бы уже знал. Лейтенантов вроде меня посвящают в такие вещи, несмотря на родство. Когда мы возьмём Министерство, я обязательно докопаюсь и всё ей расскажу. Расскажу, когда будет время, конечно же. Сразу будут более важные дела, может, я действительно стану главой департамента. Но сначала должно подойти подкрепление. И письмо-приказ с континента. Иначе ничего не получится, а мы тут все начнём бросаться друг на друга. Я чувствую, как обстановка меняется. Но могу только поддерживать порядок и привычно командовать. Изменить ничего не в силах. Разве что, Роуз помогать измениться, но это она делает сама. Сама, я только за руку её веду, с этим можно сравнить. Она как слепая, да, слепая, которую ведут за руку к целителю. Я читал в детстве такую сказку, там слепую девушку спас рыцарь, когда она подходила к краю пропасти. Он сотворил своей магией мост, по которому она перешла. А после сопровождал к великому магу, вернувшему ей зрение и волшебную силу. И потом они жили долго и счастливо. Жаль, что это не сказка, то, что с нами сейчас происходит. ** Роуз попросила у меня перо и бумагу, теперь она уже четыре дня уходит порой на край лагеря и рисует. Просто рисует, какие-то каракули, или пейзажи. Я посылал солдат тайно проверить, но они многого не могли разглядеть, а показывает она мне не всё. Когда заполнит лист, отдаёт, а до тех пор с ним не расстаётся. У меня уже три листа, остался четвёртый, и после этого я ей точно скажу, что нам впору уже экономить. Но раз уж она рисует, лучше не одёргивать раньше времени. Это не я подумал, это говорит Брэнда, когда Роуз после завтрака уходит рисовать. - Может, ей так легче что-то понять. Я не учила душелечение, - честно признаётся она и вздыхает, она же целитель, ей наверняка не нравится, что она совсем не может помочь. Я только дёргаю плечом и не отвечаю. Отвёл срок до разговора, а пока – её дело, лишь бы ничего не случилось. Хотя случиться ничего не может, наши разведчики говорят, что вокруг всё чисто, во всяком случае там, куда можно по имеющимся координатам аппарировать. Как будто всё притаилось в ожидании. Даже погода. Поднимаю голову к небу. Оно снова в тучах, хотя солнце ещё проглядывает. Вот как сейчас, луч бьёт в глаза, я заслоняюсь рукой. А потом вижу какое-то пятнышко. Небольшое. Тру глаза, но оно не исчезает, а становится всё больше, сравниваясь в размерах с – точно, почтовой совой. Я ловлю в руки потрёпанную птицу, она бьётся и царапается, но я ничего не чувствую, пока срываю с её лапы письмо. Письмо с континента, печать вполне узнаваемая, правда, конечно, надо проверить личным магическим кодом. Лихорадочно вытаскиваю палочку, провожу необходимые линии, шепчу, что полагается. Печать вспыхивает мягко-алым, сердце бешено стучит от радости. Удивляюсь, что больше никто этого не слышит. Печать и код «красный». Значит, это действительно то, чего я ждал. Снимаю защиту и читаю письмо вслух я уже в штаб-палатке. Сюда набились все, кто хоть как-то участвует в управлении лагерем. Единственное, что я не читаю вслух, это координаты. Для аппарации представителей главного штаба, и всех остальных – после встречи представителя нашим человеком. А ещё пароль и отзыв, конечно. Тоже – для нашего человека, я ещё выберу, кто это будет. По письму выходит, что у меня есть три дня. Солдатам тоже не терпится узнать, что мы получили за послание, но им объявляет пусть кто-нибудь другой. Поручаю это Лису – раз претендует роль моего «заместителя», так чтоб пробовал – а сам иду в ровно другую сторону. Я нахожу Роуз у «ворот», в смысле, двух штандартов. Мы их называем воротами, раз уж стоят знамя Реванша и флаг союзной армии почти совсем на краю лагеря. Хотя антиаппарационный барьер проходит не здесь, и «ворота» – ближе «ограды», но на это не обращают внимания. Почти никто уже не обращает. Она даже не рисует, просто сжимает перо в руке. Пальцы совсем белые. - Роуз, я говорил о подкреплении, помнишь? Они скоро будут, они почти здесь! – я не скрываю радости, мне хочется, чтобы ей передалось хоть чуть-чуть. Она поднимает голову, моргает, как будто я сказал что-то совсем неожиданное, но ведь сомневаться в подкреплении было нельзя. Я знал, что они тянут, но нельзя тянуть бесконечно. Об этом и второй триумвир в письме писал, а Мадам желала удачи мне лично в короткой приписке. Я бы обязательно рассказал ей о Роуз, если будет возможно. А у Роуз на лице удивление, самое настоящее, я уже и привык к тому, что её лицо неподвижно. - Правда? Джеймс… это правда? – она перекладывает перо из одной руки в другую. Где у неё лист с рисунками, я так и не могу понять. - Правда, самая чистая, - киваю. – Теперь у нас хватит сил, не сомневайся даже. Роуз кивает, её лицо снова спокойное и почти равнодушное. Но хоть что-то у меня получилось, я этим доволен. - Роуз, может… с нами? – спрашиваю будто через силу, хотя действительно надо спросить. По такому случаю солдаты наверняка выпьют, да и мне нальют вместе с кругом «заместителей», хотя эта иерархия здесь больше проформа, чем реальность. Скоро всё должно измениться, когда придёт подкрепление. Всё встанет на своё место, и все – тоже. - Нет, Джеймс. Нет, - Роуз качает головой и ещё раз повторяет это «нет», как будто я тащу её за руку туда. За руку я бы её всё равно не тащил. Она не любит, когда кто-то к ней прикасается, тем более зря, а мне надо, чтобы Роуз мне доверяла. Она не будет рядом, если не будет верить, это я точно знаю. Смотрю на неё; может быть, всё-таки ещё передумает, но Роуз снова опускает взгляд. И руки тоже опускает. Не хотелось бы её так оставлять, но меня не поймут. Командир должен находиться со своими, особенно когда наконец есть повод для радости. Серьёзный повод. Чем дальше я от неё отхожу, тем сильнее темнеет; кажется, Роуз вообще теряется в темноте. Но зато в центре лагеря светло, разожгли настоящий костёр, и тот же самый Лис уже пускает по кругу бутылку. Хорошее вино, у нас его почти не осталось. Впрочем, у министерских наверняка есть личные запасы, думаю я. ** Я возвращаюсь в палатку хорошо за полночь, и Роуз уже там. Спит, как обычно, свернувшись по-детски, и я зажигаю только огонёк на палочке, чтобы не потревожить. Расправляю письмо, весь день его таскал с собой, кладу на бумаги у изголовья, а сверху – палочку. Как обычно, только, может, менее тщательно – пить всё-таки стоило меньше. Завтра обычный день, такой же, как остальные. Ещё три полностью обычных дня. Ночью я беспокойно ворочаюсь, долго не могу уснуть. А потом проваливаюсь в сон, тёмный и мутный, и мне, кажется, даже что-то снится. Но не могу вспомнить, что. Только темнота, тяжесть и какие-то звуки, может, дыхание Роуз, а может, что-то ещё. Хотелось бы быть с ней, на самом деле, но я сплю на другом конце палатки, насколько это возможно. Я ворочаюсь, знаю, что ворочаюсь, но не могу проснуться. Просыпаюсь только утром, перед самым рассветом. Хотя зимой рассветает позже. Ночи длиннее, чем дни, свет в палатку не пробивается – откуда б ему, но я всё равно замечаю, что Роуз нет. Наверное, поэтому я и проснулся так резко. Оглядываю палатку, будто она может в этой маленькой комнате прятаться. И зачем ей прятаться, она вообще от меня не пряталась. Никогда, ни раньше, ни теперь тоже. Может быть, она просто ушла порисовать, раньше, чем обычно, ведь вчера легла тоже раньше. Так было бы лучше, я уже успокаиваюсь, размышляя об этом. Но когда тянусь за палочкой, понимаю, что и её нет тоже. Нет палочки, как нет Роуз. Всё остальное на месте, проверил автоматически. Да и зачем оно Роуз, Роуз вообще не спрашивала меня ни о чём. Ей сейчас слишком плохо. Ей плохо, а я вчера оставил её одну, бросил. Бросил, конечно, ради товарищей по оружию и общей радости, но ей-то что, мы всё равно Мстители, а я – Поттер-предатель. Я не оправдал её доверия, Роуз так наверняка подумала. И решила сбежать. С моей палочкой, раз её собственная вообще давно неизвестно где. Я выскакиваю из палатки, толком ещё не сообразив, что делать. И сразу же наталкиваюсь на одного из «заместителей», и лицо у него испуганно-ошарашенное. Слишком сильный контраст с обычной невозмутимостью. Хорошо хоть, форма застёгнута, как положено, а то я вообще бы подумал что-нибудь непотребное. Из разряда слухов, они же – «общественное мнение». Особенно после вчерашнего. - Лейтенант… там, за воротами… - Что случилось? Чётко, по делу, - как бы ни беспокоился, но если что-то важное – мне надо знать сразу. - Там… та девушка, Роуз. Она, похоже, аппарировать пыталась, но думала, что граница за воротами. Хорошо, что ни у кого не догадалась спросить, а то бы… - Даррен Найт, так его зовут, уже справляется с собой, и рассказывает спокойно, практически. – Но всё равно она вся в крови, серьёзный расщеп. Я хотел позвать целителя, потом – вас, лейтенант, но раз вы сами… На секунду у меня перед глазами темнеет. В голове не укладывается, она же вполне могла уйти далеко. До ближайших полей, пусть маггловских. Я думал, она так и сделает, хотел снарядить поиск. А она валяется у ворот и истекает кровью, как сказал Найт. - Быстро, в медпалатку, - командую я. ** Я не вижу, сколько человек идёт за мной. Я почти обгоняю Найта, дорогу к «воротам» знаю не хуже прочих, а он сказал, что Роуз совсем рядом. Он не стал её шевелить, вдруг будет хуже. Когда вижу что-то около штандартов, прикусываю губу, чтобы не побежать. Роуз, моя кузина, рыжая кузина, похожая на моего отца. Её звали тенью аврора Поттера, я помню. Тень не живёт без человека, который её отбрасывал, так говорят, но я не хотел верить и не хочу. Я не могу позволить, чтобы Роуз умерла, тем более умерла глупо. Глупо, тут, у штандартов, в луже крови, бессмысленно шевеля губами. Я смотрю на неё, она прижимает к себе руку, правую руку. Вместо плеча кусок мяса, и пальцы… Их нет. На правой руке нет пальцев, только какой-то кусок большого. Блёклые рыжие волосы заляпаны кровью, она, наверное, не понимала уже, что делает. Болевой шок. Я знаю, что это такое. Почему-то Роуз в платье, не в форме, голая кожа в грязи и испарине. Я слышу, как она прерывисто дышит, и не знаю, почему никто ещё не сделал хоть что-нибудь. Думать связно не получается, когда я смотрю на Роуз, хотя я видел случаи и похуже. Это просто расщеп. Но я не понимаю, ничего не понимаю, как такое могло случиться именно с ней. Хотя, по идее, может случиться с каждым. Роуз приходит в себя, приоткрывает глаза, пытается встать. Я снова бросаюсь к ней, как тогда, в самый первый раз, когда она плакала за складом от холода. Снова хватаю за плечи, не слыша протестующего окрика. Пытаюсь поднять так, чтобы видеть её лицо, глаза, может, в них хоть сейчас отражается что-нибудь. Неужели Роуз не понимает, как я за неё волнуюсь, гиппогриф раздери. - Зачем ты это сделала, Роуз? Куда ты хотела бежать?! – я трясу её, не замечая, что мне говорят, что у меня кровь на пальцах, я одновременно и злюсь на неё, и боюсь, потому что кто знает, куда бы она попала и что у неё в голове. Она мотает головой из стороны в сторону, потом выдыхает через силу одно слово: - Страшно, - и оседает, теряя сознание совсем, а я всё равно трясу. Пока её у меня не отбирают, почти насильно. Брэнда имеет право, полевому медику положено подчиняться. Роуз и правда нужна помощь целителя, теперь я понимаю, расщеп не очень серьёзный, но – кровопотеря. Сильная кровопотеря, а она совсем хрупкая. Пальцы в её крови, я механически вытираю их о штаны. Форменные штаны, но не так уж важно, на них всё равно должна же была появиться кровь. Хотя кровь Роуз – плохое предзнаменование, если бы я в них верил сильнее. А потом тащусь за ними, в медпункт, и сижу рядом, пока Брэнда с помощником бегают вокруг и накладывают нужные заклинания. Обезболивающее зелье в Роуз приходится вливать насильно, но потом она затихает, и только вздрагивает один раз. Когда Брэнда обрабатывает руку. Обрубок, точнее сказать. Когда Роуз наконец засыпает, меня выгоняют. Я ухожу, думая об этом обрубке; кажется, что хуже чувствовать себя невозможно. Я чувствую себя виноватым. Неработающая рука. Страшно себе представить, я всегда гордился, что физически здоров, и Роуз, когда-то давно, гордилась тоже. Надо будет научить её писать левой рукой. Потом, когда она поправится. И когда подойдёт подкрепление. Осталось почти два дня. ** Роуз отлёживается в медпункте весь день. И ещё один. Я не возражаю, это необходимо. Она очень слабая, всё-таки. Может, чем-нибудь ещё её поят, кроме кровевосстанавливающего и обезболивающего. Надеюсь, у неё всё в порядке, и меряю шагами пространство перед палаткой целителей. Меня туда не пускают, Брэнда говорит, что Роуз сейчас лучше не нервничать. Что Роуз нервничает, видя меня, как бы само подразумевается. И ещё я пробую найти лист, на котором она рисовала, но ничего не выходит. Видимо, унесло ветром, или она просто выбросила. Роуз могла это сделать, если хотела сбежать. Хотя куда бежать, толком не знала, может, рассчитывала на наш старый дом. Мне это уже не кажется таким важным. Жесты отчаяния не нуждаются в объяснениях, так говорил один мой профессор. А потом Роуз отпускают, она выходит, держась за Брэнду, и смотрит прямо на меня, как под гипнозом. Я не знаю, что ей сказать, она, видимо, тоже. Но всё равно подходит ко мне, не отводит взгляда. Можно было попросить прощения, но я не умею и буду выглядеть глупо. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем я понимаю, что надо сделать. - Роуз, пойдём в палатку. Я тебе должен показать кое-что. Она кивает. Один раз. В палатке у меня есть подставка для письма, как небольшая коробка. Собственно, это и есть коробка. Только не пустая, как можно подумать. У меня не так много бумаг, которые стоит хранить, я даже письма несуществующей девчонке по имени Лили отправляю на несуществующий адрес и развеиваю по ветру. Чаще всего. А иначе зачем они нужны дальше, если нет адресата. То, что есть в той коробке, написано не позже этого лета. Не только написано, там ещё несколько колдографий, но это я не хочу показывать даже Роуз. Я не думаю, что она готова воспринимать семейные снимки. Сам я тоже давно не могу их воспринимать. Семья – это понятие из прошлого. Даже с Роуз мы, всё-таки, не семья. Она просто Роуз, моя рыжая Роуз. Кузина, конечно. Но моя. Я достаю тетрадь конспектов по современной истории, показываю ей – помнит или забыла? И потом мы говорим, точнее, говорю я, вспоминая о нашей учёбе в Академии, а она кивает или отвечает односложно, но я не требую много. Мне самому приятно об этом вспомнить. Как будто снова переживаю годы до десятого, удачного, покушения на Шеклбота, и тем более до смерти Министра Поттера. Которого сразу же заменил министр Уизли, а аврорат заставили замолчать новые отряды Департамента Правопорядка – «защитники», те самые. Тогда всё стало серьёзно, а до этого даже Реванш был скорее игрой интеллекта. Игрой, в которой я привычно ставил на Роуз, а она ни о чём не подозревала. Насчёт Скара – да, и даже насчёт Лили, но не на мой счёт. Даже кадровые агенты Аврората ошибаются, так бывает. Я сижу и листаю блокнот, куда записывал удачные высказывания. И от Мадам, моего куратора, и от активистов. Переписки с Мадам в чистом виде не сохранилось, да и я вообще больше всегда доверял устной речи. Кроме редких случаев. А Роуз сидит рядом, читает письма, которые я писал Элу, а Эл – мне. Может, она действительно наконец перестанет думать, что я виноват в его смерти. Я его не очень любил, но он был моим братом, а теперь у меня есть только Роуз. Роуз и война, но война скоро закончится. - Мне надоела эта война всех против всех, Роуз, - тихо говорю я ей уже ночью. Она лежит рядом, не дальше трёх дюймов. Можно протянуть руку, погладить её пальцы. Пальцы на здоровой руке, ту, другую, она положила под голову. Пальцы Роуз немного дрожат, но она их не одёргивает. - Мне тоже, Джеймс. - Всё скоро закончится, - киваю утвердительно. – Вот увидишь. Подкрепление уже на подходе. И война кончится. - Кончится, обязательно, - она кивает в ответ, сворачиваясь зародышем, почти засыпая. Ей и правда надо родиться. Заново родиться, в нашем новом мире. Обязательно. И тогда всё точно будет хорошо, я знаю. Прежде, чем закрыть глаза, я вижу в её глазах голубой блеск. Электрический, как говорил Эл. Призрак давнего времени, но он значит – Роуз возвращается. И я её, такую, больше не отпущу. Я так и засыпаю, не выпустив её ладони, и не помню, чтобы она возражала. ** Когда я просыпаюсь, Роуз уже на ногах и расчёсывает волосы, той самой красивой расчёской. Подарок Брэнды, которым она не пользовалась раньше. Я смотрю на это с удовольствием. - Сегодня… важный день, Джеймс. Да? – она оборачивается ко мне и смотрит, очень настойчиво. Так и хочется спросить, откуда она узнала, но вспоминаю, что говорил об этом так громко, что везде можно было услышать. Но она тоже будет вместе со мной в этот день. Так что всё равно требовалось бы сказать. - Да, очень важный, Роуз. Сегодня… ты же помнишь, правда? - Сегодня. Да, сегодня к вам придёт подкрепление. Ты говорил, - Роуз кивает, и отворачивается. Снова проводит расчёской по волосам. Я тоже привожу себя в порядок. Необходимо выглядеть хоть чуть лучше обычного, всё-таки мне принимать основное командование. На первое время, по крайней мере. Хотя почему-то мне тяжело, я не могу понять причину. Нас, возможно, встретят цветами, но потом всё может быть совсем не так. Я не настолько глуп, чтобы не думать об этом. Даже если мы победим. Уже почти победили. Остаётся много проблем, и союзники могут помочь не во всем. Я не хочу, чтобы они помогали во внутренних делах, мы можем с этим закончить так же, как Грэйнджер с опорой на магглов, но меня не послушают. И правильно, видимо, сделают. Я лейтенант Реванша, командир и дипломат. Я не управленец, совершенно. Я выхожу из палатки, ещё раз приглаживаю волосы. Роуз выходит за мной, щурясь от яркого света – утро чересчур солнечное. Но я почти уже не слежу за ней, только говорю быть осторожней и обещаю, что вернусь. После переговоров, конечно. Но она не может в них участвовать. Я сначала думал иначе, но решил так. Это дело Мстителей, в итоге. Не дело Роуз. Она кивает и говорит, что дождётся. Переговорив с ответственными за кухню – готовить сегодня на в два с лишним раза больше ртов - командую всем построиться за «воротами», и не так, как на тренировках, а как положено – колоннами, и «заместителей» расставляю на их места. Всех, кроме Лиса – я его принял в доверенные, всё-таки он способный, но отправил встречать подкрепление. Ещё в один из тех дней, когда Роуз лежала у целителей. Передал ему координаты, пароль и отзыв, так что именно он должен сейчас идти по правую руку командира – наверное, лейтенанта, как я. Но по правую руку командира левитирует носилки невзрачная девушка. Я вообще замечаю сначала именно эти носилки, а уже потом то, как слаженно появляются солдаты. Трое вперёд – на их место аппарировали трое других. Хорошее построение, хотя чем им там ещё заниматься, на континенте, кроме как этим. И их больше, чем я мог рассчитывать. Видимо, ещё есть добровольцы. Может, с окраин; если они поддерживают нас, то всё пройдёт легче. Но на носилках лежит Лис. Мёртвый, у живых таких поз не бывает, даже у раненых. А раненые среди солдат подкрепления тоже есть, я вижу эти повязки и следы наружного применения зелий. Видимо, что-то пошло не так, но я пока что не знаю, что. Командир выходит вперёд, вскидывает руку в приветствии. Я прикладываю ладонь к сердцу и знаком разрешаю ему говорить. - Лейтенант Лэдд. С этого дня поступаю в ваше полное распоряжение, - у Лэдда правильное лицо; наверняка из хорошей семьи, хотя раньше его фамилию я не слышал. Но это нормально. Многие взяли клички на время войны. Я, пожалуй, скорее исключение. С моей фамилией кличек не надо, все учили новейшую историю. Но я то и дело смотрю на носилки. Слишком мало он побыл «заместителем». - Лейтенант Лэдд, доложите обстоятельства гибели солдата Реванша Лиса, - мой голос, как ни странно, звучит почти ровно. Лейтенант Лэдд рапортует сдержанно и по существу. Мне это нравится, ему не зря на континенте присвоили звание. На них напал отряд Бригады Справедливости, какие-то отчаявшиеся головорезы. Может, даже без санкции Скара, судя по неорганизованности. Нападение они отразили, но несколько человек было ранено, а адъютант Лэдда и Лис – убиты. Я распоряжаюсь отнести тела в медпункт, чтобы о них позаботились перед похоронами. Но они всё-таки погибли не зря, а ради победы. Об этом надо будет упомянуть вечером, когда буду произносить речь в их память. Лэдд отдаёт команды солдатам подкрепления, направляя их в разные точки лагеря, и отбирает десяток, объясняя, что это его доверенные люди, от которых лучше не иметь секретов. Я киваю, хотя не очень к ним присматриваюсь, в отличие от моих солдат. Те уже пробуют заговаривать с подкреплением, хотя доверенные всё-таки держатся командира. Я и раньше знал, что не у одного меня есть «заместители». Может, и называет он их точно так же. Думаю, что осталось проследить, как бы «мои» не подрались с «подкреплением» от избытка чувств. Но сначала дело. А потом внушение личному составу. - Теперь, лейтенант Поттер, нам стоит обсудить тактические вопросы. Я уже засиделся без дела, честно говоря, - говорит мне Лэдд с усмешкой. - Конечно, пройдёмте в штаб-палатку, - я делаю приглашающий жест, а затем подзываю двоих «заместителей», не занятых с размещением новых солдат. Лэдд ведёт себя сдержано, возможно, чувствует, что виноват. Хотя если это была засада, хорошо, что потери столь незначительны. Он сам мог погибнуть, в принципе. На войне рискуют все, командиры тоже, хотя я уже три недели не рисковал. В бою за Министерство, видимо, отличусь. Если по закону сохранения. Мы проходим в палатку, стулья уже расставлены и на столе карта, здесь размер помещения позволяет. Карту я подготовил сам, накладывал чары, пока Роуз готовили к «выписке». Надеюсь, сейчас-то Роуз в порядке. - Хорошая работа, лейтенант Поттер, - одобрительно замечает Лэдд, кто-то из его доверенных подходит ближе и становится за плечом. Впрочем, я не разглядываю, меня куда больше интересует карта. - Да, - признаю, подходя к столу и опираясь на край ладонью, - мы хорошо над ней поработали, особенно с учётом того, что подсказали союзники. Подойдите ближе, я объясню ситуацию, - наклоняюсь над картой, рассчитывая, что Лэдд встанет рядом. По крайней мере, он. Чувствую спиной движение, но принимаю как должное. Им тоже должно быть интересно. - Так вот, судя по последним данным, сборный пункт «защитников порядка» находится… - я начинаю объяснять, с увлечением, как не делал давно. На карте это место подсвечено синим, так мы заранее обозначили Ястребов. Красным – силы Бригады, а наши силы – зелёным, общепринятая символика. Начинаю объяснять, но слышу звук удара. Что-то тяжёлое и мягкое. Как тело человека, моего «заместителя», который лежит кулём на полу у стены. Туда его отбросили, я замечаю это сразу, только повернувшись. А второму связывают руки двое «доверенных» Лэдда, и Флинт почему-то молчит, видимо, Силенцио невербально. Пока я пытался рассказывать. Это случилось. И палочка Лэдда, кстати вставшего за спиной, тыкается мне в бок. Быстро, даже на сопротивление не оставил времени. Но я всё-таки не понимаю, в чём дело. Измена? Или вообще Лэдд притворялся, и он не из Реванша, такое тоже возможно. Но если он один, я справлюсь. - Что это такое, лейтенант Лэдд? – палочка сама по себе ложится в руку, это рефлекс. Я знаю, что смогу его разоружить; потом откатиться, послать парочку Оглушающих и выскочить из палатки. Там мои люди, настоящие. Я напрягаюсь, но остаюсь внешне спокойным. Я жду ответа. Хотя бы слова, жеста, определяющего знака. Нельзя действовать вслепую, даже мне. Но Лэдд, или тот, кто им назывался, отступает в сторону, а ближе подходит другой парень, в тени от светильника его лицо видно плоховато. - Это подкрепление, лейтенант Поттер, - он усмехается, как-то знакомо и незнакомо одновременно, - только чуток не ваше, вот в чём сложности, - и выходит из тени совсем. Тогда я его узнаю, разумеется. И удивляюсь, как никто не заметил раньше. Видимо, он умеет быть незаметным, несмотря на…особенности. Он стоит передо мной. Скар, Вождь-со-шрамом. Уже не такой бледный, как я его помню, зато белобрысый, как раньше. Когда-то он был просто Скорпиус Малфой, неудачник, уж точно не такой умный и предусмотрительный, как я или Роуз. Помню, мне говорил Эл, что он увлёкся чтением маггловских книг, но каких именно – я так и был не в курсе, да и вообще почти все были не в курсе, чем Скорпиус занимался. До создания Бригады, само собой, хотя и потом их долго не принимали всерьёз. Пока они не оказались второй политической силой. После Реванша, разумеется. Хотя они сами о себе говорили, что первая сила, а вот Мстители как раз – вторые. Их концепция очень соблазнительна, но нереальна. Это мы все единогласно признали ещё тогда, до начала войны, молодые дипломаты моего выпуска. Мы хорошо знали историю, и в одной стране это уже ничем хорошим не кончилось, хотя они и снова стали играться. С той же идеей. Может, Скорпиус и поддерживал с ними контакты. Как мы с союзниками. Или он слишком для этого гордый, Скар. Скаром он стал, когда «защитники порядка» Режущим угодили ему в лицо, я об этом узнал от Мадам, ещё на континенте. В главном штабе. Туда сообщили сразу, наш агент в Бригаде. Потом донесения прекратились, через какое-то время. Скар, в отличие от Скорпиуса, не избегал жестокости, даже его идеалистичная идея уступила необходимости. Бригада Справедливости с остатками лоялистов в основном и создавали проблемы правительству Уизли в первое время. Потом их придушили, под видом охоты на Реванш – но нам так было даже лучше. Мы должны были победить, у Мстителей были все преимущества. А теперь он стоит передо мной и усмехается. - Сопротивление бессмысленно, правда. Наши люди уже воспользовались тем, что подкрепления вы ждали как чуда. У него очень некрасивая усмешка, я бы на его месте вообще не улыбался рассечённым ртом. Хотя я и так не улыбаюсь, практически с начала войны. - Я могу позвать своих… и вообще, скольких людей вы заменили? Как? - Своих вы не позовёте, лейтенант, - вступает в разговор «лейтенант Лэдд», подставной, конечно. – Наше «подкрепление» куда больше, чем даже то, которое к вам собиралось. Я вообще перестаю понимать происходящее, и теряю время, тупо глядя то в лицо «Лэдда», то на усмешку Скара. Мысль доходит до меня с трудом. - Значит… это всё – ваши. Не случайность, совершенно. Вы знали. Откуда? - А вы не догадались сами, лейтенант? Хорошо, что не догадались. Иначе бы пришлось обходиться большим количеством жертв. А терять своих мне не нравится. Очень, - Скар качает головой, пока я представляю, как бригадовцы убивали их. Наше подкрепление. Всё сходится, если принять, что они знали координаты. Тогда Скар мог устроить засаду и устроил, а Лис оказался приманкой. Или вообще там не оказался, если они знали пароль. Пароль и координаты. Хотя бы того места, а лагеря – у Лиса вытащили, наверняка. Надо было лучше учить его окклюменции. Всё сходится, кроме источника. Основного, первого. Потому что я не могу его себе представить. Со мной рядом никого не было, чтобы… догадываться… Дверь палатки шевелится в самый неподходящий момент, но это не кто-то из моих солдат, и тем более скаровых. Хрупкая фигура, невоенная вовсе. Я смотрю на Роуз, она входит всё-таки как раз в подходящий момент. Подходящий, чтобы я на самом деле всё понял. Её рука, без пальцев, прижата к груди, и смотрит она не на меня, а на Скара. Не с любовью смотрит, конечно, она уже ни на кого так не посмотрит, хотя я хотел, чтобы – на меня. А с чувством долга. Выполненного долга, как теперь можно понять. Меня будто ударяет по голове. Получается, я вытащил её, только чтобы она меня уничтожила. Она цеплялась за меня, чтобы вылезти выше. Или вообще не замечала, за кого цепляется, хотя это слишком. Я хорошо видел её лицо, всегда. А то, что она сделала. То, что она захотела сделать, как только я заорал ей о подкреплении. Может, даже и раньше. То, что она сделала… Это было просто. Достаточно просто, если знать, как делать и что. А она видела, она могла сделать выводы. И принять решение. Я чувствую себя плохо, палочка готова выпасть из пальцев, хотя и так практически бесполезна. Я представил, как ей было страшно. Я представил, как Роуз, наверное, боялась дышать. Дышала, чтоб я не слышал, а я ведь мог бы. Услышать и понять, что в моих бумагах не только палочка. Ещё и координаты, те, из письма. А потом она выбиралась с ними на край лагеря. Куда более отважный характер, чем я мог думать. Я представил, как она делает это. Как берёт мою палочку, произносит все нужные слова. Конечно, она умела зачаровывать порт-ключи и действовать с ними, она же была… работала на моего отца. И она знала, где может находиться Скар. Или одно из мест, куда приходят его информаторы. Знала, но ничего не сказала; большая услуга, особенно тогда, когда всё стало ясно и она не рисковала ничем. Почти. Я бы так не сделал. И я бы не сделал то, что делала она. После того, как произнесла все нужные слова, делала моей палочкой. Меня может сейчас стошнить. Одно дело знать, что это расщеп – банально, часто бывает, все знают. Но я чувствую тошноту, когда представляю, как она берёт мою палочку в левую руку и прикасается пальцами к бумаге. Тот самый лист, на котором она рисовала, я так его и не нашёл. И сразу же произносит Режущее. Ей было необходимо остаться, теперь-то я понимаю. Она, наверное, ещё раз произнесла это, когда пальцы, четыре её пальца, упали на нужном месте вместе с бумагой. Иначе бы даже я не принял это за расщеп. И плечо, да, плечо тоже. Я делаю усилие и сглатываю. Меня шатает, как деревце под ураганом – так мне кажется – но блевать себе не позволю. Даже когда думаю, как она теряла сознание от потери крови. Как она его взаправду теряла. Роуз. Моя кузина Роуз. Я всё равно ей восхищаюсь, ещё больше. Я всегда ставил на неё, если быть честным. Ставка оправдалась, на этот раз. Роуз сработала чисто. Роуз, даже такая, как сейчас. Роуз, стоящая у дверей штаб-палатки, с расчёсанными волосами, в форме Реванша с содранными нашивками. Не смотрящая на меня прямо, а куда-то в пол или в стену. Скар усмехается коротко, кивает своим – трое делают шаг вперёд, один быстро оказывается у меня за спиной, значит, антиаппарационный барьер совсем снят. - Джеймс Поттер, сдайте палочку и следуйте за нами, - звучит его голос, а палочка упирается мне в спину. Ещё три направлены на меня. Убей они меня сейчас, это выглядело бы лучше, но пусть лучше на свежем воздухе. Сопротивляться уже бессмысленно – палочка наконец падает на землю, кто-то призывает её к себе невербальным и цепляет на пояс. Я чувствую облегчение, именно сейчас. Хотя должен бы ощущать отчаяние, но оно кончилось. Всё вообще для меня теперь кончилось, я это вполне понимаю. Глупо было бы надеяться, что они сохранят мне жизнь. Я бы тоже вряд ли сохранил её Скару. Тем более, ведь знал всегда, что после гражданских войн такие, как я, не нужны победителям. Да и проигравшим тем более. Я поднимаю руки и иду вперёд, остальные меня сопровождают. Роуз тоже с ними; может, хочет это видеть, может, просто по инерции. Я совсем не уверен, что она здорова. Меня выводят не на площадь, а за склад. На площади, наверное, ещё разбираются с солдатами, или уже разобрались, ещё до этого. Я не слышал звуков борьбы, слишком много думал. Слишком они меня поразили, хотя это было очевидно. Очевидно, если смотреть с точки зрения Роуз. Я не жду приказов, сам прислоняюсь к дощатой стене. Смотрю вверх, на небе снова собираются тучи. Значит, будет дождь, снова этот дождь, впрочем, какое мне теперь дело. Скар стоит чуть в стороне, не смотрит на меня, как будто ему тоже нет дела. Зато смотрит на Роуз, что-то ей говорит шёпотом – я не слышу, что, только вижу, как губы шевелятся. Роуз кивает один раз, а Скар тыкает палочкой в одного, затем в другого своего бойца, а потом взмахивает рукой, чтобы они шли ко мне. Я знаю, для чего они это делают. - Последнее слово? – пытается быть учтивым, до сих пор, впрочем, они могли действительно прибить меня сразу. Могли, но так кажется им справедливей, видимо. Какая разница, как и когда умирать, по-моему. - Не имею, что сказать… Совсем. Только Роуз желаю удачи, - она вздрагивает, словно от холода. Как тем вечером, очень давно. А потом Роуз подходит ближе, на несколько шагов. Кажется, это она даёт команду двоим парням, или просто шепчет им что-то. Казнь как всегда проводят двое, чтобы нельзя было сказать точно, на ком лежит основная ответственность. Две синхронные, одновременные Авады. Сам видел, не один раз. Они произносят заклинание, и я умираю. Совсем. ** Я подхожу и закрываю ему глаза. Не прошу простить – Джеймс… был умным, он всё понял. Поздно, но так… было надо. Я не могла… не могла позволить. Так будет лучше. Мне трудно думать, трудно говорить… связно. Но Скар обещал, что найдёт целителя. Пусть. Это… неважно сейчас. Джеймс всё понял. Его закопают сейчас… без почестей, просто так. Он преступник, они убивали магглорождённых, не один раз. Я знаю. Это справедливо, Скар тоже согласен. Правда, он… помог мне меньше, чем Джеймс, но я всегда… знала, что одному можно доверять, другому – нет. Его палочка теперь у меня, теперь я… снова смогу колдовать. Как раньше. Для его отца, а теперь… Мне осталась только необходимость. Это… странная мысль, но, видимо, верная. Я поступила так из… необходимости. Джеймс не мог выиграть. И Реванш. Они хотели идти на Лондон, такие. Начинается дождь. Мелкий, занудный, немного… злой. Капает на волосы, на тело Джеймса, на форму… бойцов Бригады Скара. Я иду за ними, оставляю тело, о нём позаботятся. Я должна… слышать, что скажет Скорпиус. Скар. Вождь. Наш вождь, мой теперь тоже. Он встаёт в середине, на какой-то ящик. Я стираю со щеки капли… дождевые капли, и смотрю на него. Очень внимательно. - Хребет Мстителей сломан, их прихвостни с континента больше не смогут нам угрожать. Все вы бились ради лучшего общества, справедливого общества, и наша победа близка. Нельзя допустить, чтобы те, кто уже погиб, умерли зря. Чтобы зря умерли не только наши бойцы, а все, кого прикончили Ястребы, все, кто не желал делать неправильный выбор, не зная нужного пути. Дорога свободна, и наш долг – пройти по ней раньше других. - А теперь, - Скар говорит негромко, но так, что тут его слышат все, - мы идём на Лондон. Чтобы взять его к Рождеству. Я только молча закрываю глаза, когда громкие крики радости отвечают ему поддержкой.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.