***
- Им же теперь точно не выбраться? Станислав Дмитриевич кинул быстрый встревоженный взгляд на стоящего у окна высокого парня. Внешне он был абсолютно спокоен, даже заданный вопрос прозвучал холодно и отстраненно. Но мужчина знал, что за маской безразличия скрывается целая буря. - Я не могу знать этого наверняка, - осторожно заметил Станислав Дмитриевич. - Вы знаете. Все зашло слишком далеко. У них ни одного шанса на спасение, - вздохнул парень, оборачиваясь к собеседнику. Единственный его глаз смотрел внимательно, пристально. – Это слишком жестоко. - Они сами согласились… - попытался возразить мужчина. - У них просто не было иного выбора. Они в любом случае были обречены. Они пошли на это только потому, что умереть в четырех стенах куда менее героично, чем там, на прожженных радиацией землях… - Вы и сами все понимаете, - Станислав Дмитриевич скорбно качнул головой. Он вложил слишком много в это рискованное предприятие, и ему по-человечески было жалко тех, кто пал жертвой его научных изысканий. – В этой игре сейчас ничего не зависит от меня. Там сейчас правят силы иного толка. И только внутренний потенциал тех, кто остался, могут помочь им выжить. - Выжить? – парень горько усмехнулся, тряхнув рыжей головой. – Они на последнем издыхании! - Я здесь бессилен, Денис Вячеславович, поймите это, - сурово отозвался мужчина. Он понимал, что резкостью ему не умалить той боли, что испытывал его собеседник, но сейчас, кроме сочувствия он предложить не мог ровным счетом ничего. Им оставалось ждать. Ждать столько, сколько необходимо.***
Сознание качалось на небольших теплых волнах и никак не хотело возвращаться к своему обладателю. Тот не видел и не чувствовал вообще ничего. Даже когда сознание зажглось, подобно электрической лампочке, Алексей не сразу понял, что произошло и почему он ничего не видит. В первую секунду в его воспаленном мозгу появилась мысль, что у него просто-напросто лопнули глаза. Но, поморгав пару раз, мужчина пришел к мнению, что оба глазных яблока в порядке, и даже зрение не утрачено. Просто вокруг самого ученого была абсолютная темнота. Столяров попытался пошевелиться. Не получилось. Все тело было сдавлено как в тисках. Первые отголоски паники сбили дыхание, и ученый в какой-то момент чуть совсем не задохнулся, но вовремя опомнился и взял себя в руки. Он помнил, что случилось. И помнил, где он. Под завалами. Обрушившийся по вине бюреров потолок похоронил под собой как самих мутантов, так и нерадивых ходоков. Мужчина, поразмыслив какое-то время, решил, что единственное разумное во всей этой ситуации – это начать кричать и звать на помощь. Можно было понадеяться на авось и то, что кто-то из сталкеров жив и имеет хоть малейшую возможность ему помочь. Но несколько томительно долгих минут, в течение которых Малой рвал глотку, никто извне не подавал признаков жизни. А воздух имел неприятное свойство заканчиваться, и потому профессор почти было сдался, когда после сотого взывания к спутникам и такой-то матери он остался игнорированным. Однако в этом же самый момент отчаяния снаружи раздалось яростное пыхтение и грохот, а знакомый голос совсем близко пробасил: - Профессор, это Вы там? Никогда еще Столяров не был так счастлив услышать картавую речь Хавчика. На радостях ученый выдал в эфир пару совсем уж нелитературных выражений, пока однорукий сталкер предпринимал все возможные попытки выудить пленника из его бетонной тюрьмы. К чести Хавчика стоит сказать, что после нескольких минут возни ему удалось явить на свет божий голову и руки ученого, чем тот сразу же воспользовался и стал помогать себя освобождать. - Целы? – это был первый вопрос, который родил из себя парень, стоило Столярову выкатиться из-под бетонных обломков. Тот истово закивал, хватая ртом воздух. Сталкер удовольствовался и этим и продолжил копать одной рукой в надежде найти еще кого-то из своих товарищей. На этот раз один из них нашелся достаточно быстро. Хавчик среагировал моментально на едва различимый голос Арбузика и его просьбы о спасении. Будь на месте темноволосого сталкера Малой, он бы и в жизни не расслышал врача из-под бетона. Тем не менее, профессор сразу бросился помогать вытаскивать товарища, ибо у Хавчика запала и сил осталось ничтожно мало для очередного героического спасения. Приложив немалые усилия, профессор и сталкер извлекли из-под завалов врача. Выглядел он в разы хуже «спасателей» хотя бы потому, что левая нога у него была неестественно вывернута, а от бедра до голени по штанине расползлось багровое пятно. Сталкер и ученый оттащили вызволенного командира от завалов и оставили приходить в себя. Заниматься его ранением синеволосый не позволил, аргументировав это тем, что время дорого для оставшихся под бетоном товарищей, а с ногой он сам сможет разобраться. Однако поиски оставшихся участников похода изрядно затянулись, так как они не подавали никаких звуковых сигналов. Малой уже начал сомневаться в том, что кто-то еще остался в живых, а Хавчик вскоре совсем выдохся, едва переставляя ноги. Но Арбузик был твердо уверен, что их товарищи, по крайней мере, еще дышат. Значит, успел прочитать сообщения на ПДА. А, следовательно, среди сведений нет сообщений о смерти. Хавчик почти утратил надежды найти кого-нибудь еще уже через десять минут безрезультатного копошения среди бетонных обломков. Энтузиазм Малого тоже быстро иссекал, как и силы ворочать строительный мусор. В сознание «спасателей» привели невнятные пыхтение и рычание где-то под ногами. Это мало походило на издаваемые человеком звуки, но на этот случай Арбузик приготовил автомат. У Малого и Хавчика открылось второе дыхание. Обливаясь потом, сдирая в кровь руки и матерясь сквозь сжатые зубы, они стали раскидывать бетонные обломки, железную арматуру и прочие составляющие бывшего потолка. Им это удавалось достаточно легко до тех пор, пока они не наткнулись на тяжелую цельную плиту, из-под которой и раздавались невнятные звуки. Ученый и сталкер попытались приподнять или сдвинуть плиту хоть на несколько сантиметров. Но силы и так были на исходе, а не привыкшему к тяжелому физическому труду профессору и раненному ходоку было почти невозможно дать свободу неизвестному пленнику бетонной западни. - Да что ж вы?! – тем временем у Арбузика кончилось всякое терпение. Наплевав на поврежденную ногу, он встал, опираясь на стену, и также по ней добрался до завала. Стараясь поменьше опираться на раненую конечность, он встал у плиты и ухватился за ее неровные края. - Давайте! – рыкнул он, скрипя зубами от боли. Хавчик и Малой немедленно рванули плиту наверх, собрав в этом движении все оставшиеся силы и подкрепив их злостью на все происходящее. Копошение усилилось, но вопреки всем ожиданиям увидеть врага, из-под завалов показалась сначала одна человеческая нога в кирзовом сапоге. За ней последовала и вторая. - Помогите! – спасенный не спешил вылезать полностью. Видно, на то была веская причина: либо остальное тело зажало, либо напоролся на что-то, либо… - Я не могу сам ее вытащить! - Док! – скомандовал Арбузик, кивнув головой и приняв остальной вес плиты на плечо, когда ученый отпустил ее и нырнул под завал. Едва соориентировавшись в темноте и тесноте, Малой понял, в чем дело. Освобожденный Бин всеми силами пытался вытянуть за собой Капрала. Ту тоже основательно завалило, и в одиночку у сталкера не хватало сил ее освободить. - Тяни, - отплевываясь от пыли, бросил Малой, принявшись разгребать руины бывшего потолка. Сама командирша помочь им не могла. Она или была без сознания, или (что совсем уж не обрадовало бы отряд) мертва. - Быстрее! Мы долго не выдержим! – подал голос Хавчик. Судя по интонации, его слова были более чем правдивы. Малой и Бин приложили все силы, чтобы вызволить командиршу. И, надо сказать, им это удалось ровно за мгновение до того, как руки у Хавчика и Арбузика окончательно ослабли, и плита рухнула обратно, взметнув облако пыли. - Остался Гайка, - задыхаясь, выдал ученый, краем глаза наблюдая за тем, как спасенный Бин, тяжело дыша, оттащил Капрала от завала и плашмя рухнул рядом с ней, тщетно пытаясь перевести дух. - Нет, док, все, - сдавленно произнес Арбузик, опираясь на плечо подоспевшего Хавчика. – Все. Нет больше Гайки…. - Как..? – профессора как холодной водой окатили. - Погиб сразу, - тихо отозвался врач, пока Алексей включал свой ПДА. Так и было. Одно сообщение среди десятка других. «Гайка. Гаврилушкин Михаил Романович. Агропром. Обвал» . Столяров подавил горестный вздох. Снайпер сделал все, чтобы его товарищи смогли оказаться в безопасности. И ради этого даже пожертвовал собственной жизнью. Казалось, Малой привык к смертям вокруг себя. Но от чего-то именно эта смерть оставила горький осадок и тяжесть в груди. Пока профессор осознавал произошедшее и приходил в себя, Арбузик поспешил помогать освобожденным. Сделав шага два, он понял, что нормально дойти до пострадавших он не в состоянии, и потому, плюнув на все, пополз на четвереньках под аккомпанемент тяжелых вздохов Хавчика. Тот исчерпал весь лимит собственных сил и плюхнулся на пол прямо там, где стоял, глядя пустыми глазами перед собой. Ему это было вполне простительно после всех его трудов. - Что с ней? – Бин, найдя в себе силы, медленно сел, уставившись огромными, полными ужаса глазами на Арбузика. Тот со знанием дела осматривал бездыханное (или почти бездыханное) тело командирши. На действия своего напарника она не реагировала от слова «совсем». Возможно, причиной тому была кровоточащая рана на голове и залитое кровью лицо. - Жить будет, - морщась, отозвался Арбузик и повертел головой в поисках своего рюкзака. – Док, можете подать? Столяров, дернувшись, кивнул и отправился исполнять просьбу. - Сотрясение. Сильное. Нарушение реакции зрачка… но я уверен, что все будет в порядке, - продолжал тем временем врач. – К тому же она нам еще живая нужна. - Ага… - Бин тяжело качнул головой и начал заваливаться на бок. - Эй-ей, ты-то чего?! Док! Столярову сейчас не нужно было ничего объяснять. На одного раненого врача было уже двое пострадавших. И потому Арбузику была необходима помощь. От Хавчика ее можно было не дожидаться, он и так сделал все, что в его силах. Значит, все надежды возлагались на профессора биологических наук Алексея Столярова. И абсолютно наплевать, что пусть он и был доктором наук, но отнюдь не медицинских. Вручив врачу его рюкзак, профессор кинулся к Бину. Вспомнив далекие школьные годы и уроки ОБЖ, Малой бегло осмотрел парня. Из всех повреждений нашел расплывшееся кровавое пятно на боку, что сразу поспешил сообщить наиболее опытному в этих вопросах Арбузику. - Меняемся, - подумав, процедил тот, наматывавший в то время бинт на голову Капралу. Бросив дело на половине, врач переполз ближе к Бину, а Малой продолжил делать перевязку. - Крови много потерял, но жизненно важные органы не задеты, - поставил утешительный диагноз синеволосый. – Сейчас зашью, и будет как новенький. А Вы бинта не жалейте. Голову ей, конечно, знатно раскроило. Предупреждал же: носи шлем. Но нет же, мы умнее... Небось, последние мозги вышибло. Вдвоем «доктора», как могли, привели в порядок раненых. Хавчик помог оттащить их к стене и устроить с наибольшим комфортом, хотя на деле это ограничивалось подложенными под головы рюкзаками. После этого, наконец, можно было заняться и ногой Арбузика. Дела там обстояли несколько хуже хотя бы потому, что нарисовавшийся открытый перелом со смещением невозможно было исправить в полевых условиях. Максимальное, что могли сделать ходоки, это наложить кровоостанавливающую повязку и шину (благо, было из чего), чем Малой и занялся под командованием самого пострадавшего. Хавчик же сидел рядом и поддерживал морально, удивленно высказывая другу, что поражен, как тот от боли еще не отключился, и одновременно приглядывая за находящимися без сознания товарищами. После часа мытарств вымотанные ходоки, наконец, могли отдохнуть и оценить ситуацию, в которой они оказались. А ситуация была очень даже прескверная. Они были в небольшом помещении, похожим на виварий (судя по железным клеткам, стоящих у стен). Выход был завален. Другого же не наблюдалось. А на одного более-менее целого Малого приходилось сразу четыре раненых сталкера, среди которых двое – абсолютно недееспособных. И потому такие новости совсем не радовали и не способствовали поднятию духа и настроения в целом. От того ходоки немного приуныли и сконфуженно замолкли. Повисла тяжелая тишина, нарушаемая только пыхтением Хавчика над банкой тушенки. - Да дай сюда, - вздохнул, наконец, Арбузик, отбирая жестянку у друга. – Я так понимаю, что смысла экономить у нас нет. Один хрен здесь сгнием… Малой, сидящий у стены, запрокинув голову, медленно выпрямился и уставился на спутников. В его взгляде если и читалось изумление, то вперемешку с дикой усталостью и некоторым раздражением. Он был зол. На себя, на мутантов, на Зону. На все происходящее, в котором он не мог разобраться, так как вообще не понимал, какого черта творится. И тут он вспомнил, что командирша пообещала ему открыть все карты и поделиться, что же происходит, когда Столяров увидит еще одну смерть. Хотя на деле смертей ему довелось увидеть намного больше. Капрал сказала, что тогда ученый, да и сами ходоки будут готовы к откровениям. А сейчас и бежать-то, и торопиться некуда было. Как в воду глядела… - А я знаю, о чем Вы сейчас думаете. По глазам вижу, - Арбузик вернул банку Хавчику. – Тоже вспомнили слова нашей главной? – он качнул головой в сторону Капрала. Алексей даже вздрогнул. Он был поражен такой проницательности, но отрицать своей заинтересованности не собирался. - Вспомнил. Мне кажется, что сейчас самое подходящее время. Сами понимаете, деваться нам пока некуда, - теперь Малой отступать не собирался. У него накопилось достаточно вопросов, и он готов был упираться до последнего. - Полагаю, что это действительно так, - продолжал тем временем врач, сняв очки и прикрыв глаза. – Я отвечу на те вопросы, на которые смогу. Ибо, сами понимаете, в некоторых вещах я смыслю не более Вашего. - Мне нужно знать хотя бы что-то, - Малой был настроен очень решительно. – Я просто хочу понять, что происходит. Арбузик неожиданно усмехнулся, однако не удостоил профессора даже мимолетным взглядом. - Док, не глупите. Скажем, это Вы и сами прекрасно понимаете, - подумав, произнес он. – Все происходящее Вам, наверно, хоть что-то, да напоминает. Верно? Столяров задумался. Странные, но все же ассоциации давно возникали в его голове, но он боялся или стеснялся поделиться ими со своими спутниками. Но теперь пришло время открывать карты, и не только самим сталкерам. - Это все напоминает игру в «последнего героя», - задумчиво протянул Алексей. - Почти. Скорее, это ближе к сюжету одной молодежной сопливой книжки, - «второй номер» все же посмотрел на собеседника. Взгляд его был серьезен, пусть и несколько расфокусирован. - Вроде я слышал о такой. «Голодные игры» называются, - немного шокированный своей догадкой Малой даже вздрогнул. – Там все борются за возможность остаться единственным выжившим. Но я пока не понимаю связи. - Связь самая прямая. Вот кого вы видите перед собой? Сталкеров? Сорвиголов? Самоубийц, которые лезут на рожон? Все так. Но загляните глубже. Зачем мы лезем в самые опасные места Зоны? Зачем прыгаем в пасть каждому встречному мутанту? Чтобы в очередной раз узнать, кому же из нас играть дальше, а кого, наконец, встретит смерть. - Нет, подождите! – Малой подпрыгнул, как ужаленный. – Но в сюжете книги (что касалось смысла игры, по крайней мере), то все участники должны бороться друг против друга! - Тут должно было быть точно также, - согласно кивнул Арбузик, морщась от боли в ноге. – Однако обстоятельства изменились. Мы должны были играть роль пешек на доске. За нами стоят настоящие игроки. Они сделали на каждого из нас ставки. И они распоряжаются нами и нашими жизнями, как хотят. Вводят в игру новые пешки, придумывают новые миссии. Ваша, профессор, не стала исключением. И мы должны были бороться друг против друга, уничтожать, чтобы получать очередные привилегии и помощь стоящих за нами игроков. Но это означало бы неминуемую гибель всех нас. Капрал предложила нам другой вариант. - Капрал? – Столяров невольно обернулся в сторону командирши. Та так и не приходила в себя. Возможно, Арбузик несколько преуменьшил сложившуюся ситуацию. Бинты на красных волосах девушки казались кипельно-белыми. А бардовое пятно, расползающееся на виске, почти сливалось с упавшими на щеки прядями. - Она всегда была несколько дальновиднее нас, уж этого даже я не могу не признать, - несколько досадливо бросил Арбузик. – Она нам предложила другую игру, а именно в ее планы входило объединиться и вместе противостоять игрокам. Она рассчитывала на то, что вместе нам проще будет выжить. А чем дольше мы будем оставаться в живых, тем наиболее вероятно, что игрокам это надоест. И они пойдут на наши условия. А конкретно – выпустят нас всех. - Но тогда я не понимаю одного – какого черта вы тогда согласились на эту игру? Столяров подозревал многое из того, что было сказано врачом. И все же он бы предпочел ошибаться в своих предположениях. К тому же пазл все еще не складывался. – Нормальный человек не пошел бы на такое! - Нормальный – нет. Но мы явно не отличаемся нормальностью, - внезапно подал голос Хавчик, которому надоело скоблить до блеска стенки жестяной банки. Малой перевел на него удивленный взгляд. Он частенько про себя называл своих спутников сумасшедшими, неадекватными… Неужели он в чем-то был прав? - В каком это смысле? – после достаточно длительной паузы осмелился спросить Столяров. Он не рассчитывал на откровенный ответ, но любопытство взяло верх. - В прямом, - ответ, однако же, поступил не от однорукого сталкера и даже не от врача. Голос Капрала был тихим, пришлось напрячь слух, чтобы ее услышать. И тем не менее говорила она твердо и очень серьезно. – Тех, кто кидается грудью на аномалии, называют психами и безумцами. Но они лишь жертвы обстоятельств, не более того. Другое дело, когда на миссию идут люди, клинически признанные ненормальными. Психически ненормальные… душевно больные, если хотите, - девушка на мгновение замолчала, переводя дух. Малой даже не хотел представлять, каких усилий ей стоит говорить, и не просто так, а чтобы смысл слов дошел до изумленного ученого. – Приглядитесь. Док, вы все это видели. Вы уже догадывались, что каждый из нас безумен. Все до единого. Любой из моего отряда – клинический псих. И я, и Арбузик, и Хавчик с Гайкой…. был… и все остальные. Но главное не в этом, - Капрал вновь замолчала, словно обдумывая, что должна сейчас сказать. Она должна была вложить в слова как можно больше смысла, чтобы у Малого не возникало вопросов. – Главное, все же, в том, что любой из нас болен неизлечимо. Нас нельзя реабилитировать. И это – увы – не просто красивые слова. И нам предназначалось одно – психушка, в которой мы должны были жить всю оставшуюся жизнь. - Игра стала для нас чем-то вроде луча надежды, - перехватил инициативу Арбузик, давая сталкерше передышку. – Нам было обещано, что победивший сможет дальше жить нормальной человеческой жизнью вне стен психушки. Наш «белый билет» обнулился бы. Впрочем, и это не оказалось последним условием. Мало того, что мы должны были убивать друг друга, мы были чем-то вроде подопытных кроликов. - Игроки, которые считают нас своими пешками, устроили всю эту заваруху с легкой подачи одного именитого академика, - Капрал, словно очнувшись, заговорила торопливо, словно боясь потерять нить разговора. – Он хотел исследовать в полевых условиях новый препарат – панацею от всех психических заболеваний. Типа «выпил и резко выздоровел». Он говорил, что его волшебные таблетки помогут от всего… - девушка, похоже, усмехнулась. Малой, не моргая, смотрел на нее, силясь уместить в своей ученой голове каждое ее слово. Он был ошеломлен, обескуражен, изумлен… и, все же, пазл начал складываться. – Признаться, таблетки действительно помогают, даже при том, что иногда дают побочный эффект вроде телепатической связи с живностью Зоны или умения распознавать аномалии при одном только взгляде на них… Впрочем, эти все плюшки имеют место быть, пока ты пьешь эти чертовы пилюльки. Стоит перестать это делать, и все признаки болезни возвращаются… Вы и сами это видели, док. Все эти срывы Арбузика, нервозность Банана, моя сонливость и прочее, прочее. Вы это замечали. Но не придавали этому значения. А у нас это обычное дело. Мы больны. Мы – подопытные кролики. Мы, по сути, обречены… - голос девушки стал глуше, и она замолкла, видимо, исчерпав все свои силы. Столяров действительно многое замечал. О многом догадывался. И он ходил все вокруг да около, хотя все было у него прямо перед носом. Но теперь он знал всю (или почти всю) правду, хотя, не сказать, что она ему понравилась. Алексей мало понимал в психиатрии. Если быть точнее, то не понимал вообще ничего. Но слова Капрала были весьма убедительны. Перед ним действительно находились люди, в своем прошлом получившие статус безумцев. Что предшествовало тому, почему так случилось – Малого эти вопросы, конечно, интересовали. Но более всего он хотел знать, почему они согласились играть в жестокую смертельную игру. И он узнал. И был подавлен и неприятно изумлен. Не тем, что людей использовали на манер лабораторных крыс (хотя, это тоже вызывало определенное возмущение). Более всего негодование в его душе рождало именно это манипулирование и шантаж. Останься в живых, убив других, и сможешь жить, как белый человек, но без «белого билета». Жестоко и бесчеловечно. Разве нельзя было сделать по-другому? А как же права человека и вся та муть, которой пичкают людей юристы на всех углах? Или их юрисдикция не может дотянуть свои длинные руки до Чернобыля? - Держу пари, у Вас, док, в голове сейчас буря, - голос Хавчика вывел ученого из задумчивости. Необычно серьезный тон сразу насторожил мужчину. – Вы, как и любой обыватель, скажете: «Как же так? Людей вместо крыс используют! Да еще и в таких условиях!» Но Вам не понять одного: так или иначе, здесь у нас есть какая-никакая, но свобода. И для нас лучше сдохнуть в щупальцах кровососа, чем в вонючих стенах психбольницы. Пусть так, пусть с такими волчьими правилами, но у нас есть надежда. - По крайней мере, до тех пор, пока есть Капрал, - безрадостно заметил Арбузик. Видно, сами эти слова дались ему с трудом, и они не слишком ему нравились, но и не сказать он их не мог. – Пока она единственная знает, что нам делать и чего ждать. Однако эти слова заставили замолчавшую было сталкершу усмехнуться. - И этот факт тебя совсем не радует, верно? – протянула она, пошевелившись. Она попыталась приподняться и сесть, но сил не хватило, и девушка с тяжелым вздохом осталась лежать. - Признайся, что будь твоя воля, ты бы давно прикончил меня. Тебя только и останавливает, что я слишком много знаю и ни с кем не делюсь. - Это все лирика. У меня такого и в мыслях не было, - бесстрастно заметил Арбузик, даже не глядя в ее сторону. – Но то, что ты умудрилась угробить весь отряд и еще, возможно, продолжишь этим заниматься – этот факт мало радует. - Скажем так… - Капрал повернула голову в сторону напарника. – Большая часть отряда погибла, может, и по моей вине. Но без твоего участия тут тоже не обошлось. - В смысле? – насторожился Малой, хотя прекрасно понимал, что ему сейчас встревать не следует. Назревавшая разборка не касалась его ни в коей мере. - Царь, конечно, был знатной крысой и сливал всю информацию. Но делал он это сравнительно недавно. Уже до того в нашем стане был товарищ, чья подпольная деятельность стоила кому-то здоровья, а кому-то, как Ленивцу, жизни. - Нда? И кто же эта сволочь? – вскинул брови Арбузик, глядя на командиршу поверх очков. - Не поверишь. Ты. Последние слова четко прозвучали в повисшей тишине. Малой почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Арбузик – враг? Вот уж это точно никак в голове не укладывалось. Почти всегда сдержанный, умный, всегда приходящий на помощь врач… и вдруг такое. - Я? – кривая ухмылка исказила лицо синеволосого сталкера. – Чушь собачья. - Мне сейчас трудно разговаривать, - Капрал же оставалась спокойна, как ни в чем не бывало. – Поэтому я просто говорю, что знаю. Спорить с тобой я не хочу. Просто знай, что Ти-Джи и Серый давно поймали тебя за сбросом информации – кому? Правильно, самому Стеклову и его верной шавке, Совинскому. Не просто так же за нами по Зоне скакали наемники всех мастей, а потом еще и военные с научниками подключились. Я не верю в совпадения. Как нас нашел отряд Совинского уже у Агропрома? Не просто так они там тусовались, верно? По наводке. И они не пытались нас убить. Они хотели взять нас живьем… чтобы потом кого-то из нас отпустить, а именно наводчика. Конкретно тебя, Арбузик. Ну, еще быть может, Хавчика, так как ты бы слезно умолял это сделать. Только ошибка вышла… Никто не ожидал вмешательства военсталов. Они-то, кстати, погибли все до одного. И смерть твоего Моцарта, пришедшего, похоже, в основном из-за тебя, на твоей же совести. Так, Паш? Арбузик разом весь побелел. Однако, не растеряв остатков самообладания, он произнес: - Во-первых, я здесь не при чем. Во-вторых, ничего этот Моцарт не мой… Капрал только досадливо фыркнула в ответ. Она прикрыла глаза, словно набиралась сил для новых слов, но Хавчик заговорил первым. - Послушай, Паш… лучше признайся. Признайся хотя бы мне в том, что Капрал права. Я ведь тоже не дурак. Я много раз видел, как ты подолгу что-то пишешь в своем компьютере и ПДА, как шушукаешься с подозрительными личностями в «Штях». А уж нападение военных после смерти Царя, бывшего, якобы, осведомителем, объяснить по-другому сложно. К тому же, я прекрасно помню, что ты делал, когда Капрал заболела «болотной лихорадкой». А точнее, ты не делал ничего. Арбузик смерил его ледяным взглядом. Уж со стороны лучшего друга он вообще не ожидал такой подлянки. Однако Хавчика это ничуть не смутило. Он с непроницаемым видом смотрел в полыхающие яростью глаза врача и ожидал ответной реакции. Похоже, синеволосый размышлял, что сказать. Молчание затягивалось, и Малой ясно чувствовал напряжение в воздухе. Арбузик усиленно думал. Пытаться выпутаться? Но по взгляду Капрала ясно, что на этот случай у нее в рукаве есть еще козыри. Признаться? Все равно, что проиграть. Не слишком радужная перспектива. Промолчать? Это могут расценить одинаково плохо. - Пока ты думаешь, я скажу тебе еще кое-что, - Капрал осмелилась первой нарушить тишину. Голос ее показался хриплым, простуженным, хотя на деле ей просто было трудно говорить. – Ты думал тогда, что я ласты склею, когда меня притащили к тебе с лихорадкой. А я прекрасно помню, что ты сказал, что даже пальцем не пошевелишь, чтобы помочь. Я прекрасно все слышала. И не забыла это, как и не забыла того, что единственными, кто захотел помочь, были Шизик и Гайка. Они, а не ты, хотя ты – врач. И мне помнится мне еще кое-что. Я хорошо знаю те обстоятельства, из-за которых ты сошел с ума… - Замолчи, - процедил сквозь зубы Арбузик, сжимая и разжимая кулаки. Казалось, что еще мгновение, и он сам найдет способ заткнуть сталкершу. - Ты говорил, что в той катастрофе, когда поезд сошел с рельс… когда ты хотел помочь, тебя назвали бесполезным. И ты перестал действовать, - а Капрал, похоже, не боялась. Что и говорить, а чувство самосохранения у нее было напрочь атрофировано. – Это же стало последней каплей? Неужели ты сделал то, за что сам же себя осуждал? Арбузик еще несколько мгновений буравил девушку взглядом, со всей силы сжимая кулаки. Только и гляди, что выхватит пистолет и пристрелит ее к чертовой матери. Но вместо этого врач снял очки и устало прикрыл глаза. - Отпираться нет смысла, верно? – скорее, утвердительно, чем вопросительно проговорил он, какое-то время молча просидев в одной позе. – Тогда я и не буду. Вы правы, я давно работаю на Стеклова. И моей первоочередной задачей было именно устранение Капрала. Правда, - тут он усмехнулся, - почему-то во все мои ловушки попадал кто угодно, но только не ты. - Он приоткрыл один глаз и посмотрел на девушку. – Даже военсталы попались, а ты нет. Удивительное везение. - Неужели тебе совсем не жаль Моцарта? – Капрал даже в лице не изменилась. Возможно, и она, и врач давно ждали того момента, когда смогут открыть друг другу все карты и поговорить начистоту, пусть и переходя в откровенную конфронтацию. Ни Хавчик, ни Малой не спешили встревать и разнимать их. - Признаюсь, жаль… В прошлом этот человек был очень важен для меня, - Арбузик пожал плечами, как ни в чем не бывало. – Но это было очень давно. Даже прошлый я уже мертв… - Пожалуй. У нынешнего тебя вагон комплексов, невроз навязчивых состояний, панические атаки и синдром Белого Рыцаря, - Капрал болезненно поморщилась. – И страсть твоя сейчас сидит рядом с тобой и пялит на меня свои лемурьи глаза. Хавчик громко икнул, сообразив, что речь идет о его скромной персоне. - Замолчи, - отмахнулся от девушки, как от назойливой мухи, врач. – Твое какое собачье дело? - Самое прямое. Именно последний пункт твоего послужного списка психических расстройств, а конкретно синдром Белого Рыцаря, заставил тебя пойти на все эти игры со Стекловым. Думал, он вытащит не тебя, так Хавчика? Ради этого ты так истово старался? Объясни. Я хочу понять, - на этот раз командирша позволила себе повысить голос. Собрав-таки силы, она медленно приподнялась сначала на локтях, а потом также медленно села. Глаза ее на мгновение затуманились, и Малому показалось, что она грохнется обратно без сознания. Но сталкерша осталась сидеть, сверля своего напарника пристальным, но абсолютно ничего не выражающим взглядом. – Я хочу понять. Арбузик хмыкнул презрительно и почти пренебрежительно. Конечно, девушка загнала его в тупик своими разгромными обвинениями, но он совсем не хотел оставаться в проигрыше. Он вел себя подобно раненому зверю: зная, что деваться, по сути, некуда, был готов кинуться на врага и в последней схватке разорвать ему глотку. Ему еще было, что терять. А Капрал ждала ответа. Лицо ее было бледным, усталым, как у человека, уже давно разочаровавшегося в жизни. Из-под бинтов по щеке скатилась капля крови, но сталкерша словно и не заметила. Или не захотела замечать. Малой впервые, пожалуй, видел, что глаза ее потухли. Наверно, сейчас Капралу более всего на свете хотелось погрузиться в тягучее черное беспамятство, избавив себя хоть на время от всех тревог и переживаний. У любого, даже самого сильного человека, рано или поздно может надломиться тот внутренний стержень, что заставляет смотреть всем бедам в лицо, гордо вскинув голову. И Малой понимал, что теперь, после всего пережитого, подобная оказия случилась и с упрямой командиршей. Она вымотана, и ее внутренний стержень треснул. Глядишь, и развалится совсем. Лишь остатки гордости не позволяли ей сдаться под натиском груза накопившихся ужасов и бед. Она продолжала сидеть и молча ждать ответа от своего «второго номера». Возможно, тот просто оценил ее выдержку, хотя, быть может, и сам хотел выговориться и поделиться хоть с кем той горечью, что накопилась у него в сердце за долгое и долгое время. И потому Арбузик заговорил, грубо и нехотя, стараясь держать себя в руках. - Я хотел надеяться на какую-то честность со стороны Стеклова. В обмен на твою голову вытащить из игры и вернуть к нормальной жизни хотя бы Хавчика. Можешь осуждать меня, но да, - врач тряхнул головой и вздернул подбородок, - он важен для меня. Ближе него и матери у меня не было и не будет никого. И я ничуть не раскаиваюсь в том, что сделал. Капрал только качнула головой. Казалось, ответ ее не устроил, но на деле она позволила себе сказать: - Я ничуть тебя не осуждаю. Просто если бы ты честно во всем признался раньше, все было бы куда проще. - Да? Ты позволила бы себя убить? – Арбузик даже засмеялся, настолько абсурдно прозвучали его собственные слова. - Нет. Но я бы приложила чуть больше усилий, чтобы вытащить вас, - Капрал пожала плечами, задумчиво прикусив нижнюю губу. - А так… все может закончиться достаточно прискорбно. - Убьешь меня? Столяров вздрогнул. Сколько ледяного спокойствия было в этом вопросе. Похоже, Арбузик изначально понимал, чем грозит его самовольность, и все же пошел на страх и риск против той системы, что предлагала Капрал. Это, в какой-то мере, заслуживало уважения, если бы только не одно «но»… А конкретно - почти два десятка просто так загубленных жизней. - Нет, - односложно и уклончиво отозвалась сталкерша, покачиваясь из стороны в сторону. - А Механика ты убила, не задумываясь, - с легкой усмешкой протянул Арбузик. - Она была опасна для нас, - Капрал уставилась в пол, замерев на месте. - А я, по-твоему, не опасен? - Нет. Поэтому смысла тебя убивать, запихнув в «ведьмин студень», нет никакого. Врач даже улыбнулся этим ее словам. - Неужели ты так плохо меня знаешь? - Я тебя хорошо знаю, и потому не боюсь. - И даже сейчас? Черный провал ствола смотрел прямо в сторону командирши. Хавчик изумленно вылупился на друга, а Малой приготовился отнимать у ополоумевшего врача автомат. Капрал же не подняла даже головы. Однако в сторону Арбузика в ответ было направлено дуло ПМ. Бледный, с огромными ошалелыми глазами Бин стоял на одном колене, целясь из пистолета в сторону «второго номера». - Пожалуй, даже если тебе очень захочется убить меня, тебе придется за это поплатиться, - Капрал никак не отреагировала на происходящее, продолжив сидеть с опущенной головой. – У меня своя личная охрана, как видишь… Бин, успокойся, он не будет стрелять, - произнесла она, обращаясь уже к новичку. Тот, покосившись на нее, опустил руку с пистолетом и плюхнулся на пятую точку. Болезненно сморщившись, он откинулся назад, прислонившись спиной к стене. И тем не менее он не сводил внимательных глаз с синеволосого сталкера. – Паша Зимин не будет стрелять, он же не настолько глуп. Он прекрасно знает, что отсюда всех нас могу вытащить только я. - Все-таки у тебя мания величия, - недовольно цыкнул языком Арбузик, все еще держа автомат наизготовку. Малой уже мало понимал, что происходит. Ситуация все больше выходила из-под контроля, и разговор двух командиров неумолимо склонялся к физическому насилию. Если вдруг назреет разборка боем, то ученому волей-неволей придется выбирать одну из сторон конфликта. Ему казалось, что силы, по сути, равны. Бин, судя по всему, не смотря на все свои многочисленные ранения, будет насмерть стоять за Капрала. А на стороне Арбузика был его лучший друг Хавчик, который, впрочем, осуждал товарища за совершенные им действия. И Малой был в своем суждении неправ. Не совсем, но вторая часть его убеждений никак не вязалась с действительностью хотя бы потому, что Хавчик ухватился за ствол автомата своего друга единственной рукой и потянул в сторону, сбивая прицел. - У нее не мания величия, и ты это знаешь. У нее расстройство адаптации и деперсонализация, - пробурчал темноволосый сталкер в ответ на изумленный взгляд Арбузика. – Если ты все еще хочешь напугать ее, то напрасно. Она не воспринимает людей в принципе, особенно теперь, когда действие чудесных таблеток академика Травина давным-давно закончилось. - Да знаю я все это и без тебя! – рыкнул Паша Зимин (именно так его назвала командирша), вырывая оружие из цепкой хватки товарища. Поскрипев для приличия зубами, он положил-таки автомат на колени и тяжело вздохнул. – Я… Ладно, извиняюсь, это была очень неудачная шутка. Малой почти облегченно выдохнул, поглядывая исподтишка на Бина. Тот сейчас походил более всего на пса, готового только по одной команде броситься на противника, вцепившись тому в глотку. Он разве что не щерился и не скалил зубы, было видно, как клокочет в нем непонятная злость. - Уйми своего охранника, - Арбузик заметно успокоился, видимо исчерпав всего себя и вылив на изумленных товарищей все то, что давно грызло его изнутри. Он, безусловно, злился на Капрала. Ее действия вызывали у него агрессию и массу противоречий. И потому он сам наломал немало дров, за что сама командирша его ничуть не осуждала. Может, отчасти понимала его правоту, или потому, что, по словам Хавчика, просто не воспринимала его в принципе – ни его, ни его поступки. А сам Арбузик не мог ее убить, потому что и он, и остальные понимали, что только сталкерша может помочь выбраться из западни. Врачу это было нужно. Он не столько хотел спастись сам, сколько спасти Хавчика, уже изрядно потрепанного Зоной. Капрал устало кивнула в ответ на слова напарника и тихо, едва различимо, произнесла, обращаясь к новичку: - Он действительно не будет стрелять. Остынь. Побереги себя хоть немного. Бин зыркнул в ее сторону ошалелыми глазами. Несколько секунд он, похоже, мучительно рассуждал, стоит ли ему слушаться слов сталкерши. - Бин, поверь, я очень благодарна за все твои старания, но в защите я не нуждаюсь. - Но… - парень было собрался что-то сказать, но девушка его перебила. - Я знаю, что ты ради этого присоединился к нашему отряду. Но и Ружин, и Моцарт явно недооценили меня. Краска вмиг отлила от лица новичка. Он застыл с приоткрытым ртом, словно вообще не в силах что-либо сказать в ответ. Бин явно был ошарашен. - При чем тут Ружин и Моцарт? – не слишком заинтересовано, но все же спросил Арбузик. Бин перевел на него полный ужаса взгляд и втянул голову в плечи, словно его кто-то хотел ударить. - При том, - вздохнула Капрал, все также оставаясь спокойной. – Ружин был непосредственным организатором вылазки Моцарта. И он же был инициатором того, что тем же Моцартом ко мне была приставлена охрана в лице одного сталкера, не слишком умело косящего под новичка. Верно я говорю, Бин? Парень передернул плечами, не осмеливаясь посмотреть девушке в лицо. Хотя ничего, кроме выражения дикой усталости, он бы там и не увидел. Ни злости, ни укора. Абсолютное ничего и потухший взгляд стеклянно-серых глаз. Но, поразмыслив, похоже, и «новичок» понял, что если он попытается вывернуться, то это выйдет ему боком. И он, и все остальные понимали, что если Капрал вывела на чистую воду подпольную деятельность Арбузика, то и Бину будет предъявлено немало разгромных доказательств. И если не сейчас, то тогда, когда девушка будет в лучшей форме. Малой невольно поймал себя на мысли, что жалеет и сталкершу, и остальных ее спутников. Он видел сейчас, как они вымотаны, изранены, угнетены всем происходящим. И в который раз осознал всю свою никчемность. На чужом горбу доехал до центра Зоны, при этом являясь чуть ли не основной причиной всех злоключений своих спутников. Он был навязан им. Он был обузой. Он был угрозой их жизням. И тем не менее его до сих пор никто не убил – ни военные, ни наемники, ни мутанты. Хотя на месте сталкеров Столяров давно бы отдал такого, как он, на откуп любому оппоненту на просторах Зоны. Но он был на своем месте, а не на месте ходоков. У них были свои правила и свои цели. Возможно, жизнь ученого тоже играла в их планах свою роль, и еще не пришло время, когда Алексею придется сыграть на театральных подмостках свою партию в этом сумасшедшем спектакле. Именно сумасшедшем. Психи. Они все – психи. Настоящие. Они больны, они излучают этот болезненный морок, заражая окружающих. Заразили и его, бывшего московского ученого-биолога. Он уже не ощущал себя таковым. Он уже чувствовал себя привязанным к этим людям, чьи потухшие взгляды внушали страх. К правилам и законам, продиктованным Капралом – этим угасающим на глазах огоньком святого Эльма. Столяров ощущал себя частью этого едва живого, но не теряющего своего лица отряда. Столяров все отчетливей понимал, что теперь он точно знал, в чем состоит главный парадокс Зоны. За ответом на этот вопрос уже много лет гоняются ученые, проводят эксперименты, ищут подвох и недосказанность в окружающем их мире. Но они не видели главного, что было у них под носом. Главный парадокс Зоны состоял в том, что Зона умела всех подмять под себя. Каждого сделать частью себя, превратив в одержимого, уже не представляющего другой жизни кроме этого вечного блуждания по зараженной радиацией территории. Малому казалось, будто он уже вечность скитается вместе с Капралом и остальными по самым опасным уголкам Зоны, и уже почти не помнил, каково это – жить в научном лагере, перебирать бумажки и пробирки и смотреть свысока на всех этих грязных сталкеров, приходящих к нему и его коллегам с добычей. Он видел этих сталкеров сейчас перед собой. Отчаявшихся, потерявших столь много в своей жизни. Он видел их раны, искаженные от боли лица. Он чувствовал неминуемое дыхание смерти за плечом у каждого из них. И чувствовал себя частью их безумного мира, ради которого они все еще дышали и пытались прийти к какому-то соглашению даже после всего того, что наговорили друг другу. - Все верно, - голос Бина заставил Столярова поднять на него глаза. В светлых глазах парня была решимость. Видимо, он тоже давно готовился к этому самому моменту, когда сможет все рассказать. Обстановка тому вполне способствовала. К тому же некоторая передышка была сталкерам необходима, как кислород. – Моцарт отправил меня защищать тебя, Капрал. Я совсем недавно состою… состоял в его отряде, и он решил меня проверить. Он сказал, что задание ответственное. Ружин очень переживал за тебя… Наверно, ты ценная пешка в этой игре. - Пешка? Нет, милый мой Бин, - Капрал едва улыбнулась. – Ружину я нужна для другого. - Впрочем, детали приказа, отданного Моцарту, мне неизвестны, - продолжал Бин. – То, что было приказано мне, было односложно и однозначно – ценой даже собственной жизни защищать девушку-сталкершу по прозвищу Капрал. Я знал, что у нее красные волосы, и что она часто появляется в «Штях». Там я и ждал ваш отряд. Я с первого взгляда узнал тебя. Потом проследил за вами до самой Свалки. И там мне пришлось разыграть весь этот спектакль с научниками и Свином… - Твоя первая ошибка. Арбузик тогда уточнял, тот ли это Свин из «Звезды», - Капрал откинулась назад, оперевшись спиной на стену. – Ты радостно ляпнул, что да. Но тот Свин был мертв уже как месяц. А потом ты начал выдавать фортели один за одним. Сначала примчался спасать меня от наемников. Тебя Опоссум потому и подстрелила, что приняла за врага. Потом ты вызвал Моцарта с отрядом, когда на наш бункер напали… Да, я и об этом знаю, - спокойно ответила на полный изумления взгляд Бина. – А потом ты знал, где спрятаться во время Гона. К тому же, новички так ловко не лавируют между аномалиями и мутантами, спасая товарищей. А то замечание про взрывание дверей пластитом… Нихрена ты не новичок. Ты очень даже опытный сталкер. Военный сталкер, если уточнять. И как бы ты не пытался скрыть все это, все было достаточно очевидно. Даже профессор, наверняка, обо всем догадывался. Малой дернулся, но посчитал необходимым кивнуть. - А то, что ты связан с Моцартом… Что ж, вы слишком красноречиво переглядывались между собой все время нашей совместной работы, - выдохнула Капрал. – Знаешь, всего этого я бы предпочла бы не знать. Несколько досадно осознавать, что все это время меня спасали только потому, что моя голова так ценится игроками. Даже если этот игрок – Ружин. - Да кто такой Ружин, черт возьми? – не выдержал, наконец, Столяров. Опять сталкеры говорят о чем-то, совсем непонятном ему. И его это, как и всегда, приводило в бешенство. Арбузик, все это время молча слушавший спутников, обернулся к нему и с тяжелым вздохом пояснил: - Ружин Руслан Александрович. Один из игроков, как и Стеклов. Есть еще парочка, но они в основном наблюдают и делают ставки. При необходимости, правда, отстегивают денежки на очередную задумку в игре. Но основные игроки именно Ружин и Стеклов. Их вклад в проект огромен. К тому же, они были лично приглашены главным создателем игры, лучшим другом академика Травина – господином Гермиовским. - Если по порядку, то Травин придумал таблетки, но ему нужно было поле деятельности. Идею ему подкинул известный в определенных кругах бизнесмен Гермиовский, - вставил свои пять копеек Хавчик. Ему тоже, похоже, надоело отмалчиваться. – Гермиовский инвестировал некоторые свои доходы в эксперимент, попросив то же сделать своим деловым партнерам – Стеклову и Ружину. Второй, правда, долго отказывался, однако через некоторое время почему-то согласился и начал принимать во всем самое непосредственное участие. Правда, со входом в осуществление эксперимента Ружина и Стеклова, все как раз и приобрело столь масштабный размах, и обычное исследование превратилось в смертельную игру, за которой наблюдают всякие богатенькие шишки и делают разные ставки. Возможно, Травин и Гермиовский были против такого поворота, но против общественности пойти уже не смогли. И потому мы имеем то, что имеем. - У Ружина была веская причина вмешаться, - Капрал устало закрыла глаза. – Именно потому были подосланы Бин и Моцарт с отрядом. - Не хочешь ли ты сказать, что дело именно в тебе? – озвучил свою догадку Малой. - Именно. Я ему нужна живая. Нас с ним связывает одно обещание, данное очень давно, еще в детстве. И он хочет, чтобы я его исполнила. - Обещание? – Бин и Малой невольно переглянулись. - Мои товарищи уже давно поймали меня на том, что куда бы мы не отправились на миссию, я вечно нахожусь в поисках бумажек, залезаю в архивы и библиотеки… Скажете: искала то, что можно было бы дорого продать. Но я искала информацию, а именно хоть что-то о своем отце и отце Руслана. Ружина, то есть. Оба они были учеными. Мы тогда жили в деревне, и нас с Русланом часто дразнили безотцовщиной. Или тем, что наши отцы ученые… печеные… - девушка даже засмеялась. – Спеклись на работе. Ведь их обоих отправили в Чернобыль, изучать зараженную территорию… И я пообещала тогда Ружину и себе, что я узнаю, что случилось с нашими отцами. И волей случая я оказалась здесь, а Руслан… Что ж, он молодец. Я сначала не поверила своим ушам. Он добился настоящих высот, если имеет возможность разбрасываться деньгами и вкладывать их в эту чертову игру. - Тогда это многое объясняет, - кивнул ее словам Арбузик. - То, что нас еще не до конца истребили – это его огромная заслуга, - закончила Капрал упавшим голосом. – Я лишь об одном жалею, что Бин здесь только ради исполнения чьего-то приказа, а не по собственной воле. - Капрал, я… - светлоглазый сталкер вскинулся, преданно заглядывая девушке в лицо. – Я сам захотел пойти. Я… мне… мне с первого взгляда показалось, что я тебя где-то видел, и… и знаешь, уже не мог повернуть назад, отказаться и выйти из игры, хотя у меня была такая возможность. - Мне слабо в это верится, - сталкерша нервно дернула плечом. – А то, что ты меня где-то видел раньше… Знаете, как-то так получилось, что в прошлой жизни многие из нас пересекались еще до того, как попали в психиатрическую клинику… Я тогда еще журналисткой работала. И как минимум с двумя людьми из своего отряда я познакомилась во время работы. - Со мной и Гайкой, - кивнул Хавчик, подтверждая слова командирши. – Ты писала тогда статью о моем нападении на вокалиста нашей группы. А Гайку, тогда еще Михаила Романовича, привезли в дежурную часть с сопутствующим обвинением в нападении в состоянии аффекта. - Тогда Гена Котов был презабавным пухлым мальчишкой с кучей комплексов, - Капрал даже улыбнулась этим своим воспоминаниям. – Но пока никто, кроме него, не додумался избивать человека гитарой. - Он нарывался. И это само получилось. В любом случае, он этого заслуживал, как и тот мажористый ублюдок, из-за которого посадили Гайку, - презрительно сплюнул однорукий сталкер. - Быть может. Но из-за них вы сначала оказались в психушке, а потом и здесь. Знаешь, не самая лучшая перспектива для талантливого музыканта и бывшего военного. - Военного? – Малой непонимающе похлопал на нее глазами. - Гайка был одним из тех, кто штурмовал Грозный в новогоднюю ночь с 94 на 95 год, - пояснил для него Арбузик. – Не мудрено, что после всего этого он попал в психушку. Типичное проявление посттравматического синдрома… чеченского, афганского или вьетнамского, как его еще называют. Он есть у всех бывших военных, побывавших в местах боевых действий. Просто кто-то умеет держать это под контролем… А кто-то, как Гайка. - Он сделал то, что должен был, - возразил Хавчик, упрямо поджав губы. – Он же тогда Соню защищал, нет? - Соню? – Столяров медленно уронил челюсть на пол. - Свеклу. Они тоже умудрились пересечься однажды вне стен больницы, - пожал плечами парень, бывший когда-то Геной Котовым. - Если бы меня послали делать репортаж о сошедшем с рельс поезде, то на моем счету было бы уже трое человек, с кем еще до Зоны меня свела бы судьба, - задумчиво протянула Капрал. – Я бы познакомилась с Арбузиком намного раньше… - И я бы намного раньше возненавидел тебя, - фыркнул врач, даже не глядя в ее сторону. - Саша тогда тоже так сказал. Почему-то после этой фразы Хавчик и даже Арбузик, пускавший до этого в сторону напарницы молнии, заметно напряглись. Невольно их волнение передалось и Малому. Он не знал, чего конкретно так всполошило сталкеров, но подсознательно уже был готов ко всему. - Капрал… - осторожно позвал замершую в одной позе девушку однорукий парень, чуть подавшись вперед. - Саша всегда знал, что говорит. Да он и сейчас знает. - Вот это совсем плохо, - процедил Арбузик, почему-то уже зарывшись в своем рюкзаке. - Что он говорит? – осторожно поинтересовался Хавчик, быстро глянув на опешивших Бина с Малым. - Что если мы уберем от стены клетки, то найдем проход в вентиляционную шахту, - Капрал устало качнула головой. - Меня ужасно тошнит, - неожиданно сдавленным голосом протянула она, медленно сползая по стене на бок. - Так, хватит с тебя на сегодня, а то еще тапки отбросишь, - Арбузик уже выудил из рюкзака шприц с желтоватой жидкостью внутри. – Бин, положи ее. Бывший военстал уже и без подсказки помог девушке лечь, обеспокоенно вглядываясь в ее бледное осунувшееся лицо. Капрал смотрела на него… и сквозь него стеклянными глазами и тяжело дышала. - Он сейчас стоит за твоей спиной, Бин, - внезапно произнесла командирша, болезненно поморщившись. – Он говорит, что тебе меня не спасти. - Но я хочу этого! И я сделаю это! Сам и любой ценой! – с необыкновенным жаром выпалил светлоглазый сталкер, краем глаза наблюдая за тем, как Хавчик помогает Арбузику подобраться к командирше… как врач вздергивает рукав комбеза девушки… как тонкая игла протыкает пульсирующую вену на сгибе локтя… и как желтоватая жидкость медленно вливается в кровоток… - Капрал… Оля… ты - то единственное, что я помню из своей прошлой жизни. Сталкерша внезапно улыбнулась, хотя глаза ее нещадно слипались. - Значит, я тогда не ослышалась, - тихо произнесла она, стремительно засыпая. Она совсем затихла, оставив своих товарищей в немом шоке и замешательстве. - Народ, - голос Малого внезапно нарушил тишину, заставив остальных ходоков нервно дернуться. Ученый уже успел отодвинуть от стены клетки и теперь пялился в стену. – Здесь действительно есть вентиляционный люк.***
- Что это? – Моцарт заинтересованно заглядывает через плечо Бина. Этот странный парень так мало о себе рассказывал, что командиру военсталов приходилось искать любую возможность, чтобы лучше узнать нового члена своей группы. - Фотография, - нехотя отзывается парень, однако протягивая снимок мужчине. - Симпатичная девушка, - оценил Моцарт портрет миловидной сероглазой шатенки. – Твоя девушка? - Нет. - Сестра? - Нет. Такая постановка вопроса поставила Моцарта в тупик. - А тогда кто? - Оля. - Что – Оля? – не понял военстал. - Я нашел это фото – когда и где, хоть убейте, не смогу сказать, - Бин весь сжался, словно ожидая удара. - Но я знаю, что эту девушку зовут Оля. - Разве совсем не помнишь? – удивился Моцарт. - Я и имени-то своего настоящего не помню, что уж говорить об этом. И, быть может, даже имя мое ненастоящее, и я его выдумал в очередной раз… и забыл, - парень поежился, как от холодного ветра. – Одну могу сказать точно, что из всего, что было со мной когда-то, я точно помню только то, как зовут девушку на фото. Кто она, где я ее встречал и откуда у меня ее фотография – я не помню, и только имя соединяет меня с прошлым… - Бин, но ты… - Я болен, - внезапно улыбнулся парень, опуская глаза. – Точно так же, как и она. Это я тоже знаю наверняка. «Странный он какой-то», - Моцарт невольно отшатнулся от новичка. Он его пугал, что случалось с военсталом достаточно редко. - Если я ее когда-нибудь найду, то я буду самым счастливым человеком на земле! – заявил вдруг Бин, прижимая фото к груди. – И я буду искать.